Единственного внепланового пациента – лейтенанта с острым бронхитом – сразу же перевели в базовый госпиталь, как только поступил приказ об изоляции Здания 31. Врачу, который обычно приходил сюда каждое утро, тоже отменили допуск в Здание.
Зато здесь появилось два новых доктора – в тот же день, утром которого произошла подмена охранной группы. Это были Таня Сиджвик и Чарльз Дайер из Панамы, бригада врачей, у которых операции проходили успешно в девяноста восьми процентах случаев. Их заинтриговал неожиданный приказ явиться в Портобелло, но оба с радостью ему подчинились, рассчитывая на небольшой отпуск – в Панаме у них был очень загруженный рабочий график, приходилось делать по десять-двенадцать операций в день, а это слишком много, чтобы потом еще и как следует отдыхать.
Как только Таня с Чарльзом обустроились в своих новых апартаментах, они пошли в госпитальное отделение узнать, что там происходит. Марти расположил обоих на удобных кроватях и сказал, что им необходимо подключиться с пациентом. А потом он подключил их с Двадцатью, и Таня с Чарльзом сразу поняли, какого рода отпуск им предстоит.
Но всего через несколько минут глубокого контакта в подключении с Двадцатью оба врача искренне приняли их сторону – Таня и Чарльз оказались даже более заинтересованными в успехе плана, чем многие из тех, кто этот план создавал. Это упростило задачу, поскольку Сиджвик и Дайера не обязательно было гуманизировать для того, чтобы они гармонично вписались в команду.
Им предстояло обработать шестьдесят четыре человека, и только у двадцати восьми из них уже были имплантаты, причем всего у двух генералов из восьми. Имплантаты были также у двадцати солдат и сержантов.
Первым делом надо было разместить тех, у кого уже были имплантаты, в кроватях и подключить с Двадцатью. Пятнадцать дополнительных кроватей перенесли в госпитальное крыло из общежития для одиноких офицеров. Таким образом, в госпитале было теперь сорок мест. Оставшимся девяти решили провести устройства для подключения прямо в их личные комнаты.
А Марти и Меган Орр первым делом должны были восстановить память Джулиана. Или, по крайней мере, попытаться это сделать.
Эта операция была совсем несложной. Как только Джулиан попадал на операционный стол, вся дальнейшая процедура должны была пройти автоматически и завершиться за каких-нибудь сорок пять минут. Операция была совершенно безопасной для физического и душевного здоровья пациента. Джулиан все это знал.
Он не знал лишь того, что эта процедура бывает успешной только в семидесяти пяти процентах случаев. А у одного пациента из четырех воспоминания восстанавливаются не полностью.
Джулиан лег на операционный стол, и сознание его померкло.
* * *
Я проснулся после операции посвежевшим, в прекрасном расположении духа. Я вспомнил, каким расплывчатым и нечетким казалось мне окружающее последние четыре дня, вспомнил и все те подробности, которые были изъяты из моей памяти. Странно, наверное, так радоваться, вспомнив о попытке самоубийства и неминуемой катастрофе, угрожающей всему миру, – но в моем случае это были реальные причины, объяснявшие душевную тревогу, которая последнее время не давала мне покоя.
Я сидел на краю койки, смотрел на глупое расписание Нормана Роквела – когда и кто из солдат отчитывался о дежурстве, и лихорадочно все вспоминал. Тут вошел Марти мрачнее тучи.
– Что-то не так? – спросил я.
Марти кивнул. Не говоря ни слова, он достал из черной коробочки у кровати два разъема для подключения и протянул один мне.
Мы подключились, я полностью открылся – и ничего не почувствовал. Я проверил разъем – тот был цел и невредим.
– У тебя что-то испортилось?
– Нет. И мой имплантат в полном порядке, – Марти отсоединил свой разъем и уложил его обратно в ящичек, потом – мой.
– Тогда в чем дело?
– Иногда люди после такой операции, как у тебя, навсегда утрачивают изъятые воспоминания…
– Но я снова все помню! Абсолютно все!
– …А иногда они утрачивают способность к подключению.
Я мгновенно покрылся холодным потом.
– Это потом пройдет?
– Нет. Это точно так же, как у Блейз. То же самое случилось и с генералом Роузером.
– Ты знал… – горькое чувство огромной потери сменилось гневом. Я встал и угрожающе навис над Марти.
– Я предупреждал, что ты можешь кое-что утратить…
– Но ты тогда говорил о воспоминаниях! И я был согласен остаться без воспоминаний!
