Две из них перетирали ячмень в муку между камнями, третья, восседая на возвышении, руководила этой работой. Очевидно, она была здесь начальницей.В одном углу палатки громоздилось много мешков, заполненных рисом, финиками, кофе, ячменем, фасолью и прикрытых сверху дорогим ковром. Они-то и образовывали трон повелительницы. Она была еще молодой, гибкой и отличалась более светлым, чем у других жен, лицом; черты его были правильными, а глаза привлекали темным блеском. Губы у повелительницы были алыми, брови подкрашены черным, и притом так, чтобы они соединялись на переносице. Лоб и щеки были покрыты мушками, а на голых руках и ногах были видны густо-красные татуировки. Из ушей до самой талии свисали большие золотые кольца, такое же кольцо торчало и в носу, но на нем сверкало множество крупных драгоценных камней — должно быть, оно сильно мешало при еде. На затылке полукругом были подвешены толстые нитки жемчуга, кораллов, ассирийских цилиндриков и поделочных камней, а щиколотки, запястья, локти свободно охватывали серебряные браслеты. Другие женщины были украшены гораздо скромнее.— Селям! — приветствовал обитательниц палатки шейх. — Вот я привел вам героя из племени герман, великого святого, который хочет одарить вас благодатью Земзема.Едва шейх произнес эти слова, все женщины попадали на землю. Повелительница тоже проворно соскользнула с импровизированного трона и опустилась на колени. Я вылил на ладонь несколько капель воды и окропил ими всю группу.— Примите это, цветки пустыни! Бог всех народов сохранит вас ласковыми и веселыми, и пусть ваш аромат услаждает сердце вашего повелителя!Убедившись, что я уже засовываю сосуд на прежнее место, за пояс, они поднялись и поспешили поблагодарить меня. Их благодарность заключалась в простом рукопожатии — ну прямо как на Западе. Потом шейх приказал:— Теперь поспешите приготовить пищу, достойную этого человека. Я приглашу гостей — пусть будет полной моя палатка, пусть все радуются чести, выпавшей на нашу долю сегодня.Мы возвратились в палатку шейха. Я вошел, а он задержался перед входом, отдавая приказания нескольким бедуинам.— Где вы были? — спросил сэр Линдсей.— В женской палатке.— О! Невозможно!— И все же.— Эти женщины разрешают смотреть на себя?— А почему же нет?— Хм! Чудесно! Остаться здесь! И тоже посмотреть на женщин!— Это уж как удастся. Меня считают набожным человеком, потому что у меня есть вода из источника Земзем, одна капля которой, по верованиям этих людей, делает чудеса.— Ах, я несчастный! У меня нет воды Земзема!— Она бы вам все равно не помогла, потому что вы не знаете арабского!— Есть здесь развалины?— Нет, но я полагаю, что нам не надо далеко ходить, чтобы найти их.— Тогда надо спросить! Найти руины, выкопать Fowling bull! Впрочем, здесь была ужасная еда!— Все впереди. Мы сейчас попадем на истинно арабский пир!— А! Мне показалось, что шейх не расположен к этому.— Его мнение о нас изменилось. Я знаю нескольких его друзей, и это придало нам здесь статус гостей. Отправьте слуг. Это может оскорбить арабов, если они будут вынуждены делить с ними одно помещение.Через некоторое время собрались все приглашенные. Их было так много, что палатка и в самом деле заполнилась до отказа. Гости расположились по кругу, в соответствии со своим рангом, тогда как шейх сел между мною и англичанином. Вскоре рабыни и несколько бедуинов внесли еду.Тогда хозяин поднял руки.— Бисмилла! — крикнул он и дал тем самым знак к началу пира.Он копался руками в мисках, блюдах, корзинах и то, что считал лучшим, подкладывал сначала мне, а потом англичанину. Конечно, я охотнее пустил бы в ход собственные руки, но вынужден был предоставить свободу действий хозяину, ибо иначе нанес бы ему несмываемое оскорбление. Мастер Линдсей, когда первая порция лапши забила ему рот, скривил губы известным мне способом и закрыл свой рот только тогда, когда я предупредил его:— Ешьте, сэр, если не хотите смертельно оскорбить этих людей!Он захлопнул рот, проглотил комок, а потом сказал:— Брр! У меня же с собой в несессере и вилка и нож!— Оставьте их лежать там! Мы должны вести себя согласно обычаям местного населения.— Но ведь они отвратительны!— Что говорит этот человек? — спросил шейх.— Он восхищен твоей щедростью.