Его
удивила не только необычайная честь, так своеобразно
предложенная ему, - его поразило то, как хорошо старый воин
осведомлен о его жизни. Он и в самом деле торговал с команчами
и поддерживал с ними дружеские отношения, кое-кто из них даже
наведывался в Сан-Ильдефонсо. Но не странно ли, что дикари
разобрались в истинном положении дел ? А ведь это истина: среди
своего народа Карлос как бы отверженный... Однако сейчас ему
некогда было раздумывать над тем, как это все странно и
необычайно: воины ждали ответа.
Что же отвечать ? Отверженному, лишенному надежд, ему
вдруг показалось, что это предложение следует принять. У себя
дома он немногим лучше раба, а здесь он будет править -
единодушно избранный господин и повелитель.
Хотя вако и называют дикарями, но они воины, у них есть
сердце, они человечны, и они настоящие люди. Они уже доказали
это. Мать и сестра разделят его судьбу, но Каталина... Мысль о
Каталине оборвала все его сомнения, больше он уже не думал.
- Великодушные воины! - заговорил он. - Всем сердцем я
чувствую, как велика честь, которую вы оказали мне. Я хотел бы
высказать, как глубоко я вам благодарен, но у меня нет таких
слов. Поэтому я отвечу вам коротко и откровенно. Да, правда, в
своем краю я не в чести, я бедняк из бедняков, но есть узы,
связывающие меня с родными местами, - это сердечные узы, и они
вынуждают меня вернуться. Я все сказал, воины вако!
- Довольно! - произнес старый воин. - Довольно, храбрый
чужестранец! Мы не станем допытываться, почему ты так решил.
Если ты и не будешь нашим вождем, ты останешься нашим другом. У
нас есть еще одна возможность хоть немного отблагодарить тебя.
Ты пострадал от наших врагов, лишился того, что тебе
принадлежало, но мы нашли твоих мулов, и они опять твои. И еще
просим тебя: наш кров и наше угощенье просты, но останься у нас
на несколько дней, будь нашим гостем. Согласен ?
- Останься! - эхом повторили воины.
И Карлос тотчас принял приглашение.
Неделю спустя около пятидесяти вьючных мулов, нагруженных
бизоньими шкурами и вяленым мясом, с трудом поднялись по
восточному склону Льяно Эстакадо и направились по этому
пустынному плоскогорью на северо-запад. Погонщик, сидящий на
одном из мулов, был метис. Быки, погоняемые краснокожими
пеонами, тащили вслед за мулами три повозки; колеса так
отчаянно скрипели, что пугали даже койотов, которые крались
следом, прячась в зарослях акации. Впереди гарцевал всадник на
великолепном вороном коне; то и дело он оборачивался и с
удовлетворением смотрел назад, на отличный табун мулов. Это был
Карлос.
Вако и впрямь оказались щедрым народом. Десятками мулов и
их тяжелой поклажей одарило племя того, кто отомстил за убитого
вождя. Но это еще не все. На груди охотника, в кармане куртки,
лежал мешочек с редким сокровищем - тоже дар вако, и они
обещали своему гостю, что не в последний раз вручают ему такой
подарок. Что же было в этом мешочке ? Монеты, деньги,
драгоценные камни ? Нет, всего лишь песок, но песок желтый,
сверкающий. То было золото!
Глава XVIII
На другой день после праздника в крепости был дан
небольшой обед. Были званы лишь несколько холостых приятелей
коменданта - местные острословы, в том числе и щеголь Эчевариа.
Среди гостей были и священник и отцы миссионеры: оба они все
свое внимание отдали пиршественному столу - любой брат
францисканец поступил бы также на их месте.
Компания отведала уже немало изделий мексиканской кухни:
говядину, жаркое, перец во всех видах, и обед был в той стадии,
когда мундиры сняты и вино льется рекой - и канарио, и херес, и
педро дексименес, и мадера, и бордо; для тех, кто любил напитки
покрепче, тут были фляжки золотистого каталонского и мараскино.
Что и говорить, неплохим винным погребом обладал комендант. Он
был здесь не только военным комендантом, но и, как мы уже
сказали, сборщиком пошлины - иными словами, исполнял
обязанности таможни и, понятно, то и дело получал небольшие
подношения в виде корзины шампанского или дюжины бордо.