– В этом и заключается преимущество одностороннего подключения, Джулиан. При полном контакте я не смог бы солгать, сказав не всю правду. Если бы ты прямо спросил: «Могу ли я потерять способность к подключению?», мне пришлось бы честно тебе ответить. Но, к счастью, ты не спросил.
– Ты же врач, Марти! Ты давал врачебную присягу. Что там идет в самом начале?
– «Не причинять вреда». Но я уже натворил много дел, еще до того, как получил этот клочок бумаги – медицинский диплом. И еще больше я натворил после.
– Наверное, тебе лучше убраться отсюда побыстрее, а то если ты еще начнешь объясняться…
Марти упорно гнул свое:
– Ты же солдат, Джулиан, и мы на войне. Ты пострадал. Но та часть тебя, которую ты утратил – всего лишь часть! – ты потерял ее во имя того, чтобы защитить своих соратников. Ты обеспечил другим надежное прикрытие.
Чтобы не ударить его, я сел на кровать. Я был вне себя от ярости.
– Ты говоришь, как какой-нибудь поганый «боевичок»! «Боевичок», который фанатеет по миру.
– Возможно. Я думаю, ты должен знать, как отвратительно я себя чувствую после этого. Я знаю – я тебя предал, воспользовался твоим доверием.
– Да, а каково мне-то после всего этого, ты подумал? Слушай, почему бы тебе не уйти, а?
– Лучше я останусь и поговорю с тобой.
– Думаю, я и сам как-нибудь с этим совладаю. Иди отсюда, Марти. Тебе еще оперировать не один десяток людей. Пока еще есть хоть какой-нибудь шанс спасти мир.
– Я рад, что ты по-прежнему в это веришь.
– Мне некогда было об этом подумать, но – да, если то, что ты вставил обратно в мою голову про проект «Юпитер» – правда, и если «Молот Господен» действительно существует, то надо что-то делать. И ты делаешь.
– Значит, насчет этого все в порядке?
– Точно так же «в порядке», как если бы я потерял руку. Нормально! Научусь как-нибудь бриться другой рукой.
– Я не хочу оставлять тебя в таком состоянии.
– В каком это «таком» состоянии? Иди, я могу обдумать это и без твоей помощи.
Марти посмотрел на часы.
– Они действительно меня ждут. Я как раз делаю операцию полковнику Оуэнсу.
Я махнул рукой, гоня его прочь.
– Так иди же, делай свою операцию. Все будет нормально.
Марти пристально посмотрел на меня, потом повернулся и ушел, не сказав ни слова.
Я пошарил в нагрудном кармане рубашки. Капсула с ядом все еще была там.
* * *
А в Гвадалахаре этим же утром Джефферсон предупредил Блейз, что ей надо скрыться. С этим не должно было возникнуть никаких проблем: Амелия нашла квартирку в нескольких кварталах от клиники и засела там с Элли Морган, разрабатывая разные версии статьи, которая должна была предупредить мир о надвигающейся вселенской катастрофе из-за проекта «Юпитер».
Потом Джефферсон с Камероном пристроились на несколько часов в гостиничном кафе, положив на столик между собой миниатюрную фотокамеру, нацеленную на двери лифта.
Они едва не упустили ее. Когда она наконец вышла, ее шелковистые белокурые волосы были скрыты под черным кудрявым париком. Она оделась в простое неброское платье и наложила на открытые участки кожи темный тональный крем типичного для местных жителей оливкового оттенка. Но ее крепкая, ладная фигура и особая походка остались при ней.
Джефферсон замер на полуслове и осторожно повернул камеру пальцем.
Потом оба с совершенно незаинтересованным видом проводили взглядом женщину, выходившую из лифта.
– Ну, что? – прошептал Камерон.
– Это она! Покрасилась под мексиканку.
Камерон повернул голову – и успел заметить, как любительница маскарада выскользнула наружу через центральный вход.
– Господи боже, ты прав!
Джефферсон взял камеру, поднялся наверх и позвонил Рэю, который вместе с Мендесом руководил здесь делами в отсутствие Марти.
Рэй был в клинике. Он проявил фотоснимки и внимательно изучил изображение.
– Ладно, без проблем! Мы будем за ней присматривать.
А всего через минуту она уже входила в клинику. Детекторы металлоискателей на входе не обнаружили ничего из ее оружия.
Здесь Гаврила уже не стала показывать всем фотографию Амелии и расспрашивать о ней. Она и так знала, что Амелия бывала в клинике – а значит, это здание можно считать вражеской территорией.
