- Что ты видишь, Дуайн?
- В-ветку. Она п-проткнула все насквозь. Оч-чень б-большая ветка, изогнутая.
- Ты можешь перелезть через нее?
- Т-там слишком узко для м-меня.
- Ты же тигр. У тебя вместо пальцев цепкие когти, ты не забыла?
- О, да-да! - Ее лицо просветлело. Она немного поработала руками перед моим носом, делая хватательные движения, - Кажется, я смогу перелезть - д-да, Шим, смогу! Я п-перелезаю. Т-теперь я в другой части к-кораб-ля. Я снова в к- коридоре. Здесь он не т-так разбит. Я м-могу даже бежать. Как п-приятно! Ведь м- мне не разрешают б-бе гать.
- Ты все делаешь отлично, ты хорошая девочка. Но будь осторожна.
- Я осторожна.
- Хорошо. Теперь пойди в носовой салон, Дуайн. Найдешь его?
- В-все и вправду сильно разбито, оч-чень сильно - я не м-могу п-пройти дальше. Н-надо обойти к-кругом. О, я м-могу пролезть, да, п-получилось. Здесь д- дырка. Все сплющено, но м-можно пролезть. Я м-могу идти дальше. Ой!..
- Что?
- Я нашла тело.
- Кто это?
- Солдат. Она т-тоже б-была красивой. - Дуайн захныкала. - Он-на вся избита.
- Дуайн, слушай меня. У нее есть медальон на шее?
- Д-да.
- Возьми его. Можешь его взять? Дуайн на секунду нахмурилась.
- Я в-взяла.
- Хорошая девочка. Кто она? Прочти имя на медальоне.
- Л-лопец. Ее звали Л-лопец. М-маха Фернандес Л-лопец.
Дерьмо! Я потерял дар речи, поняв, что произошло. Лопец искала генерала Тирелли и…
- Ладно. - Я взял себя в руки. - Где ты сейчас?
- Н-на главной палубе. Коридоры сплющились. Я н-не могу п-пройти дальше, Шим.
- Нет, можешь. Ты очень сильная. Ты можешь раздвинуть стены, если нужно. Я хочу, чтобы ты раздвинула стены и шла дальше, о'кей?
- О'кей, Шим… - Через минуту она добавила: - К-как интересно!
- Будь внимательна, посмотри, может, кто-нибудь еще жив. Я хочу, чтобы ты осмотрела главный салон, хорошо?
- Хорошо. Здесь сплошные д-джунгли. Все завалилось н-набок, и очень м-много деревьев и в-веток торчит из п-пола. Кажется… ой, здесь, внизу, б-большая д- дыра.
- Глубокая?
- Д-до самой земли. Н-но я в-вижу, как отсюда можно слезть. Когда п- понадобится, я м-могу спуститься.
- Хорошо. Запомни эту дыру и пойдем дальше.
- Т-ты хочешь, чтобы я п-пошла домой?
- Нет, я хочу, чтобы ты продолжала искать Лиз. Надо найти главный салон.
- Ладно. Я опять лезу н-наверх. Тут н-немного круто, но я з-залезу. Я использую свои когти. Как интересно. П-подожди минуту…
- Что ты делаешь?
- Я вырезаю д-дырку, сквозь к-которуго п-пролезу… - Примерно с минуту она молчала, ее лицевые мышцы яростно сокращались. - Отлично, я м-молодец… - Она замолкла. Нахмурилась. - Что это за пурпурный запах?
- Осмотрись кругом, дорогая. Что ты видишь?
- М-м, здесь м-много воды. Н-наверное, что-то п-про-текло. Я слышу з-звуки. Чавканье. В воздухе н-насекомые. М-много насекомых. По-моему, их н-называют жигалками. И… Ох! - Она рассердилась и шлепнула рукой, словно придавив кого- то. - Это т-тысяченожка. Я задавила ее.
- Только не пользуйся… - Я оборвал себя на полуслове.
- Не пользоваться чем?
