..
– Зря вы так превозносите Рокоссовского! – В дверях комнаты, никем дотоле не замеченный, стоял командующий фронтом. – Здравствуйте! – поздоровался он с корреспондентами. – Извините, что я помешал беседе. Михаил Сергеевич, я зайду чуть позже, а вы, серьезно, не очень-то расхваливайте Рокоссовского! – И повернулся к гостям: – В сражении самое основное – идеальная согласованность действий. Командующий фронтом и рядовой боец по временам одинаково влияют на успех, а нередко рядовые бойцы, командиры рот, батальонов, батарей делают решающий вклад в итог боя... Разумеется, огромно и значение решений Главного командования. Если Ставка не даст сил и средств, ни один командующий фронтом или армией, будь он семи пядей во лбу, не достигнет успеха... Но главное – солдаты. Я только что был у Черняховского. В войсках – небывалый подъем! Я не видел еще такого воодушевления, а ведь воюю уже 30 лет! Как солдаты, так и командиры забыли про усталость. Мысль у всех одна – вперед! Вот об этом и пишите, пожалуйста...
После ухода Рокоссовского Малинин, улыбаясь, сказал журналистам:
– Командующий фронтом очень не любит, когда в разговорах, так же как и в печати, успехи войск связывают с его именем. Он, видите ли, считает, что все решения исходят не от него лично, а от Военного совета фронта, органа коллегиального. И это в целом правильно. Но должен вам сказать, что высшим авторитетом в делах фронта является, конечно, Рокоссовский. Что же касается коллегиальности, то Константин Константинович, на удивление, умеет понять, развить, продолжить мысль других военачальников, ему подчиненных. Он всегда готов оценить успех армии или корпуса, увидеть за ним перспективу, готов отказаться от собственного решения, если его подчиненный принимает решение более правильное, смелое, если это решение обещает принести большую пользу для общего дела... Давайте на этом кончим, товарищи...
30 августа войска Рокоссовского вступили в пределы Северной Украины – они освободили Рыльск. Затем последовали Кролевец, Путивль, Ворожба... 3 сентября они вышли к Десне южнее Новгород-Северского. К 5 сентября армия Батова, наращивая темпы наступления, овладела Середина-Будой и хутором Михайловским. К исходу 7 сентября армии Центрального фронта, продвинувшись в юго-западном направлении на 180 километров, вышли к Десне.
По мере того как солдаты и офицеры победоносной армии освобождали города и села, их ярость и желание рассчитаться с врагом удесятерялись. И в 1941–1942 годах видел Рокоссовский разрушенные и сожженные селения, горе и бедствия советских людей. Но и в 1941 и в 1942 годах наши войска приносили свободу жителям районов, которые в худшем случае находились во власти захватчиков несколько месяцев, иногда даже недель. Теперь же перед советскими воинами во всей чудовищной невообразимости вставала картина «нового порядка», установленного захватчиками в районах, где они пробыли около двух лет, «порядка», при котором без всякого колебания расстреливали сотни тысяч людей, миллионы других угоняли на каторжные работы в Германию, а их жилища в старинных русских, украинских и белорусских городах и деревнях сжигали и уничтожали любым доступным способом. Спасти жителей оккупированных районов от уничтожения и угона в рабство могли только они, солдаты Красной Армии, и, сознавая это, они рвались вперед, к Десне, к Днепру, к Киеву.
Читатель, надеюсь, помнит, как в октябрьские и ноябрьские дни 1941 года фамилия «Генерала Р.» появилась на страницах газет. Минуло два года. Теперь она была столь же частой гостьей в печати:
«10 сентября.
Приказ
Верховного Главнокомандующего генералу армии Рокоссовскому
Войска Центрального фронта, продолжая стремительное наступление, форсировали реку Сейм и 6 сентября освободили от немецких захватчиков город Конотоп, а сегодня, 9 сентября, после ожесточенных двухдневных боев наши войска штурмом овладели городом Бахмач...»
* * *
«16 сентября. Приказ...
Войска Центрального фронта, продолжая наступление, сегодня, 15 сентября, после ожесточенных двухдневных боев овладели крупным железнодорожным узлом и городом Нежин...»
* * *
«17 сентября. Приказ...