Гости уже порядком выпили. Священник, несмотря на свой
сан, стал таким же человеком, как все; отцы иезуиты забыли про
власяницы и четки, и старший из них, отец Хоакин, развлекал
гостей пикантными приключениями, героем которых он был, прежде
чем стал монахом. Эчевариа рассказывал анекдоты о Париже, о
гризетках и о своих многочисленных похождениях.
Испанские офицеры в качестве хозяев были, разумеется, не
так болтливы, хотя комендант, тщеславный, словно
мальчишка-лейтенант, впервые надевший эполеты, не мог
воздержаться и снова и снова вспоминал о своих несчетных
победах над красавицами Севильи. Он долго стоял с полком в этом
городе апельсиновых рощ и не уставал восхищаться жемчужиной
Андалусии.
Робладо отдавал предпочтение красоткам Гаваны и
распространялся о той пышной и грубой красоте, какою отличаются
квартеронки. Гарсия сообщил о своем пристрастии к маленьким
ножкам жительниц Гвадалахары, но не старого испанского города
Гвадалахары, а богатой провинции в Мексике, носящей то же имя.
Он со своей частью квартировал прежде именно там.
Так говорили они, грубо и непристойно, о том, что требует
величайшей деликатности, - о женщинах. Присутствие трех
служителей церкви не сдерживало их. Напротив, оба отца иезуита
и священник хвастались своими любовными связями так же
непристойно и бесстыдно, как другие, ибо все трое были ничуть
не безгрешнее остальной компании, собравшейся за столом. В
обычной обстановке они еще проявили бы некоторую сдержанность,
но здесь, после нескольких бокалов вина, она исчезла бесследно;
они ничуть не стеснялись в этой компании, и никто из
присутствующих, со своей стороны, нимало не благоговел перед
ними. Вся их показная святость и смирение предназначались лишь
для наивных крестьян и простодушных пеонов. А за столом то
один, то другой из святых отцов изредка принимал благочестивый
вид, но только шутки ради, чтобы придать остроту и пикантность
рассказу о каком-либо похождении. Общий разговор становился все
беспорядочнее, и вдруг кто-то назвал имя, заставившее всех
умолкнуть. То было имя Карлоса, охотника на бизонов.
Услышав это имя, кое-кто из присутствующих изменился в
лице. Робладо нахмурился; было бы нелегко разобраться в
смешении чувств, исказивших черты Вискарры; отцам иезуитам и
священнику имя охотника, видимо, тоже не доставило
удовольствия.
О Карлосе упомянул не кто иной, как Эчевариа:
- Клянусь честью, такой дерзости я еще не видывал даже в
республиканском Париже! Какой-то чертов торгаш, ничтожество,
которое торгует мясом и шкурами... короче говоря, мясник,
убийца этих чертовых бизонов - и вдруг посмел добиваться...
Parbleu! 15
Хоть Эчевариа разговаривал по-испански, ругался он всегда
по-французски. Так выходило вежливее.
- Неслыханная наглость! Невыносимо! - раздались голоса.
- А по-моему, прекрасная дама не так уж и рассердилась, -
заметил грубоватый малый, сидевший в самом конце стола.
Ему стали хором возражать. И громче всех заспорил Робладо.
- Дон Рамон Диас, - обратился он к молодому человеку, - вы
просто-напросто ничего не видели. Я стоял рядом с дамой и знаю,
что она была возмущена ( то была ложь, и Робладо знал это), и
ее отец...
- Да, отец-то, конечно! - смеясь, воскликнул дон Рамон. -
Все видели, как он обозлился. Это вполне понятно. Ха-ха-ха!
- А кто он такой, этот Карлос ? - спросил один из гостей.
- Превосходный наездник, - ответил дон Рамон. - С этим и
наш комендант согласится.
Произнося эти дерзкие слова, он с понимающей усмешкой
взглянул на Вискарру. Тот нахмурился в ответ.
- Вы проиграли немало денег, не правда ли ? - осведомился
у Вискарры священник.
- Только не Карлосу, - ответил комендант, - а тому,
второму грубияну. Они, как видно, приятели. Самое скверное, что
когда держишь пари с кем-нибудь из простонародья, нет никакой
надежды отыграться в следующий раз. Ведь с ними в обычное время
не встречаешься.
- Но кто же он такой ? - снова спросил тот же гость.
- Кто ? Да просто охотник на бизонов, вот и все.
