— Что все это значит? — спросил Эрик, окончательно теряя всякое чувство юмора. — Ты что, с ума по мне сходишь?
Она вздохнула.
— Я просто схожу с ума по всем мужикам.
Эрик сказал:
— В таком случае займись кем-нибудь другим.
Глаза Китти превратились в две узенькие щелочки.
— Слишком уж ты чувствительный для человека, который перебил кучу народу и не стеснялся утюжить шлюх в присутствии своего дружка.
Эрик вдруг разволновался. Слова этой девушки почему-то его задели.
— Чего тебе от меня нужно? — раздраженно спросил он.
Китти некоторое время молча изучала его лицо, затем тихо сказала:
— Я не знаю.
Эрик смотрел на нее. Факел отразил слабый блеск влаги на верхней губе у девушки. Несмотря на вечернюю прохладу, ей было жарко.
Помолчав, Китти спросила:
— Чего ты хочешь?
Эрик покачал головой.
— Я даже не знаю, но я… но мне не понравилось то, что я почувствовал, когда ты…
— Сказала «О»? — закончила за него Китти.
Это прозвучало так глупо, что Эрик не удержался от. смеха.
— Да, признаться, именно это я и хотел сказать.
— Пойдем со мной, — сказала Китти. Она жестом дала понять одной из девушек, что уходит, и провела Эрика через кухню, мимо повара и его помощников, сквозь заднюю дверь во внутренний дворик трактира.
На мгновение Эрик испытал странное чувство, словно бывал здесь раньше. Но дело было в том, что он сам вырос на таком же дворе позади трактира, с конюшней, сараем, колодцем и сеновалом. У колодца стояла деревянная скамья для тех, кому трудно было дотянуться до ковша, и Китти, присев на краешек, поманила Эрика сесть рядышком.
— На задворках так тихо, — сказал Эрик.
Китти пожала плечами.
— Никогда не замечала. Я обычно слишком занята.
Эрик сел, и Китти притянула его к себе и поцеловала. Сначала он замер, но через миг опомнился и вернул ей поцелуй. Потом Китти выпрямилась и долго молчала, глядя на него. Наконец она сказала:
— Я никогда раньше этого не делала.
— Не целовалась? — удивленно спросил Эрик.
— Я воровка, но не шлюха, — сказала она. — Меня насиловали, а некоторые пытались обслюнявить мои губы, но я никогда до этой минуты никого не целовала.
Эрик открыл было рот, да так и застыл, не зная, что сказать.
— А как же Бобби? — спросил он наконец.
Она пожала плечами.
— А что Бобби?
— Да нет, просто я думал… — Он замялся. — Ну, мы просто считали, что у вас с ним…
Она опустила глаза:
— Я бы не стала возражать, если бы он захотел. Он всегда хорошо ко мне относился. Пожалуй, даже лучше, чем я того заслуживаю. То есть он, конечно, обращался со мной грубо той ночью, когда вы меня поймали, грозился меня повесить и все такое, но потом все время старался меня рассмешить. И следил, чтобы никто меня не обижал. — Она указала на заднюю половину трактира. — Я должна была следить, чтобы сюда не заявились Мошенники или еще кто-нибудь из этой братии, но вообще теперь я просто буфетчица. Это не так уж плохо, по крайней мере я не окажусь на панели.
Она потупилась.
— Я легла бы в постель с Бобби, потому что он был добр ко мне, но он не любил меня, а я не любила его. Этого не было. — Она посмотрела на Эрика. — Я не думаю, что он вообще кого-нибудь любил, разве что капитана Кэлиса.
— Бобби был ему предан.
— Я сначала подумала, что он один из тех мужчин, которые любят других мужчин. — Она выставила перед собой ладонь, словно предупреждая его вопрос.
— Нет, мне-то было совершенно все равно. Я не последовательница Сунг Чистой, но ты ведь сам спросил про Бобби. Но потом я услышала, что он регулярно заходил в «Белое Крыло», и поняла, что он сам для себя решил забавляться только с теми, кто… — Она не могла подобрать слово.
— Ничего для него не значит? — подсказал Эрик.
— Ага, — согласилась она. — Вот именно. Как будто если бы он занялся любовью со мной или кем-то еще, но не со шлюхой, это могло… ну ты понимаешь, как-то повлиять…
Эрик кивнул, чтобы показать, что он понял.
Она вздохнула:
— Бобби постоянно шутил, и мне всегда было с ним весело. Сначала я его боялась, потому что он сказал, что убьет меня, если я предам принца или герцога, и по его глазам я поняла, что это не пустые угрозы. Но через некоторое время, когда все здесь стали хорошо ко мне относиться, ну, в общем, я перестала его бояться.