Войска Центрального фронта, продолжая наступление, успешно форсировали реку Десна и сегодня, 16 сентября, с боем овладели крупным опорным пунктом обороны немцев на рубеже этой реки – городом Новгород-Северским...»
Заранее подготовленная немецкими войсками оборона по западному берегу Десны была взломана. Сметая остатки разгромленных вражеских дивизий, войска Центрального фронта устремились к Днепру. Особенно успешно наступала армия Черняховского. Перед нею уже стояла заманчивая перспектива – освобождение Киева.
Понятно поэтому разочарование Рокоссовского, когда он получил директиву Ставки об изменении разграничительной линии между Центральным и Воронежским фронтами. Киев отходил в полосу наступления соседа! Главным направлением Центрального фронта становилось Черниговское. Командующий фронтом счел своим долгом позвонить в Ставку, чтобы высказать свое недоумение.
Ответ Сталина был краток:
– Это мы сделали по настоянию Жукова и Хрущева. Они там находятся на месте, им виднее.
Наступление шло успешно. В ночь на 19 сентября войска Рокоссовского переправились через Десну юго-западнее Чернигова, а 21 сентября освободили и этот древний город.
Немецкое командование придавало Днепру – главной части так называемого «Восточного вала» – огромное значение. Уступая в Европе по протяженности только Волге и Дунаю, Днепр представлял серьезную естественную преграду для войск: местами он мчит свои воды со скоростью 2 метров в секунду. За рекой, достигавшей 3,5 километра ширины и 12 метров глубины, правый берег которой господствует над низким восточным берегом, гитлеровцы рассчитывали отсидеться. Они не только укрепляли западный берег Днепра, но и создавали сильные предмостные укрепления. Все это должно было сделать невозможным, по мнению фашистского командования, форсирование Днепра. Но оно недооценивало, в который уже раз, войска противника.
С 5 июля армии Рокоссовского непрерывно вели активные боевые действия и, конечно же, нуждались в отдыхе и пополнении. Наступать приходилось в лесисто-болотистой местности. Приближалась осень, пошли дожди, дороги, и без того плохие, стали труднопроходимыми для всех видов транспорта. Тем не менее, охваченные воодушевлением, войска Центрального фронта, не задерживаясь, с ходу, начали переправу на западный берег. 21 сентября части 13-й армии стали подходить к Днепру, а на следующий день они уже имели плацдарм, пока еще небольшой, на противоположном берегу реки. Солдаты использовали все, что было возможно: лодки (их было мало – немцы постарались угнать и уничтожить все, что могло плавать), плоты, бочки. Зацепившись за вражеский берег, передовые взводы, роты, батальоны, отбив попытки врага сбросить их в реку, стали продвигаться вперед. За их спинами переправлялись все новые и новые части, артиллерия, а затем и танки...
Переправа, переправа!
Пушки бьют в кромешной мгле.
Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы –
Ради жизни на земле.
23 сентября 13-я армия, имела на правом берегу плацдарм шириной в 30–35 километров и глубиной до 35 километров. Южнее столь же стремительно переправились войска 60-й армии, севернее – 61-й. Рокоссовский мог быть доволен: его левофланговые армии прочно удерживали плацдармы на Днепре, а правофланговые на всем протяжении достигли реки Сожа. Задача, поставленная перед ним Ставкой, была выполнена блестяще.
Поскольку плацдармы севернее Киева позволяли угрожать противнику, удерживавшему столицу Украины, Ставка сочла 5 октября необходимым передать эти армии Воронежскому фронту, которому и предстояло освободить Киев.
Войскам Центрального фронта была определена Ставкой другая цель: они должны были начать освобождение Белоруссии. Это поставило Рокоссовского и его штаб перед серьезными проблемами. И одной из самых сложных оказалась необходимость переброски всего тылового хозяйства на новое, Гомельское направление. За два предыдущих месяца наступления основные базы, склады, ремонтные пункты были сосредоточены вдоль железной дороги Курск – Льгов – Конотоп – Бахмач. Теперь же это огромное хозяйство следовало переместить севернее, что требовало и времени, и значительных сил.
