Гуд бай!
Уилсон пошатнулся и потерял дар речи. Когда же из его перехваченного судорогой горла вырвался первый крик, шлюпка уже была далеко. Он сжал кулаки и погрозил белому судну на горизонте.
-- К этому старому сухарю меня никто больше не затащит, это так же верно, как на мне сидит моя шапка! — провозгласил Саммерлэнд, когда экипаж, наконец, доставил их в Веракрус.— И что теперь, сэр? — спросил он у Клаузена.
— Сначала мы найдем место для жилья. Потом оставим Сару в гостинице и поищем Уилсона. Мы должны выяснить, какие суда собираются поднять паруса, и посмотреть, не скрывается ли на каком из них случайно Уилсон. Но прежде всего мы зайдем на таможню, чтобы сразу уладить все формальности, на тот случай, если нам вдруг срочно понадобится уехать.
Едва он сообщил на таможне свое имя, как чиновник подал ему письмо.
— Это для вас оставил капитан Уильяме.
Клаузен распечатал письмо и прочел. Лицо его просветлело.
— А не стоит ли случайно у пристани на якоре судно, которое должно вскоре отплыть в Нью-Орлеан? — спросил он.
— Пароход «Манхэттен» отходит еще сегодня. Это отличное судно, почти новое, с отличным капитаном. Они идут вверх, до Мемфиса и Каира, но обычно швартуются и в Нью-Орлеане.
Клаузен не мешкая отправился на мол и нанял лодку с гребцом, которая доставила его на судно. Капитан не слишком хотел брать на борт троих путешественников, но дал себя уговорить также и сделать крюк в дельту Миссисипи.
Потом Клаузен должен был отыскать Саммерлэнда, который размачивал в горле пыль, осевшую по дороге. Наконец все счастливо оказались на палубе парохода, и вот уже исчезли дома Веракруса и крепости Сан Хуан де Уллоа за горизонтом.
Тут Саммерлэнд подошел к Клаузену с очень серьезным выражением лица.
— Как вы полагаете, сэр, мы уже находимся в открытом море?
— Разумеется,— улыбнулся Клаузен.
— Вэлл, тогда я вам должен кое-что передать.
— От кого?
— От графини Эрнандес. Когда мы прощались, она отвела меня в сторонку и дала мне эту вещь, будто бы для вашего мощного волшебства. Но при условии, что я вам это должен отдать только тогда, когда мы окажемся в открытом море.
Клаузен развязал элегантную упаковку и в синей бархатной коробочке нашел узкое золотое колечко с большим риллиантом. Он вспомнил, что видел этот перстень на руке графини и любовался сверканием мастерски отшлифованного камня. Это был драгоценный подарок.
— И граф тоже кое-что передал вам.
— Что же?
— А вот это большое письмо.
Он подал Клаузену пакет, тот распечатал его и с удивлением увидел бумагу, находившуюся в нем.
— Что там, сэр?
— Это постановление, согласно которому я становлюсь владельцем десяти легуас самой лучшей земли в Техасе. Но этого, однако, я не могу принять.
— И все же берите. Глуп тот, кто дает, но еще более глуп тот, кто не берет. Этот граф правильный человек, это так же верно, как на мне сидит моя шапка.
Синяя прозрачная вода начала буреть и мутнеть — признак того, что дельта Миссисипи близка. Капитан направил судно на северо-запад и послал одного матроса на мачту для наблюдения. На горизонте показалась темная все увеличивающаяся полоса.
— Это западный остров, сэр,— сказал капитан Клаузену.— Если там нашего человека и в самом деле высадили, мы увидим его в ближайшую минуту.
— Вижу человека! — объявил наблюдатель с мачты.— Он машет курткой.
— Западный курс! — приказал капитан.— Стоп машина! Шлюпку на воду!
Спустили шлюпку, и второй офицер с четырьмя гребцами направился за «потерпевшим кораблекрушение».
— А сейчас вы куда-нибудь спрячьтесь, чтобы вас не было видно. Я хочу послушать, какие сказки этот парень будет рассказывать.
Едва Уилсон оказался на палубе, судно таяло свой прежний курс. Нового пассажира отвели к капитану, который его изучающе осмотрел.
— Кто вы?
— Меня зовут Том Хэлуорд. Я из Саванны в Джорджии, сэр.
— Судя по одежде, вы моряк. Как же вы попали на этот пустынный остров?
— Я плавал на шхуне «Айова», мы шли из Гаванны в Галвестон. В бурю шхуна пошла ко дну, спастись удалось
лишь мне, на этом острове.
— А кто же спас этот сосуд с водой и ящик с сухарями? Уилсон на мгновение растерялся, потом быстро ответил:
-- Приливом выбросило.
