– Вы уверены в этом? – спросил Драфна. Лоран покачала головой:
– Нет, не уверена. Я вообще не знаю, ни что он за человек, ни как стал таким. Я, признаться, до сих пор не могу осознать до конца, что юноша, который рассказывал нам сказки ночью у костра, и Кроогский Мясник – один и тот же человек.
– Время меняет людей, – сказала архимандрит. – Но что вы скажете о его брате, об Урзе?
Лоран снова покачала головой:
– Боль Урзы велика, ему нанесли глубокую, очень глубокую рану. Кажется, он замкнулся в себе. Я говорила с ним лишь однажды, когда сообщила, что собираюсь отправиться к вам. Он был… не то чтобы холоден, но как-то отрешен, словно мир вокруг – загадка и он должен найти к ней ключ.
Архимандрит наклонилась вперед.
– Значит, вы полагаете, что братья не смогут договориться и войны между ними неизбежны?
– Да, – просто ответила Лоран. – Я полагаю, они не смогут договориться. В Аргиве, когда я покидала страну, полным ходом шло строительство дозорных башен вдоль границы, с гарнизонами из механических солдат, изобретенных Урзой. На внутренних территориях строят новые шахты, а на реках ставят запруды – для получения дополнительной энергии. А в Томакуле и Зегоне я видела на каждом углу портреты Мишры. Люди всерьез говорили мне, что он ведет их к светлому и великому будущему. Нет, война неизбежна.
– Ну, что я говорил? – укоризненно спросил Фелдон. Архимандрит нахмурилась.
– Какое нам дело до двух переростков, воюющих друг с другом на другом конце континента? – грубо вступил Драфна. – Нас это не касается. Пусть они воюют, а нам надо заниматься своими делами. Что с того, что им хочется драться, а не учиться? При чем здесь мы?
– Это не просто драка двух мальчишек, – сказал Фелдон. – Войны вроде той, что они ведут, обычно захватывают все большие и большие территории. Все началось с войны иотийцев и фалладжи. Теперь они воюют с аргивянами и корлисианцами. Сколько у нас осталось времени до того, как нам придется делать выбор – на чьей мы стороне?
– Кадир фалладжи и его войска смотрят на восток. А мы на западе. О нас он даже не задумывается, – сказал Драфна.
– Да ну? – Фелдон ударил ладонью по столу. – Сегодня утром я говорил с одним купцом из Саринта. Так вот, по слухам, в Саринте побывала ученица Мишры, Бессердечная Ашнод, при одном имени которой у людей кровь стынет в жилах. Она вела переговоры о поставках древесины и полезных ископаемых в империю своего хозяина. Судя по всему, переданное саринтцам предложение Мишры звучало так: или они отдают свое добро фалладжи добровольно, или те приходят и отбирают его силой.
– Хотел бы я видеть, как они это сделают, – отмахнулся Драфна.
– Зегонцы когда-то тоже так говорили, – холодно ответил Фелдон. – А теперь Зегон – провинция фалладжи, опустошенная и разграбленная. Да ведь и с иотийцами приключилось то же самое.
– Представители кадира обращались с просьбой о помощи и к городскому совету Терисии, – мягко добавила архимандрит. – Мы вежливо отказали. Но что будет, если они приведут под стены города своих механических драконов?
– А потом приведут их под стены твоего города, Драфна? – продолжил Фелдон.
Один из основателей лат-намского колледжа в его «нынешнем виде» издал гортанный звук.
– Терисия – древний город, – сказала архимандрит, обращаясь к Лоран. – В нем много защитных сооружений. Большие белые башни, опоясывающие центральную часть города, – лишь одно из них. Но, с другой стороны, все защитные сооружения были возведены давным-давно, и может статься, их мощи не хватит, чтобы противостоять нападению. Наш народ живет в мире давно, никто уже не помнит, когда была последняя война, и нас не прельщает перспектива нападения.
– Когда надвигается война, – сказал Драфна, – бессмысленно обсуждать, прельщает нас эта перспектива или нет.
– Вот именно! – громовым голосом возгласил Фелдон. – Поэтому нам нужно готовиться! Иначе нам ничто не поможет – нас всех перебьют.
– Вы можете заключить союз с Урзой, – сказала Лоран. – Ведь главная опасность исходит от Мишры.
Архимандрит и Фелдон переглянулись, затем оба посмотрели на Лоран.