Рокоссовский не мог также решить, как поступать со средствами усиления, находившимися в передаваемых Воронежскому фронту армиях. Его соблазняла идея, используя эти средства, ударить с севера по Киеву. Звонок заместителя начальника Генерального штаба Антонова раздался кстати. Генерала интересовало мнение Рокоссовского по такому своеобразному поводу:
– Как вы считаете, следует ли производить салют в честь войск вашего фронта, форсировавших Днепр?
– Я думаю, – ответил Рокоссовский, – что с этим следует подождать. Мы можем раньше времени насторожить неприятеля. Алексей Иннокентьевич, меня не оставляет мысль о целесообразности удара на Киев силами Черняховского...
– Я вам советую доложить свои соображения товарищу Сталину, – порекомендовал Антонов.
Рокоссовский тотчас же связался со Сталиным и доложил ему.
– Вопрос о действиях войск на Киевском направлении решен, и мы его пересматривать не будем, поздно, – таков был ответ Верховного Главнокомандующего.
– А как быть с фронтовыми средствами усиления, которые до этого были приданы Черняховскому и Пухову? Без них будет крайне затруднительно осуществление операции...
– Оставьте их у себя. Пухову и Черняховскому передайте лишь штатные средства. Раз они теперь входят во фронт Ватутина, пусть он о них и беспокоится. – Сталин немного помолчал и добавил: – Мы по всей вероятности расформируем Брянский фронт и часть его армий передадим вам.
Вскоре действительно Ставка передала Рокоссовскому еще три армии: 50-ю под командованием генерала И. В. Болдина, 3-ю генерала А. В. Горбатова и 63-ю генерала В. Я. Колпакчи. С шестью армиями Рокоссовский и начал 15 октября операцию.
Рокоссовский видел, что войска 48-й и 65-й армий завязли в междуречье Сожа и Днепра и потому не смогут расправиться с гомельской группировкой врага, все время усиливавшейся к тому же. Вскоре он нашел новое решение, сулившее большой успех. В междуречье он решил оставить лишь войска 48-й армии, которым предстояло активными действиями сковывать противника, а основные силы 65-й армии во взаимодействии с 61-й армией генерала Белова должны были форсировать Днепр южнее. Армии правого фланга, отошедшие к нему от Брянского фронта, Рокоссовский также обязал действовать активно.
План операции был детально обсужден на наблюдательном пункте П. А. Белова, в сосновом бору на берегу Днепра. Только что прибывший Батов на вопрос командующего о ходе перегруппировки войск ответил:
– Два корпуса уйдут с плацдарма за Сожем сегодня ночью. На плацдарме оставляем для прикрытия нашей перегруппировки 246-ю дивизию. Через 36 часов корпуса будут здесь. На седьмые сутки форсируем Днепр.
– Как ваше мнение? – обратился Рокоссовский к Белову.
– Я не имею права возражать против принятого вами решения...
– Я понимаю, Павел Алексеевич, ваше желание ускорить удар силами армии Батова. Но время для стремительного удара упущено, немцы уже заняли оборону. Теперь нужно действовать наверняка... Задача вашей армии, – обратился Рокоссовский к Батову, – форсировать Днепр в районе Лоев – Радуль, прорвать немецкую оборону на том берегу и ударить в направлении Колпень – Надвин – Демехи. Вот смотрите на карте, как это выглядит...
– Дивизиям настоятельно необходимо пополнение, – попросил Батов.
– Будет вам и пополнение. Правда, из местных военкоматов. Но это либо молодежь, либо окруженцы 1941 года. Выйти из окружения не смогли, руки опустили и сидели здесь два года, грелись. Придется вам поработать, восстановить их веру в себя и в нашу армию.
– Будет сделано! – заверил Батов. – Только дайте побольше людей.
Батов не терял ни минуты, и вскоре его корпуса были уже на новом месте. Знакомство с обстановкой показало, что на противоположном берегу немцы имеют значительные силы. Днепр в этом месте около 400 метров шириной и до 8 метров глубиной. Немцы уже успели подготовить две линии траншей с ходами сообщения полного профиля. Первая сплошная траншея шла у самого уреза воды, вторая – выше, по берегу старицы. Здесь же были устроены артиллерийские позиции для ведения огня прямой наводкой. В целом форсирование должно быть очень сложным. Рокоссовский понимал это и придал армии Батова все фронтовые средства усиления. 12 октября он отдал приказание правофланговым 50-й и 3-й армиям перейти в наступление на своих участках, хотя и знал, что это не даст существенного результата. Эти армии были ослаблены, но в интересах общего дела, отвлекая силы врага, они перешли в наступление.