Гаврила сказала регистратору, что хочет побеседовать об операции вживления имплантата, но не станет разговаривать ни с кем, кроме «самого главного здесь начальника».
– Доктор Спенсер сейчас в операционной, – объяснила ей регистратор. – И выйдет только часа через два или три, а то и позже. Вы можете поговорить с каким-нибудь другим врачом, их у нас…
– Нет, я подожду, – и Гаврила села на диванчик в приемной, так, чтобы хорошо видеть входную дверь.
А в другой комнате доктор Спенсер разговаривал с Рэем, который рассматривал изображение Гаврилы, не спускавшей глаз со входной двери.
– Они считают, что эта женщина опасна, – говорил Рэй. – Она что-то вроде шпионки или наемного убийцы.
Она ищет Блейз.
– Мне не нужны никакие неприятности с вашим правительством.
– При чем здесь правительство? Если бы она была послана официально, у нее были бы соответствующие рекомендательные бумаги.
– Не обязательно – если она наемный убийца.
– Правительство не станет посылать наемных убийц!
– Да, да, конечно. Может быть, вы еще и в Санта-Клауса верите?
– Я имел в виду другое. Существует некая секта религиозных фанатиков, которая ополчилась на Марти и его ребят. И эта дамочка – либо одна из них, либо это они ее наняли, – и Рэй в подробностях пересказал о ее подозрительном поведении в гостинице.
Спенсер внимательно рассмотрел ее изображение на мониторе.
– Я думаю, вы правы. Мне приходилось видеть тысячи разных лиц. Она никакая не мексиканка, у нее лицо скандинавского типа. Она, скорее всего, перекрасила свои белокурые волосы – даже нет, спрятала под париком. Но что вы хотите, чтобы я с ней сделал?
– Вряд ли вы согласитесь запереть ее где-нибудь и выбросить ключ…
– Прошу вас… Это же не Соединенные Штаты.
– Ну тогда… Я хотел бы с ней переговорить. Но предупреждаю – она действительно может быть опасной.
– У нее нет ни ножа, ни пистолета. Их бы обнаружили, когда она проходила через двери.
– Хм-м-м… Вы не против, если во время нашего разговора за ней будет присматривать вооруженный охранник?
– Я же сказал…
– Что здесь не Соединенные Штаты. Да. А как насчет того парня с винтовкой, что стережет машины в гараже?
– Он работает не на меня. Он служит в гараже. Не понимаю, чем она может быть так опасна, если при ней нет оружия?
– Она в любом случае опаснее, чем я. В моем образовании досадный пробел по части самообороны и нанесения увечий. Может быть, вы хотя бы дадите мне комнату, где я мог бы с ней поговорить, так, чтобы во время беседы за нами кто-нибудь следил – на тот случай, если она вдруг решит свернуть мне шею или избить до смерти?
– Это пожалуйста. Проводите ее в комнату номер один, – Спенсер щелкнул переключателем, и на мониторе появилась комната для беседы с пациентами. – Это специальная комната с seguridad! Идите туда, я за вами понаблюдаю. А через десять-пятнадцать минут попрошу, чтобы посмотрел кто-нибудь другой. Кстати, эта религиозная секта – вы имели в виду не ultimo-diadores – вы, кажется, называете их «светопреставленцами»?
– Что-то вроде того.
– Но ведь они совершенно безвредны. Глупые, смешные богохульники. Но они никому не причиняют никакого вреда – разве что своей собственной бессмертной душе.
– Эти фанатики несколько иного сорта. Если бы мы могли подключиться, вы бы почувствовали, доктор Спенсер, насколько я ее боюсь, – ради безопасности Спенсера никто из посвященных во все подробности плана Марти не подключался с ним в полном контакте. Сам Спенсер воспринимал эти условности как проявление типично американской паранойи.
– У меня есть один санитар, очень толстый… нет, скорее – очень крупный мужчина. Так вот, у него – черный пояс по карате. Я скажу, пусть он тоже присмотрит за вами, вместе со мной.
– Нет. Пока он сбежит вниз по ступенькам, она, если захочет, уже успеет меня убить.
Спенсер кивнул и задумался.
– Хорошо. Я скажу, чтобы он посидел в комнате, смежной с вашей. И дам ему пульт дистанционного управления, – он взял пульт и нажал на кнопку. – Вот такой. Это я его вызвал.
