В этот период советские войска вели упорные бои с противником в Прибалтике и Восточной Пруссии. Южнее 1-го Белорусского войска 1-го Украинского фронта, только что освободившие Львов, устремились к Висле: им предстояло создать плацдарм за этой рекой в районе Сандомира и выдержать жестокие схватки с противником, пытавшимся сбросить советских солдат в реку.
Тем временем в конце июля войска 1-го Белорусского продолжали наступать. 28 июля ими был освобожден Брест, в котором более трех лет назад, в первые дни войны, стояли насмерть его героические защитники. Успешно продвигались и армии южного фланга. 27 июля 69-я армия генерала Колпакчи вышла на Вислу, с ходу форсировала ее и 29 июля уже имела плацдарм на западном берегу у Пулавы. Пыталась совершить бросок 31 августа через Вислу и 1-я польская армия, но потерпела неудачу. Зато 8-я гвардейская армия, та самая 62-я армия, которая в Сталинграде не пропустила немцев к Волге, с боями прошла от великой русской реки до Вислы и которой спустя несколько месяцев предстояло завоевать славу армии, штурмовавшей Берлин, эта армия Чуйкова была более удачливой. Около 12.00 31 августа между Рокоссовским и Чуйковым происходит следующий диалог:
«Рокоссовский. Немедленно приступайте к подготовке форсирования Вислы на участке Мацейовице, Стенжица, чтобы дня через три начать форсирование с целью захвата плацдарма. Краткий план операции донести... 1 августа до 14.00.
Чуйков. Задачу понял. Прошу разрешения форсировать на участке от устья Вильги до деревни Подвежбе. Хочу, чтобы на том берегу фланги опирались на Пилицу и Радомку. Переправу могу начать не через три дня, а завтра утром. Все подготовительные работы проделаны, а чем быстрее начнем, тем больше шансов на успех.
Рокоссовский. У вас мало артиллерии и переправочных средств. Подкрепления от фронта вы сможете получить не раньше чем через три дня. Ставка придает этой операции большое значение и хочет, чтобы успех был обеспечен в максимальной степени.
Чуйков. Понимаю, но я рассчитываю прежде всего на внезапность. Если удар будет нанесен неожиданно, мне хватит тех средств, которыми располагаю. Прошу разрешения начать завтра утром.
Рокоссовский. Хорошо. Согласен. Еще раз все продумайте и пришлите донесение. Доведите до сведения командиров всех степеней, что солдатам и офицерам, отличившимся при форсировании Вислы, будет присвоено звание Героя Советского Союза.
Чуйков. Есть! Завтра начинаю. Немедленно посылаю сообщение с планом операции».
Интуиция и опыт не подвели командарма-8. Его войска начали, в районе Магнушева переправу с утра 1 августа, а уже к концу дня на западном берегу Вислы Чуйков располагал плацдармом шириной в 15 километров и глубиной до 10. К 4 августа вся 8-я гвардейская армия была уже на плацдарме, вплоть до танков и тяжелой артиллерии. Теперь немцы могли атаковать сколько им угодно: сталинградцы Чуйкова умела защищать каждый клочок земли.
Успешно двигались на север, в направлении Праги, и корпуса 2-й танковой армии. За день 27 июля они прошли из района Демблина 45–55 километров и уже 30 июля вышли на подступы к Праге. В Варшаве явственно был слышен гром артиллерийской канонады, и казалось, освобождение наступит со дня на день.
Но к вечеру 31 июля перед фронтом 2-й танковой армии одно за другим стали появляться свежие немецкие соединения: спешно переброшенные сюда 19-я танковая дивизия, танковые Дивизии СС «Мертвая голова», «Викинг», парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг» и ряд пехотных соединений 2-й немецкой армия. Уже с утра 1 августа советские танкисты оказались в тяжелом положении. Они были вынуждены вести бой с танковой группировкой противника, находившейся под защитой мощных инженерных сооружений на подступах к Праге. За 10 дней наступления 2-я танковая армия прошла более 300 километров, тылы ее растянулись, ощущалась острая нехватка горючего и боеприпасов.
