Утес посоветовал ему искать ответы в своем племени.
«Но что, если я чужак, и у меня нет пле­мени?»
- Зачем это надо? - возмутился Воробей, вы­бираясь из рощи на мшистую полянку, где обычно тренировались оруженосцы. - Мы травы пришли искать, а не заниматься ерундой.
- Травы не убегут, - резко ответила Листвич­ка. - Ты отлично знаешь, что каждый кот должен уметь постоять за себя, даже целитель.
Воробей прикусил язык. Он ненавидел эти тре­нировки, потому что понимал, что никогда не су­меет добиться успеха. Но с Листвичкой спорить было бесполезно, тем более, что в последние дни она пребывала в дурном настроении.
- Сюда, - скомандовала целительница, выхо­дя на середину поляны. - Начнем с оборонитель­ных приемов. Сейчас я нападу на тебя, а ты должен увернуться в сторону и ударить меня на бегу.
- Ладно, - пробурчал Воробей. - Чем быстрее начнем, тем… Ой!!
Пока он говорил, Листвичка прыгнула на него и с силой ударила по уху.
- Так нечестно! Я не был готов.
- А ты думаешь, воины Теней будут ждать, пока ты приготовишься? Ты должен быть все вре­мя начеку! - заорала Листвичка, снова кидаясь на него.
На этот раз она не застала Воробья врасплох. Отпрыгнув в сторону, он выбросил лапу в ту сто­рону, где только что была целительница, но лишь скользнул когтями по ее шкуре.
- Уже лучше, - буркнула Листвичка. - Но еще не хорошо. Попробуем еще раз.
Воробей отбил пару ударов, но сегодня лапы его словно окаменели, а чувства потеряли при­вычную остроту. Наставница наносила удары вполсилы, втянув когти, но он все равно быстро устал и измучился. В конце концов, он споткнул­ся и рухнул на землю, раскинув лапы, даже не за­дев Листвичку.
- Я здесь, Воробей, - раздался у него за спи­ной сердитый голос целительницы. - Не хочу тебя обижать, но сражаешься ты, как крольчонок! Мне кажется, ты вообще не стараешься.
- Стараюсь, - буркнул Воробей.
- В таком случае, я знаю, в чем дело, - ледя­ным тоном отчеканила Листвичка. - Ты не хо­чешь учиться, потому что уверен, что Львиносвет и Остролистая всегда смогут тебя защитить!
- Неправда!
- А я уверена, что правда. Но не забудь, что Львиносвет и Остролистая не всегда смогут быть рядом. Сейчас их тоже нет. Ты должен уметь сам за себя постоять.
Воробей ничего не ответил.
«Да что она понимает?! - Он встал и принял­ся молча отряхивать шерсть от приставших клоч­ков мха. - Конечно, у вас с Белкой все было по- другому! Если бы вы были так близки, как мы, ты бы знала, что Белка солгала, объявив нас своими детьми. Уверен, что ты бы никогда не позволила ей сделать то, что она сделала. Интересно, ты во­обще знаешь свою сестру?»
Воробей устало вернулся в свою палатку сквозь густые запахи сумерек. Лапы у него ныли, ссадина на голове, заработанная от удара о дерево, пульси­ровала болью. Он так устал, что даже не стал ис­кать целебные травы, чтобы приложить к больно­му месту.
- Надеюсь, Листвичка довольна собой, - про­ворчал он, укладываясь на свою подстилку. - Зав­тра я не смогу пошевелить лапой, и проку от меня будет, как от больного ежа!
Воробей устало закрыл глаза - и тут же открыл их. Он стоял в густом зеленом лесу, залитым дро­жащим звездным сиянием. Боль в теле как лапой сняло, он чувствовал себя здоровым и полным сил, а теплый душистый ветерок приятно перебирал его шерсть. Скованный холодом лес поры Голых деревьев стал далеким воспоминанием.
Узкая тропинка, петляя, убегала из-под его лап в заросли папоротников. Воробей побрел по ней, насторожив уши и оглядываясь по сторонам и поисках знакомых котов. Он слышал шорохи по обеим сторонам тропы, и несколько раз видел мелькавшие в зарослях кошачьи тени, но никто не епешил выйти к нему навстречу.
- Кто здесь? - не выдержал Воробей. - Щербатая? Синяя Звезда? Вы меня слышите?
Никто ему не ответил. Расстроенный и озада­ченный, Воробей продолжил идти, пока не вы­шел на поляну, поросшую высокой мягкой травой. В центре виднелось небольшое озеро, в котором отражались звезды. Здесь тоже никого не было.
- Вы где? - взвыл Воробей, выходя из-за ку­стов. - Почему не хотите поговорить со мной?
