Наш отец оставался с ней до конца своей жизни и ни разу даже намеком не дал ей понять, какое обезображенное лицо видел, когда смотрел на нее. — Шелк помрачнел, стиснув зубы. — Это самый мужественный поступок, который я знаю. Делать вид, что все нормально, ему постепенно становилось все труднее, ведь болезнь больше и больше искажала ее черты, и так продолжалось до самой его смерти. — Он быстро отвернулся. — Послушай, может, поговорим о чем-нибудь другом?— Прости, Хелдар, — с сожалением произнес Ургит. — Я не хотел бередить твои раны.— Скажи, а каково это — расти во дворце Рэк-Госку? — спросил Шелк.— Сурово, — ответил Ургит. — Таур-Ургас стал проявлять признаки безумия гораздо раньше, чем это обычно бывало в роду Урга, и нам приходилось соблюдать множество всяких ритуалов.— Я кое-какие видел.— Нет, я не о тех, что совершались в храме, Хелдар, хотя и они были достаточно своеобразны. Я имею в виду его личные странности. Например, встать справа от него — и подумать не смей, а если на его королевское величество вдруг падала чья-то тень, то оплошность могла стоить человеку жизни. Меня и моих братьев в семилетнем возрасте отняли у наших матерей и отдали в учение — занимались мы по большей части военными упражнениями — с пыхтением, кряканьем и потом. Любые незначительные провинности строжайше наказывались — нас пороли, чаще всего перед ужином.— Так можно было и аппетит отбить.— И отбили. Я больше никогда теперь не ужинаю — слишком много неприятных воспоминаний. Мы с братьями очень рано начали устраивать заговоры друг против друга. У Таур-Ургаса было много жен и целый выводок детей. Поскольку корона передавалась старшему из живущих сыновей, все мы интриговали против старших братьев и старались защититься от интриг младших. Скажем, очаровательный мальчуган однажды набросился на своего брата с ножом, а было ему всего девять лет.— Из молодых, да ранних, — пробормотал Шелк.— Ну да. Таур-Ургас был конечно же восхищен, на какое-то время этот потрошитель даже стал его любимцем. Нам со старшими братьями пришлось из-за всего этого немало понервничать — ведь вполне можно было ожидать, что наш выживший из ума господин захочет нас всех передушить, чтобы освободить место для маленького монстра. Ну мы и предприняли кое-какие шаги.— Ну?— В один прекрасный день мы изловили его в верхней части дворца и выбросили в окно. — Ургит мрачно посмотрел на вздымающиеся волны Великого Западного моря. — С того дня, как нас увели от матерей, мы жили в атмосфере постоянного страха и бессмысленной жестокости. Считалось, что мы совершенные мурги — сильные, храбрые, абсолютно верные и беззаветно преданные Тораку. У каждого из нас был опекун-гролим, и мы ежедневно часами выслушивали всякую чушь про бога Ангарака. Да уж, счастливым детством такое не назовешь.— У Таур-Ургаса никогда не было привязанностей?— Возможно, и были, но меня он не любил — презирал за то, что я самый маленький, истинным мургам полагалось быть высокими и мускулистыми. За всю жизнь он не сказал мне ни единого доброго слова, когда же мне удалось стать прямым наследником, он уговаривал младших братьев убить меня.— Как же ты смог выжить?— Приходилось шевелить мозгами, а еще помогал ключ, который мне удалось стащить.— Ключ?— От дворцового сейфа. Не поверишь, но неограниченные денежные средства способны здорово помочь человеку, даже если он находится на территории Хтол-Мургоса.Шелк поежился.— Тут, на палубе, становится свежо, — сказал он. — Не уйти ли нам отсюда и не распить ли бутылочку хорошего вина?— Я не пью, Хелдар.— Не пьешь? — удивился Шелк.— Я должен всегда быть начеку. А если засунешь голову в бочку с вином, то ведь не увидишь, как сзади к тебе крадутся с ножом.— Брат, со мной ты в полной безопасности.— Я ни в чьем обществе не могу считать себя в полной безопасности, Хелдар, особенно в компании братьев. Да нет, пойми, ты тут ни при чем — просто сказывается трудное детство.— Ладно, — дружелюбно сказал Шелк. — Давай пойдем, и ты посмотришь, как я пью. Я очень хорошо это делаю.— Могу себе представить. Ведь ты же, в конце концов, алориец.— Ты тоже, дорогой братец, — улыбнулся Шелк. — Ты тоже. Так давай я приобщу тебя ко всем радостям, которые унаследовал и ты!