- Вот как ? А разве больше вы о нем ничего не знаете ? У
него светлые волосы - это очень странно, ведь белокурых
мексиканцев не бывает. Он не креол ? Может, бискаец ?
- Ни то, ни другое. Говорят, он американец.
- Американец ?
- Не совсем так: его отец был американец. Но вот падре
может рассказать о нем.
Итак, священника попросили развлечь компанию кое-какими
подробностями из жизни охотника на бизонов. Отец его, как
говорили, был американец. Странный человек, неведомо откуда и
какими путями забрел он давным-давно в эту долину и тут решил
осесть. Подобные случаи были редки в поселениях Новой Мексики.
Но еще удивительнее было, что американец был не один : его
сопровождала американка, мать Карлоса, та самая старуха,
которая привлекла к себе общее внимание в день святого Иоанна.
Все попытки святых отцов обратить пришельца или его жену в
христианство ни к чему не привели. Старый траппер (отец Карлоса
был траппером) умер, как и жил, богохульником, еретиком, и все
в городе были убеждены, что его вдова общалась с дьяволом. Это
был позор для церкви, и отцы иезуиты уже давно изгнали бы это
светловолосое семейство, но старый комендант, предшественник
Вискарры, почему-то покровительствовал ему и сдерживал благие
намерения рьяных служителей церкви.
- Но, кабальерос, - воскликнул иезуит, взглянув на
Вискарру, - подобные еретики опасны! В их душах зреют семена
мятежа, угроза общественному порядку. Когда этот светловолосый
охотник является домой, он водит компанию лишь с теми, за кем и
не уследишь как следует. Его всегда видят с этими
подозрительными тагносами, и некоторые из них у него в
услужении.
- Вот как, он водится с тагносами ? - раздались голоса. -
Опасная личность! Надо за ним присматривать.
Потом зашла речь о сестре охотника. Все собеседники более
или менее лестно отзывались о ее красоте, и, слушая их,
поминутно менялся в лице Вискарра. Этого негодяя разговор
занимал куда больше, чем могли предположить гости, и у него
давно готов был план действий.
Его слуги и приспешники уже взялись за дело, заботясь о
том, чтобы он мог осуществить свои низкие намерения.
Потолковав о сестре охотника на бизонов, компания стала
разбирать по косточкам других местных красавиц. Да и о чем им
было говорить, если не о женщинах! Неудивительно, что они
быстро вернулись к первоначальной теме своей беседы, и под
влиянием новых бокалов вина беседа эта стала еще колоритнее.
Кончилось тем, что кое-кто совсем опьянел; час был уже
поздний, гости распрощались, и некоторых пришлось даже
провожать до дому. Отцам иезуитам и священнику дали в
провожатые солдат, так как все трое допились до чертиков, но им
это было не впервой.
Глава XIX
Комендант и его приятель Робладо остались одни; заново
наполнив стаканы, с сигарами в руках, они продолжали беседу.
- Итак, Робладо, вы и в самом деле думаете, что парню
отвечают взаимностью ? Я того же мнения, иначе он не решился бы
на такую дерзость.
- Теперь я в этом совершенно уверен, - ответил капитан. -
Не сомневаюсь, что они виделись наедине вчера вечером. Я
подходил к дому Крусес и увидел какого-то человека: он стоял у
самой ограды, опираясь на нее, как будто разговаривал с кем-то
во дворе. Я-то думал, что это какой-нибудь приятель дона
Амбросио. Когда я уже был близко, человек отошел от ограды и
вскочил на коня. Он закутался в плащ, лица я не разглядел. Но я
узнал коня. Вообразите, это оказался тот самый вороной, который
вчера был под охотником на бизонов! Вошел я, спросил, кто из
хозяев дома; слуги отвечают, что хозяин на руднике, а сеньорита
ушла к себе и сегодня вечером никого не принимает. Черт побери
! Я вышел из себя, уж и не помню, что я им там сказал. Прямо
невероятно! И все-таки этот нищий втихомолку свел с ней
знакомство - это также верно, как то, что я солдат.
- Да, просто не верится! Что же вы думаете предпринять,
Робладо ?
- Ну, о ней-то я уж позабочусь! Теперь за ней будут лучше
присматривать. Я кое о чем намекну дону Амбросио. Вы ведь
знаете мой секрет, полковник! Ее приданое - рудник, - вот что
притягивает меня, как магнитом. Но до чего же нелепо, чтобы
моим соперником оказался какой-то охотник на бизонов!