Начавшееся 15 октября наступление 65-й армии оправдало надежды Рокоссовского. Лоев был освобожден 17 октября, оборона немцев на Днепровском рубеже рушилась. За пять дней боев вся армия переправилась через мощную реку, расширив плацдарм до 18 километров по фронту и 13 километров в глубину. Но тут она наткнулась на заранее подготовленную вторую полосу немецкой обороны – «надвинские позиции». Прорвать их с ходу не удалось. В ночь на 20 октября Батов получил распоряжение штаба фронта: временно до получения резервов прекратить наступление, стойко удерживать плацдарм, ввести все дивизии в первый эшелон, штабы и тылы подтянуть ближе к войскам, очистить на плацдарме районы сосредоточения для четырех-пяти новых корпусов.
На следующее утро Рокоссовский с группой генералов управления фронта прибыл на КП 65-й армии.
– На достигнутом рубеже надо прочно закрепиться. Эти надвинские позиции немцев придется атаковать после тщательной подготовки. Немцы их будут упорно оборонять, так как, если мы их прорвем и, двигаясь вдоль западного берега Днепра, войдем в Полесье, то этим лишим гомельскую группировку противника основных коммуникаций и поставим ее под угрозу окружения. Но для такой операции наличных сил 65-й армии будет мало. Поэтому я намерен переправить на Лоевский плацдарм два танковых корпуса, два кавалерийских и один артиллерийский корпус прорыва. Времени на перегруппировку достаточно, дадим дней 20, и к началу наступления все корпуса должны быть на плацдарме. После этого будем бить наверняка. Трудности, видимо, будут со снабжением.
Когда 10 ноября войска Белорусского фронта (так с 20 октября стал именоваться фронт Рокоссовского) начали наступление, они сравнительно легко смогли прорвать оборону врага. В первый же день танковые и кавалерийские корпуса были введены в прорыв. После того как 18 ноября были освобождены советскими войсками Речицы, гомельская группировка врага, охваченная с севера соединениями 11-й армии Федюнинского, оказалась под угрозой окружения. К концу ноября войска левого фланга фронта отбросили врага на 130 километров, очистив от оккупантов значительную территорию Белоруссии. Вечером 26 ноября столица вновь салютовала войскам Рокоссовского: утром этого дня после ночного боя они освободили Гомель. Это был первый областной центр многострадальной Белоруссии, вызволенный из фашистской неволи Красной Армией. Сделали это войска Рокоссовского.
Фронт продолжал наступление, хотя и медленно. Однако в этот период Рокоссовскому пришлось на некоторое время покинуть свои войска.
Вечером его вызвал к телефону Сталин. Сказав, что у Ватутина неблагополучно, немцы перешли в наступление, вновь захватили Житомир и положение становятся угрожающим, он приказал немедленно выехать к Ватутину в качестве представителя Ставки, разобраться на месте и принять меры.
Хоть и не хотелось Рокоссовскому покидать свои войска в момент упорных боев, пришлось отправиться в дорогу. Взяв с собой Казакова, командующий Белорусским фронтом поспешил на юг. Перед самым отъездом ему вручили телеграмму Верховного Главнокомандующего, предписывающую в случае необходимости, не ожидай дальнейших указаний, немедленно вступить в командование 1-м Украинским фронтом.
Такая перспектива несколько смутила Рокоссовского. Его беспокойство еще более возросло бы, если бы он знал, что Сталин разговаривал с ним не из Москвы. В конце ноября 1943 года Верховный Главнокомандующий и Председатель Совета Народных Комиссаров находился очень далеко от столицы: в Тегеране он вел переговоры с президентом США Ф. Рузвельтом и премьер-министром Великобритании У. Черчиллем.
Что же происходило под Киевом, почему Сталин даже в Тегеране, где у него была масса самых сложных дипломатических дел, так беспокоился о ходе сражения на Киевском направлении?