Мне больше некуда пойти, так что, нравится мне или нет, но это — мой дом.
— Она некоторое время молча смотрела на «Разбитый щит». — Здесь не так уж плохо. Я знаю, что надвигается что-то страшное. Невозможно, работая здесь, не замечать таких вещей. Раз солдаты не хвастаются своими подвигами, значит, они что-то скрывают. Значит, приближается что-то страшное. Я не знаю что, да и знать, честно говоря, не жажду. — Она замолчала и посмотрела на бледную луну.
Внезапно она повернулась и заглянула в глаза Эрику.
— После того как Бобби умер, ты стал тем человеком, который лучше всех ко мне относится. Мужчины иногда говорят обо мне с другими девочками, но я не придаю этому значения. Ну, в общем, ты всегда был очень добр ко мне.
Эрик пожал плечами.
— Я просто знаю, каково тебе пришлось.
— Ты не можешь знать, что значит жить на улице.
Он ничего не сказал, просто наблюдал за ней в мерцающем свете факела.
Она продолжала:
— Маленькие девочки думают только о том, как бы стать проститутками. В некоторых местах маленьким девочкам платят неплохие деньги. — Она обхватила себя за плечи. — Моя мать была шлюхой, это правда. Никто не знает, кто мой отец. Моя мама выгнала меня, когда мне было шесть лет. Я думаю, что она пыталась меня спасти. Ее сутенер как-то странно на меня поглядывал.
Я стала жить в канализационных трубах у человека, которого звали Дэниалс. Там меня накормили и сказали, что будут обо мне заботиться, если я буду делать то, что мне прикажут. Там были и другие дети. Казалось, что им не так уж плохо живется. Они были грязные, как черти, зато все были сыты. Я просила милостыню и научилась самым лучшим трюкам. Я могла расплакаться, как будто я потерялась, и если какой-нибудь прохожий останавливался, чтобы выяснить, что случилось, кто-нибудь из наших незаметно срезал с него кошелек. А через некоторое время я стала держателем.
— Держателем? — спросил Эрик.
— Кошелечник — он на виду, он становится под городскими часами, на нем должно быть как можно меньше лишнего, а главное, ничего чужого. Поэтому большинство Мошенников работает командами. Кошелечник при первой же возможности передает добычу держателю, тот вручает ее хранителю, который относит все это добро к Мамане.
— К Мамане?
— Так у Мошенников называется место, где мы живем… жили.
— А…
Она продолжала:
— В общем, через некоторое время меня разыскала мать. Она сказала мне, что у меня есть сестра, шлюха. Это была Бетси.
— И ты ее нашла?
— Да, и мы славно зажили вместе. Ей не нравилось, что я промышляю воровством, я тоже не была в восторге от ее ремесла, но мы с ней ладили. Я любила ее. Она была единственной из всех, кого я знала, кому ничего не было от меня нужно. Когда они начали расти, — она указала на груди, — ко мне начали приставать все кому не лень. Если я могла стоять рядом с другим кошелечником или болтаться в Мамане, все было нормально. Но иногда бывает просто невозможно оставаться в толпе, ты понимаешь, что я имею в виду?
Эрик не понимал, но на всякий случай кивнул.
— Я много намаялась, пока не начала одеваться под мальчишку, как тогда, когда вы меня поймали. Специально не мылась, чтобы стать почумазее и повонючее.
Эрик не знал, что говорить, поэтому слушал молча.
— Так вот, я это все говорю к тому, что у меня еще ни разу не было мужчины, которого я хотела.
Эрик ждал продолжения, но оно не последовало, и он тихо спросил:
— Ты хочешь сказать, что сейчас ты бы хотела?
Слезы потекли из глаз Китти, когда она чуть заметно кивнула. Он вздохнул и подхватил ее на руки. Эрик никогда раньше не чувствовал себя настолько неуверенно. Он бывал с шлюхами после того, как попал в армию, и он помнил, как самая первая сказала ему, что дело это нехитрое, но все женщины, с которыми он спал до сих пор, знали гораздо больше него. Теперь же его просила о ласке девочка, которая никогда прежде не видела от мужчин ласки.
Он поцеловал ее в щеку, потом в подбородок и в губы. Поначалу она была очень скована, но после нескольких поцелуев сама начала отвечать. Потом вскочила, и взяв Эрика за руку повела его в сарай, на чердак, где была ее спальня.
***
— Эрик! — донесся знакомый голос. — Ты там?
Китти сонно пробормотала: «В чем дело?» и свернулась калачиком в его объятьях. Их любовная игра была поначалу неторопливой и неуклюжей, но потом становилась все смелее, пока Эрик не обнаружил, что находится в гуще настоящего сражения, поскольку Китти в его руках вдруг взорвалась целой бурей эмоций. Она смеялась и плакала в ответ на его ласки, пока наконец они оба не свалились в полном изнеможении.