Рэй извинился и пошел в ванную, только затем, чтобы проверить, каким оружием он располагает: оказалось, у него было только кольцо с ключами и шведский армейский нож. Когда Рэй вернулся в комнату наблюдения, там уже был Дало, парень, у которого руки были толще бедра Рэя. Дало не понимал по-английски и двигался с преувеличенной осторожностью человека, который знает, что легко может что-нибудь опрокинуть. Рэй вместе с Дало спустился вниз. Дало вошел в комнату номер два, а Рэй прошел дальше, в приемное отделение.
– Мадам? – она повернулась и посмотрела на него своим обычным взглядом, словно через прицел. – Я доктор Спенсер. Как ваше имя?
– Джейн Смит. Могу я с вами переговорить?
Рэй провел ее в комнату номер один, которая оказалась просторнее, чем выглядела на мониторе следящей камеры. Там Рэй предложил ей присесть на кушетку, а сам сел на стул, повернув его спинкой вперед, чтобы стул служил хоть какой-то преградой между ними.
– Чем могу быть вам полезен?
– У вас есть пациентка Блейз Хардинг. Профессор Блейз Хардинг. Я настоятельно требую разговора с ней лично.
– Во-первых, мы никому не открываем имена наших клиентов – это врачебная тайна. А во-вторых, наши клиенты обычно регистрируются под вымышленными именами, мисс Смит.
– И кто вы такой на самом деле?
– Что вы имеете в виду?
– Мне известно, что доктор Спенсер – мексиканец. Я что-то ни разу не встречала мексиканцев с бостонским выговором.
– Уверяю вас, я…
– Нет, – она быстро сунула руку в поясную сумочку и выхватила пистолет, сделанный как будто целиком из стекла. – Мне некогда тратить на вас время, – ее лицо сделалось мрачным и решительным, взгляд стал совершенно безумным. – Сейчас ты тихо и спокойно пойдешь со мной, мы будем проверять комнату за комнатой, пока не найдем профессора Хардинг.
Рэй помолчал секунду, потом спросил:
– А если мы ее не найдем?
– Тогда мы поедем в спокойное местечко, и я буду отрезать тебе палец за пальцем, пока ты не скажешь, где она.
Лало рывком распахнул дверь и ввалился в комнату, наводя на девицу большой черный пистолет. Она бросила на Лало раздосадованный взгляд и выстрелила, целясь ему в глаз. Стеклянный пистолет стрелял практически бесшумно.
Лало выронил свой пистолет и упал на одно колено, обеими руками закрывая лицо. Он начал было тоненько, жалобно скулить, и тут она вторым выстрелом снесла ему верхушку черепа. Лало безмолвно упал лицом перед, заливая пол кровью, кусками мозгов и цереброспинальной жидкостью.
Голос Гаврилы не дрогнул, остался таким же яростно-спокойным:
– Вот видишь, у тебя единственный шанс остаться в живых до вечера – делать все, что я скажу.
Рэй в оцепенении уставился на мертвое тело.
– Вставай! Пошли.
– Не… Не думаю, что мы найдем ее здесь…
– Тогда где? – она не договорила, ее прервал скрежет металлических решеток, опускающихся на окна и двери.
Рэй услышал тихий свистящий звук и вспомнил, как Марти рассказывал о происшествии в Доме Бартоломью, во время допроса Инграма. Может, здесь тоже предусмотрено что-то подобное?
Женщина как будто не услышала этих звуков – наверное, сотни часов, проведенных на стрельбище, сказались на ее слухе, – но она быстро огляделась по сторонам и только сейчас заметила следящую телекамеру, нацеленную на них из верхнего угла комнаты. Гаврила схватила Рэя, развернула его лицом к камере и приставила пистолет к его виску.
– У вас три секунды на то, чтобы открыть эту чертову дверь, или я вышибу ему мозги! Две секунды!
– Сеньора Смит! – голос зазвучал сразу отовсюду. – Чтобы открыть эту дверь, потребуется э-э-э… el gato… подключиться. Для этого нужно как минимум две минуты или даже три.
– У вас две минуты! – она сверилась со своими часами. – Время пошло!
Рэй внезапно обмяк и упал, перевернувшись на спину. Его голова с громким стуком ударилась о пол. Женщина раздраженно фыркнула. – Презренный трус! Но еще через несколько секунд она и сама почувствовала слабость и головокружение и медленно, тяжело осела на пол. Почти теряя сознание, она подняла пистолет обеими руками и четыре раза выстрелила Рэю в спину.