Робладо громко расхохотался, но смех его прозвучал
фальшиво и невесело. И вдруг новая мысль пришла ему в голову.
- А знаете, ведь наш отец Хоакин не любит семью
белоголового, - продолжал он. - Я понял это по его сегодняшним
намекам. Если вмешается церковь, мы без особого шума избавимся
от этого охотника. Стоит только отцам иезуитам доказать, что он
еретик, и они выгонят его из Сан-Ильдефонсо. Верно ?
- Да, конечно, - холодно ответил Вискарра, потягивая вино.
- Но если изгнать этого охотника, дорогой мой Робладо, придется
изгнать и еще кое-кого. Вместе с шипами мы выдернем и розу. Вы
меня понимаете ?
- Вполне.
- А я этого вовсе не желаю, по крайней мере теперь.
Немного погодя мы охотно расстанемся и с розой и со всеми ее
шипами, кустами, корнями и прочим! - с громким хохотом докончил
Вискарра.
- Да, кстати, полковник, - спросил капитан, - каковы ваши
успехи ? Были у нее дома ?
- Нет, мой дорогой, некогда было. Не забудьте - до ее дома
не близко. И вообще я намерен отложить свой визит, пока ее
братец не уберется подальше. Будет гораздо удобнее ухаживать за
ней в его отсутствие.
- Уберется подальше ? Что это значит ?
- Да то, что скоро охотник отправится в прерию. Может
быть, даже на несколько месяцев. Будет там бить бизонов,
надувать индейцев... ну, и прочее в том же роде.
- Ого! Это недурно.
- Как видите, милый друг, нам совершенно незачем спешить.
Потерпите - впереди у нас вполне достаточно времени. Я уверен,
пока возвратится наш храбрый охотник на бизонов, мы прекрасно
успеем обделать наши делишки. Вы завладеете богатыми рудниками,
а я...
Тут в дверь негромко постучали, и они услышали голос
сержанта Гомеса; он спрашивал, нельзя ли поговорить с
комендантом.
- Войдите, сержант! - крикнул полковник.
И в комнату вошел кавалерист с грубым, жестоким лицом; по
всему видно было, что он только что соскочил с коня.
- Ну как, сержант ? - спросил Вискарра, когда тот подошел
ближе. - Выкладывайте! При капитане Робладо можете говорить
все.
- Они живут в самом последнем доме, в том конце долины,
полковник; отсюда миль десять, не меньше. Их там только трое:
мать, сестра и брат - тот самый, вы его видели на празднике.
Слуги у них тагносы, не то трое, не то четверо, они ему
помогают на охоте. У него несколько мулов, быков да повозки -
вот и все хозяйство. Они ему нужны для охоты. Он и сейчас
собирается на охоту - уедет дня через четыре, не позже. Я
слыхал, на этот раз он уедет надолго, двинется каким-то новым
путем, через Льяно Эстакадо.
- Через Льяно Эстакадо ?
- Так мне говорили.
- Что еще, сержант ?
- Ничего, полковник. Вот только у девушки есть
возлюбленный - тот самый парень, который на празднике бился с
вами об заклад, вы еще ему порядком проиграли.
- Ах, черт возьми! - воскликнул Вискарра, мгновенно
помрачнев. - Так вот оно что! Так я и думал. А где он живет ?
- Недалеко от них, полковник. У него свое ранчо, и он,
говорят, богатый... для скотовода, понятно.
- Налейте-ка себе стаканчик каталонского, сержант.
Кавалерист протянул руку, наклонил бутылку, наполнил
стакан и, почтительно поклонившись офицерам, одним духом осушил
его.
Потом, поняв, что он больше не нужен, отдал честь и
удалился.
- Что же, - сказал полковник, - как видите, ваши дела
складываются недурно.
- И ваши тоже, - ответил Робладо.
- Не совсем.
- Почему ?