Чуть позже они вновь занимались любовью, и Китти уже гораздо лучше понимала, чего ей хочется. Эрик никогда не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной. Он спрашивал себя, не влюбился ли он часом.
Он приподнялся на локте, услышав повторный зов.
— Накор, я тебя убью, — пробормотал Эрик, сев на постели, и начал одеваться.
Китти зашевелилась.
— Это тот смешной игрок? — спросила она.
Эрик сказал:
— Сейчас он у меня станет еще смешнее.
Пока Эрик натягивал сапоги, Китти обвила его руками и сказала: «Спасибо».
Он замер.
— За что?
— За то, что ты показал мне такое, о чем рассказывали другие девочки.
Эрик сидел, не в силах пошевелиться.
— На здоровье.
Она склонила голову ему на плечо.
— Значит, на здоровье?
— Это было не одолжение, — резко сказал он.
— О, так ты тоже получил удовольствие? — спросила она невинным тоном.
Эрик понял, что она снова его дразнит. Он был рад, что на чердаке темно и она не видит, как он покраснел.
— Я тебя отшлепаю, — пробурчал он.
Она поцеловала его в плечо.
— А говорят, что девочки из «Белого Крыла» берут за это дополнительную плату.
Волна сомнения захлестнула Эрика, и стало больно, словно в грудь вонзился меч. Он наклонился к Китти и схватил ее за руки, сильнее, чем предполагал, но вдруг увидел ужас во взгляде девушки и немедленно выпустил ее.
— Прости, — прошептал он. — Но я не могу сдержаться, когда ты меня дразнишь.
Она увидела, как на глазах у Эрика выступили слезы, и вдруг заплакала. Она положила подбородок ему на плечо и, прижавшись щекой к его щеке, прошептала:
— И ты меня прости. Я не умею вести себя по-другому.
— Я никогда тебя не обижу, — прошептал он.
— Я знаю, — ответила она шепотом. — У меня такой сумбур в душе. — Она откинула голову назад, и он увидел, что она улыбается. — И это твоя вина, Эрик фон Даркмур.
Он поцеловал ее.
Раздалось деликатное покашливание, и Эрик, обернувшись, увидел голову Накора, торчащую из люка в полу. Он стоял на приставной лестнице.
— Вот вы где!
Эрик, не говоря ни слова, вытянул ногу, оттолкнул лестницу от чердака и с чувством глубокого удовлетворения увидел, как Накор с воплем исчез во мраке. Вслед за тем послышался громкий глухой удар и жалобное «ох», вырвавшееся из груди Накора.
Китти засмеялась, а Эрик поспешил одеться. Через минуту, послушав душераздирающие стоны, которые издавал Накор, лежа на большом стоге сена, Эрик сказал:
— Когда закончишь свое выступление, поставь на место лестницу. Стон немедленно сменился хихиканьем.
— Ты меня слишком хорошо знаешь, — сказал Накор.
Лестница вновь появилась в квадрате люка, и Эрик поглядел на Китти, которая была уже одета. Он спустился первым, потом она.
Накор сказал:
— Прости, что побеспокоил тебя и твою подругу, но мне нужно было с тобой увидеться.
— Зачем? — спросил Эрик.
— Чтобы проститься на некоторое время.
Эрик увидел, что в дверном проеме сарая тихо стоит Шо Пи, его бывший «собрат по оружию», а ныне ученик Накора.
— Куда вы пойдете? — спросил Эрик.
— Снова в Стардок. Король попросил, чтобы я вернулся туда, потому что лорд Арута возвращается, чтобы помогать своему отцу. — Он вдруг посерьезнел.
— Что-то происходит. Принц Эрланд приплыл в порт сегодня вечером на борту кешийского куттера.
Эрик сказал:
— Мы не можем об этом говорить.
Накор кивнул:
— Я понял.
— Ну что ж, счастливого пути, — сказал Эрик, — сообщи мне, когда вернешься в город.
Накор кивнул.
— Мы вернемся. — Он вышел из сарая, сделав Шо Пи знак идти за ним, и Эрик смотрел им вслед, пока они не скрылись в ночи.
— Весьма странный человечек, — сказала Китти.
— Ты далеко не первая, кто это заметил, — сказал Эрик. — Однако он славный малый и в походе стоит шестерых. Он проделывает поразительные вещи. По его словам, за всем этим не кроется никакого волшебства, но если на свете есть волшебник сильнее Накора, то, во всяком случае, мне он не знаком.
Китти подошла и прижалась в Эрику, и он обвил рукой ее талию.
