– Да пошел ты… господин!

Глава 24

То, что я вступил в бой с волшебством наказания, можно объяснить только моим послеколодезным одурением и страхом. Рассчитывать на победу не приходилось. Я просто оттягивал исполнение приговора ценой его ужесточения. Спрашивается, ну не идиот ли?
В мгновение ока с меня слетело все до нитки. Не успел я осмыслить потерю штанов, как меня подбросило в воздух и швырнуло на лавку, а веревка немедленно намертво прикрутила меня к ней. Пара ведер ледяной воды выплеснулись мне на спину прямо из высоты, и семихвостка, дорвавшись до работы, приступила к исполнению приговора.
После первого же удара я изогнулся от боли, насколько позволяли веревки, и утвердился в мысли, что не уйду отсюда на своих ногах. Черный Магистр был страшнее, чем его репутация. Истинная правда, зрителей не было, зато была Черная Башня, полностью парализовавшая мою волю и начисто лишившая меня возможности отражать удары. Я был не в состоянии сопротивляться боли, и, что хуже всего, не мог справиться со своим сознанием. Мозг отказывался подчиняться приказам, разум цепко держался за реальность. Сознание, вместо того, чтоб отключиться, фиксировало каждый удар, отдаляя завершение экзекуции на неопределенное время. Кроме традиционного объекта порки, плеть хлестала по спине, по ногам и рукам. Прав был Таур в своих предсказаниях. Сесть для меня будет до конца дней роскошь недоступная, как, впрочем, и лечь, и встать, и просто шевельнуться.
Сколько нужно времени, чтобы забить до потери сознания сильного здорового человека? Часа два? Это человека, а Волшебника? Хотя это как бить. Можно и за полчаса управиться, если постараться, а можно и на всю ночь растянуть. Тело, как чужое, бьется на лавке, будто рыба, выброшенная на берег. Не хотелось бы доставлять Магистру столько удовольствия, но сегодня победил он. Извиваюсь при каждом ударе, в кровь обдирая связанные руки и ноги, хотя изо всех сил пытаюсь сохранить неподвижность. Не получается, одурел от боли, разум рассорился с телом, они теперь каждый сам за себя. С трудом, но могу еще сдержать крик, с Таура и немого кино предостаточно. Соленый вкус крови во рту… Видно, прокусил губу в неравной борьбе со стонами.
И вдруг я словно увидел происходящее чужими глазами: обнаженное, покрытое опухшими багровыми рубцами тело судорожно вздрагивает под ударами плети. Прилипшие к покрывшемуся испариной лбу волосы, бессознательно сжатые кулаки, содранные в кровь, опухшие запястья и щиколотки. Я понимаю, что вижу себя глазами Таура, и что для него я на данный момент физическая субстанция, при каждом новом ударе дающая мощный энергетический импульс, так необходимый Магистру. Горячая волна чужой боли и отчаяния, придающая ему силы.
Кто-то ухватил меня за волосы, поднял мою голову, плеснул в лицо водой. Грохот ведер, поток ледяной воды по телу. Сознание, померкшее было, немедленно отвоевывает потерянные позиции. Я с ума сойду, все сначала. Ногти до крови вонзились в ладони, чугунно-тяжелая голова, ни одной мысли, только барабанные удары пульса в висках. Свист плети, удар, резкая боль, очередной рывок связанного, разбитого тела и опять свист плети… Сознание все же смилостивилось надо мной и погасло – не по приказу духа, а по мольбе изломанного болью тела.

* * *

– Они обе на Земле в единой сущности, – белый маг Элрой, дознаватель комиссии по магической этике, протянул председателю тонкую кожаную папку рыжего цвета. – Здесь все изложено.
– Какая экзотика, Элрой, – ухмыльнулся председатель, вертя в руках папку. – У них сейчас это модно?
– Как у них, не знаю, а местный следователь – весьма экстравагантный мужик. Часок провел в его шкуре – море ощущений.
– Ты не арестовал их, хотя имел на руках магистральный ордер. Почему?
– Они не отделимы от физической оболочки земного ребенка. Если б я извлек их, ребенок бы умер. Их ментальность поддерживает материальное тело. Велес постарался.
– А где сущность ребенка?
– Гуляет по Запределью.
– Что с Илаем?
– Не знаю, сгинул где-то во владениях Таура.
– Если он умрет, они обе будут осуждены за убийство. И ты должен будешь произвести их арест вне зависимости от земных раскладов.
– Он не умрет, – спокойно сказал Элрой.
– Ты уже стал соавтором Книги Судеб? – иронично приподнял бровь председатель.
– Книга Перемен, Тарра, предсказывает его победу.
– Черная Книга Перемен, – уточнил председатель. – Неужели ты веришь в предсказания лжепророков?
– Я верю в справедливость.
– Ладно, об этом после. Как вел себя Илай до того, как попал в Запределье?
– Нормально. В соответствии с положением.
– Ты знаешь, о чем я говорю. Он вел себя как Волшебник или как человек?
– Я не вижу разницы между действиями относительно честного человека и среднестатистического Волшебника.
– Пик честности, надо полагать, пришелся как раз на тот момент, когда Илай согласился пойти в ученики к Маше.
– Тогда он был Волшебник, а сейчас – человек. Ты спрашивал о человеке.
– Да уж, самое время сразиться с Черным Магистром.
– Так упали карты.
– Таура или Илая?
– Обоих. Они должны были встретиться, и они встретились. Книга Перемен не лжет. Будет битва.
– И кто победит? – поинтересовался председатель.
– Сильнейший, – пожал плечами Элрой.