Мои апартаменты в общежитии для неженатых офицеров состояли из двух комнат – спальни и «кабинета», маленького серого чуланчика, в котором помещались только кондиционер, два жестких стула и крохотный столик с простым коммом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Зато здесь появилось два новых доктора – в тот же день, утром которого произошла подмена охранной группы. Это были Таня Сиджвик и Чарльз Дайер из Панамы, бригада врачей, у которых операции проходили успешно в девяноста восьми процентах случаев. Их заинтриговал неожиданный приказ явиться в Портобелло, но оба с радостью ему подчинились, рассчитывая на небольшой отпуск – в Панаме у них был очень загруженный рабочий график, приходилось делать по десять-двенадцать операций в день, а это слишком много, чтобы потом еще и как следует отдыхать.
Как только Таня с Чарльзом обустроились в своих новых апартаментах, они пошли в госпитальное отделение узнать, что там происходит. Марти расположил обоих на удобных кроватях и сказал, что им необходимо подключиться с пациентом. А потом он подключил их с Двадцатью, и Таня с Чарльзом сразу поняли, какого рода отпуск им предстоит.
Но всего через несколько минут глубокого контакта в подключении с Двадцатью оба врача искренне приняли их сторону – Таня и Чарльз оказались даже более заинтересованными в успехе плана, чем многие из тех, кто этот план создавал. Это упростило задачу, поскольку Сиджвик и Дайера не обязательно было гуманизировать для того, чтобы они гармонично вписались в команду.
Им предстояло обработать шестьдесят четыре человека, и только у двадцати восьми из них уже были имплантаты, причем всего у двух генералов из восьми. Имплантаты были также у двадцати солдат и сержантов.
Первым делом надо было разместить тех, у кого уже были имплантаты, в кроватях и подключить с Двадцатью. Пятнадцать дополнительных кроватей перенесли в госпитальное крыло из общежития для одиноких офицеров. Таким образом, в госпитале было теперь сорок мест. Оставшимся девяти решили провести устройства для подключения прямо в их личные комнаты.
А Марти и Меган Орр первым делом должны были восстановить память Джулиана. Или, по крайней мере, попытаться это сделать.
Эта операция была совсем несложной. Как только Джулиан попадал на операционный стол, вся дальнейшая процедура должны была пройти автоматически и завершиться за каких-нибудь сорок пять минут. Операция была совершенно безопасной для физического и душевного здоровья пациента. Джулиан все это знал.
Он не знал лишь того, что эта процедура бывает успешной только в семидесяти пяти процентах случаев. А у одного пациента из четырех воспоминания восстанавливаются не полностью.
Джулиан лег на операционный стол, и сознание его померкло.
* * *
Я проснулся после операции посвежевшим, в прекрасном расположении духа. Я вспомнил, каким расплывчатым и нечетким казалось мне окружающее последние четыре дня, вспомнил и все те подробности, которые были изъяты из моей памяти. Странно, наверное, так радоваться, вспомнив о попытке самоубийства и неминуемой катастрофе, угрожающей всему миру, – но в моем случае это были реальные причины, объяснявшие душевную тревогу, которая последнее время не давала мне покоя.
Я сидел на краю койки, смотрел на глупое расписание Нормана Роквела – когда и кто из солдат отчитывался о дежурстве, и лихорадочно все вспоминал. Тут вошел Марти мрачнее тучи.
– Что-то не так? – спросил я.
Марти кивнул. Не говоря ни слова, он достал из черной коробочки у кровати два разъема для подключения и протянул один мне.
Мы подключились, я полностью открылся – и ничего не почувствовал. Я проверил разъем – тот был цел и невредим.
– У тебя что-то испортилось?
– Нет. И мой имплантат в полном порядке, – Марти отсоединил свой разъем и уложил его обратно в ящичек, потом – мой.
– Тогда в чем дело?
– Иногда люди после такой операции, как у тебя, навсегда утрачивают изъятые воспоминания…
– Но я снова все помню! Абсолютно все!
– …А иногда они утрачивают способность к подключению.
Я мгновенно покрылся холодным потом.
– Это потом пройдет?
– Нет. Это точно так же, как у Блейз. То же самое случилось и с генералом Роузером.
– Ты знал… – горькое чувство огромной потери сменилось гневом. Я встал и угрожающе навис над Марти.
– Я предупреждал, что ты можешь кое-что утратить…
– Но ты тогда говорил о воспоминаниях! И я был согласен остаться без воспоминаний!