Поэтому с утра 1 августа 2-я танковая армия получила приказ Рокоссовского отказаться временно от штурма Праги и переходить к обороне. И вот в этот-то момент в Варшаве вспыхнуло восстание.
Для того чтобы понять происходящее, надо хотя бы в общих чертах знать обстановку, сложившуюся к тому времени в Польше и Варшаве.
На протяжении всего периода войны в Лондоне находилось польское правительство в эмиграции, состоявшее из буржуазных деятелей, в подавляющем своем большинстве ярых врагов Советского Союза. Это правительство располагало в Польше вооруженными силами – Армией Крайовой (АК), действовавшей как в лесах, так и в подполье в крупных городах, особенно в Варшаве. Армия Крайова пользовалась благосклонностью и поддержкой Великобритании и США, постоянно получала от них оружие и средства, чего, разумеется, были лишены Армия Людова – вооруженные отряды, руководимые польскими коммунистами, – и другие группы Сопротивления. Армия Крайова, особенно ее руководитель, генерал Бур-Коморовский, враждебно относилась к другим антифашистским группам.
Когда в 20-х числах июля 1944 года на освобожденной от немцев территории Польши, в Люблине, начал свою работу Польский комитет национального освобождения (ПКНО), с первых же дней заявивший. что он намерен руководить восстановлением национальной государственности Польши, эмигрантские деятели всполошились. Могло случиться так, что они останутся без министерских портфелей, а будущая Польша станет жить и процветать без помещиков и буржуазии. И польское эмигрантское правительство принимает авантюристическое, преступное, обернувшееся трагедией для польского народа решение: еще до вступления в Варшаву советских войск поднять там вооруженное восстание, захватить город и поставить советские войска и Советское правительство перед свершившимся фактом.
Все это делалось в строжайшем секрете от Советского правительства, не говоря уже о ПКНО и руководстве Армии Людовой в Варшаве. 1 августа в 17.00 по всей Варшаве начались выступления АК, к которым немедленно присоединились как другие группы Сопротивления так и все население Варшавы, решившие, что пришел час действовать. И если руководителям польского эмигрантского правительства в Лондоне и Армии Крайовои восстание в Варшаве мыслилось как козырная карта в большой политической игре – игре, где ставкой являлось будущее Польши, то варшавяне-патриоты и не подозревали этого. Они слышали за Вислой гром орудии Красной Армии, приближавшийся с каждым часом, они думали что уж если командование Армии Крайовои отдало приказ о начале восстания, то оно, конечно, договорилось с командованием советских войск о совместных действиях, и они единодушно взялись за оружие, чтобы помочь освободить свою столицу наступающим с юго-востока советским солдатам.
Слабо вооруженные, недостаточно хорошо организованные, но смелые и настойчивые повстанцы достигли многого. Они сумели захватить некоторые районы Варшавы но не смогли сделать главного: овладеть вокзалами и мостами через Вислу. А именно через эти вокзалы и мосты на правый берег Вислы и двигались немецкие соединения, переброшенные гитлеровским командованием против танкистов 2-й танковой армии.
О том что в Варшаве восстание, Рокоссовский узнал от собственных разведчиков утром 2 августа. Одновременно же ему донесли, что немецкие танковые дивизии атакуют корпуса 2-й танковой армии по всему фронту. Положение создалось тревожное.
Рокоссовский отправляется в войска. С наблюдательного пункта на высокой заводской трубе он впервые после тридцатилетней разлуки видит Варшаву. Город его юности покрыт облаками дыма. Это горят дома Варшавы. То здесь, то там вспыхивают разрывы бомб и снарядов. Не надо быть опытным военным, чтобы понять: да, в Варшаве идет бой!
