Эти двое
всегда сидели рядом, и Кэтлин с благоговением ловила каждое слово Вэсила.
С печальной покорностью Эдан наконец осознал, что Кэтлин видит в нем
лишь случайного знакомого, просто человека из толпы, и начал лелеять мысли
о других возможностях. Кэтлин была не единственной хорошенькой девушкой в
"Зеленом Василиске", а фаталисты неизменно привлекали к себе внимание. Для
молодых аристократов таверна была местом, где они могли удовлетворить свое
любопытство, смешиваясь с представителями низших сословий и познавая
упадочнические настроения простого народа. Любители острых ощущений видели
в ней место сборищ вольнодумцев и бунтарей, хотя бунтарство ограничивалось
здесь главным образом формой одежды и разговорами. Молодые женщины
приходили в таверну в надежде познакомиться с интересными молодыми людьми,
желательно из состоятельных купеческих семей или, еще лучше, из
благородных родов; а молодые люди - из знатного сословья или нет - искали
там общества молодых женщин.
Юные аристократы находили желаемое без всякого труда, потому что
среди низшего сословья не было недостатка в девушках, которые лелеяли
мечту выйти замуж за благородного господина. Однако большинство их было
обречено на разочарование. Хотя время от времени чистокровные аристократы
женились на простолюдинках, вырождение знатных родов не поощрялось в
свете. Молодые представители ануирской аристократии заключали брачные
союзы по решению своих семей, зачастую в самом раннем возрасте.
Однако многим это не мешало волочиться за девушками из низших
сословий, большинство которых были более чем рады услужить им. Они знали,
что даже если эта связь не закончится браком, их дети - если таковые
появятся - будут чистокровными и со временем обнаружат способности отца,
пусть и не столь явно выраженные. Именно поэтому многие отцы
аристократических семейств строго настаивали своих сыновей тому, как
следует вести себя со случайными подругами, упирая на необходимость
прерывать любовный акт в критический момент, чтобы избежать нежелательной
беременности. Однако это не всегда получалось, и в тех случаях, когда в
результате подобных связей на свет появлялись незаконнорожденные, их часто
брали на службу в семейство отца, а в редких случаях даже признавали.
Поэтому многие девушки из простонародья не останавливались ни перед чем,
чтобы соблазнить чистокровного аристократа.
Однако для Эдана все это было не так просто, как для других. Он завел
много новых знакомств, но настоящих друзей в действительности не нашел.
Отчасти это объяснялось его природной молчаливостью. Он не умел собирать
вокруг себя людей, как Вэсил, и всегда чувствовал себя неловко с
девушками, особенно привлекательными. Кроме того он был сыном лорда
Тиерана, и девушки, которые непринужденно кокетничали с молодыми виконтами
и баронетами, начинали держаться с Эданом по-другому, когда узнавали, кто
он. Даже в кругу молодых аристократов Эдан всегда чувствовал определенную
почтительную отчужденность товарищей.
Причину этого он понял не сразу. Как будущий королевский камергер и
друг и доверенное лицо юного принца, для окружающих он практически являлся
членом королевской семьи. Никто никогда не вступал с ним в спор - разве
что в самой мягкой манере; и скоро Эдан понял, что это объясняется его
происхождением и положением при дворе. Он никогда не был уверен, что
окружающие говорят ему то, что думают на самом деле. Все же он не обращал
на это особого внимания. Он наслаждался обществом новых товарищей и
находил их дискуссии весьма увлекательными. Поддерживая это знакомство, он
чувствовал себя отчаянно безрассудным.
Теперь, всего несколько месяцев спустя, он неожиданно осознал, что
прежде не имел ни малейшего понятия о том, что такое истинное
безрассудство. Этому, безусловно, его научила Лэра. Эдан сомневался, что
когда-нибудь впредь милое личико или изящная талия смогут привести его в
такое смятение. А безрассудство, которое он обнаружил, последовав за
Микаэлом, было непростительным. Обычно они отправлялись на соколиную охоту
в сопровождении отряда вооруженных всадников из королевской охраны, даже
если и оставались в относительной близости от Сихарроу. А Эдан не только
не позаботился о том, чтобы собрать такой отряд - хотя именно это он и
должен был сделать вместо того, чтобы развлекаться с Лэрой - но еще и
позволил нетерпеливому принцу уехать одному, а затем усугубил его
проступок, отправившись вслед без сопровождения и забыв свой меч в
конюшне. Не то чтобы меч особенно пригодился ему. Но если бы он
незамедлительно собрал вооруженный отряд и последовал за Микаэлом,
возможно, ничего этого не случилось бы.