– В этом и заключается преимущество одностороннего подключения, Джулиан. При полном контакте я не смог бы солгать, сказав не всю правду. Если бы ты прямо спросил: «Могу ли я потерять способность к подключению?», мне пришлось бы честно тебе ответить. Но, к счастью, ты не спросил.
– Ты же врач, Марти! Ты давал врачебную присягу. Что там идет в самом начале?
– «Не причинять вреда». Но я уже натворил много дел, еще до того, как получил этот клочок бумаги – медицинский диплом. И еще больше я натворил после.
– Наверное, тебе лучше убраться отсюда побыстрее, а то если ты еще начнешь объясняться…
Марти упорно гнул свое:
– Ты же солдат, Джулиан, и мы на войне. Ты пострадал. Но та часть тебя, которую ты утратил – всего лишь часть! – ты потерял ее во имя того, чтобы защитить своих соратников. Ты обеспечил другим надежное прикрытие.
Чтобы не ударить его, я сел на кровать. Я был вне себя от ярости.
– Ты говоришь, как какой-нибудь поганый «боевичок»! «Боевичок», который фанатеет по миру.
– Возможно. Я думаю, ты должен знать, как отвратительно я себя чувствую после этого. Я знаю – я тебя предал, воспользовался твоим доверием.
– Да, а каково мне-то после всего этого, ты подумал? Слушай, почему бы тебе не уйти, а?
– Лучше я останусь и поговорю с тобой.
– Думаю, я и сам как-нибудь с этим совладаю. Иди отсюда, Марти. Тебе еще оперировать не один десяток людей. Пока еще есть хоть какой-нибудь шанс спасти мир.
– Я рад, что ты по-прежнему в это веришь.
– Мне некогда было об этом подумать, но – да, если то, что ты вставил обратно в мою голову про проект «Юпитер» – правда, и если «Молот Господен» действительно существует, то надо что-то делать. И ты делаешь.
– Значит, насчет этого все в порядке?
– Точно так же «в порядке», как если бы я потерял руку. Нормально! Научусь как-нибудь бриться другой рукой.
– Я не хочу оставлять тебя в таком состоянии.
– В каком это «таком» состоянии? Иди, я могу обдумать это и без твоей помощи.
Марти посмотрел на часы.
– Они действительно меня ждут. Я как раз делаю операцию полковнику Оуэнсу.
Я махнул рукой, гоня его прочь.
– Так иди же, делай свою операцию. Все будет нормально.
Марти пристально посмотрел на меня, потом повернулся и ушел, не сказав ни слова.
Я пошарил в нагрудном кармане рубашки. Капсула с ядом все еще была там.
* * *
А в Гвадалахаре этим же утром Джефферсон предупредил Блейз, что ей надо скрыться. С этим не должно было возникнуть никаких проблем: Амелия нашла квартирку в нескольких кварталах от клиники и засела там с Элли Морган, разрабатывая разные версии статьи, которая должна была предупредить мир о надвигающейся вселенской катастрофе из-за проекта «Юпитер».
Потом Джефферсон с Камероном пристроились на несколько часов в гостиничном кафе, положив на столик между собой миниатюрную фотокамеру, нацеленную на двери лифта.
Они едва не упустили ее. Когда она наконец вышла, ее шелковистые белокурые волосы были скрыты под черным кудрявым париком. Она оделась в простое неброское платье и наложила на открытые участки кожи темный тональный крем типичного для местных жителей оливкового оттенка. Но ее крепкая, ладная фигура и особая походка остались при ней.
Джефферсон замер на полуслове и осторожно повернул камеру пальцем.
Потом оба с совершенно незаинтересованным видом проводили взглядом женщину, выходившую из лифта.
– Ну, что? – прошептал Камерон.
– Это она! Покрасилась под мексиканку.
Камерон повернул голову – и успел заметить, как любительница маскарада выскользнула наружу через центральный вход.
– Господи боже, ты прав!
Джефферсон взял камеру, поднялся наверх и позвонил Рэю, который вместе с Мендесом руководил здесь делами в отсутствие Марти.
Рэй был в клинике. Он проявил фотоснимки и внимательно изучил изображение.
– Ладно, без проблем! Мы будем за ней присматривать.
А всего через минуту она уже входила в клинику. Детекторы металлоискателей на входе не обнаружили ничего из ее оружия.
Здесь Гаврила уже не стала показывать всем фотографию Амелии и расспрашивать о ней. Она и так знала, что Амелия бывала в клинике – а значит, это здание можно считать вражеской территорией.
Гаврила сказала регистратору, что хочет побеседовать об операции вживления имплантата, но не станет разговаривать ни с кем, кроме «самого главного здесь начальника».