Войска 1-го Украинского фронта (так стал именоваться Воронежский фронт) под командованием Ватутина перешли в наступление еще 3 ноября с плацдарма севернее Киева в районе Лютежа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Зря вы так превозносите Рокоссовского! – В дверях комнаты, никем дотоле не замеченный, стоял командующий фронтом. – Здравствуйте! – поздоровался он с корреспондентами. – Извините, что я помешал беседе. Михаил Сергеевич, я зайду чуть позже, а вы, серьезно, не очень-то расхваливайте Рокоссовского! – И повернулся к гостям: – В сражении самое основное – идеальная согласованность действий. Командующий фронтом и рядовой боец по временам одинаково влияют на успех, а нередко рядовые бойцы, командиры рот, батальонов, батарей делают решающий вклад в итог боя... Разумеется, огромно и значение решений Главного командования. Если Ставка не даст сил и средств, ни один командующий фронтом или армией, будь он семи пядей во лбу, не достигнет успеха... Но главное – солдаты. Я только что был у Черняховского. В войсках – небывалый подъем! Я не видел еще такого воодушевления, а ведь воюю уже 30 лет! Как солдаты, так и командиры забыли про усталость. Мысль у всех одна – вперед! Вот об этом и пишите, пожалуйста...
После ухода Рокоссовского Малинин, улыбаясь, сказал журналистам:
– Командующий фронтом очень не любит, когда в разговорах, так же как и в печати, успехи войск связывают с его именем. Он, видите ли, считает, что все решения исходят не от него лично, а от Военного совета фронта, органа коллегиального. И это в целом правильно. Но должен вам сказать, что высшим авторитетом в делах фронта является, конечно, Рокоссовский. Что же касается коллегиальности, то Константин Константинович, на удивление, умеет понять, развить, продолжить мысль других военачальников, ему подчиненных. Он всегда готов оценить успех армии или корпуса, увидеть за ним перспективу, готов отказаться от собственного решения, если его подчиненный принимает решение более правильное, смелое, если это решение обещает принести большую пользу для общего дела... Давайте на этом кончим, товарищи...
30 августа войска Рокоссовского вступили в пределы Северной Украины – они освободили Рыльск. Затем последовали Кролевец, Путивль, Ворожба... 3 сентября они вышли к Десне южнее Новгород-Северского. К 5 сентября армия Батова, наращивая темпы наступления, овладела Середина-Будой и хутором Михайловским. К исходу 7 сентября армии Центрального фронта, продвинувшись в юго-западном направлении на 180 километров, вышли к Десне.
По мере того как солдаты и офицеры победоносной армии освобождали города и села, их ярость и желание рассчитаться с врагом удесятерялись. И в 1941–1942 годах видел Рокоссовский разрушенные и сожженные селения, горе и бедствия советских людей. Но и в 1941 и в 1942 годах наши войска приносили свободу жителям районов, которые в худшем случае находились во власти захватчиков несколько месяцев, иногда даже недель. Теперь же перед советскими воинами во всей чудовищной невообразимости вставала картина «нового порядка», установленного захватчиками в районах, где они пробыли около двух лет, «порядка», при котором без всякого колебания расстреливали сотни тысяч людей, миллионы других угоняли на каторжные работы в Германию, а их жилища в старинных русских, украинских и белорусских городах и деревнях сжигали и уничтожали любым доступным способом. Спасти жителей оккупированных районов от уничтожения и угона в рабство могли только они, солдаты Красной Армии, и, сознавая это, они рвались вперед, к Десне, к Днепру, к Киеву.
Читатель, надеюсь, помнит, как в октябрьские и ноябрьские дни 1941 года фамилия «Генерала Р.» появилась на страницах газет. Минуло два года. Теперь она была столь же частой гостьей в печати:
«10 сентября.
Приказ
Верховного Главнокомандующего генералу армии Рокоссовскому
Войска Центрального фронта, продолжая стремительное наступление, форсировали реку Сейм и 6 сентября освободили от немецких захватчиков город Конотоп, а сегодня, 9 сентября, после ожесточенных двухдневных боев наши войска штурмом овладели городом Бахмач...»
* * *
«16 сентября. Приказ...
Войска Центрального фронта, продолжая наступление, сегодня, 15 сентября, после ожесточенных двухдневных боев овладели крупным железнодорожным узлом и городом Нежин...»
* * *
«17 сентября. Приказ...