* * *

Я открыл глаза и увидел прямо перед собой отполированную до зеркальности золотую поверхность. Все тело болело так, будто стадо единорогов станцевало на нем брачный танец. Мучительно хотелось пить. Я попытался приподняться на локтях, и с третьей попытки мне это удалось, правда, реальность закачалась перед глазами. Солнце, ратуша, площадь, уходящие в небо золотые прутья клетки. Силы небесные, никогда я не ощущал такой беспомощности.
Вспомнились холодные, как арктические льды, глаза Таура. «Трое суток в клетке на площади без еды и питья, потом тебя казнят». А можно казнить меня сегодня? Я вполне готов. Солнце жарит так, будто я уже в аду, клетка раскалилась, как сковорода. Проклятое Запределье! Нельзя убить дважды, а, как Волшебник, я один раз уже умер. Если это чертово солнце не зайдет в ближайшие пару часов, я сэкономлю Ваурии оплату стрел, лучников и аренду клетки: самостоятельно умру от жары и жажды.
Нечеловеческим усилием мне удалось подняться на колени. Звякнули цепи. Идиотская фантазия заковывать полутруп в кандалы. Я осмотрелся. Народу на площади почти не было, внимания на меня никто не обращал. Нелюбопытная в Запределье публика. Если б подобное представление происходило в Мерлин-Лэнде, сбежался бы весь город. Как же меня тауровская плетка отделала! Малейшее движение причиняет одуряющую боль. А я-то еще обижался на Ронни с его молниями, подумаешь, ладошки обжег. Какие мы нежные были, с ума сойти. Зато теперь все по-взрослому. Полжизни за глоток воды! Впрочем, если верить Тауру, мне осталось так мало, что даже на глоток не наберется, особенно если ополовинить. Посмотрел, и хватит. Стараясь не делать резких движений, я осторожно лег на пол. Судя по ощущениям, присесть мне теперь суждено только в следующей жизни. Ну, попал… в страшном сне не приснится. Жара, жажда…, и не болят у меня на данный момент только джинсы. Зато в золоте, как в шоколаде, клетка – и та из чистого золота.
А ты, собственно, чего хотел? Локи предупреждал, что придется остаться на расправу. Я ее сполна и получил. Какие претензии? Меня кто-то принуждал? Нет, даже отговаривали. И какого черта меня понесло на подвиги? Нашел кому сопротивляться, расколдовавшемуся Магистру. Лег бы на их проклятую лавку добровольно, минимум втрое сократил бы количество полученных синяков. Хотя вряд ли. Таур пил мои жизненные силы с наслаждением, как хорошее вино. Не думаю, что он согласился бы не допить бокал до дна из-за того, что мне в голову пришла вдруг идея смирения. Ему нужна была моя боль, он ее и получил. Я тоже.
Ладно. Ронни прорвался в нормальную жизнь, девчонки с ним. А с чего я взял, что им удалось вырваться отсюда? Но я же видел это своими глазами. Ага, когда, как муха в паутине, висел в Черной Башне! Чего я там только не видел, разве что Страшного Суда. Вполне допускаю, что отлет Ронни был просто фантазией измученного сознания. Возможно, пока я здесь прохлаждаюсь в клетке, девчонки умирают от страха и голода в лесу, а где сейчас Ронни – одному богу ведомо, ну может быть, еще чуть-чуть Магистру. Если и так, я все равно им ничем помочь не могу, мне сейчас рукой шевельнуть сродни подвигу. Кто бы мне помог.
Таур, конечно, сволочь порядочная, но законник. Если б я не задирался, обошлось бы разбитой спиной.
Все, хватит ныть, свои последние три дня я проведу с удовольствием, имею право. Я собрался с духом и одним движением поднялся на ноги. Болеть будем потом, если будет кому. Все забыть, наслаждаться жизнью. Удивительно, но боль отступила. Черт возьми, меня уже лет сто так не унижали, отходили плетьми, как нашкодившего мальчишку. И я хорош, извивался, как уж на сковородке, под ударами, а еще о медитации заикался. Теперь весь в рубцах, как тигр в полосках. Может, не окажись я такой легкой добычей, Таур так бы не пировал на моей крови. Он и отпустил-то меня только потому, что взять с меня уже нечего, выжатый лимон по сравнению со мной полон жизни.
Опять сбился. Все, беру себя в руки и думаю только о хорошем. Пока я воевал с собой, прямо у моих ног оказалась деревянная выдолбленная чашка с водой. Мираж, сразу понял я, но тут раздался тоненький детский голосок:
– Пей скорее, здесь полно шпионов.
Я опустил глаза и увидел Алису. Сердце дрогнуло и оборвалось в пустоту, а печенка заныла так, будто я пропустил пяток хороших ударов. Какого черта я играю в прятки со смертью, если они все еще в Запределье?!!
– Ты что здесь делаешь?! – зашипел я.
– Принесла тебе воду. Ты не рад? Да пей же, наконец!
Это было предложение, от которого я не нашел сил отказаться. Однако, что же происходит?
– Где остальные? – грозно спросил я.
– Все нормально, они в безопасности.
– Где именно?
– Наверно, уже дома, – вздохнула Алиса.
– А ты почему здесь?
– Должен же кто-то принести тебе воды, когда у тебя неприятности, – без всякого выражения сообщила Алиса. Ей пришлось приподняться на цыпочки, чтоб забрать чашку. – Тебе больно? У тебя вся спина в синяках и шея в крови…
– Нет, приятно до невозможности…