– Доктор Спенсер сейчас в операционной, – объяснила ей регистратор. – И выйдет только часа через два или три, а то и позже. Вы можете поговорить с каким-нибудь другим врачом, их у нас…
– Нет, я подожду, – и Гаврила села на диванчик в приемной, так, чтобы хорошо видеть входную дверь.
А в другой комнате доктор Спенсер разговаривал с Рэем, который рассматривал изображение Гаврилы, не спускавшей глаз со входной двери.
– Они считают, что эта женщина опасна, – говорил Рэй. – Она что-то вроде шпионки или наемного убийцы.
Она ищет Блейз.
– Мне не нужны никакие неприятности с вашим правительством.
– При чем здесь правительство? Если бы она была послана официально, у нее были бы соответствующие рекомендательные бумаги.
– Не обязательно – если она наемный убийца.
– Правительство не станет посылать наемных убийц!
– Да, да, конечно. Может быть, вы еще и в Санта-Клауса верите?
– Я имел в виду другое. Существует некая секта религиозных фанатиков, которая ополчилась на Марти и его ребят. И эта дамочка – либо одна из них, либо это они ее наняли, – и Рэй в подробностях пересказал о ее подозрительном поведении в гостинице.
Спенсер внимательно рассмотрел ее изображение на мониторе.
– Я думаю, вы правы. Мне приходилось видеть тысячи разных лиц. Она никакая не мексиканка, у нее лицо скандинавского типа. Она, скорее всего, перекрасила свои белокурые волосы – даже нет, спрятала под париком. Но что вы хотите, чтобы я с ней сделал?
– Вряд ли вы согласитесь запереть ее где-нибудь и выбросить ключ…
– Прошу вас… Это же не Соединенные Штаты.
– Ну тогда… Я хотел бы с ней переговорить. Но предупреждаю – она действительно может быть опасной.
– У нее нет ни ножа, ни пистолета. Их бы обнаружили, когда она проходила через двери.
– Хм-м-м… Вы не против, если во время нашего разговора за ней будет присматривать вооруженный охранник?
– Я же сказал…
– Что здесь не Соединенные Штаты. Да. А как насчет того парня с винтовкой, что стережет машины в гараже?
– Он работает не на меня. Он служит в гараже. Не понимаю, чем она может быть так опасна, если при ней нет оружия?
– Она в любом случае опаснее, чем я. В моем образовании досадный пробел по части самообороны и нанесения увечий. Может быть, вы хотя бы дадите мне комнату, где я мог бы с ней поговорить, так, чтобы во время беседы за нами кто-нибудь следил – на тот случай, если она вдруг решит свернуть мне шею или избить до смерти?
– Это пожалуйста. Проводите ее в комнату номер один, – Спенсер щелкнул переключателем, и на мониторе появилась комната для беседы с пациентами. – Это специальная комната с seguridad! Идите туда, я за вами понаблюдаю. А через десять-пятнадцать минут попрошу, чтобы посмотрел кто-нибудь другой. Кстати, эта религиозная секта – вы имели в виду не ultimo-diadores – вы, кажется, называете их «светопреставленцами»?
– Что-то вроде того.
– Но ведь они совершенно безвредны. Глупые, смешные богохульники. Но они никому не причиняют никакого вреда – разве что своей собственной бессмертной душе.
– Эти фанатики несколько иного сорта. Если бы мы могли подключиться, вы бы почувствовали, доктор Спенсер, насколько я ее боюсь, – ради безопасности Спенсера никто из посвященных во все подробности плана Марти не подключался с ним в полном контакте. Сам Спенсер воспринимал эти условности как проявление типично американской паранойи.
– У меня есть один санитар, очень толстый… нет, скорее – очень крупный мужчина. Так вот, у него – черный пояс по карате. Я скажу, пусть он тоже присмотрит за вами, вместе со мной.
– Нет. Пока он сбежит вниз по ступенькам, она, если захочет, уже успеет меня убить.
Спенсер кивнул и задумался.
– Хорошо. Я скажу, чтобы он посидел в комнате, смежной с вашей. И дам ему пульт дистанционного управления, – он взял пульт и нажал на кнопку. – Вот такой. Это я его вызвал.