Гарион готов был пойти за ними, но в этот момент на палубу вышел Белгарат, зевая и потягиваясь.— Полгара уже встала? — спросил он Гариона. Гарион покачал головой.— Я разговаривал с Дарником несколько минут назад. Он сказал, что после вчерашнего она очень измучена.Белгарат слегка нахмурился.— С какой стати она так уж сильно утомилась? — сказал он. — Признаюсь, зрелище было впечатляющее, но вряд ли все это настолько изнурительно.— Я думаю, что это не усталость, дедушка. Дарник сказал, что она полночи промучилась.Старик почесал бороду.— Ох, я иногда забываю, что Полгара женщина. Она ничего мимо себя не пропустит. Иногда сострадание побеждает в ней все остальные чувства.— Это не такая плохая черта, дедушка.— Но не для женщины.— Помнится мне, однажды в болотах кое-что случилось, — сказал ему Гарион. — И не ты ли пытался сделать все возможное, чтобы как-то помочь Вордею — из одного лишь чувства сострадания?Белгарат виновато отвел глаза.— Мы, по-моему, договорились, что вспоминать об этом ты не будешь.— Ай-ай-ай, дедушка, — Гарион слабо улыбнулся, — ведь ты лукавишь. Притворяешься, будто холоден, как лед, и тверд, как скала, а на самом деле чувствуешь то же, что и все мы.— Пожалуйста, Гарион, не надо распространяться на эту тему.— Тебе не нравится быть человечным?— Да нет, но у меня вроде бы есть некая репутация, которую нужно поддерживать.В конце второй половины дня береговая линия, вдоль которой двигалось судно, стала еще более неровной, волны оглушительно бились о скалы, вскипая бурунами.Шелк и Ургит поднялись по кормовому трапу, и Гарион отметил, что оба они не слишком твердо держатся на ногах.— Привет, Белгарион, — громко сказал Ургит. — Присоединяйся к нам, хочешь? Мы с Хелдаром решили немножко попеть.— Да? Спасибо, — осторожно ответил Гарион, — я не слишком хорошо пою.— Не важно, старик. Это совершенно не важно. Может, я и сам не так уж хорошо пою. Ничего не могу сказать по этому поводу, потому что за всю свою жизнь не спел ни единой ноты. — Он вдруг хихикнул. — Есть куча разных вещей, которых я никогда раньше не делал, и мне кажется, сейчас пришло время понемножку начинать пробовать.На палубе появились Сенедра и Прала. Вместо привычного черного платья Прала надела великолепный бледно-розовый халат, а волосы уложила на затылке замысловатым узлом.— Дамы. — Ургит приветствовал их церемонным поклоном, но поклон оказался несколько испорченным — Ургит пошатнулся.— Осторожно, старик. — Шелк подхватил его за локоть. — Мне бы не хотелось вылавливать тебя из моря.— Знаешь, Хелдар, — сказал Ургит, глупо моргая, — по-моему, мне еще никогда не было так хорошо. — Он посмотрел на Сенедру и темноволосую Пралу. — А еще знаешь что? Вот, смотри — две ужасно симпатичные девушки. Как ты думаешь, они не захотят спеть с нами?— Можем у них спросить.— Почему бы и нет?И они направились к Сенедре и ее спутнице, преувеличенно пылко упрашивая их присоединиться к пению. Прала улыбнулась. Когда корабль качнуло, король мургов тоже качнулся — вперед, потом назад.— По-моему, вы оба пьяны, — объявила она.— Мы пьяны? — спросил у Шелка Ургит, продолжая покачиваться.— Очень надеюсь, что да, — ответил Шелк. — Если нет, то мы понапрасну извели изрядное количество очень хорошего вина.— Ну, тогда мы и в самом деле пьяны. А теперь, когда мы с этим разобрались, скажи, что мы будем петь?— О боги! — вздохнула Сенедра, подняв глаза к небу.На следующее утро шел холодный моросящий дождь; мелкие брызги собирались в тяжелые капли и скатывались с просмоленных канатов. Полгара завтракала вместе со всеми в кают-компании у кормового трапа, однако была молчаливой и отрешенной. Бархотка огляделась. Помещение оказалось просторным, с окнами, выходившими на корму, вместо иллюминаторов крепкие брусья поддерживали потолок.Полгара взглянула на два подозрительно пустующих кресла у стола и поинтересовалась:— Как там принц Хелдар и его заблудший венценосный брат?— Кажется, они вчера засиделись за вином несколько дольше, чем следовало, — ответила Сенедра, улыбнувшись. — Представляю, каково им сегодня.— Знаешь, они вчера даже пели, — сказала Прала.— Да ну? И где же они пели? — поинтересовалась Бархотка.