— Я вас поздравляю. Прошло четырнадцать дней после последнего шторма, а вы в отличной форме. Как звали вашего капитана?
Смит.
А ничего не путаете? Мне кажется, судно называлось «Юниен», а капитана звали Уильяме. Или я не прав? Уилсон сначала онемел от страха, потом хрипло проговорил:
Поверьте мне, сэр. Позвольте, чтобы я отработал дорогу до Нью-Орлеана.
Что ж, вы останетесь с нами. Какое-нибудь место для вас найдется, но, может быть, совсем не то, какое вы хотите. Уилсон медленно прошелся по палубе на нос, чтобы спросить боцмана о работе, пребывал в сомнении, спасен ли он, или находится еще в большей опасности, чем на пустынном острове. И в этот момент ему кто-то положил руку на плечо. Он оглянулся и попятился с испуганным криком:
— Саммерлэнд!
— Да, Том Саммерлэнд, глубокоуважаемый мистер Уилсон, Молес, Халборн, Хэлуорд и как вас там еще зовут! Что же вы так поспешно убрались из Мехико? А мы в это время вместо вас получили столь желанные гранте, целых десять легуас в благодарность за то, что спасли графиню от рук бандитов.
— Десять...
Слова застряли в горле Уилсона, так как он увидел Клау-зена, подходившего к нему в сопровождении капитана и нескольких крепких моряков.
— Это ваш человек, мистер Клаузен? спросил капитан.
--Да.
— Взять его, быстро!
Уилсон понял, что все пропало. Его оцепенение сменилось слепой яростью. Он бросился на Клаузена:
— Ах ты мерзавец!
И вдруг схватился за грудь, потом рухнул, как подкошенный. Том Саммерлэнд всадил ему нож прямо в сердце.
— Он кинулся на вас, сэр. Вот и получил.
Капитан склонился к неподвижному телу.
— Мертв. Мы составим для вас акт о смерти, чтобы у вас было подтверждение для стентонской полиции о смерти этого преступника.
Путешествие по реке продолжалось без всяких приключений. В устье Арканзаса наши путешественники сошли с большого парохода и поздно вечером того же дня добрались на маленьком пароходике до Стентона.
Маленькая Сара подвергла себя такому покаянию, что Клаузену было жаль ее от всего сердца. Он решил поговорить о ней с мамашей Смолли.
Взглянув на стентонскую пристань, девушка горько расплакалась.
— Куда я денусь,— всхлипывала она.— Миссис Смолли не захочет теперь и слышать обо мне.
— Вот увидишь, Сара, она тебе все простит. Не бойся. Я похлопочу за тебя,— утешал ее Клаузен.
Туг к ним подошел Саммерлэнд. Он тащил на себе весь багаж и ворчал:
— Поторопитесь, ведь мы уже на твердой земле. Все уже сошли. Я сыт этой водой по горло. Теперь меня на море никто не выгонит, это так же верно, как на мне сидит моя шапка.
Дом адвоката, брата Тома, находился непосредственно на берегу реки. Саммерлэнд остановился перед ним.
— Вы не зайдете, сэр?
— Сегодня нет. Том. Я приду к вам в гости утром. Оставьте мои вещи у себя.
Он продолжал путь вместе с Сарой. Когда они проходили мимо типографии, в ней еще горел свет. Клаузен улыбнулся и вошел. На судне он написал небольшое стихотворение. Марго его стихотворению обрадуется и удивится.
В доме банкира все спали, но у мамаши Смолли свет горел.
— Я не буду входить, боюсь! — прошептала Сара.
— Подожди в коридоре, пока я тебя не позову.
Он позвонил. Хозяйка дома вышла открывать сама.
— Кто это? Пропащая? Ах, это вы, сэр! Невероятно! — от удивления она едва не выронила свечку.
— Надеюсь, что вы еще не сдали мой номер, мэмми?
— Как вам это в голову пришло! Я бы смогла прождать вас и десять лет! Но пойдемте, ведь вы устали с дороги!
Она провела его в гостиную и села в кресло напротив него.
— Ну, как ваше путешествие, сэр? Вы его поймали? Вы видели Сару? За это время у меня сменилось несколько девушек, но ни с одной из них я не пришла к согласию. А та девушка была, словно ветер. А какая славная. Плохо, что она так увлеклась.
— Мы его нашли.
— В самом деле? А что с вашими деньгами?
— Я получил их назад, пятьдесят тысяч долларов мистера Ольберса также.
— Поразительно! Расскажите мне обо всем!
Он рассказал ей о событиях как можно более сжато. А когда в заключение упомянул о том, что Сара ждет снаружи, вдова вскочила и поспешила в коридор.