- Да так, ничем. Все прекрасно. Просто иди дальше.
Я сомневался, стоит ли ей намекнуть на оружие, которое есть у тигра. Нет, пока не стоит. Возможно, даже лучше, что она не знает о нем, по крайней мере, у нее не возникнет желания им воспользоваться.
- Ой, - отрывисто ойкнула Дуайн. - Что?
- Я вижу то, что пахло пурпурным!
- Ну и что это такое?
- Ч-червь, - сказала она. - Тот, что съел лейтенанта Зигеля. Он смотрит на м-меня. Он очень б-большой. Я думаю, он голодный.
И Дуайн заплакала.
Родственная предыдущей гипотезе, теория воспроизводства гастропод утверждает также, что отдыхающие черви - матки, или «царицы», но, согласно этой теории, «царицы» не откладывают яйца, а хранят их в своем теле в виде опухолевидных наростов.
По этой теории, в определенный момент срабатывает неизвестный пока механизм, яйца проклевываются все сразу, и новорожденные гастроподы начинают питаться материнской плотью и своими собратьями, когда натыкаются на них. Но, в отличие от медузосвиней, они не стремятся выбраться наружу как можно быстрее, а, наоборот, остаются под защитой материнского тела. По такому сценарию молодь гастропод лучше всего обеспечена пищей и условиями для роста именно внутри родителя и старается оставаться там как можно дольше, вырастая до максимально возможного размера и набираясь сил, пока родитель еще жив. Таким образом, они сталкиваются с необходимостью выживать самостоятельно, лишь когда он умирает.
Главное преимущество такой стратегии воспроизводства заключается в том, что молодь в избытке обеспечена пищей и защищена в ранний, самый уязвимый, период своей жизни.
А главный недостаток ее в том, что он исключает стадию выкармливания новорожденной гастроподы ее родителем. Если предположить, что по интеллекту эти существа находятся, по крайней мере, на уровне приматов, то им, соответственно, необходим импринтинг родителей, других родичей и племенных взаимоотношений. Это предполагает существование у гастропод иного механизма, с помощью которого они цивилизуют молодь, обучая ее соответствующему поведению в мандале.
Критики этой теории считают ее неверной, поскольку она отрицает преимущества естественного материнского воспитания новорожденного. Сторонники же ссылаются на то, что этот разрыв объясняет большое количество диких особей, встречающихся вокруг любой мандалы. Кое-кто считает, что постоянное ухаживание других червей за «царицей», по сути, и есть общение младенцев с родителями, так как сопутствующие ухаживанию действия и пение более молодых членов семьи запечатлеваются у новорожденных гастропод, пока они еще находятся внутри родительского тела. К тому же предполагается, чтогастропо-ды и медузосвиньи - близкородственные формы, примерно как люди и шимпанзе, и поэтому у них должно быть сходное репродуктивное поведение.
Единственным фактическим свидетельством в пользу этой теории служат сильно изгрызенные останки отдыхавшей гастроподы, обнаруженные в разрушенном гнезде. Правда, надо заметить, что до сих пор исследуются и другие возможные причины смерти этой особи.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
46 ПУРПУРНОЕ МАСЛО
Собака - друг человека. Одни заводят бульдога, другие - дога, третьи - догму.
Соломон Краткий

Неожиданно кто-то схватил меня за плечо и грубо оттолкнул от Дуайн. Доктор Шрайбер кричала мне в ухо: - Чем, черт возьми, вы тут занимаетесь?
- Не мешайте мне, доктор…
Она уже рылась в карманах в поисках универсального шприца. Эта женщина знала только один метод лечения - общую анестезию пациента.
Я решил не терять время на объяснения. Схватил ее за ногу и дернул, а потом сильно ударил в висок… Но промахнулся. Лягнув меня, она откатилась в сторону. Дуайн в панике заверещала. У Шрайбер было преимущество - я не мог встать, зато на моей стороне была моя ярость. Я схватил ее за ногу и, рывком подтянув к себе, ударил ребром ладони по животу - и снова промахнулся. Эта женщина умела драться. Но пока она замахивалась, я все-таки сумел приподняться и подмял ее под себя.