Просто ли он потерял всякую способность соображать после случая с
Лэрой или был слишком поглощен мыслями о вопросах, могущих возникнуть
вследствие этого - таких как, почему он позволил принцу уехать одному и
чем сам он занимался в это время? В любом случае Эдан вел себя глупо, и
даже опасность, таящаяся в его связи с Лэрой, теперь казалась ничтожной в
сравнении с той опасностью, какой они подвергались сейчас. И до сих пор
нельзя было сказать определенно, какой оборот примут дела.
Хотя Гильвейн со своими эльфами спас их от гоблинов и как будто не
собирался причинить им вред, они теперь направлялись в Туаривель,
расположенный на северной окраине Эльфинвуда, даже дальше от Сихарроу, чем
Туразор. И несмотря на видимую доброжелательность Гильвейна, как только
они прибудут в Туаривель, решать их участь будет принц Филерэн.
Эдан надеялся, что если Хэлин действительно вознесся при Дейсмааре и
стал богом, он сейчас охраняет их. Но если правы фаталисты, Эдану с
Микаэлом остается полагаться только лишь на себя. Однако, как говорится, в
рукопашной схватке нет атеистов, и попав гоблинам в плен, Эдан обнаружил,
что может превосходить набожностью самого патриарха, когда его жизни
угрожает опасность. Одно дело сомневаться в вере и объявлять добродетелью
уверенность в собственных силах в уютной безопасной атмосфере таверны. И
совсем другое дело - в Эльфинвуде; и сейчас Эдан неожиданно осознал, что
страстно желает положиться на некую силу, превосходящую его собственную.
Гильвейн оставил их на минуту, чтобы посовещаться с эльфами, которые
уже закончили снимать оружие и доспехи с убитых гоблинов. Микаэл наблюдал
за ними с интересом. Он никогда не видел эльфов прежде. Собственно говоря,
и Эдан тоже. Конечно, это было больше, чем просто новые впечатления.
Одежда эльфов отличалась от одеяния мага. На Гильвейне был широкий темный
плащ, спускающийся ниже колен, и сине-фиолетовая туника, подпоясанная
широким черным кожаным ремнем с орнаментом из серебра; на груди у него
висело несколько необычного вида амулетов на серебряных цепочках. На ногах
мага были черные получулки и короткие черные выворотные сапоги по колено,
со шнуровкой из сыромятных ремешков и бахромой по верху. Идеальный костюм
для обитателей леса, подумал Эдан. В нем они практически незаметны среди
деревьев.
Эдан закрыл глаза и сосредоточился, призывая на помощь природную
способность "чистокровных" к самоисцелению. Прежде у него не было для
этого времени, да и, в любом случае, сил. Сейчас он собрал все немногие
оставшиеся у него силы, чтобы заживить рану и дать расслабиться мышцам
ног. К несчастью, после этого усилия Эдан ослаб даже больше прежнего и не
представлял, хватит ли ему времени для поправки самочувствия.
- Я не вижу никаких коней, - сказал Микаэл мгновение спустя. -
По-твоему, все они шли пешком?
- Кроме Гильвейна, вероятно, - ответил Эдан. - Интересно, какие
чувства испытываешь, когда переносишься вместе с ветром? - И тут до него
дошел смысл замечания, сделанного Микаэлом. Им придется идти пешком до
самого Туаривеля!
По его расчетам они находились где-то неподалеку от южных границ
области Пять Пиков. Пешим ходом дорога в Туаривель займет, по меньшей
мере, три-четыре дня; возможно, и больше, в зависимости от условий
местности. Густой древний лес Эльфинвуд не предполагал легкого
путешествия.
- Говорят, эльфы необычайно выносливы, - сказал Микаэл. - И могут
бегать, как олени.
- Очень надеюсь, они взяли с собой коней, - с тревогой сказал Эдан. -
Я уже набегался досыта. Я заживил раны, но на это ушли почти все мои силы.
