Мы даже хуже их, ведь они больше похожи на зверобогов, чем мы.Интересно, а каково это: быть фистамьенном? Сколько в их поступках от собственной воли, а сколько — от воли Сатьякала?»Да, вот она, тема для будущего рисунка… будущей картины, это будет картина, настоящая, пусть и выполненная карандашом! Но прежде, чем рисовать, ему придется как следует напрячь свою фантазию. Найдёныш приблизительно уже представлял сюжет, но композиция, детали… тут есть над чем поработать!Когда много позже Тойра Мудрый спросит Найдёныша, как тот ухитрялся несколько лет совмещать с рисованием уроки и работу, которые отнимали у Непосвященных большую часть времени, Найдёныш только пожмет плечами. Он не совмещал, он словно жил в двух разных жизнях. («Всё равно, — скажет он Тойре, — как делать что-то во сне и наяву. Но когда ты во сне, ты ведь веришь, что ты наяву, а явь при этом, если и вспомнишь, покажется лишь сном».) У него всегда было две жизни, одинаково важные, одна ненавистная, а вторая желанная. Тогда, в Крапивных Коридорах, задумав первую свою «серьезную» картину, он и не подозревал, что вскоре обе его жизни круто изменятся.И уж тем более не подозревал, что со временем узнает ответ на свой вопрос, на собственной шкуре ощутит, каково это — быть фистамьенном. * * * На площади Горелых Костей в который раз вскипал бой быков. Не традиционный, новогодний, а внеплановый, случившийся по стечению обстоятельств. Во-первых, какой-то дурень из пригородов приволок сюда, в Гнилые Кварталы столицы, бугая на продажу. Во-вторых, другой дурень, уже из местных, вел с приятелями местного же быка на случку (…или на бойню? мнения были самые разные, и Жокруа К'Дунель, следивший за событиями с каменной статуи мужика с веслом, на которую он взобрался в самом начале инцидента, так и не мог решить, кто же прав и куда вели второго быка; да это было и неважно). Аккурат на площади Горелых Костей пути обоих быковладельцев и их рогатого имущества пересеклись. В результате множество честных (во всяком случае, не пойманных за руку) горожан сейчас уподобились обезьянам, карабкаясь вверх и оглушительно вереща, — этакое мгновенное единение с Сатьякалом. Души двоих, впрочем, уже отправились во Внешние Пустоты, а быки, шалея от запаха крови, били копытами булыжник мостовой, ревели и бодали друг друга спиленными на концах рогами.Жокруа К'Дунель почувствовал, как чья-то вкрадчивая рука касается его бедра и ползет выше, к тому ценному, от чего капитана вполне легко (как казалось обладателю руки) можно было избавить.— Сброшу вниз, — пообещал он сухощавому карманнику, примостившемуся на коленях мужика с веслом.Паренек состроил невинную рожу, но руку убрал.Жокруа мысленно усмехнулся: будь на нем капитанский мундир, этот поганец не решился бы на кражу; он вообше крепко задумался бы, карабкаться ли на статую, где уже примостился капитан гвардейцев. Но прогулки без мундира имели свои преимущества, к тому же теперь, с подписанной самим королем отпускной на месяц, К'Дунелю можно было не носить форму. Сейчас он не на службе, он — один из множества законопослушных горожан. И, как и они, застыл на верхотуре и ждет, чем же закончится выяснение отношений между бычарами. Угораздило же!..Другие зрители со своих висячих месл тоже не торопились вмешиваться в ход поединка. Появления отряда «драконов» или, допустим, «сколопендр» не предвиделось — Гнилые Кварталы были, конечно, не сравнимы с Вонючими или Крысиными, но и сюда доблестные стражи порядка наведываться не любили. Местные обитатели отвечали стражникам пылкой взаимностью (и в этом таилась еще одна причина, почему К'Дунель ходил в Гнилые в штатском).Словом, впереди у капитана намечалось как минимум полчаса отсидки на мужике с веслом; а ведь в «Бесноватой свече» его дожидались, Змея язви этих быков!— Эй, там! Есть у кого-нибудь арбалет или хотя бы самострел? — рявкнул он висевшему на стенах мужичью.Те гоготнули:— Спрашиваешь! У каждого в кармане по арбалету! Тока болты, прикинь, дома забыли.— А ты чё ж, — добавили с соседней крыши, — без арбалета не справишься? Меч у тебя есть? есть. Ну так и давай, сделай их. А то уже холодно тут и неуютно, и дети дома плачут-дожидаются.