На этом я могу закончить рассказ. Точка.
После того как письменные и устные экзамены были сданы, трое товарищей снова оказались вместе. На их лицах была написана не столько решимость, сколько усталость, не столько оптимизм, сколько нетерпение. Они мало говорили, много думали. В комнате, где они жили, даже в самом мягком кресле они сидели как на иголках. Один лежал на кровати, другой сидел, подперев руками голову, и глядел в стену, третий ходил из угла в угол.
За окном трудилась невидимая кисть осени. На зелени за стеклами появились красно-бурые пятна. Каждый ветерок срывал с серебристого тополя во дворе еще одну одежку и медленно сваливал к его ногам. Аисты на деревенской колокольне каждый день по нескольку часов давали своим птенцам уроки полета.
Все укорачивающиеся октябрьские дни, словно отрывая у трех спутников по кусочку терпения, стали им казаться все длинней и длинней. Но какими бы долгими
они ни казались, им пришлось прожить в пограничной казарме еще почти неделю.
Как-то вечером, много позже ужина, когда уже прозвучал отбой, в комнату вошел писарь Попов.
— Вставайте!
Попов, как всегда, был весел, и они тоже заулыбались. «Но разве сейчас не время ложиться?!»
— Собирайтесь!
А что им было собираться-то? Как улитки, они носили весь дом на своей спине. Даже пальто и шапки не надели. Не было.
Вошли еще два солдата. Принесли шинели.
— Хотите — наденьте, хотите — так набросьте. На улице прохладно. И грузовик открытый.
Когда они вышли в умытый лунным светом двор, заворчал грузовик. У грузовика стояло несколько офицеров. Среди них высокий чернявый капитан и лейтенант-переводчик. Офицеры пожали им руки, отдали честь:
— Счастливого пути!
И всё. Куда? Зачем?—спрашивать не положено. Они сели. В кузов. Вместе с ними Попов и еще два солдата с оружием. Грузовик тронулся. Выехал со двора. Оставив слева деревню, стал подниматься вверх по холму. Машина легко взбегала по грунтовой дороге. Сзади за холмом светились кучи огней, словно звезды, свалившиеся на землю,— город.
— Что там, Попов?
— Эдирне.
— Так близко?
— Не кашляйте, услышат!
Второй тут же перестал кашлять. И погасил сигарету, хотя не докурил ее и до половины. Все трое снова сидели рядом, колено к колену, голова к голове. Тот, что без очков, не видел, спросил:
— Куда мы едем?
— К границе.
— Брось!
— Вот тебе и брось. Сейчас подъедем, откроют задний борт и высыплют нас, как поганок из лукошка.
— Не думаю.
— Спросим?
— Не надо. Луна яркая, все видно. Эдирне все дальше и дальше.
— Хорошо, но что впереди?
Грузовик остановился как вкопанный. Справа и слева была зелень. В воздухе пахло такой свежестью, словно разрезали огромный арбуз.
— Где мы, Попов?
Попов, готовившийся спрыгнуть, обернулся:
— Народный виноградник! Наш виноградник. Хлеб с сыром у нас в котомках, наберем немного винограда. До Софии далеко. Подержи-ка...
Первый с недоумением глядел на автомат, который ему передал Попов. Двое других солдат передали свое оружие Второму и Третьему и отправились за виноградом.
Трое друзей полными слез глазами поглядели друг на друга. Не оружие лежало на их ладонях, а доверие, оказанное им Болгарией от всего сердца. Первый привычным движением положил ладонь на приклад. Приклад был горячим и твердым, как рука болгарского товарища.
















1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25