Не уверен, что смогу одолеть еще хотя бы двадцать ярдов, не говоря уже о
дороге в Туаривель.
- Думаю, до рассвета еще осталось несколько часов, - сказал Микаэл. -
Может, они устроят короткий привал, а ты отдохнешь перед путешествием.
Эдан устало вздохнул.
- Для этого мне не хватит и недельного отдыха. Я совершенно изнурен.
- Я сам устал, - сказал Микаэл. - Хотя мне досталось далеко не так,
как тебе. Я скажу колдуну, что мы должны отдохнуть перед дорогой.
- Вероятно, будет лучше, если ты попросишь его, - заметил Эдан. - Он
держался более чем почтительно, но не забывай, он по-прежнему эльф и не
присягал тебе в верности.
- Верно, - согласился Микаэл. - Спасибо, что напомнил. Мне следует
научиться не принимать такое обхождение как должное.
Эдан взглянул на него с любопытством. Никогда не знаешь, чего ожидать
от мальчишки. Когда дело касалось Микаэла, Эдан сам многое принимал как
должное. Он всегда считал Микаэла избалованным ребенком, каким тот,
безусловно, во многих отношениях и являлся - надменным, своенравным,
вспыльчивым и упрямым. Однако, какими бы ни были его недостатки, трусость
среди них явно не числилась. Микаэл показал себя храбрым, надежным и
находчивым товарищем. Перед лицом опасности он повел себя более
решительно, чем Эдан, несмотря на то, что был шестью годами моложе. Он
действительно имел все качества, необходимые королю. Судьба империи Ануир
находилась в надежных руках - при условии, что они вообще когда-нибудь
возвратятся домой.
Маг закончил разговор с эльфами и вернулся к ним. Микаэл смотрел на
него с любопытством, и хотя Эдан старался не обнаружить владевшее им
беспокойство, судя по выражению лица Гильвейна, он не вполне преуспел в
этом.
- Позвольте вас заверить, вам нет нужды беспокоиться,сказал колдун. -
Я сказал, вы будете моими гостями при дворе Туаривеля, и вы будете
гостями, которых примут с должным уважением и учтивостью. И вы воротитесь
домой по возможности скоро и с надлежащим эскортом.
- Благодарю вас, господин колдун, - сказал Микаэл, - и за ваше
гостеприимство, и, еще раз, за то, что вы спасли нас от гоблинов. Можете
быть уверены, мы этого не забудем.
- Рад слышать это, ваше высочество, - ответил Гильвейн. - И мне было
бы приятно, если бы вы называли меня просто по имени, а не "господин
колдун". Я не титулованная особа и не рыцарь. И мы, эльфы, не соблюдаем
подобные формальности.
- Прекрасно, Гильвейн, - сказал Микаэл. - Тогда вы должны звать меня
просто Микаэл.
Эльф улыбнулся на это.
- И поскольку я не в том положении, чтобы полагаться на ваше
верноподданство, - продолжал Микаэл, - я смиренно прошу вас о милости.
- Просите - и я окажу ее вам, насколько это в моих силах,ответил
Гильвейн.
- Мы оба устали, но Эдан изнурен до крайности. Ему пришлось бежать за
волками гоблинов почти весь день. У него болят ноги, сведенные судорогой,
и он потратил все свои силы на заживление раны, которую получил. Возможно,
вы спешите вернуться в Туаривель, но ради своего друга я хотел бы
попросить вас дать нам время для отдыха.
- Хорошо сказано. - Гильвейн одобрительно кивнул. - Однако не
беспокойтесь, вам не придется идти пешком до самого Туаривеля.
- Так значит, у вас есть кони? - оживился Эдан.
- Пешком эльфы умеют передвигаться по лесу быстрей, чем верхом, -
ответил Гильвейн. - Однако нам нет нужды путешествовать через лес, когда
мы можем совершить путешествие над ним.
- Над ним? - переспросил Эдан.
Гильвейн улыбнулся.
- Смотрите!
Он поднял свой плащ и произнес какую-то фразу на эльфийском наречии.
После чего шагнул к ним и набросил плащ на них обоих.