Рэй извинился и пошел в ванную, только затем, чтобы проверить, каким оружием он располагает: оказалось, у него было только кольцо с ключами и шведский армейский нож. Когда Рэй вернулся в комнату наблюдения, там уже был Дало, парень, у которого руки были толще бедра Рэя. Дало не понимал по-английски и двигался с преувеличенной осторожностью человека, который знает, что легко может что-нибудь опрокинуть. Рэй вместе с Дало спустился вниз. Дало вошел в комнату номер два, а Рэй прошел дальше, в приемное отделение.
– Мадам? – она повернулась и посмотрела на него своим обычным взглядом, словно через прицел. – Я доктор Спенсер. Как ваше имя?
– Джейн Смит. Могу я с вами переговорить?
Рэй провел ее в комнату номер один, которая оказалась просторнее, чем выглядела на мониторе следящей камеры. Там Рэй предложил ей присесть на кушетку, а сам сел на стул, повернув его спинкой вперед, чтобы стул служил хоть какой-то преградой между ними.
– Чем могу быть вам полезен?
– У вас есть пациентка Блейз Хардинг. Профессор Блейз Хардинг. Я настоятельно требую разговора с ней лично.
– Во-первых, мы никому не открываем имена наших клиентов – это врачебная тайна. А во-вторых, наши клиенты обычно регистрируются под вымышленными именами, мисс Смит.
– И кто вы такой на самом деле?
– Что вы имеете в виду?
– Мне известно, что доктор Спенсер – мексиканец. Я что-то ни разу не встречала мексиканцев с бостонским выговором.
– Уверяю вас, я…
– Нет, – она быстро сунула руку в поясную сумочку и выхватила пистолет, сделанный как будто целиком из стекла. – Мне некогда тратить на вас время, – ее лицо сделалось мрачным и решительным, взгляд стал совершенно безумным. – Сейчас ты тихо и спокойно пойдешь со мной, мы будем проверять комнату за комнатой, пока не найдем профессора Хардинг.
Рэй помолчал секунду, потом спросил:
– А если мы ее не найдем?
– Тогда мы поедем в спокойное местечко, и я буду отрезать тебе палец за пальцем, пока ты не скажешь, где она.
Лало рывком распахнул дверь и ввалился в комнату, наводя на девицу большой черный пистолет. Она бросила на Лало раздосадованный взгляд и выстрелила, целясь ему в глаз. Стеклянный пистолет стрелял практически бесшумно.
Лало выронил свой пистолет и упал на одно колено, обеими руками закрывая лицо. Он начал было тоненько, жалобно скулить, и тут она вторым выстрелом снесла ему верхушку черепа. Лало безмолвно упал лицом перед, заливая пол кровью, кусками мозгов и цереброспинальной жидкостью.
Голос Гаврилы не дрогнул, остался таким же яростно-спокойным:
– Вот видишь, у тебя единственный шанс остаться в живых до вечера – делать все, что я скажу.
Рэй в оцепенении уставился на мертвое тело.
– Вставай! Пошли.
– Не… Не думаю, что мы найдем ее здесь…
– Тогда где? – она не договорила, ее прервал скрежет металлических решеток, опускающихся на окна и двери.
Рэй услышал тихий свистящий звук и вспомнил, как Марти рассказывал о происшествии в Доме Бартоломью, во время допроса Инграма. Может, здесь тоже предусмотрено что-то подобное?
Женщина как будто не услышала этих звуков – наверное, сотни часов, проведенных на стрельбище, сказались на ее слухе, – но она быстро огляделась по сторонам и только сейчас заметила следящую телекамеру, нацеленную на них из верхнего угла комнаты. Гаврила схватила Рэя, развернула его лицом к камере и приставила пистолет к его виску.
– У вас три секунды на то, чтобы открыть эту чертову дверь, или я вышибу ему мозги! Две секунды!
– Сеньора Смит! – голос зазвучал сразу отовсюду. – Чтобы открыть эту дверь, потребуется э-э-э… el gato… подключиться. Для этого нужно как минимум две минуты или даже три.
– У вас две минуты! – она сверилась со своими часами. – Время пошло!
Рэй внезапно обмяк и упал, перевернувшись на спину. Его голова с громким стуком ударилась о пол. Женщина раздраженно фыркнула. – Презренный трус! Но еще через несколько секунд она и сама почувствовала слабость и головокружение и медленно, тяжело осела на пол. Почти теряя сознание, она подняла пистолет обеими руками и четыре раза выстрелила Рэю в спину.
Мои апартаменты в общежитии для неженатых офицеров состояли из двух комнат – спальни и «кабинета», маленького серого чуланчика, в котором помещались только кондиционер, два жестких стула и крохотный столик с простым коммом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46