- Не нравится мне этот ее возлюбленный, этот скотовод. У
него есть деньги, к тому же он не робкого десятка - пожалуй,
доставит мне немало хлопот. Он не из тех, кого можно вызвать на
дуэль, - по крайней мере, мне, при моем положении, это не к
лицу. Но он коренной здешний житель, он их поля ягода - не то
что охотник, - и все здесь любят его. И раз он тут замешан,
дело принимает совсем другой оборот... А впрочем, не все ли
равно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
удивила не только необычайная честь, так своеобразно
предложенная ему, - его поразило то, как хорошо старый воин
осведомлен о его жизни. Он и в самом деле торговал с команчами
и поддерживал с ними дружеские отношения, кое-кто из них даже
наведывался в Сан-Ильдефонсо. Но не странно ли, что дикари
разобрались в истинном положении дел ? А ведь это истина: среди
своего народа Карлос как бы отверженный... Однако сейчас ему
некогда было раздумывать над тем, как это все странно и
необычайно: воины ждали ответа.
Что же отвечать ? Отверженному, лишенному надежд, ему
вдруг показалось, что это предложение следует принять. У себя
дома он немногим лучше раба, а здесь он будет править -
единодушно избранный господин и повелитель.
Хотя вако и называют дикарями, но они воины, у них есть
сердце, они человечны, и они настоящие люди. Они уже доказали
это. Мать и сестра разделят его судьбу, но Каталина... Мысль о
Каталине оборвала все его сомнения, больше он уже не думал.
- Великодушные воины! - заговорил он. - Всем сердцем я
чувствую, как велика честь, которую вы оказали мне. Я хотел бы
высказать, как глубоко я вам благодарен, но у меня нет таких
слов. Поэтому я отвечу вам коротко и откровенно. Да, правда, в
своем краю я не в чести, я бедняк из бедняков, но есть узы,
связывающие меня с родными местами, - это сердечные узы, и они
вынуждают меня вернуться. Я все сказал, воины вако!
- Довольно! - произнес старый воин. - Довольно, храбрый
чужестранец! Мы не станем допытываться, почему ты так решил.
Если ты и не будешь нашим вождем, ты останешься нашим другом. У
нас есть еще одна возможность хоть немного отблагодарить тебя.
Ты пострадал от наших врагов, лишился того, что тебе
принадлежало, но мы нашли твоих мулов, и они опять твои. И еще
просим тебя: наш кров и наше угощенье просты, но останься у нас
на несколько дней, будь нашим гостем. Согласен ?
- Останься! - эхом повторили воины.
И Карлос тотчас принял приглашение.
Неделю спустя около пятидесяти вьючных мулов, нагруженных
бизоньими шкурами и вяленым мясом, с трудом поднялись по
восточному склону Льяно Эстакадо и направились по этому
пустынному плоскогорью на северо-запад. Погонщик, сидящий на
одном из мулов, был метис. Быки, погоняемые краснокожими
пеонами, тащили вслед за мулами три повозки; колеса так
отчаянно скрипели, что пугали даже койотов, которые крались
следом, прячась в зарослях акации. Впереди гарцевал всадник на
великолепном вороном коне; то и дело он оборачивался и с
удовлетворением смотрел назад, на отличный табун мулов. Это был
Карлос.
Вако и впрямь оказались щедрым народом. Десятками мулов и
их тяжелой поклажей одарило племя того, кто отомстил за убитого
вождя. Но это еще не все. На груди охотника, в кармане куртки,
лежал мешочек с редким сокровищем - тоже дар вако, и они
обещали своему гостю, что не в последний раз вручают ему такой
подарок. Что же было в этом мешочке ? Монеты, деньги,
драгоценные камни ? Нет, всего лишь песок, но песок желтый,
сверкающий. То было золото!
Глава XVIII
На другой день после праздника в крепости был дан
небольшой обед. Были званы лишь несколько холостых приятелей
коменданта - местные острословы, в том числе и щеголь Эчевариа.
Среди гостей были и священник и отцы миссионеры: оба они все
свое внимание отдали пиршественному столу - любой брат
францисканец поступил бы также на их месте.
Компания отведала уже немало изделий мексиканской кухни:
говядину, жаркое, перец во всех видах, и обед был в той стадии,
когда мундиры сняты и вино льется рекой - и канарио, и херес, и
педро дексименес, и мадера, и бордо; для тех, кто любил напитки
покрепче, тут были фляжки золотистого каталонского и мараскино.
Что и говорить, неплохим винным погребом обладал комендант. Он
был здесь не только военным комендантом, но и, как мы уже
сказали, сборщиком пошлины - иными словами, исполнял
обязанности таможни и, понятно, то и дело получал небольшие
подношения в виде корзины шампанского или дюжины бордо.