Под темной полой плаща Эдан ничего не мог видеть, но почувствовал,
как ноги его отрываются от земли. Ощущая пьянящую легкость и
головокружение, он начал вращаться в воздухе все быстрей и быстрей, пока
не закружился, как детский волчок, одновременно поднимаясь все выше и
выше. Он хотел закричать от страха, но у него перехватило дыхание.
Стремительно вращаясь в центре смерча, он услышал быстро нарастающий
свист ветра, подобный завыванию урагана в ветвях деревьев, и затем
перестал ощущать свое тело. Это не походило на полное онемение; казалось,
его тело просто перестало существовать. Эдан попытался поднести руки к
лицу, чтобы проверить, есть ли у него еще лицо, поскольку совершенно не
чувствовал кожей дуновения ветра или прохлады ночного воздуха. Однако,
попробовав пошевелиться, он в неожиданном приступе ужаса осознал, что у
него больше нет рук, чтобы шевелить ими, да и ног, собственно говоря,
тоже. Он не ощущал своего тела, потому что ощущать было нечего. Затем
внезапно мрак рассеялся, и Эдан обрел возможность видеть. Если бы у него
оставались легкие, чтобы дышать, у него перехватило бы дыхание.
Они находились высоко над лесной поляной, на которой стояли несколько
мгновений назад, и верхушки деревьев стремительно удалялись от них. Эдан
услышал шум ветра, хотя и не понимал, каким образом, поскольку не
чувствовал, чтобы у него оставались уши. Равным образом Эдан не понимал,
каким образом он видит, когда у него нет глаз, чтобы щуриться от ветра.
Было по-прежнему темно, но все же внизу он мог отчетливо разглядеть
эльфов, которые бежали по лесу, то пропадая, то появляясь в просветах
между деревьями, то снова скрываясь с глаз под сенью леса. Сначала Эдан
подумал, что их было больше, чем те двенадцать, которых он видел на
поляне, но потом понял, что видит все тех же эльфов, только двигаются они
с поразительной скоростью. Он не мог понять, как это им удается так
стремительно мчаться сквозь лесную чащу. Да, правду говорят, что эльфы
могут бегать, как олени. Будь Эдан на земле, даже полностью отдохнувший,
он никогда не сумел бы держаться наравне с ними. Ни один человек не в
силах бежать с такой скоростью.
Его способности восприятия полностью изменились. Теперь они
находились высоко над лесом, и все же Эдан видел все отчетливо, несмотря
на темноту. Он осознал, что в действительности он видит не глазами,
поскольку человеческое зрение не обладает способностью видеть в темноте,
присущей эльфам. Более того, он мог видеть все, что творилось вокруг, не
поворачивая головы. Собственно, и головы-то у него больше не было. Его
физическое тело каким-то образом исчезло, испарилось, подобно утренней
росе, и все явления окружающего мира он постигал не органами чувств, но
непосредственно сознанием.
Сходные ощущения Эдан иногда испытывал только лишь во сне, когда ему
снилось, что он каким-то образом покинул свое тело и парит над ним, глядя
вниз, на себя самого, лежащего на постели. Он не знал, отчего ему снятся
подобные сны, и радовался, что не видит их чаще, поскольку они повергали
его в глубокую тревогу. Они всегда оставляли впечатление полной
реальности: Эдан действительно чувствовал, как плавает в воздухе, прямо
под потолком, и всегда испытывал странное, тревожное, головокружительное
ощущение при виде своего тела внизу.
Сейчас он испытывал очень похожее чувство, только на сей раз оно
длилось, и над ним не было потолка, чтобы остановить его. Они продолжали
подниматься все выше и выше, и теперь ощущение вращения исчезло - осталось
лишь жутковатое ощущение полета, полной невесомости и свободы, какие
испытывает птица, парящая высоко над лесом. В этот миг Эдану вдруг пришло
в голову, что, может быть, он умер; и мысль эта повергла его в ужас - тем
больший, что он чувствовал себя совершенно беспомощным и не способным
ничего предпринять. Он впал в совершенную панику, когда подумал, что
уносится в небо навсегда, чтобы никогда больше не вернуться на землю.
- Не бойтесь, - где-то совсем рядом прозвучал голос Гильвейна. - Вы
не умерли. Вы просто видоизменились с помощью магии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
всегда сидели рядом, и Кэтлин с благоговением ловила каждое слово Вэсила.
