Негры все до единого человека
будут против нас -- с этим все согласились единодушно. Здесь не
могло быть двух мнений!
Некоторые считали, что негры будут драться плохо, другие
-- что храбро. Последнее предположение было гораздо ближе к
истине. Все соглашались, что негры окажут большую помощь
противнику и доставят нам уйму хлопот. А некоторые даже
утверждали, что мы должны больше опасаться "беглецов" черных,
чем красных. Это был своеобразный каламбур(44).
Не могло быть сомнений, что в предстоящей борьбе негры
возьмутся за оружие и что они будут решительно действовать
против нас. Знание "обычаев" белых делало их опасными
противниками. Кроме того, негры не трусы, им часто
представлялся случай доказать свою храбрость. Поставьте негра
лицом к лицу с настоящим врагом -- из плоти, кости и крови,
вооруженным винтовкой и штыком, -- и он не будет увиливать от
опасности. Другое дело, если враг бестелесный и принадлежит к
миру злого бога Обеа. В душе необразованных детей Африки очень
сильны суеверия. Они живут в мире призраков, вампиров и
домовых, и их ужас перед этими сверхъестественными существами
есть подлинная трусость.
Во время этого разговора о неграх я не мог не обратить
внимание на то озлобление, которое проявляли мои собеседники,
особенно плантаторы, в штатском облачении. Некоторые выражали
свое негодование грубыми ругательствами, угрожая беглецам всеми
возможными видами наказания в случае, если захватят их в плен.
Они упивались возможностью захватить их в свои лапы и картинами
близкой мести. Множество самых изощренных и страшных наказаний
угрожало тому несчастному беглецу, которому довелось бы
попасться в плен.
Вы, которые живете так далеко от этого мира страстей, не
можете понять отношений, существующих в Америке между белыми и
цветными. В обычных условиях между ними нет острой враждебности
-- наоборот! Белый довольно добродушно относится к своему
цветному "брату", но только до тех пор, пока последний ни в чем
не проявляет своей воли. При малейшем же сопротивлении в белом
мгновенно вспыхивают враждебные чувства, правосудие и
милосердие перестают существовать, и остается одна неукротимая
жажда мести.
Это общее правило. Все рабовладельцы ведут себя именно
так. В отдельных же случаях отношения складываются еще хуже. В
Южных штатах есть белые, которые довольно дешево ценят жизнь
негра -- как раз по его рыночной стоимости.
Наглядной иллюстрацией этого положения является случай из
биографии молодого Ринггольда, рассказанный мне накануне моим
"оруженосцем" Черным Джеком. Этот юноша вместе с несколькими
такими же беспутными друзьями охотился в лесу. Собаки умчались
неизвестно в каком направлении и так далеко, что их уже не было
слышно. Погоня была бесполезна; всадники остановились,
соскочили с седел и привязали лошадей к деревьям. Лая гончих
долго не было слышно, и охотникам стало скучно. Они начали
раздумывать, как бы им повеселее провести время.
Неподалеку от них колол дрова мальчик-негр, один из рабов
с соседней плантации. Все они знали мальчика очень хорошо.
-- Давайте устроим забаву с этим черномазым, -- предложил
один из охотников.
-- Какую забаву?
-- Да возьмем и повесим его ради шутки!
Предложение, конечно, вызвало общий смех.
-- Шутки в сторону! -- заметил первый. -- Я давно хотел
узнать, как долго может негр висеть, не умирая. Это очень
интересно.
-- И я тоже, -- присоединился другой.
-- Ну и я не прочь! -- добавил третий.
Предложение понравилось всем и показалось весьма занятным.
-- Давайте только сначала устроим над ним суд! Лучше
начать с этого, -- предложил кто-то.
Итак, стали судить негра. Я рассказываю подлинное
происшествие!
Несчастного мальчика схватили, накинули ему на шею петлю и
вздернули на сук. В этот момент свора гончих выгнала на поляну
оленя. Охотники бросились к лошадям и в суматохе забыли
перерезать веревку, на которой висела жертва их дьявольской
забавы. Один надеялся на другого, и все, в общем, забыли это
сделать. Когда охота кончилась и они вернулись назад, негр все
еще висел на суку -- он был мертв!
Было произведено судебное следствие, скорее настоящая
пародия на следствие! Судьи и присяжные были родственниками
преступников. И приговор гласил: уплатить стоимость негра.