Гости уже порядком выпили. Священник, несмотря на свой
сан, стал таким же человеком, как все; отцы иезуиты забыли про
власяницы и четки, и старший из них, отец Хоакин, развлекал
гостей пикантными приключениями, героем которых он был, прежде
чем стал монахом. Эчевариа рассказывал анекдоты о Париже, о
гризетках и о своих многочисленных похождениях.
Испанские офицеры в качестве хозяев были, разумеется, не
так болтливы, хотя комендант, тщеславный, словно
мальчишка-лейтенант, впервые надевший эполеты, не мог
воздержаться и снова и снова вспоминал о своих несчетных
победах над красавицами Севильи. Он долго стоял с полком в этом
городе апельсиновых рощ и не уставал восхищаться жемчужиной
Андалусии.
Робладо отдавал предпочтение красоткам Гаваны и
распространялся о той пышной и грубой красоте, какою отличаются
квартеронки. Гарсия сообщил о своем пристрастии к маленьким
ножкам жительниц Гвадалахары, но не старого испанского города
Гвадалахары, а богатой провинции в Мексике, носящей то же имя.
Он со своей частью квартировал прежде именно там.
Так говорили они, грубо и непристойно, о том, что требует
величайшей деликатности, - о женщинах. Присутствие трех
служителей церкви не сдерживало их. Напротив, оба отца иезуита
и священник хвастались своими любовными связями так же
непристойно и бесстыдно, как другие, ибо все трое были ничуть
не безгрешнее остальной компании, собравшейся за столом. В
обычной обстановке они еще проявили бы некоторую сдержанность,
но здесь, после нескольких бокалов вина, она исчезла бесследно;
они ничуть не стеснялись в этой компании, и никто из
присутствующих, со своей стороны, нимало не благоговел перед
ними. Вся их показная святость и смирение предназначались лишь
для наивных крестьян и простодушных пеонов. А за столом то
один, то другой из святых отцов изредка принимал благочестивый
вид, но только шутки ради, чтобы придать остроту и пикантность
рассказу о каком-либо похождении. Общий разговор становился все
беспорядочнее, и вдруг кто-то назвал имя, заставившее всех
умолкнуть. То было имя Карлоса, охотника на бизонов.
Услышав это имя, кое-кто из присутствующих изменился в
лице. Робладо нахмурился; было бы нелегко разобраться в
смешении чувств, исказивших черты Вискарры; отцам иезуитам и
священнику имя охотника, видимо, тоже не доставило
удовольствия.
О Карлосе упомянул не кто иной, как Эчевариа:
- Клянусь честью, такой дерзости я еще не видывал даже в
республиканском Париже! Какой-то чертов торгаш, ничтожество,
которое торгует мясом и шкурами... короче говоря, мясник,
убийца этих чертовых бизонов - и вдруг посмел добиваться...
Parbleu! 15
Хоть Эчевариа разговаривал по-испански, ругался он всегда
по-французски. Так выходило вежливее.
- Неслыханная наглость! Невыносимо! - раздались голоса.
- А по-моему, прекрасная дама не так уж и рассердилась, -
заметил грубоватый малый, сидевший в самом конце стола.
Ему стали хором возражать. И громче всех заспорил Робладо.
- Дон Рамон Диас, - обратился он к молодому человеку, - вы
просто-напросто ничего не видели. Я стоял рядом с дамой и знаю,
что она была возмущена ( то была ложь, и Робладо знал это), и
ее отец...
- Да, отец-то, конечно! - смеясь, воскликнул дон Рамон. -
Все видели, как он обозлился. Это вполне понятно. Ха-ха-ха!
- А кто он такой, этот Карлос ? - спросил один из гостей.
- Превосходный наездник, - ответил дон Рамон. - С этим и
наш комендант согласится.
Произнося эти дерзкие слова, он с понимающей усмешкой
взглянул на Вискарру. Тот нахмурился в ответ.
- Вы проиграли немало денег, не правда ли ? - осведомился
у Вискарры священник.
- Только не Карлосу, - ответил комендант, - а тому,
второму грубияну. Они, как видно, приятели. Самое скверное, что
когда держишь пари с кем-нибудь из простонародья, нет никакой
надежды отыграться в следующий раз. Ведь с ними в обычное время
не встречаешься.
- Но кто же он такой ? - снова спросил тот же гость.
- Кто ? Да просто охотник на бизонов, вот и все.
