Скоро я все объясню
тебе... Скоро, но не сейчас. Голова моя точно в огне, и
сердце... Скоро, скоро! Тайны больше нет. Я знаю все! С самого
начала я подозревал... Я видел его тогда, на празднике... Я
видел, какими глазами он на нее смотрел, мерзавец!.. А, деспот!
Я вырву твое сердце из груди!.. Едем, дон Хуан!.. Антонио!
Друзья! За мной! Едем по следу. Он совсем ясный. Я знаю, куда
он приведет... Да, я знаю! Вперед!
И, вонзив шпоры в бока своего коня, охотник помчался
назад, к броду.
Дон Хуан и остальные спутники, недоумевая, поскакали за
ним.
У брода они не остановились. Карлос погнал коня в воду,
весь отряд последовал его примеру. Не остановились они и в том
месте, где следы поворачивали на север. Бизон кинулся вперед,
изредка он подавал голос; всадники скакали за ним по пятам.
Не проехали они и мили, как след круто повернул - теперь
он вел к городу!
На лицах дона Хуана и пеонов отразилось удивление, но
охотник нимало не удивился. Он-то этого и ждал. Нет, в лице его
не было изумления. В нем было нечто другое, нечто гораздо более
страшное!
Глаза Карлоса глубоко ушли в глазницы и сверкали, точно
грозное пламя пылало в них. Он стиснул зубы, плотно сжал
побелевшие губы и, казалось, обдумывал, а быть может, и принял
уже какое-то отчаянное решение. Он почти не смотрел на следы,
ему уже не надо было отыскивать дорогу. Он хорошо знал, куда
едет!
Тропа пересекала топкую низину. Пробираясь по ней, Бизон
весь перемазался в рыжей глине. Такая же глина пристала к его
косматой шерсти, когда он прибежал накануне.
Дон Хуан сразу обратил на это внимание.
- Пес уже был здесь раньше! - сказал он.
- Знаю, - ответил Карлос. - Знаю... все знаю! Никакой
тайны нет осталось. Терпение, друг! Ты тоже все узнаешь, а пока
дай мне подумать. У меня ни на что больше нет времени.
След все еще вел к городу. Он не вернулся в долину, а по
отлогому склону поднялся на плоскогорье и шел теперь почти
параллельно его отвесному краю.
- Хозяин! - сказал Антонио, поравнявшись с Карлосом. - Эти
следы не индейских лошадей. Разве что индейцы их украли. Тут
были две военные лошади. Я эти следы знаю. И не простые -
офицерские, по подковам вижу.
Карлос не проявил ни малейшего удивления, услыхав это, и
ни слова не ответил метису. Видимо, он был поглощен своими
мыслями.
Думая, что хозяин не слышал или не понял его, Антонио
вновь повторил то же самое. Тогда Карлос наконец посмотрел в
его сторону.
- Дорогой мой Антонио, - сказал он, - ты думаешь, я слеп ?
Или глуп ?
Он сказал это без гнева. Антонио понял и, придержав коня,
опять присоединился к остальным.
Так ехали они то вскачь, то замедляя шаг, чтобы немного
передохнули усталые лошади. Так ехали они по следу, и след
неуклонно вел к городу.
Наконец они достигли того места, где дорога, извиваясь,
спускалась с плоскогорья в долину. По этой извилистой тропе
поднимался Карлос в день святого Иоанна, чтобы показать свое
искусство наездника. Наверху, в том месте, где начинался спуск,
Карлос приказал своему отряду остановиться и в сопровождении
одного только дона Хуана подъехал к самому краю выступающего
вперед утеса - место это называется Утес загубленной девушки.
Именно здесь остановил он тогда коня.
Они подъехали к краю обрыва. Отсюда видны были вся долина
и город.
- Видишь вон тот дом ? - спросил охотник, показывая на
громадное здание, высившееся поодаль от других, на полпути
между всадниками и городом.
- Крепость ?
- Да, крепость.
- Вижу, а что ?
- Она там!
Глава XXX
В эту минуту по асотее шагал взад и вперед какой-то
человек. Это был не часовой, хотя с обеих сторон асотеи стояло
по часовому; они были вооружены карабинами, их головы и плечи
виднелись над зубчатыми башнями крепости.