Моя позиция оставляла желать лучшего, но выбора не было. Я упал коленом на ее солнечное сплетение, прежде чем она успела ударить меня в пах. Боль в ноге была невозможной, казалось, внутри взорвалась бомба. Не в силах приподняться, я заполз на Шрайбер. Она могла выдавить мне глаза, порвать барабанные перепонки или еще что-нибудь. У меня не было никакого преимущества - ни внезапности, ни силы, ни ловкости. Я пережал ей гортань. Ее легко можно было вырвать вообще, но мне не хотелось убивать. Теперь я контролировал ее, но и сам не мог двинуться. Нельзя ни продолжить, ни остановиться. Вот дерьмо!
- Доктор Шрайбер, - проговорил я, задыхаясь от боли, - мы спасаем генерала Тирелли. Дуайн действует как терминал. Дайте мне вытащить Лиз, и я сделаю все, что вы захотите. Согласен даже на лоботомию. Но если вы попытаетесь остановить меня, я вас убью. Скормлю вашим собственным червям. Вы меня поняли?
Я сжал ей горло посильнее. Она что-то пробулькала в ответ.
- Что? Я не понял.
Я немного ослабил хватку.
Она повторила то же самое. Я опять не понял, но чувства, стоявшие за этим, говорили сами за себя. Придется ее убить. Дерьмо!
Дуайн по-прежнему визжала: - Черви! Ч-черви идут!
Я забыл про доктора Шрайбер. Схватил Дуайн за руки и рванул к себе. Влепил ей пощечину.
- Они не тронут тебя! Ты - тигр.
Лицо Дуайн сморщилось, но она моргнула и поняла, что находится в безопасности рядом со мной.
- Он н-не м-может съесть меня, д-да? Я снова схватил ее за руки.
- Перестань, Дуайн. Все идет просто отлично. Но ты должна подойти к нему. Ты теперь очень сильная. Просто делай, что я говорю. Сможешь?
Доктор Шрайбер хотела что-то сказать. Не глядя на нее, я одной рукой зажал ей рот.
Дуайн выглядела испуганной. Страх, казалось, парализовал ее. Я знал, в чем дело. Виртуальная реальность пугала ее. Дуайн не понимала, где она и кто она. Все слишком реально. Чересчур реально. Сейчас переживания захлестнут ей мозг…
Я сжал ее руки. Изо всех сил.
- Это я, Джим. Помнишь меня? Я здесь. Он не тронет тебя.
- Я б-боюсь, Шим.
- Он не тронет тебя!
- Я б-больше не могу.
- Нет, можешь.
- Нет, нет, н-не могу.
- Дуайн! Ты можешь! Заверяю тебя, ты можешь. Лицо Дуайн исказилось. Она заплакала.
- Пожалуйста, не заставляйте м-меня! Подо мной протестовала Шрайбер: - Перестаньте ее мучить!
Моя рука помимо воли сжалась в кулак и обрушилась на голову Шрайбер. Сильно. Я поднес кулак к глазам Дуайн.
Она неожиданно встрепенулась и напугалась.
- Ты должна это сделать, Дуайн! - приказал я. - Это очень важно. Ты делаешь это для Лиз.
Шмыгая носом, она покачала головой. Потом поперхнулась и стала хватать ртом воздух. Придуривается.
Я снова влепил ей пошечину - не сильную, но чувствительную.
- Если ты не пойдешь, Дуайн, то я сделаю тебе больно. Очень больно. Больнее, чем червь. Червь не может причинить тебе вреда, Дуайн. А я могу - Я намного злее червя, помни это!
Неожиданно она перестала плакать и пристально посмотрела на меня.
- Т-ты сукин с-сын, - шепеляво проговорила она.
Я сделал вид, что не слышу, и требовательно спросил: - Где ты сейчас?