С печальной покорностью Эдан наконец осознал, что Кэтлин видит в нем
лишь случайного знакомого, просто человека из толпы, и начал лелеять мысли
о других возможностях. Кэтлин была не единственной хорошенькой девушкой в
"Зеленом Василиске", а фаталисты неизменно привлекали к себе внимание. Для
молодых аристократов таверна была местом, где они могли удовлетворить свое
любопытство, смешиваясь с представителями низших сословий и познавая
упадочнические настроения простого народа. Любители острых ощущений видели
в ней место сборищ вольнодумцев и бунтарей, хотя бунтарство ограничивалось
здесь главным образом формой одежды и разговорами. Молодые женщины
приходили в таверну в надежде познакомиться с интересными молодыми людьми,
желательно из состоятельных купеческих семей или, еще лучше, из
благородных родов; а молодые люди - из знатного сословья или нет - искали
там общества молодых женщин.
Юные аристократы находили желаемое без всякого труда, потому что
среди низшего сословья не было недостатка в девушках, которые лелеяли
мечту выйти замуж за благородного господина. Однако большинство их было
обречено на разочарование. Хотя время от времени чистокровные аристократы
женились на простолюдинках, вырождение знатных родов не поощрялось в
свете. Молодые представители ануирской аристократии заключали брачные
союзы по решению своих семей, зачастую в самом раннем возрасте.
Однако многим это не мешало волочиться за девушками из низших
сословий, большинство которых были более чем рады услужить им. Они знали,
что даже если эта связь не закончится браком, их дети - если таковые
появятся - будут чистокровными и со временем обнаружат способности отца,
пусть и не столь явно выраженные. Именно поэтому многие отцы
аристократических семейств строго настаивали своих сыновей тому, как
следует вести себя со случайными подругами, упирая на необходимость
прерывать любовный акт в критический момент, чтобы избежать нежелательной
беременности. Однако это не всегда получалось, и в тех случаях, когда в
результате подобных связей на свет появлялись незаконнорожденные, их часто
брали на службу в семейство отца, а в редких случаях даже признавали.
Поэтому многие девушки из простонародья не останавливались ни перед чем,
чтобы соблазнить чистокровного аристократа.
Однако для Эдана все это было не так просто, как для других. Он завел
много новых знакомств, но настоящих друзей в действительности не нашел.
Отчасти это объяснялось его природной молчаливостью. Он не умел собирать
вокруг себя людей, как Вэсил, и всегда чувствовал себя неловко с
девушками, особенно привлекательными. Кроме того он был сыном лорда
Тиерана, и девушки, которые непринужденно кокетничали с молодыми виконтами
и баронетами, начинали держаться с Эданом по-другому, когда узнавали, кто
он. Даже в кругу молодых аристократов Эдан всегда чувствовал определенную
почтительную отчужденность товарищей.
Причину этого он понял не сразу. Как будущий королевский камергер и
друг и доверенное лицо юного принца, для окружающих он практически являлся
членом королевской семьи. Никто никогда не вступал с ним в спор - разве
что в самой мягкой манере; и скоро Эдан понял, что это объясняется его
происхождением и положением при дворе. Он никогда не был уверен, что
окружающие говорят ему то, что думают на самом деле. Все же он не обращал
на это особого внимания. Он наслаждался обществом новых товарищей и
находил их дискуссии весьма увлекательными. Поддерживая это знакомство, он
чувствовал себя отчаянно безрассудным.
Теперь, всего несколько месяцев спустя, он неожиданно осознал, что
прежде не имел ни малейшего понятия о том, что такое истинное
безрассудство. Этому, безусловно, его научила Лэра. Эдан сомневался, что
когда-нибудь впредь милое личико или изящная талия смогут привести его в
такое смятение. А безрассудство, которое он обнаружил, последовав за
Микаэлом, было непростительным. Обычно они отправлялись на соколиную охоту
в сопровождении отряда вооруженных всадников из королевской охраны, даже
если и оставались в относительной близости от Сихарроу. А Эдан не только
не позаботился о том, чтобы собрать такой отряд - хотя именно это он и
должен был сделать вместо того, чтобы развлекаться с Лэрой - но еще и
позволил нетерпеливому принцу уехать одному, а затем усугубил его
проступок, отправившись вслед без сопровождения и забыв свой меч в
конюшне. Не то чтобы меч особенно пригодился ему. Но если бы он
незамедлительно собрал вооруженный отряд и последовал за Микаэлом,
возможно, ничего этого не случилось бы.