Меч у К'Дунеля действительно был, но иметь дело с двумя обезумевшими быками капитану не хотелось. С другой стороны, тот, с кем у него назначена встреча в «Бесноватой свече», может уйти, сделав неправильные выводы, которые грозили К'Дунелю многими неприятностями, в том числе и насильственной смертью от рук второсортной банды наемных убийц.Проклиная всех бычьих родичей до седьмого колена, К'Дунель слез на мостовую.— Гляди, а мужик-то всерьез решил!..Он сдернул плащ, припоминая осенние пляски с быками, которые видел однажды в Таллигоне («ты там еще кое-что видел… помнишь? — в позапрошлом году…»). Мотнул головой, отгоняя неуместные мысли, потянулся за клинком.Один из быков — иссиня-черный, похожий на ожившую статую с Моста Цветов — повернул к капитану свою лобастую голову. По щеке у зверя текла кровь, и этим он еще больше напоминал статую, что на Мосту, только у тех потеки — от голубиных посиделок.Бык оглядел К'Дунеля мутным взором — и заревел от боли, когда соперник, тощий, рыжий, с клочьями выпадающей шерсти, боднул его рогами в шею. Удар был настолько сильным, что, даже затупленные на концах, рога пропороли кожу; кровь хлестнула фонтаном. Иссиня-черный по-человечьи охнул и грузно завалился на бок.Рыжий отпрянул, раздувая ноздри, а в следующий момент уже мчался на капитана. Тот шевельнул плащом в левой руке, заведя правую за спину, готовый в любой момент ударить. К'Дунель не обольщался по поводу собственных способностей и вообще-то надеялся, что быки будут заняты друг другом и не обратят на него внимания. Теперь капитану оставалось благодарить Цаплю Разящую за проявленную милость: всё-таки один противник лучше, чем два.На помахивание плащом рыжий не купился — или, может, попросту не обратил на него внимания; он мчался прямо на К'Дунеля и пыхтел, словно одышливый новобранец на плацу. В темных бычьих глазницах капитан видел смерть, но — он знал — смерть глядит и из его глаз.В последний момент, когда рыжий был уже на расстоянии вытянутой руки, Жокруа отступил вправо и ударил.И — промахнулся!Это было немыслимо, невероятно, абсолютно невозможно, — но он промахнулся, кончик клинка только царапнул по шкуре, срезав пучок шерсти, а рыжий, что тоже было непредставимо, без малейшей задержки промчался дальше, на улицу Горемычных Котельников, и исчез за поворотом.Горемычные котельники!.. впрочем, их судьба сейчас К'Дунеля ничуть не беспокоила. Он вложил меч в ножны, перебросил плащ через руку и поспешил к «Бесноватой свече». Позади слезало со стен и крыш изумленное мужичье.Заведение, которое было целью сегодняшней прогулки К'Дунеля, так некстати прерванной быками, являлось одновременно гостиницей, домом для сомнительных увеселений и корчмой. Находилось оно за две улицы от площади Горелых Костей, так что остальной путь не занял у капитана много времени.Справа от мощной, изукрашенной царапинами и разноцветными пятнами двери сидел адвокат Патлен. Он был из тех уличных деловодителей, которые, то ли в силу своей бедности, то ли из-за допущенной когда-то роковой ошибки в общении с городскими властями или цеховыми старшинами, не могли больше выступать в суде. Всё, что ему оставалось: оказывать услуги вроде написания любовных посланий для полуграмотных юнцов, давать консультации и сопровождать мелкие сделки. Позволь он себе что-либо, выходящее за дозволенные его статусу рамки, и цеховики (как те, к которым он принадлежал раньше, так и те, одним из которых был сейчас) живо напомнили бы Патлену, что к чему.Кивнув адвокату, Жокруа осведомился, не оставляли ли для него каких-нибудь сообщений. Тот развел руками, однако особым образом согнул безымянный палец на левой; что означало, что К'Дунеля по-прежнему дожидаются. Капитан еще раз кивнул и вошел, бросив Патлену два медных «ока».Человек, с которым у Жокруа была назначена встреча, как обычно, снял один из кабинетов на втором этаже. К'Дунель поднялся по лестнице, повстречав лишь двух полусонных после ночной смены девиц да вышибал, расставленных в стратегически важных точках. Девицы были сама нежность, вышибалы — сама деликатность, хоть к ранам прикладывай.