Перья папоротников на другой стороне поля­ны закачались, и из них вышла Пестролистая. Не успел Воробей обрадоваться, как вдруг снова по­холодел, поймав настороженный взгляд бывшей целительницы.
- Пестролистая… - неуверенно начал он.
- Мы не можем ответить на твои вопросы! - перебила его пестрая кошка. - Возвращайся в свое племя! Там ты найдешь всю правду.
- Но… Но ты должна сказать мне что-нибудь еще! - умоляюще воскликнул Воробей. - Значит, все это время Звездное племя знало, что мы не дети Белки и Ежевики?
Гнев полыхнул в глазах Пестролистой.
- Когда же ты поймешь, что Звездное племя не может знать всего? - прорычала она, хлеща себя хвостом. - Порой мы тоже бываем в смяте­нии. Иногда мы просто обычные коты - такие же, как ты!
Не дав ему возможности опомниться, она раз­вернулась и скрылась в папоротниках.
Воробей кинулся за ней в погоню, но земля ушла у него из-под лап. Он проснулся в собствен­ной пещере, глядя в кромешную тьму. Он снова был слеп, одинок и беспомощен. Воробей разинул пасть и чуть не завыл, как брошенный матерью ко­тенок.
«Они все меня бросили: Остролистая, Львино­свет, мои соплеменники и даже Звездное племя! Я теперь совсем один».
И даже его вера в пророчество, некогда так мно­го обещавшая, была построена на обмане.
«Наверное, я был слеп не только в жизни, но и в своих снах. Что же мне теперь делать?»
Глава X
Остролистая беспокойно ворочалась в своем неуютном гнездышке под корнями дерева. Лежавший рядом с ней Львиносвет крепко спал, но уши и хвост у него подергивались, словно молодому воину снились плохие сны. Но по крайней мере, он спал! А вот Остролистая никак не могла уснуть в такой близости от Гремящей тропы. Даже ночью тут носились чудища, кричали Двуногие и лаяли собаки.
«В жизни не видела такого шумного места! Ума не приложу, как ручные киски могут тут жить?»
Она снова заворочалась на сухих листьях. Бли­же к рассвету Остролистая все-таки провалилась в тревожный сон, но почти сразу же проснулась, потому что Львиносвет зашуршал листвой, выби­раясь наружу. Широко зевая, Остролистая вылезла следом за ним.
Оранжевый свет, горевший в небе над терри­торией Двуногих, сменился бледными предрас­светными сумерками. Крыши палаток Двуногих четко вырисовывались на фоне светлеющего неба. Холодный ветер свистел над землей, трава была покрыта инеем. Ежевика и остальные па­трульные молча смотрели в сторону территории Двуногих.
- Нужно вернуться туда, - начал Ежеви­ка, - и поискать кота, которого мы повстречали прошлой ночью. Я хочу знать, о чем он говорил вчера.
- Мне показалось, здешние коты не жалуют чу­жаков, - настороженно пошевелила усами Ореш­ница.
Березовик ободряюще дотронулся носом до ее уха.
- Нас много, так что нам хилые котишки не страшны!
Остролистая быстро переглянулась с братом.
- Я думаю, мы вышли на след Сола, - проры­чал Львиносвет, терзая когтями траву. - Клянусь самой жирной полевкой из кучи, что это из-за него вчерашний кот так нас испугался!
Остролистая кивнула. Любопытство придало ей храбрости, и она уверенно побежала следом за Ежевикой через участок травы к просвету между гнездами Двуногих. Ее соплеменники ни на шаг не отставали от них, все шли с поднятыми хвоста­ми и гордо поднятыми головами.
«Мы коты-воители!Мы не должны никого боять­ся!»
Ветерок усилился, превратившись в холодный режущий ветер, воющий в глубоких ущельях меж­ду краснокаменными домами. Здесь было так тем­но, что коты с трудом разбирали дорогу, а слабые лучи солнца не могли растопить лед, стянувший лужи вдоль Гремящей тропы.
- Пить хочу! - проскулила Остролистая. - У меня язык стал шершавый, как мышиная шерстка!
Когда Ежевика в очередной раз остановился, иобы принюхаться, она присела возле лужи и лизнула языком лед, наслаждаясь его покалываю­щей свежестью.
- Идем, - скомандовал глашатай. - Сюда.
Остролистая хотела вскочить, но тут же со сдавленным писком съежилась на земле. Оказалось, что язык у нее примерз ко льду, и малейшая попытка оторвать его вызывала острую боль.
- Что случилось? - крикнул Львиносвет.
- Ой… Яжык! - с трудом выговорила Остролистая. - Он… приклеился.
Львиносвет сдержанно хихикнул. Подбежав­ший Березовик наклонился к Остролистой, чтобы получше рассмотреть ее беду, и она с трудом пода­вила раздражение, заметив веселые искорки в его глазах.