Войска Центрального фронта, продолжая наступление, успешно форсировали реку Десна и сегодня, 16 сентября, с боем овладели крупным опорным пунктом обороны немцев на рубеже этой реки – городом Новгород-Северским...»
Заранее подготовленная немецкими войсками оборона по западному берегу Десны была взломана. Сметая остатки разгромленных вражеских дивизий, войска Центрального фронта устремились к Днепру. Особенно успешно наступала армия Черняховского. Перед нею уже стояла заманчивая перспектива – освобождение Киева.
Понятно поэтому разочарование Рокоссовского, когда он получил директиву Ставки об изменении разграничительной линии между Центральным и Воронежским фронтами. Киев отходил в полосу наступления соседа! Главным направлением Центрального фронта становилось Черниговское. Командующий фронтом счел своим долгом позвонить в Ставку, чтобы высказать свое недоумение.
Ответ Сталина был краток:
– Это мы сделали по настоянию Жукова и Хрущева. Они там находятся на месте, им виднее.
Наступление шло успешно. В ночь на 19 сентября войска Рокоссовского переправились через Десну юго-западнее Чернигова, а 21 сентября освободили и этот древний город.
Немецкое командование придавало Днепру – главной части так называемого «Восточного вала» – огромное значение. Уступая в Европе по протяженности только Волге и Дунаю, Днепр представлял серьезную естественную преграду для войск: местами он мчит свои воды со скоростью 2 метров в секунду. За рекой, достигавшей 3,5 километра ширины и 12 метров глубины, правый берег которой господствует над низким восточным берегом, гитлеровцы рассчитывали отсидеться. Они не только укрепляли западный берег Днепра, но и создавали сильные предмостные укрепления. Все это должно было сделать невозможным, по мнению фашистского командования, форсирование Днепра. Но оно недооценивало, в который уже раз, войска противника.
С 5 июля армии Рокоссовского непрерывно вели активные боевые действия и, конечно же, нуждались в отдыхе и пополнении. Наступать приходилось в лесисто-болотистой местности. Приближалась осень, пошли дожди, дороги, и без того плохие, стали труднопроходимыми для всех видов транспорта. Тем не менее, охваченные воодушевлением, войска Центрального фронта, не задерживаясь, с ходу, начали переправу на западный берег. 21 сентября части 13-й армии стали подходить к Днепру, а на следующий день они уже имели плацдарм, пока еще небольшой, на противоположном берегу реки. Солдаты использовали все, что было возможно: лодки (их было мало – немцы постарались угнать и уничтожить все, что могло плавать), плоты, бочки. Зацепившись за вражеский берег, передовые взводы, роты, батальоны, отбив попытки врага сбросить их в реку, стали продвигаться вперед. За их спинами переправлялись все новые и новые части, артиллерия, а затем и танки...
Переправа, переправа!
Пушки бьют в кромешной мгле.
Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы –
Ради жизни на земле.
23 сентября 13-я армия, имела на правом берегу плацдарм шириной в 30–35 километров и глубиной до 35 километров. Южнее столь же стремительно переправились войска 60-й армии, севернее – 61-й. Рокоссовский мог быть доволен: его левофланговые армии прочно удерживали плацдармы на Днепре, а правофланговые на всем протяжении достигли реки Сожа. Задача, поставленная перед ним Ставкой, была выполнена блестяще.
Поскольку плацдармы севернее Киева позволяли угрожать противнику, удерживавшему столицу Украины, Ставка сочла 5 октября необходимым передать эти армии Воронежскому фронту, которому и предстояло освободить Киев.
Войскам Центрального фронта была определена Ставкой другая цель: они должны были начать освобождение Белоруссии. Это поставило Рокоссовского и его штаб перед серьезными проблемами. И одной из самых сложных оказалась необходимость переброски всего тылового хозяйства на новое, Гомельское направление. За два предыдущих месяца наступления основные базы, склады, ремонтные пункты были сосредоточены вдоль железной дороги Курск – Льгов – Конотоп – Бахмач. Теперь же это огромное хозяйство следовало переместить севернее, что требовало и времени, и значительных сил.