Но бой идет и рядом с ним, всего в двух-трех километрах, где его танкисты из последних сил отбивают атаки эсэсовских головорезов. Что же делать, чем он может помочь восстанию? Рокоссовский перебирает в уме все, что у него есть, и снова приходит к выводу: все силы его фронта заняты, у него нет резервов. Его правофланговые 48-я и 65-я армии ведут бои еще в ста с лишним километрах восточное и северо-восточное Варшавы, им предстоит форсировать Нарев, а это, видимо, будет нелегко. 70-я армия только что овладела Брестом и занята уничтожением остатков окруженных врагов. 47-я армия, ближайшая ко 2-й танковой, сражается у Седлеца фронтом на север. Южнее по Висле 1-я польская армия, 8-я гвардейская и 69-я армии только что форсировали реку, расширяют плацдармы, и их, конечно, в ближайшее же время ждут упорные бои за эти плацдармы.
Итак, у него нет сил, он не может коренным образом изменить положение! Нет, не такой виделась ему встреча с Варшавой!
3 августа положение под Прагой стало еще хуже. Гитлеровцам удалось оттеснить наши войска. Под угрозой окружения, с большими потерями советские танкисты начали отступление к югу. Теперь перед Рокоссовским возникала грозная перспектива – двигаясь далее к югу вдоль Вислы, немецкие танки могли отрезать войска армий, сражавшихся на плацдармах западнее Вислы. Приходилось бросать навстречу противнику все, что имелось в наличии, но лишь 5 августа, заняв оборону по реке Чарной, танкисты сумели остановить врага. О том, в каком состоянии находились в этот момент соединения 2-й танковой армии, свидетельствует следующая цифра: в боях на польской территории – в районе Люблина, Демблина, Пулавы и на подступах к Праге – армия потеряла около 500 танков и САУ. Вскоре, после подхода соединений 47-й армии, танкистов отправили в тыл.
Но Варшава требовала помощи, она истекала кровью. И советское Верховное Главнокомандование стремилось оказать эту помощь, хотя ни эмигрантское правительство, ни командование Армии Крайовой даже не считали нужным информировать его о целях и ходе восстания. Сталин приказал Жукову, находившемуся под Варшавой, и Рокоссовскому представить свои соображения. 6 августа Жуков и Рокоссовский доложили в Ставку: «I. Сильная группировка противника действует на участке Соколув, Подляски, Огрудек (10 км сев. Калушин), п. Станисланув, Воломин, Прага. 2. Для разгрома этой группировки противника у нас оказалось недостаточно сил». Жуков и Рокоссовский просили разрешить им воспользоваться последней возможностью – ввести в бой только что выделенную в резерв 70-ю армию, состоявшую из четырех дивизий, и дать на подготовку операции три дня. «Раньше 10 августа перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимого количества боеприпасов». Однако и ввод в действие уставших и обескровленных дивизий 70-й армии положения не изменил. Варшава была рядом, но прорваться к ней не удавалось, каждый шаг стоил огромного труда.
Тем не менее советское командование намеревалось организовать новую наступательную операцию для освобождения Варшавы. Жуков и Рокоссовский представили в Генеральный штаб свои соображения по проведению операции, и на их основе был выработан план фронтовой операции.
Предполагалось, что разгром варшавской группировки врага будет осуществлен двусторонним охватом ее силами войск обоих крыльев 1-го Белорусского фронта. В это же время одна из армий ударом на север, вдоль западного берега Вислы, должна была рассечь эту группировку. Исходными районами для наступления должны были служить на юге уже имевшиеся плацдармы за Вислой, а на севере – плацдармы на реке Нареве, которые еще предстояло захватить. Честь овладения Варшавой план предоставлял 1-й польской армии. Начать наступательную операцию предполагалось не ранее 25 августа.
Следует учесть, что в этом наступлении 1-й Белорусский мог рассчитывать лишь на свои силы. Ставка не имела в тот момент крупных резервов, а развернувшиеся в Прибалтике, в Западной Украине и в Прикарпатье наступательные операции поглощали все имевшиеся ресурсы.