— Сара!
— Мэм!
— Ну что, будешь еще убегать?
— Никогда! — воскликнула девушка, вся в слезах.
— Так вот оставайся и помни, что нигде тебе не будет так хорошо, как у мамаши Смолли.
Когда «мэмми» Смолли вернулась к Клаузену, она рассказала ему о том, как Марго каждый день приходила к ней и как они вместе говорили только об одном — о мистере Клаузене.
Он слушал ее со счастливой улыбкой, потом попросил, чтобы мамаша Смолли утром никому не говорила о его возвращении, и пошел в свою комнату, где спокойно уснул.
Когда же он проснулся, солнце было уже высоко. В доме напротив окна и дверь на балкон были раскрыты настежь. На балконе сидела Марго, вышивала, и, как он с удовлетворением заметил, все время поглядывала на его окна.
Тут на балконе появился банкир с газетой и подал ее дочери.
Клаузен быстро оделся и спрятался за занавеской. Девушка неожиданно вздрогнула, по лицу ее разлился милый румянец. Она шарила взглядом по его окнам. Он мгновенно появился на балконе и поприветствовал ее.
— Папа! — вскрикнула она и показала на Клаузена.
Ольберс, пораженный, вскочил.
— Быстро идите к нам, быстро! — замахал он рукой. Клаузен не заставил себя просить дважды н поспешил к соседям. Отец и дочь прошли половину дороги ему навстречу.
— Здравствуйте, мистер Клаузен. Пойдемте скорее. Как все это произошло?
Клаузен, почти что с порога подал бумажник.
— Не хотите посмотреть на свои бумаги, мистер Ольберс?
— Мои чеки и вексели! Марго, все сходится до последнего цента!
— Я тоже получил свои деньги обратно. А теперь прочтите вот это!
Банкир бросил взгляд на письмо, взял его из руки Клаузена и подошел к окну.
— Гранте, эмпресарьяс... десять легуас! Мистер Клаузен, это невероятно, это же целый штат, королевство!
— И все же это правда. И вся земля не стоила мне ни доллара, я получил ее даром.
— Даром? Вы должны об этом рассказать, иначе я не поверю.
Клаузен ему все подробно описал, как все произошло. И банкир, и Марго слушали его, затаив дыхание. Потом Ольберс встал и пожал ему руку.
Мистер Клаузен, вы достойны восхищения не только как поэт. Вы настоящий мужчина. Как я могу отблагодарить вас? Никаких денег не хватит!
— Я знаю, как ты мог бы его отблагодарить, папа,— сказала Марго, порозовев.
— Так скажи мне!
Вместо ответа Марго поднялась, обняла Клаузена за шею и поцеловала.
— Ты что-нибудь имеешь против этого?
Банкир был настолько ошеломлен, что не смог ответить. В этот момент открылась дверь и вошел Том Саммерлэнд.
— Кто это хотел навестить меня и не пришел? - зашумел он.— Дома его тоже нет, а здесь... нет, вы посмотрите — они тут целуются. Значит, я здесь лишний.
Он хотел исчезнуть по-аглийски, но банкир, который к этому времени пришел в себя, схватил его за рукав.
— Нет, останьтесь, мистер Саммерлэнд. Мы вместе отметим помолвку. По-свойски, по-домашнему!
-- Помолвка! Мое благословение будет звучать так: эти двое созданы друг для друга. И это так же верно, как сидит на мне моя шапка!
ГОВОРЯЩИЕ КОЖИ ЗЛОДЕЙСКАЯ РУКА
Было прекрасное июньское утро, которое только изредка можно наблюдать в этом отдаленном уголке индейских территорий на границе Канзаса, Колорадо и Нью-Мексико. Ночью пала сильная роса, и теперь на листьях и стеблях травы сверкали и переливались жемчужные капли, а воздух был наполнен запахами розмарина и степных трав.
Такое утро порождает хорошее настроение, однако я среди всего этого великолепия был мрачен. Причина была проста: мой конь хромал. Он зацепился ногой за корень и оцарапал себе голень. А скакать по прерии на хромом коне не только неприятно, но и небезопасно, так как в этих диких местах от скорости езды зависит не только безопасность, но и жизнь наездника.
Я промышлял с несколькими трапперами неподалеку от Спаниш Пикс, а теперь направлялся к реке Нескутунга-Крик, где у меня была назначена встреча с Биллом Солтер-сом. Мы вместе с ним ловили бобров с месяц назад в Небраске и при прощании договорились, что на Нескутунге сойдемся. Мы хотели проехать через все индейские территории, а после отправиться на запад, в Льяна Эстакада, чтобы познакомиться с этой знаменитой пустыней.
