Это, должно быть, Сэмми Гилман. Он всегда был предельно пунктуальным, всегда действовал строго по графику — с точностью до секунды. На него всегда можно было положиться там, где требовались логика и математически точный расчет.
— Возьми на прицел дверь, только не стреляй,— тихо приказал Уиллистон, гася фонарь.— Если это не Сэмми и не Тони, вышиби из него дух. Дай ему по мозгам. И все.
Миллионер улыбнулся во тьме тому, как быстро Уиллистон снова обрел себя в роли командира — словно растаял груз прошедших лет, и он стал таким же, как
в доброе старое время, когда они впятером днем и ночью ускользали от погони. А все дело было просто в том, что в любой критической ситуации этот вермонтец становился лидером, благодаря своей природной сообразительности, уверенности и хитрости. Это был истинный дар — такой же, как умение Карстерса обращаться со стрелковым оружием и женщинами.
С легким скрипом дверь открылась, впуская в сарай отсвет догорающих сумерек и Сэмюэля Мордекая Гил-мана. Уиллистон плотно затворил дверь, зажег фонарь — и трое торжественно пожали друг другу руки. Было похоже, что каждого из троих одинаково удивил тот очевидный факт, что другие двое еще живы. Если верить статистике, основанной на данных страховых компаний, они должны были умереть очень давно, и отдавали себе в этом отчет. Никто из них не знал, чем занимались все эти годы остальные, так что несколько минут они уделили коротким интервью. Профессор психологии выжидательно смотрел на обоих, гадая, кто же станет первым задавать вопросы.
Конечно, не невозмутимый П. Т. Карстерс.
— Эта... телеграмма... Что случилось? — спросил наконец Гилман.
— Я бы не хотел повторять дважды,— сказал Уиллистон,— так что давайте дождемся Тони.
— Долго ждать не придется! — раздался громкий возглас из мрака со стороны сеновала за их спинами.
Все трое резко обернулись и увидели каскадера, спрыгнувшего на пол с изяществом акробата.
— Я тут торчу уже час,— признался Арболино.— Залез сзади через крышу, чтобы проверить, все ли чисто... На всякий случай. На тот случай, если телеграмму послал не Энди.
Улыбки, рукопожатия, восхищенные взгляды, теплые приветствия— все по новой.
— Ну, теперь, когда и наш партизан здесь, остается подождать Коротышку,— сказал Гилман, но Уиллистон покачал головой.
— Эдди не приедет. Он мертв,— и профессор добавил печальным голосом: — Кто-то подложил в его машину бомбу на прошлой неделе.
Глаза коллекционера оружия засверкали. . Так, ну точно, все начинается опять.
— Кто это сделал? - тихо спросил Карстерс.
— Не знаю пока.
— Где? — спросил Гилман.
— В Парадайз-сити, на границе между Джорджией и Флоридой.
— Почему?
— Мне не сообщили.
— Может, надо спросить? — предложил Арболино, и в его голосе лязгнула закаленная сталь.
Профессор кивнул.
— Именно об этом я и подумал,— ответил он.— Вот почему я вас сюда вызвал,— он закурил очередную сигарету, не зная еще, что же ему делать, если они вдруг откажутся.
— Никто из нас не дожил бы до сегодняшнего дня, если бы не Эдди Барринджер,.— мрачно начал Уилли-стон.— Мы были отчаянными ребятами в 1943 году. «Джеды» Управления стратегических операций, которых забрасывали в оккупированную Францию- для организации групп «маки» и ведения партизанской войны. Мы взрывали мосты, подкладывали мины под броневики, пускали под откос военные составы — нам даже удалось однажды грабануть бронемашину, в. которой везли денежное довольствие солдатам вермахта. Задолго до высадки в Нормандии мы навели во Франции большой шухер, но вдруг случился прокол, и нацисты схватили Эдди. Сорок семь часов он держался. Его били, загоняли иголки под ногти, рвали клещами мясо, пытали электротоком и водой. Сорок семь часов нескончаемых пыток. Но он не сломался. Он не сказал, где мы нрячемся.