Просто ли он потерял всякую способность соображать после случая с
Лэрой или был слишком поглощен мыслями о вопросах, могущих возникнуть
вследствие этого - таких как, почему он позволил принцу уехать одному и
чем сам он занимался в это время? В любом случае Эдан вел себя глупо, и
даже опасность, таящаяся в его связи с Лэрой, теперь казалась ничтожной в
сравнении с той опасностью, какой они подвергались сейчас. И до сих пор
нельзя было сказать определенно, какой оборот примут дела.
Хотя Гильвейн со своими эльфами спас их от гоблинов и как будто не
собирался причинить им вред, они теперь направлялись в Туаривель,
расположенный на северной окраине Эльфинвуда, даже дальше от Сихарроу, чем
Туразор. И несмотря на видимую доброжелательность Гильвейна, как только
они прибудут в Туаривель, решать их участь будет принц Филерэн.
Эдан надеялся, что если Хэлин действительно вознесся при Дейсмааре и
стал богом, он сейчас охраняет их. Но если правы фаталисты, Эдану с
Микаэлом остается полагаться только лишь на себя. Однако, как говорится, в
рукопашной схватке нет атеистов, и попав гоблинам в плен, Эдан обнаружил,
что может превосходить набожностью самого патриарха, когда его жизни
угрожает опасность. Одно дело сомневаться в вере и объявлять добродетелью
уверенность в собственных силах в уютной безопасной атмосфере таверны. И
совсем другое дело - в Эльфинвуде; и сейчас Эдан неожиданно осознал, что
страстно желает положиться на некую силу, превосходящую его собственную.
Гильвейн оставил их на минуту, чтобы посовещаться с эльфами, которые
уже закончили снимать оружие и доспехи с убитых гоблинов. Микаэл наблюдал
за ними с интересом. Он никогда не видел эльфов прежде. Собственно говоря,
и Эдан тоже. Конечно, это было больше, чем просто новые впечатления.
Одежда эльфов отличалась от одеяния мага. На Гильвейне был широкий темный
плащ, спускающийся ниже колен, и сине-фиолетовая туника, подпоясанная
широким черным кожаным ремнем с орнаментом из серебра; на груди у него
висело несколько необычного вида амулетов на серебряных цепочках. На ногах
мага были черные получулки и короткие черные выворотные сапоги по колено,
со шнуровкой из сыромятных ремешков и бахромой по верху. Идеальный костюм
для обитателей леса, подумал Эдан. В нем они практически незаметны среди
деревьев.
Эдан закрыл глаза и сосредоточился, призывая на помощь природную
способность "чистокровных" к самоисцелению. Прежде у него не было для
этого времени, да и, в любом случае, сил. Сейчас он собрал все немногие
оставшиеся у него силы, чтобы заживить рану и дать расслабиться мышцам
ног. К несчастью, после этого усилия Эдан ослаб даже больше прежнего и не
представлял, хватит ли ему времени для поправки самочувствия.
- Я не вижу никаких коней, - сказал Микаэл мгновение спустя. -
По-твоему, все они шли пешком?
- Кроме Гильвейна, вероятно, - ответил Эдан. - Интересно, какие
чувства испытываешь, когда переносишься вместе с ветром? - И тут до него
дошел смысл замечания, сделанного Микаэлом. Им придется идти пешком до
самого Туаривеля!
По его расчетам они находились где-то неподалеку от южных границ
области Пять Пиков. Пешим ходом дорога в Туаривель займет, по меньшей
мере, три-четыре дня; возможно, и больше, в зависимости от условий
местности. Густой древний лес Эльфинвуд не предполагал легкого
путешествия.
- Говорят, эльфы необычайно выносливы, - сказал Микаэл. - И могут
бегать, как олени.
- Очень надеюсь, они взяли с собой коней, - с тревогой сказал Эдан. -
Я уже набегался досыта. Я заживил раны, но на это ушли почти все мои силы.