— О, вы мне очень нравитесь!При этих словах он залез рукой в кислое молоко и поднес достопочтенному английскому мастеру очередную порцию прямо под его длинный нос. Тот, «осчастливленный», засопел, чтобы набрать воздуха и храбрости, а потом попытался слизнуть языком с нижней части своего лица этот благосклонный дар.— Ужасно! — снова пожаловался он. — И это необходимо терпеть?— Да!— Без каких-либо возражений?— Без! Но вы можете отомстить.— Каким образом?— Посмотрите, как делаю я, и попытайтесь повторить!Я залез рукой в лапшу и засунул солидную порцию шейху прямо в рот. Он еще не успел проглотить, как Дэвид Линдсей зачерпнул ладонью масло. Произошло то, чего я никак не ожидал от шейха: он, мусульманин, принял дар от неверного безо всякого сопротивления. Правда, он мог позднее умыться и в результате более или менее длительного поста очиститься от этого проступка.Пока нас кормил шейх, я обильно одаривал других пирующих. Они почитали за особую привилегию получить мой дар и с видимым удовольствием подставляли свои рты. Вскоре на столе уже было пусто.Тогда шейх хлопнул в ладоши. Принесли сини, очень большое, украшенное орнаментом и арабской вязью блюдо почти шести футов в окружности. Его заполняло биргани, смесь риса с бараниной, плавающая в растопленном масле. Потом подали вара-маши, сильно сдобренное пряностями рагу из бараньей вырезки, а вслед за ним — кебаб, маленькие кусочки жаркого, насаженные на заостренные деревянные палочки, потом — киму, вареное мясо, обложенное гранатами, яблоками и айвой, и наконец — рахат, знакомое нам сладкое блюдо того типа, каким и мы привыкли лакомиться на десерт.Когда я уже полагал пир оконченным, подали главное блюдо: барана, зажаренного на вертеле целиком. Я уже не в силах был больше есть.— Хамдульиллах! — воскликнул я, сунул свои руки в горшок с водой и вытер их об одежду.Этот знак показывал, что я сыт. В странах Востока не знают за столом тягостного принуждения. Того, кто произнес магическую фразу, больше просто не будут замечать. Это уловил и англичанин.— Хамдульиллах! — закричал он и полез руками в воду, а потом… очень смущенно посмотрел на них.Шейх приметил это и подал ему свой хаик.— Скажи своему другу, — обратился он ко мне, — что я разрешаю ему вытереть руки о мое платье. Англичане, видимо, не очень заботятся о чистоте: у них даже нет одежды, о которую можно утереться.Я разъяснил Линдсею предложение шейха, и он им не замедлил воспользоваться.Затем отведали араки, и наконец каждый получил трубку и чашечку кофе. Только тогда шейх снизошел представить меня:— Мужчины племени хаддедин-эль-шаммар, человек, которого вы видите перед собой, — великий эмир и хаджи из страны уэлад-герман. Его имя…— Хаджи Кара бен Немей, — прервал я его речь.— Да, его зовут Хаджи Кара бен Немей. В своей стране он известен как великий воин и умнейший талеб. Он носит при себе источник Земзем и ездит по всем странам в поисках приключений. Теперь вы знаете, кто он такой? Он — джихад, то есть тот, кто выступает за веру, идет сражаться за веру. Давайте посмотрим, понравится ли ему пойти вместе с нами против наших врагов!Эти слова шейха поставили меня в неожиданное положение. Что я должен был ответить? А ответа от меня ждали — это читалось в устремленных на меня взглядах. Я быстро решился:— Я всегда боролся за добро и справедливость, против всего, что не право и ложно. Мои руки принадлежат вам, но прежде я должен вот этого человека, моего друга, привести туда, куда я обещался его проводить.— Куда это?— Сейчас объясню. Много тысяч лет назад в этой стране жил народ, который владел большими городами и великолепными дворцами. Этот народ исчез с лица земли, а его города и дворцы теперь засыпаны землей. Кто копнет поглубже, тот может смотреть и учиться, как и что было тысячелетия назад. Это-то и хочет делать мой друг. Он хочет отыскать под землей старые знаки и письмена, чтобы разгадать и прочитать их…— И золото, чтобы унести его с собой, — язвительно заметил шейх.— Вовсе нет, — ответил я. — Он достаточно богат, у него есть и золото, и серебро, которого ему хватает. Он ищет только письмена и изображения. Все прочее он хочет оставить жителям этой страны.— А ты что будешь при нем делать?