Уиллистону не надо было досказывать до конца эту ужасную повесть. Они еще не забыли, как проскочили немецкий контрольно-пропускной пункт, спрятавшись в санитарном фургоне, как ворвались в полицейский участок, уложили восьмерых — или их было девять? — гестаповцев и вынесли изувеченного Эдди Барринджера. Через месяц Карстерс убил информатора, который выдал Барринджера, а два месяца спустя войска союзников высадились в Нормандии. Только в сентябре Эдди Барринджера доставили на родину, но лучшие армейские врачи не смогли вернуть ему левый глаз, зубы и пальцы ног. А потом война кончилась,, и они перестали быть «джедбургами» — это было кодовое название групп Управления стратегических операций, забрасываемых в оккупированную гитлеровцами Европу. Вскоре и само Управление было поглощено армейской разведкой и государственным департаментом, и «джеды» разбрелись по
всей стране, вернувшись к своим гражданским профессиям. Но эти остались живы только потому, что один из них выдержал сорок семь часов нечеловеческих с градаций.
Они все были в долгу перед Эдом Барринджером, в долгу, который невозможно даже выразить простыми словами. Но четверо мужчин, собравшихся в этом забро-шенном сарае, и слонах не нуждались.
Их долг должен быть оплачен.
Профессор молча изучал выражение лиц товарищей и ждал.
- Парадайз-сити — мафиозный город,— громко объявил человек из Лас-Вегаса.
- Верно.. Верно. Сенатский комитет по борьбе с ор-ганизованной преступностью пару лет назад устроил там большой шмон,— вспомнил каскадер.— Газеты тогда много об этом писали.
Уиллистон кивнул.
- Эдди работал в утренней газете Парадайз-сити,— сказал он. - И, возможно, ребятам из местной мафии не нравились его статьи.
Карстерс улыбался. Он уже понял, как будут разниматься события дальше.Но как к этому отнесутся остальные?Мы ведь не члены сенатской комиссии, не со-трудники ФБР и не газетные магнаты,— продолжал сурово профессор.— Впрочем, если бы даже мы и были ими, большого проку от этого ждать бы не пришлось, потому что язвы Парадайз-сити выставлялись на всеобщее обозрение чаще, чем бюст Урсулы Андрее, и с куда меньшим успехом.
Непомерный долг Коротышке тяжким камнем лежал у него на душе уже долгие годы, и теперь этот камень превратился в острозубого грызуна, питающегося его чувством вины и жаждой мести. Он говорил, нервно шагая взад-вперед, но все еще не отваживаясь сказать им самое главное.
- Не тяни, Энди, к чему ты клонишь? — спросил Гилман.
- Мы можем сделать только то, что умеем,— отметил Уиллистон, и светловолосый миллионер поднял вверх два разведенных пальца левой руки — символ победы.
- Да говори уж прямо, как есть, профессор,— посо-ветовал ему Карстерс.
— Ну ладно. Нас обучили проникать на оккупированную противником территорию, организовывать группы бойцов Сопротивления, вести тайную войну, совершать диверсии, осуществлять подрывную пропаганду.
Сэмюэль Мордекай Гилман нахмурился и заморгал.
— Если у тебя на уме то, что, как я думаю, у тебя на уме, то я думаю, что ты « Гоих» — чокнулся,— перебил его математик. Впрочем, всерьез это он сказал только наполовину.
— Мы умеем вскрывать сейфы, прослушивать телефоны, подделывать документы и красть секретные бумаги,— настаивал Уиллистон мрачно.— И мы должны сделать все, что в наших силах.
— То есть ты хочешь сказать, что...
— Я хочу сказать, Тони, что мы должны отныне считать Парадайз-сити территорией, оккупированной неприятелем. И мы должны под вымышленными именами проникнуть туда, найти или выкрасть компрометирующие неприятеля материалы, организовать движение Сопротивления, чтобы стереть с лица земли этот город и банду, которая там всем заправляет.
— То есть предполагается проведение особой операции по полной программе Управления стратегических операций? — поинтересовался каскадер.
— Абсолютно. От начала и до конца. Мы будем действовать как самостоятельная боевая группа, как мы это делали в оккупированной нацистами Франции.