Для такого предприятия прежде всего нужна была хорошая лошадь, а мой вороной хромал. Он верно служил мне, мы пережили вместе не одну опасность, и ж не сменял бы его ни какое другое животное. Я знал, что ему потребуется не больше двух дней отдыха, и все будет в порядке, так что волей-неволей в первом удобном месте мне надо было сделать остановку.
В то время, как мой мустанг потихоньку хромал по прерии, я наблюдал, как редкие до сих пор кустарники становятся все более густыми, а потом постепенно переходят в деревья. Вода должна была находиться поблизости. И правда, вскоре я очутился на берегу реки, которая в том месте была мелкой и неширокой.
Я медленно ехал вдоль берега и искал какой-нибудь знак, оставленный Биллом: как знать, может, он пришел раньше меня.
И я поступил правильно. Из неглубокой речки торчали два больших камня, между которыми был воткнут большой голый сук, единственная маленькая веточка на котором указывала течение.
Это был наш условный знак. Я обнаружил еще четыре таких же на небольшом расстоянии. Солтерс был здесь, а по тому, что ветки были увядшими, а следов его коня не было заметно, я определил, что он здесь проезжал днем раньше.
Через какое-то время река делала излучину на север. Следующая веточка подсказала мне, что Билл свернул в прерию, желая срезать закругление. Я последовал в этом направлении.
Передо мной возвышался одинокий холм, невысокий, но обширный в основании. Через полчаса я подъехал к нему. Вершина холма была голой, а склоны поросли редким кустарником. Но когда я объехал вокруг холма, на его восточной стороне появилась платановая роща, где самое могучее дерево наверняка могло иметь возраст в тысячу лет. Меня удивило также и то, что земля здесь повсюду быта разрыта. Я увидел яму в несколько метров глубиной, очевидно, вырытую киркой и лопатой. В этой пустынной местности живут люди? И для чего эти ямы?
Я двинулся дальше, но скоро снова остановился, так как заметил следы в траве. Я слез с коня, чтобы лучше их рассмотреть, и определил, что следы принадлежат женщине или подростку, обутому в индейские мокасины. Обе ноги оставляли равноглубокие следы. Кто же это мог быть? Индеец или белый в индейской обуви?
Тем временем я по примятой траве, обломаным веточкам и разбросанным камешкам определил, что местность эта не настолько пустынна, как я предполагал. И поэтому не слишком удивился, когда вышел опять к реке и увидел на ее берегу засаженное табаком и кукурузой поле. За ним стоял низкий дуб, окруженный высоким, но уже достаточно обветшалым частоколом.
Значит, здесь, на Нескутунге-Крик, есть ферма. Кто бы мог подумать? За изгородью старая худая лошадь терлась мордой о пустой желоб, чуть дальше поправлял разрушенный частокол какой-то юноша. Ему на вид было не больше шестнадцати лет, несмотря на то, что он был рослый и стройный.
Когда он меня увидел, то вроде бы испугался. Во всяком случае, оставался неподвижным, пока я к нему не подошел.
— Гуд монин! Доброе утро! — поздоровался я.— Могу я знать, как зовут хозяина этого дома?
Он почесал густые светлые волосы, внимательно на меня посмотрел большими синими глазами и сказал:
— Его зовут Роллинс, сэр.
— Вы его сын?
— Да, только не родной.
— А отец дома?
— Поглядите туда. Он как раз идет.
Он показал на узкую и низкую дверь. Из нее как раз выходил высокий, исхудавший мужчина со впалой грудью, редкими усами и бородой, через которые просвечивала пергаментная кожа. Когда он меня увидел, лицо его посуровело. Мужчина держал в руке старое ружье и кирку, он не оставил их даже тогда, когда подошел ко мне. Вперил в меня неприязненный взгляд и спросил хрипло:
— Чего вам здесь надо?
— Во-первых, я хочу спросить вас, мистер Роллинс, не появлялся ли у вас здесь вчера или позавчера один человек по имени Солтерс и не оставлял ли он какое известие для меня?
Сын его быстро ответил:
— Это было вчера утром, сэр. Этот Солтерс был...
Он не договорил. Отец ударил его прикладом в бок, так, что тот ойкнул и отлетел к частоколу.
— Будешь молчать! — заорал он на сына.— Мы не будем выплясывать перед каждым бродягой! — Потом обернулся ко мне.— Убирайтесь отсюда! Мы живем здесь не ради вас и вашего Солтерса.