В Варшаве тем временем шли бои, и повстанцам нужно было помочь. Во время одного из разговоров с Рокоссовским Сталин приказал еще раз внимательно рассмотреть вопрос о Варшавской операции и, пока идет подготовка, организовать доставку вооружения повстанцам. Он приказал также для установления связи сбросить в Варшаву парашютиста, снабженного рацией.
Но дело осложнялось в крайней степени тем, что Бур-Коморовский не желал вступать в какие-либо отношения с руководством Красной Армии. Парашютист же с рацией, сброшенный в Варшаву, не зная дислокации повстанцев, попал в лапы к немцам. Грузы, которые советские самолеты стали сбрасывать на парашютах повстанцам, часто попадали не по назначению, так как точное расположение повстанцев не было известно.
Между тем на Западе буржуазная пресса, в особенности польская эмигрантская, подняла крикливую кампанию, обвиняя советских руководителей в нежелании помочь восставшим. Сама мысль об этом вызывала негодование у Рокоссовского, как отмечает авторитетный и объективный свидетель. Речь идет об Александре Верте, корреспонденте английской газеты «Санди тайме» и радиокомпании Би-Би-Си в СССР в годы войны.
Этот английский корреспондент, родившийся в России и хорошо знавший русский язык, беседовал с командующим 1-м Белорусским фронтом 26 августа 1944 года в Люблине. Только что на главной площади древнего польского города состоялась торжественная церемония по случаю открытия памятника погибшим в битве за Люблин советским солдатам. Маршал был необычно суров. Первые его слова были:
«– Я не могу входить в детали. Скажу вам только следующее. После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше мы в конечном счете подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В этот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии, и мы были оттеснены назад.
– Как далеко назад?
– Не могу вам точно сказать, но, скажем, километров на сто.
– И вы все еще продолжаете отступать?
– Нет, теперь мы наступаем, но медленно.
– Думали ли вы 1 августа (как дал понять в тот день корреспондент «Правды»), что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?
– Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100. Не исключена была возможность немецкой контратаки в районе Праги, хотя теперь нам известно, что до прибытия этих четырех танковых дивизий немцы в Варшаве впали в панику и в большой спешке начали собирать чемоданы.
– Было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах?
– Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск, не проконсультировавшись с нами.
– Но ведь была передача Московского радио, призывавшая их к восстанию?
– Ну, это были обычные разговоры. Подобные же призывы к восстанию передавались радиостанцией «Свит» [радиостанция Армии Крайовой], а также польской редакцией Би-Би-Си – так мне по крайней мере говорили, сам я не слышал. Будем рассуждать серьезно. Вооруженное восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии. Правильный выбор времени являлся здесь делом огромнейшей важности. Варшавские повстанцы были плохо вооружены, и восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов [боев за Варшаву], и я признаю, что некоторые советские корреспонденты проявили 1 августа излишний оптимизм. Нас теснили, и мы даже при самых благоприятных обстоятельствах не смогли бы овладеть Варшавой раньше середины августа. Но обстоятельства не сложились удачно, они были неблагоприятны для нас. На войне такие вещи случаются. Нечто подобное произошло в марте 1943 года под Харьковом и прошлой зимой под Житомиром.
– Есть ли у вас шансы на то, что в ближайшие несколько недель вы сможете взять Прагу?
– Это не предмет для обсуждения. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что мы будем стараться овладеть и Прагой и Варшавой, но это будет нелегко.
– Но у вас есть плацдармы к югу от Варшавы.
– Да, однако немцы из кожи вон лезут, чтобы ликвидировать их. Нам очень трудно их удерживать, и мы теряем много людей. Учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боев. Мы освободили всю Белоруссию и почти четвертую часть Польши, но ведь и Красная Армия может временами уставать. Наши потери были очень велики.
– А вы не можете оказать варшавским повстанцам помощь с воздуха?
– Мы пытаемся это делать, но, по правде говоря, пользы от этого мало. Повстанцы закрепились только в отдельных точках Варшавы, и большинство грузов попадает к немцам.