– Как-его-там, возможно, ничуть не лучше Мишры, – сказал Фелдон. – Его успехи в организации обороны Иотии не слишком впечатляют.
– И какой смысл искать спасения от одного тирана под игом другого, – сказала архимандрит мягко, но весомо.
Лоран оценила ответ Повелительницы.
– Вы правы, – сказала она. – Мне грустно об этом говорить, но теперешний Корлис – не более чем аргивская провинция. Решения в основном принимает Пенрегон, а корлисианцы – под предлогом координации усилий по обороне – вынуждены их исполнять.
– Вот именно, – снова сказал Фелдон. – Нам нужно другое решение.
Архимандрит чуть подалась вперед:
– В этих стенах нашли свой дом многие ученые, но мы прекрасно знаем, сколько их еще скитается по землям западной части континента. Я предлагаю собрать их всех здесь и заключить союз, союз ученых, чтобы собрать воедино знания, которые помогут нам противостоять машинам братьев.
– Я лично знаком с несколькими саринтскими учеными, которые бросились в панике собирать вещи, едва только Ашнод постучала в ворота их столицы, – сказал Фелдон. – Я знаю несколько шаманов и колдуний из ледниковых районов, они тоже могли бы нам помочь.
– Знаменитые певцы-колдуны из Сумифы тоже присоединятся к нам, равно как и астрологи и предсказатели из Зегона, – добавила Повелительница.
– Нет, – сказал Драфна. Все уставились на лысого коротышку. – Нет, – уверенно повторил он. – Ни к чему все это. Лат-Нам достаточно далеко отсюда, у нас нет повода беспокоиться. Мы не будем участвовать в этой затее.
Раздалось едва слышное покашливание. Драфна обернулся к своей жене, которая снова кашлянула. Фелдон удивленно приподнял бровь, архимандрит сохраняла на лице бесстрастно-невозмутимое выражение. Драфна нахмурился.
– Я хотел сказать, мы подумаем, – произнес он, бросив испепеляющий взгляд на жену-коллегу из Лат-Нама. – Лично я против, но тем не менее мы готовы предоставить в ваше распоряжение наши знания и наши ресурсы. – Он перевел дух и сложил руки на живота В конце концов, может, мы и сами чему-нибудь научимся.
Повелительница обратилась к Лоран:
– А вы, Лоран из Пенрегона, вы вступите в наш союз?
Лоран задумалась. Она пришла сюда в поисках знаний, но думала ли она, что ее станут уговаривать обрести знания, которые могут повредить обоим братьям? Урза и Мишра – разве они заслужили это? Неужели она предаст их и отдаст записки Токасии людям, которые – пусть даже ради самозащиты – будут искать в них средство уничтожения братьев?
Она вспомнила и о непрекращающемся строительстве шахт и фабрик, заполонивших ее родину, и о представителях благородных семейств, которые были готовы объявить Урзу святым, божественным защитником их страны. Она задумалась о фалладжи, которые, кажется, уже объявили Мишру богом на земле. Думала ли Токасия, что ее ученики, повзрослев, используют полученные от нее знания так, как они это сделали?
Лоран сделала глубокий вдох.
– Да, – сказала она. – Я с вами.

Глава 22: Новая шапка Урзы

– Как можно носить эти жуткие воротники? – Тавнос тщетно пытался справиться с жестким накрахмаленным ошейником.
– А никак, – ответил Урза. – Когда я был маленький, я ненавидел все эти обычаи из-за того, что нужно было надевать парадную одежду. Мне кажется, одна из причин более чем прохладного отношения дворян к религии – требование носить слишком неудобную одежду.
На обоих были жесткие рубашки из хлопка и тяжелые шерстяные пиджаки, к которым полагались тяжеленные шерстяные брюки. Одежда была тщательно отглажена, так что складки казались острей ножа. Новые кожаные сапоги, начищенные до немыслимого блеска, соперничали по неудобству с брюками и пиджаками. Тавнос предположил, что свинцовые кандалы удобнее и легче новых сапог. Но тем не менее церемониальное одеяние пришлось надевать – аргивяне придавали исключительно важное значение предстоящему ритуалу. Тавнос предложил остаться, а вместо себя и Урзы послать на церемонию их парадные одежды.