Книга вторая
Смерть в рассрочку

Корни основного магического уравнения – выигрыш и проигрыш, противоположны по знаку и равны по абсолютному значению, при этом также прямо пропорциональны степени риска, необходимой для осуществления расчетного предприятия.

Часть четвертая

Бывают решения, о которых сожалеешь всю жизнь…
Только почему куда чаще мы жалеем о том, что в свое время не приняли никакого решения?

Глава 25

Турнир. Последний бой, финальный. Белый Рыцарь и Черный рыцарь сошлись в поединке. Они уже сильнейшие, им нет равных. Но победа одна. И сейчас за нее будет битва – решающая, между лучшими. Зрители, флаги, звон мечей. Радостно и тревожно…
Я сижу в королевской ложе и сжимаю в руке пурпурную розу. Я знаю, кому отдам ее. Я молюсь за него, я желаю ему удачи, я хочу его победы. Как много людей. Все кричат, машут руками, бросают под ноги лошадей цветы и золотые монеты. Ржание коней, гортанные крики воинов. Господи, помоги ему, он должен выиграть этот бой! Белый всадник мчится навстречу Черному, плащи развеваются за спиной, как крылья.
Я сжала в кулаке несчастный цветок, так что шипы до крови вонзились в ладонь. Лязг оружия, ржание коней, мгновение… и оба – на земле. Я пытаюсь встать, но не могу, ноги словно ватные. А все вокруг вскочили, топают ногами, орут, размахивают знаменами с гербами рыцарей.
– Давай, давай, убей его!
Почему они все болеют за Черного воина? Это не честно. Черный всадник – рыцарь зла, неужели вы не понимаете этого?! Мне, наконец, удается встать. Я вижу, как тот, что в черном, уже заносит меч над лежащим соперником. Ну, вставай же, вставай! Как громко все кричат. О нет, нет, не так! Не может этого быть! Кровь на белом плаще, бессильно поникшее на земле тело.
Мне наплевать, что скажут в королевстве, – я бегу к нему. Как же мешают длинные юбки! Красиво, но ужасно неудобно. Да еще этот проклятый ветер, сильный, почти ураган, бьет мне в лицо. Я уже рядом, я помогаю поверженному рыцарю снять золотой шлем с белым плюмажем. О господи, Инсилай, только не это! Я кричу, но голоса нет. А вокруг все ликуют, празднуя победу. Какой ужас, ведь их победа – это поражение добра и света. Вы сумасшедшие, остановитесь, опомнитесь!
Я проснулась от собственного крика. Рядом уютно сопела Альвертина. Инсилай сидел у костра и смотрел в огонь. Видимо, крик мне тоже приснился. Вокруг царили тишина и покой. Инсилай был живей живого, и ни шлема с перьями, ни белого плаща у него не наблюдалось. А куртку свою он нам еще вчера отдал. Я ткнулась носом в ее воротник и с удовольствием вдохнула запах моря, дымка и едва ощутимый аромат полыни. Все верно: океан был, у костра сидели, а полынь… Интересно, это запах травы, туалетной воды или самого Инсилая?
Он увидел, что я проснулась, и жестом пригласил меня к костру. Я осторожно, чтобы не разбудить Альвертину, выскользнула из-под куртки.
– Привет. Выспалась? – огонь костра отражался в черных глазах Инсилая, и они мерцали каким-то колдовским блеском.
– Да, спасибо, – я присела рядом с ним.
– Замерзла? – он вертел в руках черную травинку. Какие у него тонкие длинные пальцы. На безымянном – узкий золотисто-красный ободок кольца. А у меня – серебристо-голубое, знак, чтобы мы не потеряли друг друга в чужом мире.