Я слез с лошади, привязал ее к ограде и сказал приветливо:
— В данном случае вы должны будете сделать исключение, мистер Роллинс. Моя лошадь хромает, и я останусь у вас, пока она не вылечится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Уилсон пошатнулся и потерял дар речи. Когда же из его перехваченного судорогой горла вырвался первый крик, шлюпка уже была далеко. Он сжал кулаки и погрозил белому судну на горизонте.
-- К этому старому сухарю меня никто больше не затащит, это так же верно, как на мне сидит моя шапка! — провозгласил Саммерлэнд, когда экипаж, наконец, доставил их в Веракрус.— И что теперь, сэр? — спросил он у Клаузена.
— Сначала мы найдем место для жилья. Потом оставим Сару в гостинице и поищем Уилсона. Мы должны выяснить, какие суда собираются поднять паруса, и посмотреть, не скрывается ли на каком из них случайно Уилсон. Но прежде всего мы зайдем на таможню, чтобы сразу уладить все формальности, на тот случай, если нам вдруг срочно понадобится уехать.
Едва он сообщил на таможне свое имя, как чиновник подал ему письмо.
— Это для вас оставил капитан Уильяме.
Клаузен распечатал письмо и прочел. Лицо его просветлело.
— А не стоит ли случайно у пристани на якоре судно, которое должно вскоре отплыть в Нью-Орлеан? — спросил он.
— Пароход «Манхэттен» отходит еще сегодня. Это отличное судно, почти новое, с отличным капитаном. Они идут вверх, до Мемфиса и Каира, но обычно швартуются и в Нью-Орлеане.
Клаузен не мешкая отправился на мол и нанял лодку с гребцом, которая доставила его на судно. Капитан не слишком хотел брать на борт троих путешественников, но дал себя уговорить также и сделать крюк в дельту Миссисипи.
Потом Клаузен должен был отыскать Саммерлэнда, который размачивал в горле пыль, осевшую по дороге. Наконец все счастливо оказались на палубе парохода, и вот уже исчезли дома Веракруса и крепости Сан Хуан де Уллоа за горизонтом.
Тут Саммерлэнд подошел к Клаузену с очень серьезным выражением лица.
— Как вы полагаете, сэр, мы уже находимся в открытом море?
— Разумеется,— улыбнулся Клаузен.
— Вэлл, тогда я вам должен кое-что передать.
— От кого?
— От графини Эрнандес. Когда мы прощались, она отвела меня в сторонку и дала мне эту вещь, будто бы для вашего мощного волшебства. Но при условии, что я вам это должен отдать только тогда, когда мы окажемся в открытом море.
Клаузен развязал элегантную упаковку и в синей бархатной коробочке нашел узкое золотое колечко с большим риллиантом. Он вспомнил, что видел этот перстень на руке графини и любовался сверканием мастерски отшлифованного камня. Это был драгоценный подарок.
— И граф тоже кое-что передал вам.
— Что же?
— А вот это большое письмо.
Он подал Клаузену пакет, тот распечатал его и с удивлением увидел бумагу, находившуюся в нем.
— Что там, сэр?
— Это постановление, согласно которому я становлюсь владельцем десяти легуас самой лучшей земли в Техасе. Но этого, однако, я не могу принять.
— И все же берите. Глуп тот, кто дает, но еще более глуп тот, кто не берет. Этот граф правильный человек, это так же верно, как на мне сидит моя шапка.
Синяя прозрачная вода начала буреть и мутнеть — признак того, что дельта Миссисипи близка. Капитан направил судно на северо-запад и послал одного матроса на мачту для наблюдения. На горизонте показалась темная все увеличивающаяся полоса.
— Это западный остров, сэр,— сказал капитан Клаузену.— Если там нашего человека и в самом деле высадили, мы увидим его в ближайшую минуту.
— Вижу человека! — объявил наблюдатель с мачты.— Он машет курткой.
— Западный курс! — приказал капитан.— Стоп машина! Шлюпку на воду!
Спустили шлюпку, и второй офицер с четырьмя гребцами направился за «потерпевшим кораблекрушение».
— А сейчас вы куда-нибудь спрячьтесь, чтобы вас не было видно. Я хочу послушать, какие сказки этот парень будет рассказывать.
Едва Уилсон оказался на палубе, судно таяло свой прежний курс. Нового пассажира отвели к капитану, который его изучающе осмотрел.
— Кто вы?
— Меня зовут Том Хэлуорд. Я из Саванны в Джорджии, сэр.
— Судя по одежде, вы моряк. Как же вы попали на этот пустынный остров?
— Я плавал на шхуне «Айова», мы шли из Гаванны в Галвестон. В бурю шхуна пошла ко дну, спастись удалось
лишь мне, на этом острове.
— А кто же спас этот сосуд с водой и ящик с сухарями? Уилсон на мгновение растерялся, потом быстро ответил:
-- Приливом выбросило.