— На палубе, да так ужасно шумели, что распугали всех ласточек, я в жизни такого не слышала, — улыбнулась Прала.Полгара и Дарник, сидевшие у дальнего края стола, тихо переговаривались.— Со мной все в порядке, Дарник, иди, — уверяла она.— Я не хочу оставлять тебя одну, — ответил он.— Я не одна, дорогой. Со мной Сенедра, Прала и Лизелль. Я знаю, пока ты не убедишься, ты так и будешь расспрашивать, а потом пожалеешь, что упустил редкую возможность, так что иди.— Ну, если ты так уверена, Полгара…— Я совершенно уверена, дорогой, — сказала она, ласково касаясь его руки и целуя в щеку.После завтрака Гарион натянул плащ и вышел на палубу. Он постоял несколько минут под моросящим дождем и обернулся, услышав, что сзади хлопнула дверь. Это были Дарник и Тоф с рыболовными снастями в руках.— Тут есть свой резон, Тоф, — говорил Дарник, — когда воды так много, и рыбы должно быть много.Тоф кивнул, а потом раскинул руки, словно что-то измеряя.— Я, извини, не понял.Тоф повторил свой жест.— Ну, все-таки, я думаю, не такая, — возразил кузнец. — Разве такая большая рыба бывает?Тоф энергично закивал.— Я тебе верю, ты не думай, — серьезно сказал Дарник, — но все-таки хотел бы на нее посмотреть.Тоф пожал плечами.— Какое сегодня прекрасное утро, а, Гарион? — сказал Дарник, глядя на плачущее небо. Он поднялся на три ступеньки, вышел на корму и приветливо кивнул рулевому. Потом долго молча смотрел на пенистый след корабля и, наконец, критически взглянув на свою блесну, сказал Тофу:— По-моему, нам нужно грузило для удочек, чтобы удержать их внизу, тебе не кажется?Гигант слегка улыбнулся и кивнул.— Ну что, Шелку и Ургиту удалось встать? — спросил Гарион.— М-м-м? — Дарник неотрывно смотрел на яркую блесну, покачивавшуюся где-то далеко в кильватере.— Я говорю, Шелк и его брат уже встали?— А, да, встали, по-моему, я слышал какую-то возню в их каюте. Тоф, нам обязательно нужно грузило, чтобы удержать удочки.Тут на палубу вышел Белгарат в своем старом плаще, плотно обтягивавшем плечи. Он недовольно глянул на плывущий мимо берег, почти скрытый за пеленой дождя, и прошел дальше, в среднюю часть судна.Гарион подошел к нему.— Как ты думаешь, дедушка, сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до Верката?— Пара недель, — ответил старик, — если погода не ухудшится. Мы плывем к югу, а сейчас сезон штормов.— Но ведь есть путь короче, — заметил Гарион.— Что-то я тебя не пойму.— Помнишь, как мы добрались от Ярвиксхольма до Ривы? Разве мы с тобой не могли бы это повторить? А остальные нас потом догонят.— Не думаю, что нам положено это делать. Мы должны быть все вместе, когда доберемся до Зандрамас.Гарион вдруг гневно стукнул кулаком по поручню.— Положено! — взорвался он. — Мне плевать, что там кому положено. Я хочу вернуть моего сына. Я устал двигаться черепашьими шагами только потому, что должен подчиняться Провидению, следовать за всеми его хитросплетениями и поворотами. Что плохого может случиться, если мы наплюем на это и отправимся прямо туда, куда нам надо?Белгарат невозмутимо взирал на рыжие скалы, почти скрытые за пеленой дождя.— Я сам много раз пытался так сделать, но это никогда не удавалось — обычно даже отбрасывало меня далеко назад. Я знаю, твое терпение на исходе, Гарион. Иногда трудно смириться с тем, что, подчиняясь воле Провидения, можно быстрее попасть туда, куда хочешь, но, по-видимому, всегда получается именно так. — Он положил руку Гариону на плечо. — Это так же, как рыть колодец. Вода внизу, но ты должен начать сверху. Пока никому еще не удалось вырыть колодец снизу вверх.— При чем тут это, дедушка? Не вижу связи.— Увидишь, если подумаешь немножко.Прибежал Дарник, в глазах его застыло изумление, руки дрожали.— Что случилось, Дарник? — спросил Белгарат.— Огромная рыба, я такой никогда в жизни не видел! — воскликнул кузнец. — Как лошадь!— Она наверняка у тебя сорвалась.— Поломала удочку со второго рывка. — В голосе Дарника была странная гордость, глаза ярко заблестели. — Какая замечательная рыба, Белгарат! Она вылетела из воды, словно камень из катапульты, и прошла по волнам на хвосте. Ах, какая рыба!— И что ты теперь будешь делать?— Ловить ее, разумеется, только мне нужна удочка покрепче и, может быть, даже канат. Ну и рыба! Прости. — И он заспешил на нос корабля к капитану — поговорить о канате.