- Вот как ? А разве больше вы о нем ничего не знаете ? У
него светлые волосы - это очень странно, ведь белокурых
мексиканцев не бывает. Он не креол ? Может, бискаец ?
- Ни то, ни другое. Говорят, он американец.
- Американец ?
- Не совсем так: его отец был американец. Но вот падре
может рассказать о нем.
Итак, священника попросили развлечь компанию кое-какими
подробностями из жизни охотника на бизонов. Отец его, как
говорили, был американец. Странный человек, неведомо откуда и
какими путями забрел он давным-давно в эту долину и тут решил
осесть. Подобные случаи были редки в поселениях Новой Мексики.
Но еще удивительнее было, что американец был не один : его
сопровождала американка, мать Карлоса, та самая старуха,
которая привлекла к себе общее внимание в день святого Иоанна.
Все попытки святых отцов обратить пришельца или его жену в
христианство ни к чему не привели. Старый траппер (отец Карлоса
был траппером) умер, как и жил, богохульником, еретиком, и все
в городе были убеждены, что его вдова общалась с дьяволом. Это
был позор для церкви, и отцы иезуиты уже давно изгнали бы это
светловолосое семейство, но старый комендант, предшественник
Вискарры, почему-то покровительствовал ему и сдерживал благие
намерения рьяных служителей церкви.
- Но, кабальерос, - воскликнул иезуит, взглянув на
Вискарру, - подобные еретики опасны! В их душах зреют семена
мятежа, угроза общественному порядку. Когда этот светловолосый
охотник является домой, он водит компанию лишь с теми, за кем и
не уследишь как следует. Его всегда видят с этими
подозрительными тагносами, и некоторые из них у него в
услужении.
- Вот как, он водится с тагносами ? - раздались голоса. -
Опасная личность! Надо за ним присматривать.
Потом зашла речь о сестре охотника. Все собеседники более
или менее лестно отзывались о ее красоте, и, слушая их,
поминутно менялся в лице Вискарра. Этого негодяя разговор
занимал куда больше, чем могли предположить гости, и у него
давно готов был план действий.
Его слуги и приспешники уже взялись за дело, заботясь о
том, чтобы он мог осуществить свои низкие намерения.
Потолковав о сестре охотника на бизонов, компания стала
разбирать по косточкам других местных красавиц. Да и о чем им
было говорить, если не о женщинах! Неудивительно, что они
быстро вернулись к первоначальной теме своей беседы, и под
влиянием новых бокалов вина беседа эта стала еще колоритнее.
Кончилось тем, что кое-кто совсем опьянел; час был уже
поздний, гости распрощались, и некоторых пришлось даже
провожать до дому. Отцам иезуитам и священнику дали в
провожатые солдат, так как все трое допились до чертиков, но им
это было не впервой.
Глава XIX
Комендант и его приятель Робладо остались одни; заново
наполнив стаканы, с сигарами в руках, они продолжали беседу.
- Итак, Робладо, вы и в самом деле думаете, что парню
отвечают взаимностью ? Я того же мнения, иначе он не решился бы
на такую дерзость.
- Теперь я в этом совершенно уверен, - ответил капитан. -
Не сомневаюсь, что они виделись наедине вчера вечером. Я
подходил к дому Крусес и увидел какого-то человека: он стоял у
самой ограды, опираясь на нее, как будто разговаривал с кем-то
во дворе. Я-то думал, что это какой-нибудь приятель дона
Амбросио. Когда я уже был близко, человек отошел от ограды и
вскочил на коня. Он закутался в плащ, лица я не разглядел. Но я
узнал коня. Вообразите, это оказался тот самый вороной, который
вчера был под охотником на бизонов! Вошел я, спросил, кто из
хозяев дома; слуги отвечают, что хозяин на руднике, а сеньорита
ушла к себе и сегодня вечером никого не принимает. Черт побери
! Я вышел из себя, уж и не помню, что я им там сказал. Прямо
невероятно! И все-таки этот нищий втихомолку свел с ней
знакомство - это также верно, как то, что я солдат.
- Да, просто не верится! Что же вы думаете предпринять,
Робладо ?
- Ну, о ней-то я уж позабочусь! Теперь за ней будут лучше
присматривать. Я кое о чем намекну дону Амбросио. Вы ведь
знаете мой секрет, полковник! Ее приданое - рудник, - вот что
притягивает меня, как магнитом. Но до чего же нелепо, чтобы
моим соперником оказался какой-то охотник на бизонов!