Человек, который расхаживал взад и вперед, был офицер, и
та часть асотеи, где он прогуливался, расположенная над
офицерскими квартирами, отделялась от остальной крыши стеной
такой же высоты, как и весь парапет. Притом это огороженное
место было священно - здесь редко раздавались грубые шаги
обыкновенных солдат. Это была как бы верхняя палуба крепости.
Офицер был в полной форме, хотя и не при исполнении
обязанностей, но по стилю и покрою его мундира с первого
взгляда ясно было, что этот вояка - большой франт и любит во
всякое время щеголять в полном параде. Он носил свои золотые
галуны и пестрый мундир, как павлин - пышное оперение. То и
дело он приостанавливался и окидывал взглядом свои лакированные
сапоги, проверял, стройны ли у него ноги, или любовался
перстнями, которыми были унизаны его белые, холеные пальцы.
При этом он был отнюдь не красавец и не герой, но это не
мешало ему воображать себя и тем и другим - Аполлоном и Марсом
сразу.
А был он полковником испанской армии, комендантом
крепости, ибо офицер этот был не кто иной, как Вискарра.
Вполне довольный собственной наружностью, он, как видно,
был очень недоволен чем-то другим. На лице его лежала тень,
которую не могло прогнать даже созерцание собственных
лакированных сапог и лилейно-белых рук. Какая-то мысль тяготила
его и даже заставляла порою вздрагивать и беспокойно
оглядываться по сторонам.
- Да ведь это был только сон, - бормотал он. - И зачем я
об этом думаю ? Это был только сон.
Произнося эти отрывочные фразы, он смотрел себе под ноги,
а когда поднял глаза, случайно взглянул в сторону Утеса
загубленной девушки. Впрочем, нет, не случайно: ведь этот утес
тоже привиделся ему во сне, и взгляд его следовал за мыслями.
В то мгновение, как взгляд его упал на вершину утеса,
Вискарра вздрогнул, точно увидел перед собою страшный призрак,
и невольно ухватился за парапет. Кровь отхлынула от его щек,
челюсть отвисла, он быстро, прерывисто дышал.
Что же было причиной такого волнения ? Быть может, силуэт
далекого всадника на самой вершине утеса, четко
вырисовывавшийся в бледном небе ? Что в этом зрелище так
испугало коменданта ? А он был смертельно испуган. Послушаем
его.
- Боже мой! Боже мой, это он! Его лошадь... Он! .. Совсем
как в моем сне... Это он! Мне страшно смотреть на него! Не
могу...
На секунду офицер отвернулся и закрыл лицо руками.
Секунда - и он опять поднял глаза. Не любопытство, но
страх заставил его, точно завороженного, снова поглядеть в ту
сторону. Всадник исчез. Ни лошади, ни человека - ни единого
пятнышка не видно было на фоне неба над обрывом.
- Наверно, мне опять померещилось? - все еще дрожа,
спросил себя трус. - Наверно, померещилось... Там никого нет, и
уж во всяком случае... Как бы он мог ? Он за сотни миль отсюда!
Мне просто показалось! - И он захохотал. - Что это со мной,
хотел бы я знать ? Тот страшный сон сбил меня с толку. Черт
побери! Не буду больше об этом думать!
И он зашагал взад и вперед еще быстрее, чем прежде,
воображая, что это отвлечет его от неприятных мыслей. Но всякий
раз, поворачиваясь, он невольно смотрел в сторону утеса,
пытливо оглядывал весь край обрыва, и в этом взгляде был страх.
Но всадник - или призрак - не появлялся больше, и Вискарра
понемногу начал успокаиваться.
По каменным ступеням застучали шаги. Кто-то поднимался по
лестнице.
Вот показалась голова, плечи, и на асотею шагнул капитан
Робладо.
Он и Вискарра поздоровались, из чего можно было понять,
что в этот день они еще не виделись. В сущности, оба только
недавно встали. Час был не слишком поздний для светских людей,
которые ведь не ложатся спать спозаранку. Робладо только что
позавтракал и вышел на асотею, чтобы в свое удовольствие
выкурить гавану.
- Да, забавный был маскарад! - расхохотался он, закуривая
сигару. - Право слово! Я насилу смыл с себя краску. И охрип
после всех этих воплей - за неделю голос не вернется! Ха-ха!
Никогда еще девицу не покоряли и не завоевывали столь сложным,
романтическим способом! На пастухов напали, овец увели и
разогнали на все четыре стороны, быков угнали и перебили, как
на бойне, старуху стукнули по голове, дом подпалили... Да еще
разъезжали целых три дня взад и вперед, наряжались индейцами,
орали до хрипоты... Столько хлопот - и все ради какой-то
простой девчонки, ради дочки отъявленной колдуньи! Ха-ха!