- Я в к-коридоре. На меня смотрит ч-червь. Он рокочет. П-по-моему, он хочет. встать на дыбы, но н-не м-может - нет м-места.
- Хорошо, отлично. А теперь слушай меня внимательно. Вот что ты должна сделать. Подумай о своих зубах. У тебя большие, острые и крепкие зубы, не так ли?
- Э… да, у меня ч-ч… ч-ч… ч-челюсти, - сильно заикаясь, сказала Дуайн.
- Отлично, хорошо. Я хочу, чтобы ты воспользовалась своими челюстями. Хочу, чтобы ты укусила червя как можно сильнее.
- Укусить ч-червя?
- Ты сможешь. Лейтенант Зигель тоже хотел бы этого. Сделай это для Курта, хорошо? Это самый плохой червь в мире, и ты можешь грызть его, как печенье. Прыгни вперед и кусай. Он не может причинить тебе вреда, а ты можешь убить его. Ну давай, прямо сейчас. Готова? Раз, два, три…
Лицо Дуайн напряглось. Она яростно заработала челюстями. Казалось, она кусает нечто ужасное. Она сосала и плевалась. Из глубины ее горла доносилось влажное бульканье. Лицо исказилось страшной гримасой, глаза крепко зажмурились.
- Представь себе, что это банан, - подсказал я.
В течение какого-то времени я не мог понять, что она делает. Мне показалось: либо давится, либо плачет. Но тут я сообразил, что она смеется, хихикает.
- Он на вкус как м-масло, - заявила она. - Только п-пурпурное. Он внутри весь волосатый.
- Ты внутри его?
- О да. Он хотел с-съесть меня, а я п-пролезла ему в горло и проела п-путь до самого х-хвоста. П-по-моему, он мертвый. - Она рассмеялась. - Я вылезла с д- другого конца. Как здорово. Можно п-попробовать еще раз?
- Если мы встретим другого червя, то да, но сначала мы должны найти Лиз.
- Она здесь.
- Что?! - взревел я.
- Ч-червь х-хотел вытащить ее отсюда.
- Вытащить? Где она?
- Она застряла в к-коридоре. Он весь с-сплющен и загибается вбок. Она застряла.
Мне не хотелось задавать следующий вопрос, но я должен был спросить.
- Она жива?
- Н-не знаю. Мне надо п-подойти ближе.
- Ладно. Теперь слушай. Я хочу, чтобы ты была очень-очень осторожна. Ты можешь раздвинуть стены в стороны?
- Да, н-но… я боюсь, что она упадет вниз.
- Делай это медленно, Дуайн. Не торопись.
- Хорошо. Я д-думаю, что смогу. Доктор Шрайбер со стоном выпрямилась.
- Она теплая? - спросила она и тут же раздраженно напустилась на меня. - Ладно, Маккарти, вы выиграли. А теперь отпустите меня. Дайте заняться моей работой.
Я был вынужден ей поверить и откатился в сторону.
- Д-думаю, что да. Она в-выглядит не очень хорошо.
- Она в сознании? - спросила Шрайбер.
- Да. Я с-слышу ее. По-моему, она п-плачет.
- Плачет? Это хороший признак.
- Ее здесь з-здорово зажало, - докладывала Дуайн. - Я п-пробую убрать п- панели. - Спустя бесконечно долгую секунду Дуайн сообщила: - Она видит м-меня.
Доктор Шрайбер очнулась и сказала Дуайн: - Подумай внимательно, Дуайн, внутри тебя есть какие-нибудь медицинские средства?
- Э… нет. Хотя есть н-немного воды. П-поилка с трубочкой.
- Ты можешь дотянуться до генерала Тирелли?
- Сейчас. Да. Т-теперь я д-достаю до нее. Она говорит со м-мной.
- Что она говорит? - выкрикнул я. Мое сердце бешено колотилось.
Дуайн насупилась, прислушиваясь.
- Что-то такое о д-долбанном времени. Она говорит: «3-заберите м-меня отсюда к ч-чертовой матери!» И она хочет п-пить.