Тут вряд ли стоит делать расчеты, подумал человек из Лас-Вегаса. Любые расчеты могут оказаться ошибочными.
— Безумие... Это просто безумие. Неужели ты думаешь, что тебе удастся провернуть такую операцию сегодня в Штатах? — недоверчиво спросил Гилман.— Четверо сердитых мужиков, практически голыми руками, без всякого спецоборудования, без денег, без оружия, без какой-либо подстраховки вроде «маки» или подполья? Не имея за своей спиной ни мощной организации, ни поддержки правительства? Ты забываешь, что Управление стратегических операций обеспечивало всю программу заброски десанта, снабжало нас оружием, деньгами, подкреплением. Но теперь-то дело совсем другого рода.
Уиллистон швырнул догорающий окурок на цементный иол и затоптал огонек каблуком. Гилман, конечно,
прав, но иного выхода нет. И профессор не мог с ним согласиться.
— Тут просто ничего не складывается, Энди,— заключил математик.
— Нам надо платить по счетам. И я не знаю иного способа. Ты со мной, Сэмми?
— Нам никогда не удастся это провернуть без шума и пыли, Энди. Это гиблая затея!
— Так ты со мной? — повторил Уиллистон. Гилман пожал плечами.
— Да с тобой, с тобой... маньяк ты эдакий. Арболино подумал о своей жене, о двух черноглазых дочурках и о доме. Потом он вспомнил, как выглядел Барринджер, когда они выволокли его бездыханное тело из здания гестапо.
— Я с Сэмом,— медленно проговорил каскадер. Все трое повернулись к Карстерсу, который опять улыбнулся, но ничего не сказал.
— Ну говори же, Пи-Ти,— нетерпеливо потребовал Арболино.
— Зачем? Спроси у профессора. Ему известна моя позиция.
— Он с нами,— подтвердил Уиллистон сурово.— А что ему остается? Он обожает такие игры.
Итак, они заключили договор. Они не стали обмениваться рукопожатиями, не стали произносить клятв, но теперь договор вступил в силу.
— Полагаю, мне не надо особо подчеркивать, что мы должны избегать ненужных актов насилия,— сказал Уиллистон после паузы, устремив взгляд на коллекционера оружия.— Как верно заметил Сэмми, мы в Соединенных Штатах, и это требует от нас действовать по законам мирного времени. Это всем ясно?
— Абсолютно, профессор,— ответил Карстерс тоном настолько искренним, что он, вероятнее всего, шутил.
Настала пора расходиться, чтобы вскоре собраться, в другом месте и начать разработку плана операции и тренировочные занятия, а также раздобыть всю необходимую экипировку. Все нужно было сделать тщательно, умно, профессионально. У них не будет возможности второй попытки, не будет подстраховки УСО щи отрядов «маки», чтобы спасти их в случае провала.
— Меры предосторожности начинаем принимать немедленно,— заявил профессор.— Здесь не должно
остаться ничего, что могло бы выдать наше присутствие. Соберите окурки, спички, подчистите все.
Они собрали все, что могло бы обнаружить их тайную сходку в этом сарае, в котором началась их жизнь бойцов УСО — в ту пору, когда эта ферма много лет назад служила тренировочной базой. Но теперь тут опять располагалась школа для девочек, однако каким-то образом прошедшие годы словно испарилась.
Война началась.И они снова были на войне.
Двинувшись к двери, Арболиио резко остановился и повернулся к человеку из Лас-Вегаса. — И как мы все это назовем, Сэм? — снросил он. — Что?
— Эту затею. Операция должна иметь кодовое название, уж коли мы решили провернуть ее по всем правилам УСО.
Гилман задумался на мгновение и кивнул в сторону профессора. Тот ведь снова был их командиром. Так что пусть он и придумывает название.
— Пусть это будет простое название,— предложил Уиллистон.— Мы собираемся разгромить большую, хорошо организованную и крепко сбитую мафиозную структуру. Нам надо сокрушить ее вдребезги. Так что давайте назовем эту операцию «Молот».
Один за другим, с тридцатисекундным интервалом, они вышли из сарая в теплую лунную ночь, и профессор Эндрю Ф. Уиллистон плотно закрыл за собой дверь.