Он выбил условную дробь на знакомой двери с двумя лакированными шестерками, дождался скупого «Войдите!» и шагнул в комнатку. Небольшую, ее ужимали до размеров тюремной камеры громадный шкаф у стены напротив, круглый стол по центру, диван слева, еще один столик справа и три стула возле него. К тому же здесь не было окон, и массивные канделябры словно выдавливали из кабинета остатки свободного пространства.— Объяснитесь, — бросил, не оборачиваясь, седой, начинающий лысеть человек, стоявший по ту сторону круглого стола. Его берет с пышным пером лежал на диване; там же, свернутый, зеленел камзол.— На Горелой двум быкам вздумалось выяснять отношения. Поэтому мне…— Я не о том, — прервал его господин Фейсал, стремительно разворачиваясь и пронзая капитана острым, ледяным взглядом. — Вы уже получили отпускную у его величества?— Да.— И что теперь? Только мне не рассказывайте о своих юго-западных родственниках, а то ведь действительно можно накликать на них беду. Так что же вызвало в вас желание отлучиться из столицы на целый месяц?— Кто, а не что… сударь. — Он мысленно заорал на самого себя: «Ты что делаешь, идиот?!» — потому что едва не назвал по имени своего собеседника и потому еще, что приходилось отвечать господину Фейсалу, балансируя на очень тонкой и очень острой грани между правдой и ложью. «Жонглируя тем и другим, — невесело засмеялся он над собой. Благо, было у кого поучиться!»— И кто же эта счастливица, которую вы предпочли службе его величеству?«Благодарю вас, господин Фейсал! Вы помогаете мне, сами того не ведая!»— Мне неловко говорить об этом… сейчас вы поймете почему… — Он едва заметно выдохнул, будто перед прыжком в бездну; впрочем, господин Фейсал заметил этот выдох, на что Жокруа и рассчитывал. — Сударь, я уже не мальчик, женщин в моей жизни было немало, и разных. Однако недавно… вы сами невольно поспособствовали тому, чтобы я познакомился с графиней Н'Адер. — Это имя Жокруа произнес нарочно — хотя, учитывая сверхбдительность его собеседника, тот мог сильно разгневаться. Но сказать по-другому означало сфальшивить, переиграть, а это было еще более опасно.— Вот, значит, как, — раздумчиво констатировал господин Фейсал. — И в вас настолько взыграло ретивое, что вы, не дожидаясь, пока моя… пока госпожа Н'Адер возвратится из паломничества, решили броситься ей вослед? Припасть к стопам, раскрыть душу, насколько я понял, да?— Я бы не стал так поступать, сударь, если бы не одно обстоятельство. Вспомните мой доклад о случившемся в Трех Соснах. А до этого — в Разливчатых Ручьях, где мы нашли труппу Жмуна. Я уверен, что те события напрямую связаны с жонглером. Как именно — могу только предпологать. Однако мне кажется, он опасный и непредсказуемый человек.«Я это знаю, — подумал господин Фейсал. — А толку? »— Допустим, — сказал он, — допустим, вы правы. Давайте уточним: вы считаете, что случившееся в Соснах или ручьях… что он это сделал сознательно?— Вряд ли. В Ручьях — еще куда ни шло: голова бутафорская, разломанная храмовня… да, мог и осознанно. Во всяком случае, там это было ему выгодно. Но не в Соснах.— Получается, он у нас просто объект чьего-то, — господин Фейсал поднял очи к потолку, — пристального внимания. Снисходительного, я бы даже сказал. А вы, значит, боитесь, что внимание это будет проявляться и в дальнейшем?— Мне так кажется. Тем более что с паломничеством… тоже странно как-то всё выглядит. — К'Дунель замолчал, сообразив, что уж кто-кто, а господин Фейсал наверняка знает о паломничестве больше, чем он. Возможно, даже больше, чем его племянница.Тот долго и пристально разглядывал капитана, потом кивнул:— Хорошо. Теперь поговорим начистоту. Вы ведь связали случившееся в Ручьях с пророчеством о Четвертом Нисхождении. Многие из братьев считают так же. — Господин Фейсал, настоящий глава культа Запретной Книги, развел руками. — Увы, возможно, они правы. Осталось главное: понять, каким образом жонглер связан с грядущим Нисхождением. Точнее, с уже начавшимся, сударь.К'Дунель вздрогнул. Несмотря на то что господин Фейсал больше года твердил о том, что Нисхождение началось, капитан предпочитал не верить в это, как и большинство запретников. Слишком уж страшными обещали быть ближайшие годы, окажись это правдой.