Владелец негра остался вполне доволен ценой, а правосудие было,
или, по-видимому, было, удовлетворено. Сам Джек слышал, как
сотни белых христиан, узнавших об этом подлинном факте, от души
потешались над такой замечательной шуткой. Об этом часто
рассказывал и сам Аренс Ринггольд.
На другом берегу Атлантического океана вы воздеваете руки
к небу и восклицаете: "Какой ужас!" Вы убеждены в том, что у
вас нет рабов и нет подобных зверств. Вы жестоко ошибаетесь! Я
рассказал вам исключительный случай, где речь шла об одной
жертве. Страна работных домов и тюрем!(45) Имя твоим жертвам --
легион!
Христианин, ты улыбаешься! Ты выставляешь напоказ свое
сострадание. Но ведь ты сам создал нищету, которая вызывает в
тебе это сострадание к ближнему. Ты всецело поддерживаешь и с
легким сердцем приемлешь систему общества, которая порождает
человеческие страдания. И хотя ты пытаешься успокоить себя,
объясняя преступления и нищету естественными законами природы,
но против природы нельзя выступать безнаказанно.
Напрасно вы будете пытаться ускользнуть от личной
ответственности! Вы ответите перед лицом высшей справедливости
за каждую пролитую слезу, за каждую язву на теле ваших жертв!
x x x
Разговор о беглых рабах, естественно, заставил меня
вспомнить о другом, более таинственном происшествии,
случившемся со мной накануне. Я упомянул о нем, и все попросили
меня рассказать подробнее. Я выполнил их просьбу, конечно не
допуская и мысли, чтобы покушаться на мою жизнь мог Желтый
Джек. Многие из участников обеда знали историю мулата и
обстоятельства его смерти.
Но меня удивило одно: почему, когда я произнес его имя и
при этом рассказал о торжественном заверении моего черного
оруженосца, -- почему же Аренс Ринггольд вдруг побледнел,
вздрогнул и, наклонившись к отцу шепнул ему что-то на ухо.
Глава XXXI. ВОЖДИ-ИЗМЕННИКИ
Вскоре после этого я вышел из-за стола и отправился
прогуляться по форту.
Солнце уже зашло. Был отдан приказ не покидать пределов
форта, но это относилось только к солдатам. Поэтому я решил
выйти за ворота.
Тайный зов сердца увлекал меня вперед. В индейском лагере
были жены вождей и воинов, их сестры и дочери... Почему бы и ей
не прийти сюда вместе с остальными?
Внутренний голос говорил мне, что она здесь, хотя я и
напрасно искал ее в течение целого дня. Ее не было среди
женщин, которые толпились на совете: я внимательно вглядывался
во все женские лица и не пропустил ни одного.
Я решил отправиться в лагерь семинолов. Там я найду
палатку Оцеолы, там могу встретить и Маюми!
Пойти в индейский лагерь сейчас неопасно, так как даже
враждебные вожди еще были с нами в мире, а Пауэлл, разумеется,
по-прежнему оставался моим другом. Он защитил бы меня от всех
опасностей и оскорблений. Я испытывал страстное желание пожать
руку молодому воину -- причина сама по себе достаточная, чтобы
искать с ним встречи. Мне хотелось пробудить в нем дружеское
доверие прошлых лет, поговорить о милых сердцу временах,
вспомнить счастливые дни безмятежной юности. Я надеялся, что
суровый долг вождя и полководца еще не ожесточил его мягкое и
отзывчивое сердце. Несправедливости, причиняемые белыми,
несомненно озлобили и восстановили его против нас (и совершенно
заслуженно!), но все же я не боялся, что гнев его обрушится на
меня. Как бы то ни было, я решил отыскать его и еще раз
протянуть ему руку дружбы.
Я собирался уже тронуться в путь, как вдруг вестовой
передал мне приказание генерала немедленно явиться в штаб.
Я был огорчен, но делать нечего -- приказу надо
повиноваться!
В штабе находились агент и высшие офицеры, а также
Ринггольды и еще несколько штатских, которые считались важными
лицами.
Войдя, я увидел, что у них происходило совещание, на
котором обсуждался разработанный ими план действий.
-- План превосходный, -- сказал генерал Клинч, обращаясь к
остальным, -- но как нам встретиться с Оматлой и Черной Глиной?