Рокоссовский не мог также решить, как поступать со средствами усиления, находившимися в передаваемых Воронежскому фронту армиях. Его соблазняла идея, используя эти средства, ударить с севера по Киеву. Звонок заместителя начальника Генерального штаба Антонова раздался кстати. Генерала интересовало мнение Рокоссовского по такому своеобразному поводу:
– Как вы считаете, следует ли производить салют в честь войск вашего фронта, форсировавших Днепр?
– Я думаю, – ответил Рокоссовский, – что с этим следует подождать. Мы можем раньше времени насторожить неприятеля. Алексей Иннокентьевич, меня не оставляет мысль о целесообразности удара на Киев силами Черняховского...
– Я вам советую доложить свои соображения товарищу Сталину, – порекомендовал Антонов.
Рокоссовский тотчас же связался со Сталиным и доложил ему.
– Вопрос о действиях войск на Киевском направлении решен, и мы его пересматривать не будем, поздно, – таков был ответ Верховного Главнокомандующего.
– А как быть с фронтовыми средствами усиления, которые до этого были приданы Черняховскому и Пухову? Без них будет крайне затруднительно осуществление операции...
– Оставьте их у себя. Пухову и Черняховскому передайте лишь штатные средства. Раз они теперь входят во фронт Ватутина, пусть он о них и беспокоится. – Сталин немного помолчал и добавил: – Мы по всей вероятности расформируем Брянский фронт и часть его армий передадим вам.
Вскоре действительно Ставка передала Рокоссовскому еще три армии: 50-ю под командованием генерала И. В. Болдина, 3-ю генерала А. В. Горбатова и 63-ю генерала В. Я. Колпакчи. С шестью армиями Рокоссовский и начал 15 октября операцию.
Рокоссовский видел, что войска 48-й и 65-й армий завязли в междуречье Сожа и Днепра и потому не смогут расправиться с гомельской группировкой врага, все время усиливавшейся к тому же. Вскоре он нашел новое решение, сулившее большой успех. В междуречье он решил оставить лишь войска 48-й армии, которым предстояло активными действиями сковывать противника, а основные силы 65-й армии во взаимодействии с 61-й армией генерала Белова должны были форсировать Днепр южнее. Армии правого фланга, отошедшие к нему от Брянского фронта, Рокоссовский также обязал действовать активно.
План операции был детально обсужден на наблюдательном пункте П. А. Белова, в сосновом бору на берегу Днепра. Только что прибывший Батов на вопрос командующего о ходе перегруппировки войск ответил:
– Два корпуса уйдут с плацдарма за Сожем сегодня ночью. На плацдарме оставляем для прикрытия нашей перегруппировки 246-ю дивизию. Через 36 часов корпуса будут здесь. На седьмые сутки форсируем Днепр.
– Как ваше мнение? – обратился Рокоссовский к Белову.
– Я не имею права возражать против принятого вами решения...
– Я понимаю, Павел Алексеевич, ваше желание ускорить удар силами армии Батова. Но время для стремительного удара упущено, немцы уже заняли оборону. Теперь нужно действовать наверняка... Задача вашей армии, – обратился Рокоссовский к Батову, – форсировать Днепр в районе Лоев – Радуль, прорвать немецкую оборону на том берегу и ударить в направлении Колпень – Надвин – Демехи. Вот смотрите на карте, как это выглядит...
– Дивизиям настоятельно необходимо пополнение, – попросил Батов.
– Будет вам и пополнение. Правда, из местных военкоматов. Но это либо молодежь, либо окруженцы 1941 года. Выйти из окружения не смогли, руки опустили и сидели здесь два года, грелись. Придется вам поработать, восстановить их веру в себя и в нашу армию.
– Будет сделано! – заверил Батов. – Только дайте побольше людей.
Батов не терял ни минуты, и вскоре его корпуса были уже на новом месте. Знакомство с обстановкой показало, что на противоположном берегу немцы имеют значительные силы. Днепр в этом месте около 400 метров шириной и до 8 метров глубиной. Немцы уже успели подготовить две линии траншей с ходами сообщения полного профиля. Первая сплошная траншея шла у самого уреза воды, вторая – выше, по берегу старицы. Здесь же были устроены артиллерийские позиции для ведения огня прямой наводкой. В целом форсирование должно быть очень сложным. Рокоссовский понимал это и придал армии Батова все фронтовые средства усиления. 12 октября он отдал приказание правофланговым 50-й и 3-й армиям перейти в наступление на своих участках, хотя и знал, что это не даст существенного результата. Эти армии были ослаблены, но в интересах общего дела, отвлекая силы врага, они перешли в наступление.