Белгарат улыбнулся.— Люблю я этого человека, Гарион, — сказал он. — Правда люблю.Дверь возле кормового трапа снова открылась, и появились Шелк с братом. По утрам Гарион первым выходил на палубу, но он знал, что в течение дня подышать бодрящим соленым воздухом и сделать пару кругов рано или поздно выходили все.Теперь вот и эта парочка с осунувшимися лицами брела по скользкой от дождя палубе. Выглядели оба не слишком-то хорошо.— Как продвигается наше путешествие? — спросил Шелк. Он был бледен, руки заметно дрожали.— Понемножку, — проворчал Белгарат. — Вы оба сегодня проспали.— По-моему, нам надо было спать еще дольше, — мрачно ответил Ургит. — У меня побаливает голова, где-то тут, у левого глаза.Пот тек с него ручьями, кожа приобрела какой-то зеленоватый оттенок.— Я ужасно себя чувствую, — объявил он. — Почему ты меня не предупредил, Хелдар?— Хотелось тебя удивить.— На следующее утро всегда так бывает?— Обычно, хотя иногда бывает и хуже.— Хуже? Куда уж хуже? Ох, прости. — Ургит бросился к поручням и свесился вниз. Его вырвало.— Он не слишком хорошо это переносит, а? — заметил Белгарат так, словно был доктором.— Нет опыта, — вздохнул Шелк.— До чего же плохо, прямо умираю, — простонал Ургит, вытирая рот трясущейся рукой. — Зачем ты мне позволил так много пить?— Такие решения мужчина обычно принимает сам, — ответил Шелк.— И, по-моему, тебе за этим занятием было не так уж плохо, — добавил Гарион.— Не знаю. Я на несколько часов отключился. Что я делал?— Ты пел.— Пел? Я? — Ургит опустился на скамью и закрыл лицо руками. — Боги! — вновь застонал он. — О боги, боги!Появилась улыбающаяся Прала в черном плаще. Она вынесла страдальцам под дождь две высокие пивные кружки.— Доброе утро, господа, — сказала она, сделав легкий реверанс, — госпожа Полгара сказала, что вам нужно это выпить.— А что там? — подозрительно спросил Ургит.— Я не знаю, ваше величество. Они с найсанцем что-то намешали.— Может, это яд, — с надеждой произнес Ургит. — Было бы неплохо — быстро умереть и разом со всем покончить. — Он схватил кружку и шумно втянул в себя ее содержимое. Все тело его передернулось, а на побелевшем лице отразился неподдельный ужас. — Какой кошмар, — прошептал он.Шелк, пристально понаблюдав за ним минутку, взял вторую кружку и аккуратно вылил ее за борт.— Ты что, свою пить не будешь? — с упреком произнес Ургит.— Не буду. У Полгары иногда бывает странное чувство юмора. Я бы и рисковать не стал — посмотрим еще, сколько рыбы всплывет кверху брюхом.— Как вы себя сегодня чувствуете, ваше величество? — спросила бедного Ургита Прала с притворным выражением сочувствия на лице.— Я нездоров.— Ну, так вы сами виноваты.— Пожалуйста, перестань.Она елейно улыбнулась.— А ты и рада, да? — с упреком спросил он.— Да, ваше величество, — закивала она, — рада.Она взяла кружки и пошла к корме, держась вдоль поручней.— Неужели они все такие? — жалобно спросил Ургит. — Жестокие?— Женщины? — Белгарат пожал плечами. — Конечно. У них это в крови.Дождливое утро все не кончалось. Шелк и Белгарат ушли в каюту, причем, как подозревал Гарион, не только из желания спрятаться от дождя, но хлебнуть чего-нибудь горячительного. Ургит сиротливо сел на мокрую скамью, опустив голову на руки. Гарион с угрюмым видом прохаживался неподалеку.— Белгарион, — жалобно попросил король мургов, — тебе обязательно надо так топать?Гарион слегка улыбнулся.— Шелк действительно должен был предупредить тебя.— Почему его все называют Шелком?— Это прозвище дали ему коллеги по драснийской разведке.— Зачем понадобилось члену драснийской королевской семьи становиться шпионом?— Такая у них национальная традиция.— Он действительно в этом что-то смыслит?— Он один из лучших.Лицо Ургита еще больше позеленело.— Это ужасно, — пробормотал он. — Я никак не пойму, что это — выпивка или морская болезнь? Засунуть, что ли, голову в ведро с водой, вдруг станет лучше?— Ну, разве что если продержать ее там достаточно долго.— Это мысль. — Ургит опять положил голову на поручни и подставил лицо под дождь. — Белгарион, — наконец спросил он, — что я делаю не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46