Если мы пригласим их сюда, то это вызовет подозрение: они не
могут проникнуть в форт незамеченными.
-- Генерал Клинч, -- сказал Ринггольд-старший, самый
хитрый дипломат из присутствующих, -- а что, если бы вы и
генерал Томпсон встретились бы с дружественными вождями за
пределами форта...
-- Совершенно верно, -- прервал его агент, -- и я уже
позаботился об этом. Я послал человека к Оматле, чтобы узнать,
где мы можем встретиться с ним тайно. Конечно, удобнее всего
встретиться на нейтральной почве... Но вот он вернулся, я слышу
его шаги.
В этот момент вошел один из переводчиков, участвовавших в
совещании. Он прошептал на ухо агенту несколько слов и
удалился.
-- Все в порядке, господа! -- объявил агент. -- Оматла
встретит нас через час вместе с Черной Глиной. Местом свидания
они назначили Болотистый овраг, к северу от форта. Мы можем
пройти туда незаметно. Итак, идем, генерал?
-- Я готов, -- ответил Клинч, накидывая на плечи плащ. --
Но как быть с переводчиками, генерал Томпсон? Можно ли доверить
им такую важную военную тайну?
Агент, видимо, колебался.
-- Это, может быть, и неразумно, -- ответил он как бы в
раздумье.
-- Ничего, ничего, -- успокоил его Клинч. -- Я думаю, что
мы обойдемся и без них... Лейтенант Рэндольф, -- обратился он
ко мне, -- вы свободно владеете языком семинолов?
-- Не вполне свободно, генерал, но объясниться могу.
-- Переводить сможете?
-- Думаю, что да, генерал.
-- Отлично. Тогда вы отправитесь с нами.
Это нарушало все мои планы. Однако, подавив чувство
досады, я молча повиновался и последовал за агентом и
генералом, который скрыл свои знаки различия под плащом и надел
простую офицерскую фуражку.
Мы вышли из ворот и, минуя форт, повернули к северу.
Лагерь индейцев находился на юго-западе. Их палатки были
разбросаны вдоль края широкой полосы леса, простиравшейся на
север. Другой лес был отделен от него саванной и прогалинами,
поросшими высокими соснами. Здесь-то и находился Болотистый
овраг. Он был в полумиле от форта. Благодаря темноте мы дошли
туда никем не замеченные. Когда мы прибыли, вожди уже ожидали
нас. Они стояли под тенью деревьев у края пруда.
Я приступил к своим обязанностям, даже и не подозревая,
что они окажутся столь неприятными.
-- Спросите Оматлу о численности его племени, племени
Черной Глины и других вождей, стоящих на нашей стороне.
Я перевел этот вопрос.
-- Эти племена составляют одну треть всех семинолов, --
последовал ответ.
-- Скажите, что дружественно настроенным вождям будет
выдано десять тысяч долларов по прибытии на Запад. Эту сумму
они могут разделить между собой как пожелают. Она будет
уплачена независимо от денежного пособия, которое получит все
племя.
-- Хорошо, -- одновременно проворчали вожди, когда им
разъяснили сущность этого предложения.
-- Как думают Оматла и его друзья: будут ли завтра на
совещании все вожди?
-- Нет, не все.
-- А кого же не будет?
-- Мико-мико не придет.
-- Вот как! Уверен ли Оматла в этом?
-- Да, уверен. Онопа свернул свои палатки и уже покинул
лагерь.
-- Куда он ушел?
-- Назад, в свое поселение.
-- А его люди?
-- Большинство из них ушли с ним.
Несколько минут оба генерала шепотом переговаривались
между собой, но я не слышал их разговора. По-видимому, они были
весьма удовлетворены этими важными сведениями.
-- А какие еще вожди могут завтра не явиться?
-- Только вожди племени Красные Палки.
-- А Хойтл-мэтти?
-- Нет, он здесь, и он останется.
-- Спросите их, как они думают: будет ли завтра на
совещании Оцеола?
По тому, с каким напряжением оба генерала ожидали ответа,
я понял, что это интересовало их больше всего.
-- Что? Оцеола? -- воскликнули вожди. -- Конечно,
Восходящее Солнце придет непременно. Он хочет знать, чем все
это кончится.
-- Отлично! -- невольно вырвалось у агента, и он снова
принялся шептаться с генералом.