Начавшееся 15 октября наступление 65-й армии оправдало надежды Рокоссовского. Лоев был освобожден 17 октября, оборона немцев на Днепровском рубеже рушилась. За пять дней боев вся армия переправилась через мощную реку, расширив плацдарм до 18 километров по фронту и 13 километров в глубину. Но тут она наткнулась на заранее подготовленную вторую полосу немецкой обороны – «надвинские позиции». Прорвать их с ходу не удалось. В ночь на 20 октября Батов получил распоряжение штаба фронта: временно до получения резервов прекратить наступление, стойко удерживать плацдарм, ввести все дивизии в первый эшелон, штабы и тылы подтянуть ближе к войскам, очистить на плацдарме районы сосредоточения для четырех-пяти новых корпусов.
На следующее утро Рокоссовский с группой генералов управления фронта прибыл на КП 65-й армии.
– На достигнутом рубеже надо прочно закрепиться. Эти надвинские позиции немцев придется атаковать после тщательной подготовки. Немцы их будут упорно оборонять, так как, если мы их прорвем и, двигаясь вдоль западного берега Днепра, войдем в Полесье, то этим лишим гомельскую группировку противника основных коммуникаций и поставим ее под угрозу окружения. Но для такой операции наличных сил 65-й армии будет мало. Поэтому я намерен переправить на Лоевский плацдарм два танковых корпуса, два кавалерийских и один артиллерийский корпус прорыва. Времени на перегруппировку достаточно, дадим дней 20, и к началу наступления все корпуса должны быть на плацдарме. После этого будем бить наверняка. Трудности, видимо, будут со снабжением.
Когда 10 ноября войска Белорусского фронта (так с 20 октября стал именоваться фронт Рокоссовского) начали наступление, они сравнительно легко смогли прорвать оборону врага. В первый же день танковые и кавалерийские корпуса были введены в прорыв. После того как 18 ноября были освобождены советскими войсками Речицы, гомельская группировка врага, охваченная с севера соединениями 11-й армии Федюнинского, оказалась под угрозой окружения. К концу ноября войска левого фланга фронта отбросили врага на 130 километров, очистив от оккупантов значительную территорию Белоруссии. Вечером 26 ноября столица вновь салютовала войскам Рокоссовского: утром этого дня после ночного боя они освободили Гомель. Это был первый областной центр многострадальной Белоруссии, вызволенный из фашистской неволи Красной Армией. Сделали это войска Рокоссовского.
Фронт продолжал наступление, хотя и медленно. Однако в этот период Рокоссовскому пришлось на некоторое время покинуть свои войска.
Вечером его вызвал к телефону Сталин. Сказав, что у Ватутина неблагополучно, немцы перешли в наступление, вновь захватили Житомир и положение становятся угрожающим, он приказал немедленно выехать к Ватутину в качестве представителя Ставки, разобраться на месте и принять меры.
Хоть и не хотелось Рокоссовскому покидать свои войска в момент упорных боев, пришлось отправиться в дорогу. Взяв с собой Казакова, командующий Белорусским фронтом поспешил на юг. Перед самым отъездом ему вручили телеграмму Верховного Главнокомандующего, предписывающую в случае необходимости, не ожидай дальнейших указаний, немедленно вступить в командование 1-м Украинским фронтом.
Такая перспектива несколько смутила Рокоссовского. Его беспокойство еще более возросло бы, если бы он знал, что Сталин разговаривал с ним не из Москвы. В конце ноября 1943 года Верховный Главнокомандующий и Председатель Совета Народных Комиссаров находился очень далеко от столицы: в Тегеране он вел переговоры с президентом США Ф. Рузвельтом и премьер-министром Великобритании У. Черчиллем.
Что же происходило под Киевом, почему Сталин даже в Тегеране, где у него была масса самых сложных дипломатических дел, так беспокоился о ходе сражения на Киевском направлении?
Войска 1-го Украинского фронта (так стал именоваться Воронежский фронт) под командованием Ватутина перешли в наступление еще 3 ноября с плацдарма севернее Киева в районе Лютежа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55