Прямо как глава из какой-нибудь восточной сказки... из "Тысячи
и одной ночи", скажем. Только вот девицу не спасет никакой
волшебник или странствующий рыцарь. - И Робладо снова
захохотал.
Его речь разоблачила то, о чем, быть может, читатель уже
догадался: что недавний набег "дикарей" был делом рук самих
Робладо и Вискарры, затеянным для того, чтобы тайно похитить
сестру охотника на бизонов. "Индейцы", которые угнали овец и
быков, напали на асиенду дона Хуана, подожгли ранчо Карлоса и
увезли Роситу, - эти "индейцы" были: полковник Вискарра,
капитан Робладо, сержант Гомес и солдат по имени Хосе - еще
один подчиненный полковника, доверенный и послушный его слуга.
Их было только четверо - с самого начала предполагалось,
что четверых достаточно для осуществления подлого дела. Слухи и
страхи, распространившиеся по долине, наделяли четверых силою
четырех сотен. Притом, чем меньше посвященных в секрет, тем
лучше. Так осторожно и хитро рассудил Робладо.
И действовали они весьма хитроумно. С самого начала и до
конца партия была обдумана и разыграна с мастерством, достойным
лучшего применения. На пастухов впервые напали наверху, на
плоскогорье, чтобы убедительнее прозвучало известие о появлении
враждебно настроенных индейцев. Из крепости посланы были
солдаты на разведку, жителей призывали к осторожности - все для
того же: чтобы больше поразить воображение. И когда после этого
угнали быков, никто уже не мог сомневаться, что в долине
появились дикие индейцы. Этот грабеж помог участникам гнусного
маскарада убить сразу двух зайцев: осуществляя главный свой
замысел, они заодно еще и подло отомстили молодому скотоводу.
Загнав его быков в ущелье и перебив их, они тоже
преследовали двойную цель. Прежде всего они рады были нанести
ему ущерб, но главное - они боялись, что, если оставить скот на
произвол судьбы, он может найти дорогу назад, на ферму. А если
бы вернулись быки, будто бы украденные индейцами, это вызвало
бы подозрения. Теперь же они надеялись, что задолго до того,
как кто-нибудь случайно наткнется на место бойни, волки и
стервятники сделают свое дело, и догадки придется строить на
одних костях. Это было всего вероятнее. Ведь пока длится
тревога, вызванная нападением индейцев, вряд ли кто-нибудь
отважится заглянуть в эти места. Тут нет ни жилья, ни дороги,
тут проезжают изредка одни индейцы.
Даже когда дело дошло до развязки и жертву наконец
похитили, ее не повезли прямо в крепость: ведь даже и ее надо
было ввести в заблуждение. И вот ее, связанную, посадили на
мула, которого погонял один из негодяев, и предоставили ей
смотреть, какой дорогой они едут, вплоть до того места, где
надо было свернуть к городу. Здесь ей завязали глаза кожаным
поясом и так привезли в крепость, и, разумеется, она не знала,
далеко ли ее завезли и что это за место, где ей позволили
наконец отдохнуть.
Каждый акт дьявольской драмы был задуман столь тонко и
разыгран столь искусно, что это делало честь если не сердцу, то
уму капитана Робладо. Он же был и главным актером во всем этом
представлении.
Вискарру на первых порах одолевали кое-какие сомнения; не
совесть удерживала его, а собственная неумелость и боязнь
разоблачения. Ведь это могло серьезно повредить ему. Если
раскроется такой злодейский умысел, весть о нем мгновенно
облетит всю страну. И тогда он погиб.
Красноречие Робладо, вдохновляемое его низкими
намерениями, взяло верх над слабым сопротивлением начальника; а
раз согласившись на эту затею, он и сам находил все это очень
увлекательным и забавным. Шутовские воззвания и россказни об
индейцах, наводившие ужас на жителей, и хвалы, которые
воздавались при этом коменданту, действующему при этом столь
доблестно и неутомимо, - все это оказалось приятным
развлечением среди однообразия солдатской жизни. И в те
несколько дней, что длилось нашествие "дикарей", у коменданта и
капитана не было недостатка в поводах для смеха и веселья. Они
так ловко все проделали, что наутро после заключительного
набега грабителей и похищения Роситы ни одна душа в
Сан-Ильдефонсо, если не считать самих офицеров и двух их
помощников, нимало не сомневалась: всему виною настоящие дикие
индейцы!