– Нет, я в порядке. Ронни не вернулся?
– Нет. Скоро рассветет, и я поищу его.
– Не уходи, – испугалась я. – Мы все пропадем в этом лесу!
– Не бойся. Когда встанет солнце, все страхи умрут. Да я и не пойду далеко. Не думаю, что Ронни забрался на край света. Он просто заблудился в темноте и ждет рассвета. Найду его, и двинемся дальше. Мы уже на середине пути, и та часть дороги, что нам осталась, намного легче предыдущей. – Он подбросил хвороста в костер, достал из рюкзачка стопку блокнотов. Какие сильные красивые руки, золотисто-бронзовый загар подчеркивает каждый мускул. Огонь вздохнул новой жизнью, и стало намного светлее.
– Хочешь, я научу тебя пользоваться атласом и таблицами? – спросил Инсилай.
– Зачем? – насторожилась я. Он думает, что не вернется?
– Для общего развития, – он улыбнулся.
– Давай, – согласилась я. Он открыл блокнот и начал рассказывать про соответствие таблиц и карт измерениям, а я думала о том, что совсем недавно знать не знала про существование этих самых измерений, про волшебников читала только в сказках, а самым красивым мужчиной в жизни считала Леонардо Ди Каприо, ну, и еще немножко Тома Круза.
– Алиса, ты здесь? – Инсилай заглянул мне в глаза. Привычка, отработанная в гимназии не подвела.
– Угол расчета берем из таблицы с номером карты последующего измерения, – отрапортовала я последнюю его фразу.
– Странно, – удивился Инсилай. – Мне показалось, ты совсем меня не слушаешь.
– Креститься надо, когда кажется, – огрызнулась я в пределах допустимой самообороны. Папа говорит, что все мои мысли у меня на лице крупными буквами написаны. А если так, то Инсилаю это читать не рекомендуется. Кажется, я влюбилась и думаю только о нем.
– Когда хамит Альвертина, – проворчал Инсилай, – это воспринимается, как должное. Ведьменок по-другому не умеет. Но ты-то ведь девица воспитанная… Нонсенс какой-то.
– Извини, – немедленно отступила я. – Это нервное.
Я с ума сойду от его глаз. Огромные, миндалевидные агаты. Когда вижу их, приятный холодок бежит по позвоночнику, и мысли путаются.
Он усмехнулся и снова уткнулся в блокнот. Вдруг по лицу его пробежала темная тень, он перелистал пару страниц назад и начал что-то быстро-быстро считать.
– Что-то не так? – спросила я, когда он закончил расчеты.
– Надеюсь, что нет, – ответил он, но особой уверенности в его голосе не было.
Мы сидели у костра до самого рассвета. Когда встало солнце, Инсилай отправился на поиски Ронни. Я смотрела ему вслед и видела, как ветки кустарников царапают его руки. Я схватила куртку и догнала его.
– Возьми, ты забыл, – мне показалось, что глаза его – усталые, чуть покрасневшие от бессонной ночи – потеплели. Я побежала назад, к костру, обернулась на полпути. Инсилай уходил, а мне было страшно и грустно. Что-то тревожное витало в воздухе. Мне вдруг показалось, что я больше никогда его не увижу.

* * *

Председателя Комиссии по магической этике звали Зоор. Он был Магом умеренного направления – признавал право на существование магии черной, но придерживался канонов магии белой. Пост председателя он занимал уже полвека по эйрскому исчислению и такого насмотрелся, что удивить его было практически невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64