– Почему же вы не можете разрешить английским и американским самолетам приземляться в тылу у русских войск, после того как они сбросят свои грузы в Варшаве?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Тем временем в конце июля войска 1-го Белорусского продолжали наступать. 28 июля ими был освобожден Брест, в котором более трех лет назад, в первые дни войны, стояли насмерть его героические защитники. Успешно продвигались и армии южного фланга. 27 июля 69-я армия генерала Колпакчи вышла на Вислу, с ходу форсировала ее и 29 июля уже имела плацдарм на западном берегу у Пулавы. Пыталась совершить бросок 31 августа через Вислу и 1-я польская армия, но потерпела неудачу. Зато 8-я гвардейская армия, та самая 62-я армия, которая в Сталинграде не пропустила немцев к Волге, с боями прошла от великой русской реки до Вислы и которой спустя несколько месяцев предстояло завоевать славу армии, штурмовавшей Берлин, эта армия Чуйкова была более удачливой. Около 12.00 31 августа между Рокоссовским и Чуйковым происходит следующий диалог:
«Рокоссовский. Немедленно приступайте к подготовке форсирования Вислы на участке Мацейовице, Стенжица, чтобы дня через три начать форсирование с целью захвата плацдарма. Краткий план операции донести... 1 августа до 14.00.
Чуйков. Задачу понял. Прошу разрешения форсировать на участке от устья Вильги до деревни Подвежбе. Хочу, чтобы на том берегу фланги опирались на Пилицу и Радомку. Переправу могу начать не через три дня, а завтра утром. Все подготовительные работы проделаны, а чем быстрее начнем, тем больше шансов на успех.
Рокоссовский. У вас мало артиллерии и переправочных средств. Подкрепления от фронта вы сможете получить не раньше чем через три дня. Ставка придает этой операции большое значение и хочет, чтобы успех был обеспечен в максимальной степени.
Чуйков. Понимаю, но я рассчитываю прежде всего на внезапность. Если удар будет нанесен неожиданно, мне хватит тех средств, которыми располагаю. Прошу разрешения начать завтра утром.
Рокоссовский. Хорошо. Согласен. Еще раз все продумайте и пришлите донесение. Доведите до сведения командиров всех степеней, что солдатам и офицерам, отличившимся при форсировании Вислы, будет присвоено звание Героя Советского Союза.
Чуйков. Есть! Завтра начинаю. Немедленно посылаю сообщение с планом операции».
Интуиция и опыт не подвели командарма-8. Его войска начали, в районе Магнушева переправу с утра 1 августа, а уже к концу дня на западном берегу Вислы Чуйков располагал плацдармом шириной в 15 километров и глубиной до 10. К 4 августа вся 8-я гвардейская армия была уже на плацдарме, вплоть до танков и тяжелой артиллерии. Теперь немцы могли атаковать сколько им угодно: сталинградцы Чуйкова умела защищать каждый клочок земли.
Успешно двигались на север, в направлении Праги, и корпуса 2-й танковой армии. За день 27 июля они прошли из района Демблина 45–55 километров и уже 30 июля вышли на подступы к Праге. В Варшаве явственно был слышен гром артиллерийской канонады, и казалось, освобождение наступит со дня на день.
Но к вечеру 31 июля перед фронтом 2-й танковой армии одно за другим стали появляться свежие немецкие соединения: спешно переброшенные сюда 19-я танковая дивизия, танковые Дивизии СС «Мертвая голова», «Викинг», парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг» и ряд пехотных соединений 2-й немецкой армия. Уже с утра 1 августа советские танкисты оказались в тяжелом положении. Они были вынуждены вести бой с танковой группировкой противника, находившейся под защитой мощных инженерных сооружений на подступах к Праге. За 10 дней наступления 2-я танковая армия прошла более 300 километров, тылы ее растянулись, ощущалась острая нехватка горючего и боеприпасов.