По зрелом размышлении Тавнос пришел к выводу, что им с Урзой повезло. Некоторые дворяне были одеты в костюмы, которые делали их похожими на корабль под парусами – столько на них было лент, шнуров, перевязей и медалей. Но, к счастью, в Аргиве никогда не было должностей Верховного Лорда-изобретателя и Защитника отечества, не знала история и должности Главного ученого. Поэтому оба претендента на новые должности были избавлены от помпезных церемоний, сопровождавших назначения на старые добрые традиционные должности.
Тавнос знал, что аргивяне считаются людьми серьезными и педантичными. Это утверждение в полной мере подтвердилось и ходом церемонии празднования, и ее организацией. Никогда он не видел такого количества людей, вынужденных решать сложную задачу – они должны постоянно радоваться. Они исключительно серьезно, с сознанием неотвратимости и какой-то холодной яростью собирались веселиться. События прошедшего месяца показали это в полной мере. В Пенрегоне чуть ли не каждый день проходили праздники. Сначала отмечали бракосочетание юного кронпринца и правнучки грозной повелительницы Корлиса. Затем отмечали отречение от престола уважаемого (хотя и лишенного реальной власти) короля в пользу кронпринца и его молодой жены. Затем отмечали создание Соединенного королевства Аргива и Корлиса (хотя фактически Корлис не имел политического веса). Наконец настало время отпраздновать главное событие: присвоение Урзе титулов Верховного Лорда-изобретателя и Защитника только что созданного Соединенного королевства.
Инициатором и вдохновителем всех торжеств явилось аргивское дворянство. Благородные семейства давно вели интриги против короны. Король (которого теперь называли король-отец) проводил политику умиротворения и сдерживания в отношении пустынных племен. Эта политика была погребена под руинами дворца Кроога, там же покоилась королевская власть. Дворяне и корлисийские купцы устроили брак между принцем Аргива и наследницей Корлиса. Не без их помощи отрекся от престола и король-отец. Что же касается Урзы – Тавнос точно знал это – дворяне потратили немало сил и времени, уговаривая его принять скипетр и митру Защитника отечества.
Тавнос, правда, не понимал причин, побудивших Урзу согласиться на их уговоры. Тавнос спросил его об этом, но ответ Урзы показался ему странным и невразумительным.
– В Иотии, – сказал Урза, – вождь позволил мне строить машины, но я не мог контролировать их использование. К тому же мне всегда не хватало средств и материалов, чтобы довести изобретения до ума, хотя я и носил титул Главного изобретателя. Теперь же, будучи Защитником отечества, я полностью контролирую распределение и использование машин и в моих руках сосредоточены необходимые мне средства,
– Не уверен, что ты действительно контролируешь все, – ответил Тавнос. – Насколько мне известно, вождям иногда приходится мириться с некоторыми событиями, ибо они не в силах на них повлиять. Например, им неподвластна воля масс. То и дело в столице раздаются призывы отвоевать Иотию.
– Что ж, так, возможно, и будет, – ответил Урза, – но это произойдет тогда, когда у нас будет механизированная армия, укомплектованная мстителями, механическими солдатами и новыми стражами, которых мы с тобой разрабатываем.
– Возможно, это произойдет прежде, чем мы сможем закончить работу, – усомнился Тавнос, – Кстати, твое новое положение, после принятия титула, как раз может вынудить тебя уступить давлению и объявить поход на Иотию.
Урза сжал ладони и задумался. Затем он пожал плечами:
– Возможно, мой бывший ученик, ты прав.
– Так зачем же ты согласился принять митру и скипетр? – повторил свой вопрос Тавнос.
– Есть причина, – ответил Урза таким тоном, что было ясно: больше он обсуждать этот вопрос не намерен.
Тавнос хотел продолжить разговор и выяснить, в чем дело, но в этот момент дверь комнаты распахнулась и в нее влетела маленькая железная птица, а за ней – ее преследователь, малыш Харбин. Семилетний мальчуган, весело хохоча, пытался схватить птицу, но та без труда уворачивалась от его ручонок и летала кругами по комнате.
Тавнос просвистел какую-то мелодию, и птица тут же села на каминную полку. Замолчал и мальчик, внезапно заметив, что в комнате кто-то есть.
– Дядя Тавнос, – сказал он с улыбкой, Затем его лицо стало серьезным. – Отец, прошу прощения, что прервал ваш разговор.
Урза весело улыбнулся в ответ и сказал:
– Ничего страшного, мы как раз закончили. – Взглянув на птицу, он спросил Тавноса: – Твоя работа?