Не уверен, что смогу одолеть еще хотя бы двадцать ярдов, не говоря уже о
дороге в Туаривель.
- Думаю, до рассвета еще осталось несколько часов, - сказал Микаэл. -
Может, они устроят короткий привал, а ты отдохнешь перед путешествием.
Эдан устало вздохнул.
- Для этого мне не хватит и недельного отдыха. Я совершенно изнурен.
- Я сам устал, - сказал Микаэл. - Хотя мне досталось далеко не так,
как тебе. Я скажу колдуну, что мы должны отдохнуть перед дорогой.
- Вероятно, будет лучше, если ты попросишь его, - заметил Эдан. - Он
держался более чем почтительно, но не забывай, он по-прежнему эльф и не
присягал тебе в верности.
- Верно, - согласился Микаэл. - Спасибо, что напомнил. Мне следует
научиться не принимать такое обхождение как должное.
Эдан взглянул на него с любопытством. Никогда не знаешь, чего ожидать
от мальчишки. Когда дело касалось Микаэла, Эдан сам многое принимал как
должное. Он всегда считал Микаэла избалованным ребенком, каким тот,
безусловно, во многих отношениях и являлся - надменным, своенравным,
вспыльчивым и упрямым. Однако, какими бы ни были его недостатки, трусость
среди них явно не числилась. Микаэл показал себя храбрым, надежным и
находчивым товарищем. Перед лицом опасности он повел себя более
решительно, чем Эдан, несмотря на то, что был шестью годами моложе. Он
действительно имел все качества, необходимые королю. Судьба империи Ануир
находилась в надежных руках - при условии, что они вообще когда-нибудь
возвратятся домой.
Маг закончил разговор с эльфами и вернулся к ним. Микаэл смотрел на
него с любопытством, и хотя Эдан старался не обнаружить владевшее им
беспокойство, судя по выражению лица Гильвейна, он не вполне преуспел в
этом.
- Позвольте вас заверить, вам нет нужды беспокоиться,сказал колдун. -
Я сказал, вы будете моими гостями при дворе Туаривеля, и вы будете
гостями, которых примут с должным уважением и учтивостью. И вы воротитесь
домой по возможности скоро и с надлежащим эскортом.
- Благодарю вас, господин колдун, - сказал Микаэл, - и за ваше
гостеприимство, и, еще раз, за то, что вы спасли нас от гоблинов. Можете
быть уверены, мы этого не забудем.
- Рад слышать это, ваше высочество, - ответил Гильвейн. - И мне было
бы приятно, если бы вы называли меня просто по имени, а не "господин
колдун". Я не титулованная особа и не рыцарь. И мы, эльфы, не соблюдаем
подобные формальности.
- Прекрасно, Гильвейн, - сказал Микаэл. - Тогда вы должны звать меня
просто Микаэл.
Эльф улыбнулся на это.
- И поскольку я не в том положении, чтобы полагаться на ваше
верноподданство, - продолжал Микаэл, - я смиренно прошу вас о милости.
- Просите - и я окажу ее вам, насколько это в моих силах,ответил
Гильвейн.
- Мы оба устали, но Эдан изнурен до крайности. Ему пришлось бежать за
волками гоблинов почти весь день. У него болят ноги, сведенные судорогой,
и он потратил все свои силы на заживление раны, которую получил. Возможно,
вы спешите вернуться в Туаривель, но ради своего друга я хотел бы
попросить вас дать нам время для отдыха.
- Хорошо сказано. - Гильвейн одобрительно кивнул. - Однако не
беспокойтесь, вам не придется идти пешком до самого Туаривеля.
- Так значит, у вас есть кони? - оживился Эдан.
- Пешком эльфы умеют передвигаться по лесу быстрей, чем верхом, -
ответил Гильвейн. - Однако нам нет нужды путешествовать через лес, когда
мы можем совершить путешествие над ним.
- Над ним? - переспросил Эдан.
Гильвейн улыбнулся.
- Смотрите!
Он поднял свой плащ и произнес какую-то фразу на эльфийском наречии.
После чего шагнул к ним и набросил плащ на них обоих.