Поэтому с утра 1 августа 2-я танковая армия получила приказ Рокоссовского отказаться временно от штурма Праги и переходить к обороне. И вот в этот-то момент в Варшаве вспыхнуло восстание.
Для того чтобы понять происходящее, надо хотя бы в общих чертах знать обстановку, сложившуюся к тому времени в Польше и Варшаве.
На протяжении всего периода войны в Лондоне находилось польское правительство в эмиграции, состоявшее из буржуазных деятелей, в подавляющем своем большинстве ярых врагов Советского Союза. Это правительство располагало в Польше вооруженными силами – Армией Крайовой (АК), действовавшей как в лесах, так и в подполье в крупных городах, особенно в Варшаве. Армия Крайова пользовалась благосклонностью и поддержкой Великобритании и США, постоянно получала от них оружие и средства, чего, разумеется, были лишены Армия Людова – вооруженные отряды, руководимые польскими коммунистами, – и другие группы Сопротивления. Армия Крайова, особенно ее руководитель, генерал Бур-Коморовский, враждебно относилась к другим антифашистским группам.
Когда в 20-х числах июля 1944 года на освобожденной от немцев территории Польши, в Люблине, начал свою работу Польский комитет национального освобождения (ПКНО), с первых же дней заявивший. что он намерен руководить восстановлением национальной государственности Польши, эмигрантские деятели всполошились. Могло случиться так, что они останутся без министерских портфелей, а будущая Польша станет жить и процветать без помещиков и буржуазии. И польское эмигрантское правительство принимает авантюристическое, преступное, обернувшееся трагедией для польского народа решение: еще до вступления в Варшаву советских войск поднять там вооруженное восстание, захватить город и поставить советские войска и Советское правительство перед свершившимся фактом.
Все это делалось в строжайшем секрете от Советского правительства, не говоря уже о ПКНО и руководстве Армии Людовой в Варшаве. 1 августа в 17.00 по всей Варшаве начались выступления АК, к которым немедленно присоединились как другие группы Сопротивления так и все население Варшавы, решившие, что пришел час действовать. И если руководителям польского эмигрантского правительства в Лондоне и Армии Крайовои восстание в Варшаве мыслилось как козырная карта в большой политической игре – игре, где ставкой являлось будущее Польши, то варшавяне-патриоты и не подозревали этого. Они слышали за Вислой гром орудии Красной Армии, приближавшийся с каждым часом, они думали что уж если командование Армии Крайовои отдало приказ о начале восстания, то оно, конечно, договорилось с командованием советских войск о совместных действиях, и они единодушно взялись за оружие, чтобы помочь освободить свою столицу наступающим с юго-востока советским солдатам.
Слабо вооруженные, недостаточно хорошо организованные, но смелые и настойчивые повстанцы достигли многого. Они сумели захватить некоторые районы Варшавы но не смогли сделать главного: овладеть вокзалами и мостами через Вислу. А именно через эти вокзалы и мосты на правый берег Вислы и двигались немецкие соединения, переброшенные гитлеровским командованием против танкистов 2-й танковой армии.
О том что в Варшаве восстание, Рокоссовский узнал от собственных разведчиков утром 2 августа. Одновременно же ему донесли, что немецкие танковые дивизии атакуют корпуса 2-й танковой армии по всему фронту. Положение создалось тревожное.
Рокоссовский отправляется в войска. С наблюдательного пункта на высокой заводской трубе он впервые после тридцатилетней разлуки видит Варшаву. Город его юности покрыт облаками дыма. Это горят дома Варшавы. То здесь, то там вспыхивают разрывы бомб и снарядов. Не надо быть опытным военным, чтобы понять: да, в Варшаве идет бой!