— Я вас поздравляю. Прошло четырнадцать дней после последнего шторма, а вы в отличной форме. Как звали вашего капитана?
Смит.
А ничего не путаете? Мне кажется, судно называлось «Юниен», а капитана звали Уильяме. Или я не прав? Уилсон сначала онемел от страха, потом хрипло проговорил:
Поверьте мне, сэр. Позвольте, чтобы я отработал дорогу до Нью-Орлеана.
Что ж, вы останетесь с нами. Какое-нибудь место для вас найдется, но, может быть, совсем не то, какое вы хотите. Уилсон медленно прошелся по палубе на нос, чтобы спросить боцмана о работе, пребывал в сомнении, спасен ли он, или находится еще в большей опасности, чем на пустынном острове. И в этот момент ему кто-то положил руку на плечо. Он оглянулся и попятился с испуганным криком:
— Саммерлэнд!
— Да, Том Саммерлэнд, глубокоуважаемый мистер Уилсон, Молес, Халборн, Хэлуорд и как вас там еще зовут! Что же вы так поспешно убрались из Мехико? А мы в это время вместо вас получили столь желанные гранте, целых десять легуас в благодарность за то, что спасли графиню от рук бандитов.
— Десять...
Слова застряли в горле Уилсона, так как он увидел Клау-зена, подходившего к нему в сопровождении капитана и нескольких крепких моряков.
— Это ваш человек, мистер Клаузен? спросил капитан.
--Да.
— Взять его, быстро!
Уилсон понял, что все пропало. Его оцепенение сменилось слепой яростью. Он бросился на Клаузена:
— Ах ты мерзавец!
И вдруг схватился за грудь, потом рухнул, как подкошенный. Том Саммерлэнд всадил ему нож прямо в сердце.
— Он кинулся на вас, сэр. Вот и получил.
Капитан склонился к неподвижному телу.
— Мертв. Мы составим для вас акт о смерти, чтобы у вас было подтверждение для стентонской полиции о смерти этого преступника.
Путешествие по реке продолжалось без всяких приключений. В устье Арканзаса наши путешественники сошли с большого парохода и поздно вечером того же дня добрались на маленьком пароходике до Стентона.
Маленькая Сара подвергла себя такому покаянию, что Клаузену было жаль ее от всего сердца. Он решил поговорить о ней с мамашей Смолли.
Взглянув на стентонскую пристань, девушка горько расплакалась.
— Куда я денусь,— всхлипывала она.— Миссис Смолли не захочет теперь и слышать обо мне.
— Вот увидишь, Сара, она тебе все простит. Не бойся. Я похлопочу за тебя,— утешал ее Клаузен.
Туг к ним подошел Саммерлэнд. Он тащил на себе весь багаж и ворчал:
— Поторопитесь, ведь мы уже на твердой земле. Все уже сошли. Я сыт этой водой по горло. Теперь меня на море никто не выгонит, это так же верно, как на мне сидит моя шапка.
Дом адвоката, брата Тома, находился непосредственно на берегу реки. Саммерлэнд остановился перед ним.
— Вы не зайдете, сэр?
— Сегодня нет. Том. Я приду к вам в гости утром. Оставьте мои вещи у себя.
Он продолжал путь вместе с Сарой. Когда они проходили мимо типографии, в ней еще горел свет. Клаузен улыбнулся и вошел. На судне он написал небольшое стихотворение. Марго его стихотворению обрадуется и удивится.
В доме банкира все спали, но у мамаши Смолли свет горел.
— Я не буду входить, боюсь! — прошептала Сара.
— Подожди в коридоре, пока я тебя не позову.
Он позвонил. Хозяйка дома вышла открывать сама.
— Кто это? Пропащая? Ах, это вы, сэр! Невероятно! — от удивления она едва не выронила свечку.
— Надеюсь, что вы еще не сдали мой номер, мэмми?
— Как вам это в голову пришло! Я бы смогла прождать вас и десять лет! Но пойдемте, ведь вы устали с дороги!
Она провела его в гостиную и села в кресло напротив него.
— Ну, как ваше путешествие, сэр? Вы его поймали? Вы видели Сару? За это время у меня сменилось несколько девушек, но ни с одной из них я не пришла к согласию. А та девушка была, словно ветер. А какая славная. Плохо, что она так увлеклась.
— Мы его нашли.
— В самом деле? А что с вашими деньгами?
— Я получил их назад, пятьдесят тысяч долларов мистера Ольберса также.
— Поразительно! Расскажите мне обо всем!
Он рассказал ей о событиях как можно более сжато. А когда в заключение упомянул о том, что Сара ждет снаружи, вдова вскочила и поспешила в коридор.