- Хорошо, - сказала Шрайбер. - Дай ей немного воды, только чуточку. - Она мягко отодвинула меня. - Ложитесь. Теперь моя очередь. - И взяла Дуайн за руки.
Я с облегчением вытянулся на носилках. Лиз найдена! Она жива. Ее спасут. Теперь все обязательно будет хорошо!
Я лежал на спине, и из моих глаз ручьем текли слезы облегчения.
Гастроподы были замечены выслеживающими и пожирающими стада оленей-карибу на Аляске, бизонов - в Вайоминге, крупного рогатого скота - в Техасе, По неподтвержденным данным, хторране способны собирать и пасти стада людей.
Все это приводит к самому трудному вопросу. Если га-строподы в своем естественном состоянии хищники, то кто их естественная жертва?
Некоторые предполагают, что естественная жертва этих существ - мы, что они специально предназначены для того, чтобы очистить жилище, прежде чем в него вселятся новые квартиранты. Разумеется, возможно и такое объяснение.
Но даже если принять этот тезис в качестве главного условия хторранского заражения, то он все равно не отвечает на исходный вопрос. Гастроподы демонстрируют одновременно прожорливость и большую плодовитость. Даже при самом жестком соотношении численности хищник/ жертва, чтобы прокормить хищников, требуется постоянная определенная численность жертв, а мы не наблюдаем ни одной хторранской жизненной формы, которая заполнила бы эту экологическую нишу.
Таким образом, вопрос остается открытым: что или кто является естественной жертвой гастропод?
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
47 ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС
Жизнь ничего не значит, значат люди.
Соломон Краткий

Она была слаба, но она была жива. Выглядела она ужасно. Слошной синяк. Рыжие волосы свалялись, лицо было черным от грязи. На лбу запеклась кровь. Она была голодна, ее мучила жажда, а голос так охрип, что она не могла говорить. Лиз напоминала человека, подорвавшегося на мине. Но она была жива. И первыми ее словами, когда носилки спустили с разбитого корабля, были: - Где Джим?
- С ним все в порядке.
Но этого ей было недостаточно. Она настояла, чтобы ее сразу же отнесли ко мне. Ее носилки поставили рядом с моими, и, пока доктор Шрайбер пыталась отмыть ее лицо и обработать раны, она повернула голову и протянула мне руку. Кончики наших пальцев лишь слегка соприкоснулись, но тут я изо всех сил потянулся и схватил ее руку. Лиз сжала мою в ответ так сильно, как только могла. Я почувствовал, что она вся дрожит, но это не имело никакого значения. Она жива. Мы просто держались за руки, потрясенные и изумленные, тонули в глазах друг друга, и смеялись, и плакали, и пытались говорить - все сразу в немыслимом порыве радости, облегчения и печали.
- Я так испугался, - задыхаясь, сказал я. - Я боялся, что никогда больше не увижу тебя. Испугался, что у меня больше не будет возможности сказать тебе, как сильно… я люблю тебя.
- Мне сказали… - Ей было трудно говорить. - Мне сказали, что это ты спас меня.
- На самом деле это Дуайн, - ответил я. - И Рэнди Данненфелзер. И даже доктор Шрайбер. Дорогая, тебе нельзя говорить. Мы оба живы и сейчас улетим отсюда, а все остальное не важно. Мы летим домой!
Она согласно кивнула и просто лежала, отдыхая, глядя на меня, и устало, но счастливо улыбалась.
- Я люблю тебя, - прошептала она и была при этом так прекрасна, что мне стало больно.
Доктор Шрайбер плотно завернула Лиз в серебристое медицинское одеяло.
- Мы эвакуируемся отсюда. Держитесь, о'кей? Вы будете в полном порядке.
Но когда за ней пришли, Лиз отказалась лететь.
- Нет, нет, - неистово запротестовала она. - Я должна остаться с Джимом. - Она не допускала и мысли, что мы снова расстанемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70