— Хватит, — прихлопнул ладонью по столу господин Фейсал. — Вы же гвардеец, посмотрите в глаза правде, найдите в себе мужество сделать это! Нисхождение началось. Сатьякал уже по-своему — и весьма активно — воздействует на Ллаургин. Обстоятельства сложились так, что мы с вами можем хотя бы отчасти догадываться о причинах и целях этого воздействия. И предпринять меры, чтобы через десяток лет на этих землях остался в живых хоть кто-нибудь. Уж простите, что говорю вам тривиальные вещи, сударь.К'Дунель только отрывисто кивнул:— Правильно делаете.— Итак, — продолжал господин Фейсал, — жонглер. Либо он Носитель, либо по каким-либо другим причинам привлекает снисходительное внимание. Я хочу, чтобы вы выяснили это. Отправляйтесь вслед за графиней, ни в коем случае не показывайтесь на глаза ей или ее спутникам, но неотступно наблюдайте за ними. До тех пор, пока не будете абсолютно уверены в своих выводах.— Я ведь могу и ошибиться, — осторожно произнес К'Дунель. Но внутренне он ликовал и только надеялся, что выражением лица или голосом не выдаст себя.— Вы не имеете права на ошибку. Если он действительно Носитель, его следует уничтожить — и как можно скорее. Одному вам будет нелегко, поэтому я отправлю с вами нескольких людей, которые могут вам пригодиться. Они не состоят в Братстве, но зато абсолютно послушны и выполнят всё, что вы им велите.«И после, — подумал К'Дунель, — доложат обо всём вам. Да и почему я должен верить, что ни один из них действительно не будет принадлежать к Братству?»— Я бы, со своей стороны, тоже хотел взять с собой одного человека.— Кого же, сударь?— Некоего трюньильца по имени Ясскен, он из труппы Жмуна. Во-первых, этот господин обладает, как и все южане, зачатками чародейских способностей, а во-вторых, у него личная вражда с жонглером. Ясскен, выражаясь по-простому, наставлял ему рога.— Хорошо, берите его с собой. Только помните: если жонглер не окажется Носителем, он может понадобиться нам живым. У вас будут способы снестись со мной через доверенных людей и испросить дальнейших указаний. — Что-то, какая-то мелкая вертлявая мысль не давала господину Фейсалу покоя, но он не мог понять, какая именно.Нахмурившись, он продолжал наставлять капитана: где и как тот отыщет людей, которые отправятся с ним, когда ему следует выехать из столицы, и прочее. Говорил почти не задумываясь, как обычно, не произнося никаких значимых имён, занятый в это время той самой мыслью-плутовкой, но так и не поймал ее за хвост!— Кажется, сударь, это всё, — закончил он наконец. К'Дунель поклонился:— Позвольте идти?— Нет, вам придется с часок посидеть здесь, уж не обессудьте. Я уйду первым. Удачи вам, сударь, и будьте осторожны с жонглером.С этими словами господин Фейсал надел камзол с беретом, распахнул правую створку шкафа и шагнул внутрь, плотно притворив ее за собой. Потайную дверь, соединявшую застенный коридор с выходом в один из ближайших закоулков, открыть можно было, только когда шкаф заперт.По коридору, чистому, устеленному скрадывающим шаг ковром, господин Фейсал добрался до выхода. Поглядел в глазок, нет ли кого в темной прихожей, — никого не было, — толкнул дверь, постоял, прислушиваясь к гомону снаружи, поправляя перо на берете, потом открыл дверь на улицу, вышел. В глухом переулке тоже никого не оказалось, кроме порскнувших во все стороны крыс, но они не в счет… не в счет…Он напрягся всем телом, блеснул глазами. «Фистамьенны. Не стоит забывать о них… проклятие, я как-то и не подумал, Кабарга меня растерзай», — божба показалась крайне неуместной, и господин Фейсал скривился. «Но та мысль, она была не про фнстамьеннов. О чем же тогда?» — размышляя, он медленно двинулся к выходу из переулка. Тощая, как само воплощение Голода Необоримого, кошка со свалявшейся шерстью проводила человека мутным взглядом, мяукнула вослед, будто жалела — только не понять, себя или его.«Лучше по порядку, — думал господии Фейсал. — Когда я впервые ощутил беспокойство? — это очень важно — ког-да?! Когда капитан заговорил о трюньильце из труппы Жмуна. Может, это как-то связано с циркачами?»Вроде нет. Конечно, первым делом он затребовал от своих людей данные на весь их странствующий сброд. когда Флорина на похоронах батюшки сообщила о странном завещании графа и попросила о помощи — первым же делом затребовал данные и внимательно изучил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68