Робладо громко расхохотался, но смех его прозвучал
фальшиво и невесело. И вдруг новая мысль пришла ему в голову.
- А знаете, ведь наш отец Хоакин не любит семью
белоголового, - продолжал он. - Я понял это по его сегодняшним
намекам. Если вмешается церковь, мы без особого шума избавимся
от этого охотника. Стоит только отцам иезуитам доказать, что он
еретик, и они выгонят его из Сан-Ильдефонсо. Верно ?
- Да, конечно, - холодно ответил Вискарра, потягивая вино.
- Но если изгнать этого охотника, дорогой мой Робладо, придется
изгнать и еще кое-кого. Вместе с шипами мы выдернем и розу. Вы
меня понимаете ?
- Вполне.
- А я этого вовсе не желаю, по крайней мере теперь.
Немного погодя мы охотно расстанемся и с розой и со всеми ее
шипами, кустами, корнями и прочим! - с громким хохотом докончил
Вискарра.
- Да, кстати, полковник, - спросил капитан, - каковы ваши
успехи ? Были у нее дома ?
- Нет, мой дорогой, некогда было. Не забудьте - до ее дома
не близко. И вообще я намерен отложить свой визит, пока ее
братец не уберется подальше. Будет гораздо удобнее ухаживать за
ней в его отсутствие.
- Уберется подальше ? Что это значит ?
- Да то, что скоро охотник отправится в прерию. Может
быть, даже на несколько месяцев. Будет там бить бизонов,
надувать индейцев... ну, и прочее в том же роде.
- Ого! Это недурно.
- Как видите, милый друг, нам совершенно незачем спешить.
Потерпите - впереди у нас вполне достаточно времени. Я уверен,
пока возвратится наш храбрый охотник на бизонов, мы прекрасно
успеем обделать наши делишки. Вы завладеете богатыми рудниками,
а я...
Тут в дверь негромко постучали, и они услышали голос
сержанта Гомеса; он спрашивал, нельзя ли поговорить с
комендантом.
- Войдите, сержант! - крикнул полковник.
И в комнату вошел кавалерист с грубым, жестоким лицом; по
всему видно было, что он только что соскочил с коня.
- Ну как, сержант ? - спросил Вискарра, когда тот подошел
ближе. - Выкладывайте! При капитане Робладо можете говорить
все.
- Они живут в самом последнем доме, в том конце долины,
полковник; отсюда миль десять, не меньше. Их там только трое:
мать, сестра и брат - тот самый, вы его видели на празднике.
Слуги у них тагносы, не то трое, не то четверо, они ему
помогают на охоте. У него несколько мулов, быков да повозки -
вот и все хозяйство. Они ему нужны для охоты. Он и сейчас
собирается на охоту - уедет дня через четыре, не позже. Я
слыхал, на этот раз он уедет надолго, двинется каким-то новым
путем, через Льяно Эстакадо.
- Через Льяно Эстакадо ?
- Так мне говорили.
- Что еще, сержант ?
- Ничего, полковник. Вот только у девушки есть
возлюбленный - тот самый парень, который на празднике бился с
вами об заклад, вы еще ему порядком проиграли.
- Ах, черт возьми! - воскликнул Вискарра, мгновенно
помрачнев. - Так вот оно что! Так я и думал. А где он живет ?
- Недалеко от них, полковник. У него свое ранчо, и он,
говорят, богатый... для скотовода, понятно.
- Налейте-ка себе стаканчик каталонского, сержант.
Кавалерист протянул руку, наклонил бутылку, наполнил
стакан и, почтительно поклонившись офицерам, одним духом осушил
его.
Потом, поняв, что он больше не нужен, отдал честь и
удалился.
- Что же, - сказал полковник, - как видите, ваши дела
складываются недурно.
- И ваши тоже, - ответил Робладо.
- Не совсем.
- Почему ?
- Не нравится мне этот ее возлюбленный, этот скотовод. У
него есть деньги, к тому же он не робкого десятка - пожалуй,
доставит мне немало хлопот. Он не из тех, кого можно вызвать на
дуэль, - по крайней мере, мне, при моем положении, это не к
лицу. Но он коренной здешний житель, он их поля ягода - не то
что охотник, - и все здесь любят его. И раз он тут замешан,
дело принимает совсем другой оборот... А впрочем, не все ли
равно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38