Впрочем, в одной душе шевелилось подозрение, только
подозрение, - в душе старухи-матери. Даже сама Росита думала,
что она в руках индейцев... если она вообще могла думать.
Глава XXXI
- Да, великолепная шутка, честное слово! - с хохотом
продолжал Робладо, дымя своей сигарой. - С тех пор как мы
забрались в эту чертову глушь, мне еще ни разу не случалось так
позабавиться. Что ж, и на пограничном посту можно найти себе
развлечение, если действовать умеючи. А сколько хлопот нам
доставило это дело! Но, дорогой комендант, скажите-ка, строго
между нами, - теперь-то вы уже можете судить, - стоило ли так
хлопотать ?
- Я очень жалею, что мы это сделали, - самым серьезным
тоном ответил комендант.
Робладо посмотрел ему в лицо и впервые увидел, как хмур и
мрачен его собеседник. Занятый своей сигарой, он до сих пор
этого не замечал.
- Вот так так! - воскликнул он. - Что случилось, полковник
? Вы выглядите совсем не так, как подобает человеку в вашем
положении. Вы ведь должны были провести несколько приятнейших
часов! Что-нибудь неладно ?
- Все неладно.
- Что такое ? Вы были у нее ?
- Только на минуту, и с меня хватит.
- Не понимаю вас, дорогой полковник.
- Она сумасшедшая.
- Как - сумасшедшая ?
- Да, буйная. Заговаривается так, что я в ужас пришел.
Счастлив был поскорее уйти. Там остался Хосе, он за нею
присматривает. Я просто не мог слушать, как она бормочет.
Поверьте, у меня пропала всякая охота оставаться.
- Ну, это пустяки! - сказал Робладо. - Через день-другой
она придет в себя. Она все еще думает, что попала к дикарям,
которые хотят ее убить и снять с нее скальп. Вы с успехом
можете ее разуверить, как только она придет в себя. Она-то
может знать правду, я тут беды не вижу. Все равно вам придется
ей сказать, и чем раньше, тем лучше: больше останется времени,
чтобы она успела с этим примириться. Теперь она у нас уютно
пристроена в четырех стенах, и у них нет ни глаз, ни ушей, так
что вы действуйте на досуге. Никто ничего не подозревает, никто
и не может подозревать. Все только и думают, что об индейцах,
ха-ха! Говорят, этот ее поклонник, дон Хуан, хочет собрать
отряд и пуститься в погоню за краснокожими! - И Робладо снова
расхохотался. - Ничего у него не выйдет: с ним слишком мало
считаются, и никому нет дела ни до его скота, ни до колдуньиной
дочки. Будь это кто-нибудь еще, дело, пожалуй, приняло бы
другой оборот. А сейчас нам нечего бояться, что все раскроется.
Если бы еще появился сам охотник на бизонов...
- Послушайте, Робладо... - вдруг прервал его комендант, и
в голосе его прозвучало необычное волнение.
- Да? - спросил капитан, с удивлением глядя на Вискарру.
- Я видел сон... страшный сон! Вот что меня тревожит, а
совсем не бред этой девушки. Проклятие! Что за страшный сон!
- Помилуйте, комендант, вы храбрый солдат - и тревожитесь
из-за какого-то сна! Ну-ка, что это вам приснилось? Я прекрасно
умею толковать сны. Ручаюсь, у меня вы получите наилучшие
разъяснения.
- Ну, слушайте, это довольно просто. Мне снилось, что я
стою на Утесе загубленной девушки. Мне снилось, что я там один
с Карлосом, охотником на бизонов, и что он все знает и привел
меня туда, чтобы отплатить мне, чтобы отомстить за нее. У меня
не было силы сопротивляться, и он подвел меня к самому краю.
Кажется, мы схватились и боролись некоторое время, а потом он
выпустил меня и столкнул с обрыва. И вот я падаю, падаю... А
наверху стоит охотник, и рядом с ним его сестра, и на самом
выступе утеса - эта ужасная старая колдунья, их мать, она
смеется каким-то диким, безумным смехом и хлопает в ладоши, а
руки у нее длинные, костлявые... И я падаю, падаю, а дна все
нет... Ужасное чувство, и конца ему не было!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38