Под темной полой плаща Эдан ничего не мог видеть, но почувствовал,
как ноги его отрываются от земли. Ощущая пьянящую легкость и
головокружение, он начал вращаться в воздухе все быстрей и быстрей, пока
не закружился, как детский волчок, одновременно поднимаясь все выше и
выше. Он хотел закричать от страха, но у него перехватило дыхание.
Стремительно вращаясь в центре смерча, он услышал быстро нарастающий
свист ветра, подобный завыванию урагана в ветвях деревьев, и затем
перестал ощущать свое тело. Это не походило на полное онемение; казалось,
его тело просто перестало существовать. Эдан попытался поднести руки к
лицу, чтобы проверить, есть ли у него еще лицо, поскольку совершенно не
чувствовал кожей дуновения ветра или прохлады ночного воздуха. Однако,
попробовав пошевелиться, он в неожиданном приступе ужаса осознал, что у
него больше нет рук, чтобы шевелить ими, да и ног, собственно говоря,
тоже. Он не ощущал своего тела, потому что ощущать было нечего. Затем
внезапно мрак рассеялся, и Эдан обрел возможность видеть. Если бы у него
оставались легкие, чтобы дышать, у него перехватило бы дыхание.
Они находились высоко над лесной поляной, на которой стояли несколько
мгновений назад, и верхушки деревьев стремительно удалялись от них. Эдан
услышал шум ветра, хотя и не понимал, каким образом, поскольку не
чувствовал, чтобы у него оставались уши. Равным образом Эдан не понимал,
каким образом он видит, когда у него нет глаз, чтобы щуриться от ветра.
Было по-прежнему темно, но все же внизу он мог отчетливо разглядеть
эльфов, которые бежали по лесу, то пропадая, то появляясь в просветах
между деревьями, то снова скрываясь с глаз под сенью леса. Сначала Эдан
подумал, что их было больше, чем те двенадцать, которых он видел на
поляне, но потом понял, что видит все тех же эльфов, только двигаются они
с поразительной скоростью. Он не мог понять, как это им удается так
стремительно мчаться сквозь лесную чащу. Да, правду говорят, что эльфы
могут бегать, как олени. Будь Эдан на земле, даже полностью отдохнувший,
он никогда не сумел бы держаться наравне с ними. Ни один человек не в
силах бежать с такой скоростью.
Его способности восприятия полностью изменились. Теперь они
находились высоко над лесом, и все же Эдан видел все отчетливо, несмотря
на темноту. Он осознал, что в действительности он видит не глазами,
поскольку человеческое зрение не обладает способностью видеть в темноте,
присущей эльфам. Более того, он мог видеть все, что творилось вокруг, не
поворачивая головы. Собственно, и головы-то у него больше не было. Его
физическое тело каким-то образом исчезло, испарилось, подобно утренней
росе, и все явления окружающего мира он постигал не органами чувств, но
непосредственно сознанием.
Сходные ощущения Эдан иногда испытывал только лишь во сне, когда ему
снилось, что он каким-то образом покинул свое тело и парит над ним, глядя
вниз, на себя самого, лежащего на постели. Он не знал, отчего ему снятся
подобные сны, и радовался, что не видит их чаще, поскольку они повергали
его в глубокую тревогу. Они всегда оставляли впечатление полной
реальности: Эдан действительно чувствовал, как плавает в воздухе, прямо
под потолком, и всегда испытывал странное, тревожное, головокружительное
ощущение при виде своего тела внизу.
Сейчас он испытывал очень похожее чувство, только на сей раз оно
длилось, и над ним не было потолка, чтобы остановить его. Они продолжали
подниматься все выше и выше, и теперь ощущение вращения исчезло - осталось
лишь жутковатое ощущение полета, полной невесомости и свободы, какие
испытывает птица, парящая высоко над лесом. В этот миг Эдану вдруг пришло
в голову, что, может быть, он умер; и мысль эта повергла его в ужас - тем
больший, что он чувствовал себя совершенно беспомощным и не способным
ничего предпринять. Он впал в совершенную панику, когда подумал, что
уносится в небо навсегда, чтобы никогда больше не вернуться на землю.
- Не бойтесь, - где-то совсем рядом прозвучал голос Гильвейна. - Вы
не умерли. Вы просто видоизменились с помощью магии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46