— А что он имел в виду, когда сказал: «Что-то происходит»?
Эрик повернулся и поцеловал ее.
— Ты ловишь шпионов, а сама хочешь, чтобы я разглашал государственные тайны?
Она кивнула, прижавшись щекой к его груди.
— Иногда мне кажется, что я знаю, что происходит, Эрик. То тут, то там услышишь обрывок разговора… Порой я даже перестаю понимать, что я здесь делаю. После того как умер Бобби, я часто думаю, что нахожусь в одном из тех мест, о которых твердят жрецы, в малом аду. Я не могу выйти из трактира без охраны. Мошенники приговорили меня к смерти, но они — моя единственная семья.
Эрик не мог придумать, что сказать. Он обнял ее.
— Если у меня появится свободное время, я свожу тебя куда-нибудь за город.
Она прильнула к нему на несколько мгновений, потом сказала:
— Мне нужно возвращаться.
Они пошли к задней двери кабачка, и, прежде чем войти, Эрик убрал руку с талии Китти. Ни слова не говоря, он проследовал за ней внутрь. Китти тихо прошла через кухню и заняла свое обычное место за стойкой бара.
Джедоу Шати и Оуэн Грейлок все еще сидели за столом, но Ру не было.
— Где Ру? — спросил Эрик, присаживаясь к столу.
— Он не дождался, пока ты вернешься, и вместе с Джимми и Дэшем уехал. У него какое-то важное свидание, — ответил Грейлок.
— Накор нашел тебя? — невинно спросил Джедоу.
— Да, — ответил Эрик.
— Надеюсь, он тебе не помешал, — сказал Джедоу, и лицо его расплылось в широкой усмешке.
Эрик покраснел и сказал:
— Нет.
— Это хорошо, — сказал Джедоу. Вдруг он расхохотался так заразительно, что Грейлок и Эрик не смогли удержаться от смеха.
Китти подошла к ним с новым кувшином эля.
— Что вас так позабавило? — спросила она.
В голосе ее уже звучала готовность обидеться, весь ее облик говорил о том, что, если она стала для Эрика объектом насмешки, если он хвастался своей победой, прощения ему не будет и отношения испорчены навсегда. Грейлок сказал: «Накор», — и начал смеяться снова. «О», — сказала Китти, как будто это все объясняло. Она улыбнулась Эрику, и он ответил ей улыбкой.
Она отошла, и Джедоу сказал:
— Так между вами что-то есть?
Эрик кивнул.
— И это меня чертовски пугает, — прибавил он.
Грейлок поднял кружку с элем, как будто провозглашая тост:
— Это серьезно.
Джедоу глубокомысленно кивнул:
— Очень серьезно, дружище. Это может только быть только одно.
— Что? — спросил Эрик с нарочитым волнением в голосе.
— Да, ребята, плохи его дела, — сказал Джедоу.
— Это точно, — ответил Грейлок.
— Ну что «одно»? — настойчиво спросил Эрик.
— Ты что, никогда раньше не влюблялся? — осведомился Грейлок.
А Джедоу подхватил:
— Да он настолько туп, что и сам не знает.
— Думаю, что нет, — сказал Эрик. Он нахмурился и стал смотреть в кружку, как будто пытался найти в ней ответ. Вдруг он усмехнулся и посмотрел на своих приятелей. — Думаю, что нет.
Он оглянулся на Китти, которая занималась уборкой позади барной стойки и спокойно переговаривалась со своей помощницей, и снова повернулся лицом к друзьям.
— Я влюбился, — сказал он таким тоном, точно сделал большое открытие.
Тут уж Грейлок с Джедоу не могли больше сдержаться и снова засмеялись. После того как веселье поугасло, Джедоу сказал:
— Давай, малыш. Тебе надо еще выпить.
Грейлок покачал головой и вздохнул:
— Ах, стать бы снова молодым.
Эрик же просто сидел и молча удивлялся странному чувству восторга и крайней неуверенности в себе. Он глянул на Китти и увидел, что она смотрит на него. Он улыбнулся ей, она улыбнулась ему в ответ, и внутри него все затрепетало от радости.
Затем, пока Джедоу и Грейлок состязались в остроумии, мысли Эрика вновь заволокли черные тучи, стоило ему подумать о надвигающейся угрозе. Как мог он позволять себе в такое время думать о чем-то, кроме войны, удивлялся себе Эрик.
***
Сильвия игриво куснула Ру в шею.
— Ой, — воскликнул он наполовину в шутку, наполовину действительно от боли. — Не надо так сильно.
Она надулась.
— Я должна тебя проучить. Тебя слишком долго не было.
Она приникла к его плечу, и он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64