— Я должен проводить его на место, где он найдет то, что ищет.— Для этой цели ты ему не нужен, но ты мог бы поехать с нами на войну. Мы покажем ему много таких мест. В здешней стране полно руин и развалин.— Но никто не сможет говорить с ним, если меня не будет. Вы не понимаете его языка, а он не знает вашего.— Тогда и он сначала мог бы отправиться с нами в поход, а потом мы покажем вам много мест, где вы найдете письмена и изображения.Линдсей догадался, что речь идет о нем.— Что они говорят? — спросил он меня.— Они спросили у меня, что вы ищете у них в стране?— Вы им сказали, сэр?— Да.— Что я хочу выкопать Fowling bulls?— Да.— Ну и…— Они хотят, чтобы я остался с ними.— Зачем это?— Хотят, чтобы я отправился с ними на войну. Они считают меня великим героем.— Хм! А где же я найду Fowling bulls?— Они покажут вам кой-какие места.— -а… Но я не понимаю этих людей!— я им сказал об этом.— то они ответили?— Сначала вы должны отправиться с ними в поход, а потом они нам покажут места, где встречаются надписи и все такое.— Well! Так поедем с ними!— Не выйдет!— Отчего же?— При этом мы подвергнем себя опасности. Какое нам дело до чужой вражды?— Нет дела. И поэтому мы сможем поехать с кем хотим.— Это надо хорошенько обдумать.— Вы боитесь, сэр?— Нет.— Я думаю! Итак, поедем с ними! Скажите это им.— Вы не передумаете?— Нет.Он отвернулся, явно показывая, что сказал свое последнее слово. И вот я снова повернулся к шейху.Я уже сказал тебе, что борюсь за все правое и доброе. Справедливое ли ваше дело?— Мне следует тебе о нем рассказать?— Да.— Слышал ли ты о племени джехеш?— Да. Это вероломное племя. Оно очень часто соединяется с племенами абу-зальман и таи-арабами, чтобы ограбить соседей.— Ты знаешь это. Оно напало на нас и увело многие из наших стад, но мы поспешили за ними и все вернули. Тогда шейх джехешей пожаловался губернатору и подкупил его. Тот послал за мной, приказав мне явиться вместе со знатнейшими воинами моего племени на переговоры в Мосул. Я был ранен, не мог ни ходить, ни ездить, поэтому послал своего сына с пятнадцатью воинами. Губернатор проявил вероломство, взял их в плен и отправил в какую-то крепость; в какую точно, я пока не узнал.— Ты вел разведку?— Да, но безуспешно, потому что ни один человек из моего племени не рискнет войти в Мосул. Эта измена возмутила племена шаммар. Они убили нескольких солдат губернатора. Теперь он вооружается против шаммаров, а одновременно натравил на меня племена обеидов, абу-хаммед и джовари, хотя те не находятся под властью его высочества, а повинуются Багдаду.— Где расположились твои друзья?— Они еще только готовятся.— А ты не хочешь соединиться с другими племенами шаммаров?— Где мы найдем пастбища для нашего скота?— Ты прав. Вы хотите разделиться и заманить губернатора в пустыню, чтобы погубить его там?— Именно так. Он со своей армией ничего не сможет сделать шаммарам. Иное — с моими врагами. Они арабы, и я не могу им позволить дойти до наших пастбищ.— Сколько воинов насчитывает твое племя?— Одиннадцать сотен.— А твои противники?— Раза в три больше.— Сколько времени надо воинам твоего племени, чтобы собраться?— Один день.— Где находится лагерь обеидов?— В низовьях Малого Заба.— А лагерь абу-хаммед?— Поблизости от Эль-Фатах, в том месте, где Тигр прорывается через горы Хамрин.— На какой стороне реки?— На обоих.— А лагерь джовари?— Между Джебель-Кернина и правым берегом Тигра.— Ты выслал разведчиков?— Нет.— Это нужно было сделать.— Не выйдет. Каждого шаммара сразу узнают, и он погибнет, если его встретят. Но…Он остановился и испытующе посмотрел на меня.— Эмир, ты в самом деле друг Малика из племени атейба?— Да.— И наш друг тоже?— Да.— Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу. Он вышел из палатки. Я последовал за ним вместе с англичанином и всеми присутствующими арабами. Возле большой палатки за время нашего пира разбили маленькую, для слуг, и я, проходя мимо, заметил, что их тоже снабдили пищей и питьем. За кругом палаток стояли привязанными лошади шейха. Он вел меня к ним. Все лошади были отличными, однако две из них совершенно меня восхитили. Одна была молодой сивой кобылой — прекраснейшая лошадь из когда-либо виденных мною. Уши у нее были длинные и тонкие, ноздри высокие, раздутые, грива и хвост шелковистые.