— Сара!
— Мэм!
— Ну что, будешь еще убегать?
— Никогда! — воскликнула девушка, вся в слезах.
— Так вот оставайся и помни, что нигде тебе не будет так хорошо, как у мамаши Смолли.
Когда «мэмми» Смолли вернулась к Клаузену, она рассказала ему о том, как Марго каждый день приходила к ней и как они вместе говорили только об одном — о мистере Клаузене.
Он слушал ее со счастливой улыбкой, потом попросил, чтобы мамаша Смолли утром никому не говорила о его возвращении, и пошел в свою комнату, где спокойно уснул.
Когда же он проснулся, солнце было уже высоко. В доме напротив окна и дверь на балкон были раскрыты настежь. На балконе сидела Марго, вышивала, и, как он с удовлетворением заметил, все время поглядывала на его окна.
Тут на балконе появился банкир с газетой и подал ее дочери.
Клаузен быстро оделся и спрятался за занавеской. Девушка неожиданно вздрогнула, по лицу ее разлился милый румянец. Она шарила взглядом по его окнам. Он мгновенно появился на балконе и поприветствовал ее.
— Папа! — вскрикнула она и показала на Клаузена.
Ольберс, пораженный, вскочил.
— Быстро идите к нам, быстро! — замахал он рукой. Клаузен не заставил себя просить дважды н поспешил к соседям. Отец и дочь прошли половину дороги ему навстречу.
— Здравствуйте, мистер Клаузен. Пойдемте скорее. Как все это произошло?
Клаузен, почти что с порога подал бумажник.
— Не хотите посмотреть на свои бумаги, мистер Ольберс?
— Мои чеки и вексели! Марго, все сходится до последнего цента!
— Я тоже получил свои деньги обратно. А теперь прочтите вот это!
Банкир бросил взгляд на письмо, взял его из руки Клаузена и подошел к окну.
— Гранте, эмпресарьяс... десять легуас! Мистер Клаузен, это невероятно, это же целый штат, королевство!
— И все же это правда. И вся земля не стоила мне ни доллара, я получил ее даром.
— Даром? Вы должны об этом рассказать, иначе я не поверю.
Клаузен ему все подробно описал, как все произошло. И банкир, и Марго слушали его, затаив дыхание. Потом Ольберс встал и пожал ему руку.
Мистер Клаузен, вы достойны восхищения не только как поэт. Вы настоящий мужчина. Как я могу отблагодарить вас? Никаких денег не хватит!
— Я знаю, как ты мог бы его отблагодарить, папа,— сказала Марго, порозовев.
— Так скажи мне!
Вместо ответа Марго поднялась, обняла Клаузена за шею и поцеловала.
— Ты что-нибудь имеешь против этого?
Банкир был настолько ошеломлен, что не смог ответить. В этот момент открылась дверь и вошел Том Саммерлэнд.
— Кто это хотел навестить меня и не пришел? - зашумел он.— Дома его тоже нет, а здесь... нет, вы посмотрите — они тут целуются. Значит, я здесь лишний.
Он хотел исчезнуть по-аглийски, но банкир, который к этому времени пришел в себя, схватил его за рукав.
— Нет, останьтесь, мистер Саммерлэнд. Мы вместе отметим помолвку. По-свойски, по-домашнему!
-- Помолвка! Мое благословение будет звучать так: эти двое созданы друг для друга. И это так же верно, как сидит на мне моя шапка!
ГОВОРЯЩИЕ КОЖИ ЗЛОДЕЙСКАЯ РУКА
Было прекрасное июньское утро, которое только изредка можно наблюдать в этом отдаленном уголке индейских территорий на границе Канзаса, Колорадо и Нью-Мексико. Ночью пала сильная роса, и теперь на листьях и стеблях травы сверкали и переливались жемчужные капли, а воздух был наполнен запахами розмарина и степных трав.
Такое утро порождает хорошее настроение, однако я среди всего этого великолепия был мрачен. Причина была проста: мой конь хромал. Он зацепился ногой за корень и оцарапал себе голень. А скакать по прерии на хромом коне не только неприятно, но и небезопасно, так как в этих диких местах от скорости езды зависит не только безопасность, но и жизнь наездника.
Я промышлял с несколькими трапперами неподалеку от Спаниш Пикс, а теперь направлялся к реке Нескутунга-Крик, где у меня была назначена встреча с Биллом Солтер-сом. Мы вместе с ним ловили бобров с месяц назад в Небраске и при прощании договорились, что на Нескутунге сойдемся. Мы хотели проехать через все индейские территории, а после отправиться на запад, в Льяна Эстакада, чтобы познакомиться с этой знаменитой пустыней.