Но бой идет и рядом с ним, всего в двух-трех километрах, где его танкисты из последних сил отбивают атаки эсэсовских головорезов. Что же делать, чем он может помочь восстанию? Рокоссовский перебирает в уме все, что у него есть, и снова приходит к выводу: все силы его фронта заняты, у него нет резервов. Его правофланговые 48-я и 65-я армии ведут бои еще в ста с лишним километрах восточное и северо-восточное Варшавы, им предстоит форсировать Нарев, а это, видимо, будет нелегко. 70-я армия только что овладела Брестом и занята уничтожением остатков окруженных врагов. 47-я армия, ближайшая ко 2-й танковой, сражается у Седлеца фронтом на север. Южнее по Висле 1-я польская армия, 8-я гвардейская и 69-я армии только что форсировали реку, расширяют плацдармы, и их, конечно, в ближайшее же время ждут упорные бои за эти плацдармы.
Итак, у него нет сил, он не может коренным образом изменить положение! Нет, не такой виделась ему встреча с Варшавой!
3 августа положение под Прагой стало еще хуже. Гитлеровцам удалось оттеснить наши войска. Под угрозой окружения, с большими потерями советские танкисты начали отступление к югу. Теперь перед Рокоссовским возникала грозная перспектива – двигаясь далее к югу вдоль Вислы, немецкие танки могли отрезать войска армий, сражавшихся на плацдармах западнее Вислы. Приходилось бросать навстречу противнику все, что имелось в наличии, но лишь 5 августа, заняв оборону по реке Чарной, танкисты сумели остановить врага. О том, в каком состоянии находились в этот момент соединения 2-й танковой армии, свидетельствует следующая цифра: в боях на польской территории – в районе Люблина, Демблина, Пулавы и на подступах к Праге – армия потеряла около 500 танков и САУ. Вскоре, после подхода соединений 47-й армии, танкистов отправили в тыл.
Но Варшава требовала помощи, она истекала кровью. И советское Верховное Главнокомандование стремилось оказать эту помощь, хотя ни эмигрантское правительство, ни командование Армии Крайовой даже не считали нужным информировать его о целях и ходе восстания. Сталин приказал Жукову, находившемуся под Варшавой, и Рокоссовскому представить свои соображения. 6 августа Жуков и Рокоссовский доложили в Ставку: «I. Сильная группировка противника действует на участке Соколув, Подляски, Огрудек (10 км сев. Калушин), п. Станисланув, Воломин, Прага. 2. Для разгрома этой группировки противника у нас оказалось недостаточно сил». Жуков и Рокоссовский просили разрешить им воспользоваться последней возможностью – ввести в бой только что выделенную в резерв 70-ю армию, состоявшую из четырех дивизий, и дать на подготовку операции три дня. «Раньше 10 августа перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимого количества боеприпасов». Однако и ввод в действие уставших и обескровленных дивизий 70-й армии положения не изменил. Варшава была рядом, но прорваться к ней не удавалось, каждый шаг стоил огромного труда.
Тем не менее советское командование намеревалось организовать новую наступательную операцию для освобождения Варшавы. Жуков и Рокоссовский представили в Генеральный штаб свои соображения по проведению операции, и на их основе был выработан план фронтовой операции.
Предполагалось, что разгром варшавской группировки врага будет осуществлен двусторонним охватом ее силами войск обоих крыльев 1-го Белорусского фронта. В это же время одна из армий ударом на север, вдоль западного берега Вислы, должна была рассечь эту группировку. Исходными районами для наступления должны были служить на юге уже имевшиеся плацдармы за Вислой, а на севере – плацдармы на реке Нареве, которые еще предстояло захватить. Честь овладения Варшавой план предоставлял 1-й польской армии. Начать наступательную операцию предполагалось не ранее 25 августа.
Следует учесть, что в этом наступлении 1-й Белорусский мог рассчитывать лишь на свои силы. Ставка не имела в тот момент крупных резервов, а развернувшиеся в Прибалтике, в Западной Украине и в Прикарпатье наступательные операции поглощали все имевшиеся ресурсы.
В Варшаве тем временем шли бои, и повстанцам нужно было помочь. Во время одного из разговоров с Рокоссовским Сталин приказал еще раз внимательно рассмотреть вопрос о Варшавской операции и, пока идет подготовка, организовать доставку вооружения повстанцам. Он приказал также для установления связи сбросить в Варшаву парашютиста, снабженного рацией.