- Это де хмехно! - промычала она настоль­ко отчетливо, насколько позволял примерзший язык.
- Отойдите, - раздался за ее спиной спокой­ный голос Бурого. - Дайте-ка взглянуть. - На­клонившись, он аккуратно отодвинул в сторону Березовика и осмотрел Остролистую. - Так и есть, язык примерз, - сказал он, и Остролистая поняла, что старший воин едва удерживается от смеха. - Думаю, придется обломать лед вокруг твоего языка. Только тебе придется нести льдин­ку на языке, пока она не растает.
- Чудесная мысль! - прыснула Орешница. - Ты только что открыл новый способ приносить воду старейшинам!
Ощетинившись от злости, Остролистая снова попыталась оторвать язык, но лишь заскулила от боли.
- Ой, бойно, бойно! Хделайте зе хто-ни- будь!
Она представила, как лежит на земле с высуну­тым языком и невольно прыснула со смеху.
«Звездное племя, до чего же потешно, я навер­ное, выгляжу!»
- Остролистая! - бросился к ней Ежевика. Смех плясал в его янтарных глазах, но голос был ласков, и он участливо дотронулся носом до ее уха. - Дыши изо всех сил. Лед совсем тонкий, ты растопишь его своим дыханием.
Улегшись рядом с ней, Ежевика набрал поболь­ше воздуха и выдохнул на кусочек льда, к которо­му примерзла Остролистая. Неожиданное тепло разлилось по телу Остролистой.
«Как все-таки хорошо, когда кто-то о тебе за­ботится!»
Но это слабое тепло тут же сменилось холодом, когда Ежевика добавил:
- Ты вылитая мать! Она тоже вечно всюду за­стревала и попадала в дурацкие положения.
«Никакая она мне не мать!»
Остролистая шумно выдохнула, а потом снова пошевелила языком и со стоном облегчения отле­пила его ото льда. На замерзшей луже появилась крошечная лунка, продышанная горячим дыхани­ем Ежевики. Но Остролистая не собиралась благо­дарить глашатая за помощь. Он ей не отец - и во­обще никто!
- Вот и хорошо, - буркнула она, вставая. - Все в порядке. Давайте…
Низкое рычание, раздавшееся за ее спиной, не позволило ей договорить. Все обернулись.
На другой стороне Гремящей тропы, в нескольких лисьих прыжках от них, стояла целая стая собак. Их было пятеро, все разного роста и размера - от маленькой бурой жесткошерстной собачонки до огромной черной с рыжими подпалинами псины. Но в глазах всех пятерых горела одна и та же свирепая ненависть.
- О, нет… - услышала Остролистая сдавлен­ный вскрик Орешницы.
- Назад, - спокойно и твердо скомандовал Ежевика. - Ни в коем случае не бегите и не пово­рачивайтесь к ним спиной.
От страха у Остролистой лапы примерзли к земле, причем гораздо крепче, чем язык ко льду лужи. Она просто не могла пошевелиться. Слиш­ком живо она представляла, как огромные собачьи клыки вонзятся в ее шкуру, как кровь хлынет из раны и…
Она пошатнулась от резкого тычка Львино­света.
- Шевелись! - зло прошипел брат.
Внезапно она почувствовала, что снова может двигаться. Все инстинкты приказывали ей повер­нуться и бежать, но она заставила себя медленно, шажок за шажком, двинуться прочь от стаи собак.
Черный с рыжими подпалинами пес разинул огромную пасть, демонстрируя два ряда острых желтых клыков. Угрожающее рычание исторглось из его глотки.
«Осталось совсем немного. Только бы пройти территорию Двуногих, а там мы заберемся на де­ревья».
И тут шерсть у нее встала дыбом, потому что сзади послышалось новое рычание. Обернув­шись через плечо, Остролистая увидела еще двух собак, преградивших им путь к бегству. Эти двое выглядели еще страшнее первых пяте­рых, пасти у них были разинуты, с клыков ка­пала слюна.
- Ну вот и все, - прошептал Березовик. - Мы уже падаль.
В тот же миг, словно услышав его слова, первая стая бросилась на котов.
- Бежим! - крикнул Ежевика.
С силой оттолкнувшись задними лапами, он бросился в узкий проход между гнездами Двуно­гих и высокой деревянной изгородью. Остроли­стая и остальные бросились следом за глашатаем, а собаки устремились в погоню. За всю свою жизнь Остролистая не испытывала такого слепого ужаса; она не боялась так даже тогда, когда Уголек грозил сжечь их заживо на краю скалы. Она неслась впе­ред и ждала, что острые клыки вот-вот вонзятся ей в бок. Твердая дорога в кровь раздирала ее лапы, дыхание обжигало грудь.