Для такого предприятия прежде всего нужна была хорошая лошадь, а мой вороной хромал. Он верно служил мне, мы пережили вместе не одну опасность, и ж не сменял бы его ни какое другое животное. Я знал, что ему потребуется не больше двух дней отдыха, и все будет в порядке, так что волей-неволей в первом удобном месте мне надо было сделать остановку.
В то время, как мой мустанг потихоньку хромал по прерии, я наблюдал, как редкие до сих пор кустарники становятся все более густыми, а потом постепенно переходят в деревья. Вода должна была находиться поблизости. И правда, вскоре я очутился на берегу реки, которая в том месте была мелкой и неширокой.
Я медленно ехал вдоль берега и искал какой-нибудь знак, оставленный Биллом: как знать, может, он пришел раньше меня.
И я поступил правильно. Из неглубокой речки торчали два больших камня, между которыми был воткнут большой голый сук, единственная маленькая веточка на котором указывала течение.
Это был наш условный знак. Я обнаружил еще четыре таких же на небольшом расстоянии. Солтерс был здесь, а по тому, что ветки были увядшими, а следов его коня не было заметно, я определил, что он здесь проезжал днем раньше.
Через какое-то время река делала излучину на север. Следующая веточка подсказала мне, что Билл свернул в прерию, желая срезать закругление. Я последовал в этом направлении.
Передо мной возвышался одинокий холм, невысокий, но обширный в основании. Через полчаса я подъехал к нему. Вершина холма была голой, а склоны поросли редким кустарником. Но когда я объехал вокруг холма, на его восточной стороне появилась платановая роща, где самое могучее дерево наверняка могло иметь возраст в тысячу лет. Меня удивило также и то, что земля здесь повсюду быта разрыта. Я увидел яму в несколько метров глубиной, очевидно, вырытую киркой и лопатой. В этой пустынной местности живут люди? И для чего эти ямы?
Я двинулся дальше, но скоро снова остановился, так как заметил следы в траве. Я слез с коня, чтобы лучше их рассмотреть, и определил, что следы принадлежат женщине или подростку, обутому в индейские мокасины. Обе ноги оставляли равноглубокие следы. Кто же это мог быть? Индеец или белый в индейской обуви?
Тем временем я по примятой траве, обломаным веточкам и разбросанным камешкам определил, что местность эта не настолько пустынна, как я предполагал. И поэтому не слишком удивился, когда вышел опять к реке и увидел на ее берегу засаженное табаком и кукурузой поле. За ним стоял низкий дуб, окруженный высоким, но уже достаточно обветшалым частоколом.
Значит, здесь, на Нескутунге-Крик, есть ферма. Кто бы мог подумать? За изгородью старая худая лошадь терлась мордой о пустой желоб, чуть дальше поправлял разрушенный частокол какой-то юноша. Ему на вид было не больше шестнадцати лет, несмотря на то, что он был рослый и стройный.
Когда он меня увидел, то вроде бы испугался. Во всяком случае, оставался неподвижным, пока я к нему не подошел.
— Гуд монин! Доброе утро! — поздоровался я.— Могу я знать, как зовут хозяина этого дома?
Он почесал густые светлые волосы, внимательно на меня посмотрел большими синими глазами и сказал:
— Его зовут Роллинс, сэр.
— Вы его сын?
— Да, только не родной.
— А отец дома?
— Поглядите туда. Он как раз идет.
Он показал на узкую и низкую дверь. Из нее как раз выходил высокий, исхудавший мужчина со впалой грудью, редкими усами и бородой, через которые просвечивала пергаментная кожа. Когда он меня увидел, лицо его посуровело. Мужчина держал в руке старое ружье и кирку, он не оставил их даже тогда, когда подошел ко мне. Вперил в меня неприязненный взгляд и спросил хрипло:
— Чего вам здесь надо?
— Во-первых, я хочу спросить вас, мистер Роллинс, не появлялся ли у вас здесь вчера или позавчера один человек по имени Солтерс и не оставлял ли он какое известие для меня?
Сын его быстро ответил:
— Это было вчера утром, сэр. Этот Солтерс был...
Он не договорил. Отец ударил его прикладом в бок, так, что тот ойкнул и отлетел к частоколу.
— Будешь молчать! — заорал он на сына.— Мы не будем выплясывать перед каждым бродягой! — Потом обернулся ко мне.— Убирайтесь отсюда! Мы живем здесь не ради вас и вашего Солтерса.
Я слез с лошади, привязал ее к ограде и сказал приветливо:
— В данном случае вы должны будете сделать исключение, мистер Роллинс. Моя лошадь хромает, и я останусь у вас, пока она не вылечится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25