Тот пожал плечами:
– Так, развлечение, решил опробовать пару идей, над которыми работал. Птице удается уворачиваться от ладошек мальчика благодаря тому, что она распознает движение воздуха, которое тот создает руками. Если бы Харбин двигался медленно и осторожно, он бы поймал ее, но у мальчишек его возраста не хватает терпения.
Урза кивнул:
– У иотийцев, возможно, в самом деле много душ, но в глубине каждой из них ты по-прежнему игрушечных дел мастер.
Тут в комнату вошла Кайла, королева Иотии в изгнании, за ней по пятам следовал слуга с ее плащом, но он не осмелился переступить порог.
– Харбин! Ты же знаешь, что не должен мешать отцу и Тавносу!
Урза улыбнулся еще раз и повторил:
– Ничего страшного. В такой день все равно не удастся сделать ничего полезного. Так что давайте лучше выпьем за удачу.
Тавнос взял со стола большую бутыль красного вина – подарок аргивской знати. Аргивяне любили красное терпкое вино. Урза принес два бокала для гостей и свой кубок, изготовленный собственноручно из какой-то детали последнего из онулетов Токасии. В Аргиве эти животные уже считались легендой, как птицы рух и минотавры.
Тавнос налил немного себе и Кайле, а кубок Урзы наполнил почти до краев.
Урза поднял тост:
– Последние годы мы шли сквозь огонь, и он закалил нас. Сейчас огонь разгорается все ярче, но и мы с каждым часом становимся сильнее, и мы победим этот огонь. За Аргив и за Корлис!
– За память об Иотии! – сказала Кайла.
– За нового Верховного Лорда-изобретателя и Защитника отечества! – сказал Тавнос.
– За нового Главного ученого! – ответил Урза, и они чокнулись, по комнате разнесся звон металла. Урза осушил кубок и продолжил: – Пора идти. Если мы опоздаем, аргивяне обязательно введут опоздания в традицию и до конца дней мы будем вынуждены опаздывать!
Урза направился было к двери, но остановился и просвистел ту же мелодию, что и Тавнос несколько минут назад. Металлическая птица расправила крылья и поднялась с каминной полки. Харбин замахнулся на нее рукой, но та увернулась и снова стала летать кругами по комнате, увлекая за собой мальчугана.

Церемония была обставлена в лучших аргивских традициях – чем длиннее и скучнее, тем лучше. Тавнос едва выдержал королевскую свадьбу месяц назад, но нынешнее празднество превзошло все ожидания – теперь виновниками торжества были он сам и Урза и, стало быть, у них не было ни малейшей возможности незаметно улизнуть.
Большой церемониальный зал когда-то был собором, посвященным давно забытому богу. Толпы аргивской знати, разодетой в пух и прах, толклись в ожидании начала церемонии. В соборе обильно курили фимиам, но его перебивал аромат духов, которыми щедро облились благородные дамы (и некоторые из господ). Тавнос подумал, удастся ли ему чихнуть – так тесен его парадный наряд, и на глаза у него навернулись слезы.
Тавнос с опаской относился к аргивянам, а к аргивской знати особенно. Даже в Крооге он, мальчишка из прибрежной провинции, чувствовал себя неуютно. Но там он все-таки был своим среди своих. А здесь, в Аргиве, большинство людей почему-то полагали, что иотийцам с трудом даются иностранные языки, и все, с кем Тавносу случалось говорить, считали необходимым обращаться к нему очень громко, а слова произносить очень медленно.
Многие аргивяне вообще считали его подмастерьем Урзы, мальчиком на побегушках, а потому они позволяли себе – в присутствии Верховного Лорда-изобретателя – просто не замечать его. Когда же Урза специально обращал внимание этих людей на изобретения Тавноса, например трискелион – передвижную крепость, глаза их устремлялись в неведомое, а взор затуманивался. Тавносу казалось, что они предпочитают ничего не знать и не слышать о нем.
«Но хуже всего, – решил Тавнос, – это жесткие воротники». Он собрался было поправить свой, но вовремя сдержался: если заметят, его примут за деревенщину – кому еще придет в голову поправлять воротник во время церемонии?
Церемония казалась бесконечной. Сначала перечислили титулы королевских особ, затем обратились с речью к иностранным делегациям, затем поименно назвали присутствующих на церемонии знатных особ, что, по сути дела, оказалось всеобщей перекличкой, затем с речью, продолжительности которой могли позавидовать легендарные аргивские проповеди, выступил королевский казначей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55