Но дело осложнялось в крайней степени тем, что Бур-Коморовский не желал вступать в какие-либо отношения с руководством Красной Армии. Парашютист же с рацией, сброшенный в Варшаву, не зная дислокации повстанцев, попал в лапы к немцам. Грузы, которые советские самолеты стали сбрасывать на парашютах повстанцам, часто попадали не по назначению, так как точное расположение повстанцев не было известно.
Между тем на Западе буржуазная пресса, в особенности польская эмигрантская, подняла крикливую кампанию, обвиняя советских руководителей в нежелании помочь восставшим. Сама мысль об этом вызывала негодование у Рокоссовского, как отмечает авторитетный и объективный свидетель. Речь идет об Александре Верте, корреспонденте английской газеты «Санди тайме» и радиокомпании Би-Би-Си в СССР в годы войны.
Этот английский корреспондент, родившийся в России и хорошо знавший русский язык, беседовал с командующим 1-м Белорусским фронтом 26 августа 1944 года в Люблине. Только что на главной площади древнего польского города состоялась торжественная церемония по случаю открытия памятника погибшим в битве за Люблин советским солдатам. Маршал был необычно суров. Первые его слова были:
«– Я не могу входить в детали. Скажу вам только следующее. После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше мы в конечном счете подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В этот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии, и мы были оттеснены назад.
– Как далеко назад?
– Не могу вам точно сказать, но, скажем, километров на сто.
– И вы все еще продолжаете отступать?
– Нет, теперь мы наступаем, но медленно.
– Думали ли вы 1 августа (как дал понять в тот день корреспондент «Правды»), что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?
– Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100. Не исключена была возможность немецкой контратаки в районе Праги, хотя теперь нам известно, что до прибытия этих четырех танковых дивизий немцы в Варшаве впали в панику и в большой спешке начали собирать чемоданы.
– Было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах?
– Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск, не проконсультировавшись с нами.
– Но ведь была передача Московского радио, призывавшая их к восстанию?
– Ну, это были обычные разговоры. Подобные же призывы к восстанию передавались радиостанцией «Свит» [радиостанция Армии Крайовой], а также польской редакцией Би-Би-Си – так мне по крайней мере говорили, сам я не слышал. Будем рассуждать серьезно. Вооруженное восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии. Правильный выбор времени являлся здесь делом огромнейшей важности. Варшавские повстанцы были плохо вооружены, и восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов [боев за Варшаву], и я признаю, что некоторые советские корреспонденты проявили 1 августа излишний оптимизм. Нас теснили, и мы даже при самых благоприятных обстоятельствах не смогли бы овладеть Варшавой раньше середины августа. Но обстоятельства не сложились удачно, они были неблагоприятны для нас. На войне такие вещи случаются. Нечто подобное произошло в марте 1943 года под Харьковом и прошлой зимой под Житомиром.
– Есть ли у вас шансы на то, что в ближайшие несколько недель вы сможете взять Прагу?
– Это не предмет для обсуждения. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что мы будем стараться овладеть и Прагой и Варшавой, но это будет нелегко.
– Но у вас есть плацдармы к югу от Варшавы.
– Да, однако немцы из кожи вон лезут, чтобы ликвидировать их. Нам очень трудно их удерживать, и мы теряем много людей. Учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боев. Мы освободили всю Белоруссию и почти четвертую часть Польши, но ведь и Красная Армия может временами уставать. Наши потери были очень велики.
– А вы не можете оказать варшавским повстанцам помощь с воздуха?
– Мы пытаемся это делать, но, по правде говоря, пользы от этого мало. Повстанцы закрепились только в отдельных точках Варшавы, и большинство грузов попадает к немцам.
– Почему же вы не можете разрешить английским и американским самолетам приземляться в тылу у русских войск, после того как они сбросят свои грузы в Варшаве?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55