На этот раз я расслышал, о чем они говорили.
-- По-видимому, само провидение помогает нам. Я почти
уверен, что мой план осуществится. Одно слово может довести
неосторожного индейца до вспышки гнева, а может быть, и
похуже... И я легко найду предлог арестовать Оцеолу. Теперь,
когда Онопа со своими приверженцами удалился, мы можем смело
глядеть в глаза любым неожиданностям. Примерно половина вождей
стоит за нас, так что остальные мерзавцы вряд ли окажут
сопротивление.
-- О, этого нечего бояться! -- заявил генерал Клинч.
-- Ну и прекрасно! Раз он окажется в наших руках, всякое
сопротивление будет сломлено. Остальные сразу уступят. Ведь
именно он запугивает их и не дает подписать договор.
-- Верно, -- задумчиво произнес Клинч. -- Но как
правительство? Kaк вы думаете, одобрит ли оно подобный образ
действий?
-- Полагаю, что да. Должно одобрить, во всяком случае. В
последней инструкции президента есть намеки в этом роде. Если
вы согласны действовать, я принимаю весь риск на себя.
-- Тогда я готов подчиняться вашим распоряжениям, --
отвечал командующий, который, по-видимому, был склонен одобрить
план агента, но отнюдь не склонен был разделить с ним
ответственность. -- Мой долг -- выполнять волю правительства! Я
готов сотрудничать с вами.
-- Значит, все ясно. Все будет, как мы хотим... Спросите
вождей, -- обратился Томпсон ко мне, -- не побоятся ли они
подписать договор завтра?
-- Подписать они не боятся, но боятся того, что последует
дальше.
-- А что последует дальше?
-- Они боятся нападения со стороны враждебной партии. Они
опасаются за свою жизнь.
-- Что же мы можем сделать для их защиты?
-- Оматла говорит, что они спасутся, если вы дадите им
возможность уехать к их друзьям в Таллахасси(46). Там они
пробудут до самого переселения. Они дают слово явиться к вам в
Тампу(47) или туда, куда вы их вызовете.
Два генерала снова начали шепотом совещаться. Это
неожиданное предложение необходимо было обсудить.
Оматла тем временем добавил:
-- Если нам нельзя будет отправиться в Таллахасси, мы не
можем... мы не смеем оставаться здесь, среди своих. Тогда мы
должны искать убежища в форте.
-- Что касается вашего отбытия в Таллахасси, -- ответил
агент, -- то мы рассмотрим этот вопрос и дадим вам ответ
завтра. А пока что вам нечего опасаться. Это главный военный
вождь белых, он защитит вас!
-- Да, -- сказал Клинч, приосанившись. -- Мои воины
многочисленны и сильны. Их много в форте и еще больше в пути
сюда. Вам нечего бояться.
-- Это хорошо, -- ответили вожди. -- Если нам придется
плохо, мы будем искать у вас защиты. Вы обещали ее нам -- это
хорошо!
-- Спросите вождей, -- обратился ко мне агент, которого
осенила новая мысль, -- не знают ли они, явится завтра на
собрание Холата-мико?
-- Сейчас мы этого не знаем. Холата-мико не открыл своих
намерений. Но скоро мы это узнаем. Если он собирается остаться,
то до восхода солнца его палатки не будут свернуты. Если нет --
то они будут убраны до заката луны. Луна заходит, и мы скоро
узнаем, уйдет он или останется.
-- Палатки вождей видны из форта?
-- Нет. Они скрыты за деревьями.
-- Вы сможете сообщить нам о Холата-мико?
-- Да, но только на этом же месте. В форте наш посланец
будет замечен. Мы можем вернуться сюда сами и встретить одного
из вас.
-- Правильно, так будет лучше, -- ответил агент, довольный
ходом событий.
Прошло несколько минут. Оба генерала продолжали шепотом
совещаться. Вожди стояли в стороне, неподвижные и молчаливые,
как статуи. Наконец генерал Клинч обратился ко мне:
-- Лейтенант! Вы подождете здесь возвращения вождей. С
ответом явитесь прямо ко мне в штаб.
Последовал обмен поклонами. Два американских генерала
отправились к себе в форт, а индейские вожди исчезли в
противоположном направлении.
Я остался один.
Глава XXXII. ТЕНИ НА ВОДЕ
Я остался наедине со своими мыслями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45