Львиносвет мчался рядом с ней, шерсть его стояла дыбом, так что он казался вдвое больше ро­стом. Остролистая чувствовала, что брату хочется остановиться и сцепиться с настигающими соба­ками.
«Не смей! Они порвут тебя в клочья!»
- Не… бросай… меня! - судорожно прохрипе­ла она на бегу.
Впереди показались новые собаки. Сгрудив­шись в кучу, они преградили котам узкую тро­пинку. Развернувшись на бегу, Ежевика бросился в другой просвет между сплошными изгородями. Коты помчались за ним, но собаки все равно на­стигали.
Остролистая видела, что их враги бегут без вся­кою напряжения, словно ожидая, когда коты выбьются из сил и станут легкой добычей.
«Точно так же Грач учил Ветерка охотиться на кроликов, когда мы путешествовали в горы. Но сейчас мы сами стали дичью!»
Внезапно Ежевика резко остановился и полез в узкий лаз под изгородью. Лаз был узкий, и глашатай судорожно заскреб задними лапами по земле, пытаясь втиснуться в него.
- Сюда! - пропыхтел он. - Им сюда ни за что не пролезть!
Бурый подтолкнул к лазу Остролистую, потом Березовика.
- Быстро! - рявкнул он.
Остролистой не хотелось оставлять брата, но сейчас было не время спорить. Она молча юр­кнула сквозь колючие ветки, а коты последо­вали за ней, причем Львиносвет так торопился, что оставил на ветках клочья своей золотистой шерсти.
- Блохастые пожиратели падали! - завизжал он, очутившись по другую сторону ограды.
Тяжело переводя дыхание, Остролистая огляделась по сторонам. Они стояли на узкой полоске ярко-зеленой травы, окруженной низкими куста­ми. С одной стороны виднелось гнездо Двуногих, по все окна и двери в нем были закрыты, и кругом парила тишина.
- Что если нам… - начал Ежевика.
Он резко замолчал, и Остролистая в ужасе увидела, что возле самой стены гнезда спасительная живая изгородь заканчивается, а дальше начи­нается низенький деревянный заборчик. Одна зa другой, собаки без труда перепрыгивали через этот забор и мчались к сбившимся в кучу патрульным. Глаза их горели голодным огнем погони, а угрожающее рычание сменилось веселым побед­ным лаем.
«Им все это нравится!»
Остролистая приготовилась бежать, но тут дверь гнезда широко распахнулась, и на пороге показался Двуногий. Он затопал своими длинны­ми ногами и закричал на собак, размахивая длин­ной палкой. Следом из гнезда показался еще один Двуногий, он тоже громко кричал, сжимая в ру­ках длинную извивающуюся змею, изрыгавшую из пасти поток воды. Мощная струя обдала собак, но те лишь отряхнулись, даже не подумав остано­виться.
Дальняя часть территории Двуногих тоже была обнесена деревянной изгородью. Поманив хво­стом патрульных, Ежевика со всех лап бросился туда.
Задыхаясь от бега, коты вскарабкались по скользким доскам наверх. Выбившаяся из сил Орешница едва не сорвалась, но Бурый подтол­кнул ее снизу, а Ежевика ухватил зубами за шкирку и втащил наверх. Карабкаясь наверх, Остролистая заметила, что ее лапы оставляют кровавые отпе­чатки на деревянных досках.
Не успели коты залезть на забор, как внизу вы­строились собаки. Громко скуля, они вставали на задние лапы и скребли передними по доскам, пы­таясь дотянуться до котов. Выгнув спину, Ежевика смотрел на них сверху, полосатая шерсть его стоя­ла дыбом, в сверкающих янтарных глазах страх мешался с бешенством.
- Идите прочь, блохастые шкуры! - прошипел он.
Внезапно огромный черно-рыжий пес выскочил из толпы своих товарищей и помчался по траве к низкому заборчику возле гнезда Двуногих. Види­мо, этот разбойник был у собак вожаком, потому что все остальные тут же бросились за ним следом. Одна за другой, собаки перепрыгивали через ограду и выбегали на улицу.
- Они хотят добраться до нас с той стороны, - прошептал Березовик.
- Здесь оставаться опасно, - коротко бросил Ежевика. - За мной!
В гот самый миг, когда первая собака выскочила из-за угла, Ежевика спрыгнул с забора и помчался вниз по улице, едва касаясь животом камней. Полосатый хвост глашатая был отлично виден издали. Остролистая и остальные бросились за ним следом.
«Но мы не сможем все время убегать от них! Скоро мы выбьемся из сил!»
Ежевика юркнул в очередной просвет - и оста­новился. Остальные патрульные сгрудились за его епиной. Эта тропа оказалась тупиковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28