— Великолепно! — невольно вырвалось у меня.— Скажи «машалла»! — попросил меня шейх, ибо арабы очень суеверны к сглазу.Если кому-то что-либо понравится, тот говорит: «Машалла!» — когда не хочет вызвать сильное неудовольствие.— Машалла! — сказал и я.— Поверишь ли, я на этой кобылке гнал диких ослов Синджара, пока они не падали?— Быть того не может!— Клянусь Аллахом, это правда! Они могли бы подтвердить это!— Да, да, подтверждаем! — закричали арабы.— Эту кобылу я отдам только вместе с жизнью, — заявил шейх. — Какая другая лошадь тебе нравится?— Вот этот жеребец. Посмотри на его сложение: сколько симметрии, сколько благородства; какая редкая окраска: черное, переходящее в голубизну.— Это еще не все. У жеребца есть три высочайших добродетели хорошей лошади.— Какие?— Быстрота ног, смелость и долгое дыхание.— По каким признакам ты это узнал?— Волоски на крупе закручиваются — это показывает, что конь быстроног. Они закручиваются в основании гривы — это показывает, что у него долгое дыхание. Они закручиваются посреди лба — это показывает, что он обладает огненной отвагой. Он никогда не сбросит всадника, а пронесет его хоть сквозь тысячный строй врагов. Ты когда-нибудь сидел на такой лошади?— Да.— А! Тогда ты очень богатый человек.— Это мне ничего не стоило — то был мустанг.— Что такое мустанг?— Дикая лошадь, которую надо сначала поймать и обуздать.— Купил бы ты этого вороного жеребца, если бы я тебе его предложил?— Я купил бы его сразу.— Ты можешь его заслужить!— Это невозможно!— Да. Ты получишь его в подарок.— На каких условиях?— Если ты сообщишь нам точные данные о том, где соединятся обеиды, абу-хаммед и джовари.Я чуть не воскликнул «ура!». Цена была высокой, но конь — еще дороже. Не раздумывая, я спросил:— Когда тебе надо получить это известие?— Когда ты его сможешь доставить.— А когда я получу коня?— Когда вернешься.— Ты прав. Раньше мне нельзя требовать, но тогда я не смогу выполнить твое поручение.— Почему?— Осуществление твоего плана, возможно, зависит от того, что подо мною будет конь, на которого я смогу всегда и во всем положиться.Шейх уставился в землю.— Ты знаешь, что в таком предприятии очень легко потерять коня?— Знаю, но это зависит также от всадника. Если я поеду на таком коне, не найдется человека, который смог бы поймать меня или животное.— Ты так хорошо ездишь верхом?— Я езжу не так, как вы; сначала я должен приучить к себе лошадь шаммаров.— Так мы превосходим тебя!— Превосходите?.. А стрелки вы хорошие?— Скача галопом, мы подстреливаем голубя.— Хорошо. Одолжи мне коня и пошли за мной десяток воинов. Я удалюсь не больше чем на тысячу длин копья от твоего лагеря и дам разрешение стрелять в меня, когда им только захочется. Они не попадут в меня и не поймают.— Ты шутишь, эмир?— Нет, я говорю серьезно.— А если я тебя поймаю на слове?— Хорошо!Глаза арабов сияли от удовольствия. Конечно, каждый из них был превосходным наездником. Им очень хотелось, чтобы шейх принял мое предложение.А тот все еще нерешительно рассматривал землю перед собой.— Я знаю, какие мысли тревожат твое сердце, о шейх, — сказал я ему. — Посмотри на меня. Расстанется ли человек с таким оружием, какое ношу я?— Никогда!Я снял с себя ружье и положил его к ногам шейха.— Смотри, вот я кладу ружье к твоим ногам в залог того, что я не пришел похитить у тебя коня, а если и этого еще недостаточно, то пусть залогом станет мое слово, а также мой друг, остающийся здесь.Успокоенный шейх улыбнулся.— Итак, будет десять человек?— Да, а то и двенадцать и пятнадцать.— И они могут стрелять по тебе?— Да. Если я буду убит, их не следует упрекать. Выбирай среди своих воинов лучших стрелков!— Ты смел, эмир!— Ну, это преувеличение. Они могут скакать, как и куда им захочется, чтобы поймать меня или сразить пулей.— Аллах керим, значит, ты уже сейчас мертвый!— Но как только я снова окажусь на этом месте, игра окончится!— Хорошо, раз ты не прислушиваешься к словам разума. Я поскачу на своей кобыле, чтобы все видеть.— Позволь мне прежде испробовать коня!— Изволь.Я вскочил на вороного и, пока шейх определял воинов, которые должны меня ловить, почувствовал, что могу целиком и полностью на него положиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41