Без фейерверков и фанфар, без барабанного боя и развевающихся знамен, без патриотических маршей и даже без студенческих демонстраций протеста их тайная война началась. Все четверо поодиночке тихо разъехались по своим отелям, стараясь не превышать ограничения скорости, чтобы избежать нежелательных контактов с полицией. Все четверо переночевали в своих номерах, ибо -в противном случае их отсутствие не могло остаться незамеченным. И когда Арболино собрался позвонить; жене и сообщить, что какое-то время не появится дома, он вышел из отеля и отправился в аптеку за два квартала, где был телефон-автомат. Ему вовсе не хотелось, чтобы к нему в отель пришел счет за междугородный телефон-
разговор даже при том, что он зарегистрировался под вымешленным именем. Во всех отелях ведется учет
постояльцев, а эти четверо были слишком большими
профессионалами, чтобы оставлять после себя даже кро-хотный след. Говоря языком советских шпионов, они уже жили как «нелегалы».
На следующее утро все четверо расплатились по сче-ту - личными— и покинули Вашингтон. Все было заранее обговорено, каждый запомнил время и место следуйщей встречи. Они. должны были встретиться снова в уединенном охотничьем домике миллионера в лесной глухомани Адирондакских гор в штате Нью-Йорк. Там, на безлюдной территории в двести девяносто акров, где ближайшее жилье располагалось но меньшей мере в трех милях от охотничьего домика, безопасность осуществлении первого этапа операции «Молот» была полностью гарантирована. Заговорщики прибыли туда порознь: ка-скадер на автобусе, Уиллистон в своем «форде» с откидным верхом, Гилман на поезде, а Карстерс рейсом авиакомпании «Мохавк», с посадкой в Олбани. Коллекционер Оружия приехал на место первым, взял напрокат автофу-ргон «шевроле» и стал дожидаться остальных. Пока проблем не предвиделось, ибо все действовали по плану и графику, тщательно составленному профессором со-вместо с Гилманом.
В четыре десять пополудни второй наиболее выгод-ный жених Америки увидел, как человек из. Лас-Вегаса вышел из здания железнодорожного вокзала в Олбани и направился в западном направлении. Некоторое время спустя, удостоверившись, что за Гилманом нет хвоста,
Карстерс нагнал его в фургоне и поприветствовал как ни и чем не бывало.
- Эй, подвезти тебя, Морт? — предложил водитель. - Спасибо. Видать, моя жена опять где-то задержалась,— в ответе человека, который никогда не ошибался, звучало обычное раздражение мужа на бесто-лковую жену.
Гилман не был женат — в настоящее время, по крайней мере. У него была когда-то жена.— в течение шести лет - довольно; интеллигентная и талантливая художница но имени Джудит, добрая, ласковая женщина, кото-рая могла предложить сочувствие и понимание всякому, но только не мужчине, который был всегда прав. Этому
ее не научили в Беннингтонском колледже, так что она ушла от него, забрав трехлетнего сынишку, и потом снова вышла замуж — за простецкого фермера, который вечно ошибался и уверял ее, что жить без нее не может. Гилман скучал и по ней, и. по сыну и иногда вечером, валясь от усталости, понимал, как же он все-таки не прав, что никогда не ошибается.
Но он не думал об этом, пока «шевроле» уносил их прочь от города, к «Преисподней». Они назвали уединенный охотничий домик «Преисподней», зная, что лишь тяжким трудом и старанием им удастся добраться до рая. Час спустя после того как автофургон приехал к домику, в трех кварталах от автовокзала Олбани Уиллистон посадил к себе в «форд» Арболино и направился по маршруту, указанному ему коллекционером оружия. Было семь ноль пять, когда худощавый профессор, свернул на частную дорогу Карстерса. Путешествие было приятным и умиротворяющим, особенно под аккомпанемент радиоприемника, из которого неслись старые песни Лины Хорн, и болтовни каскадера о его милой жене, дочках и расчудесной голливудской житухе. Примерно в двухстах ярдах от шоссе Уиллистон заметил забор из колючей проволоки и тяжелые стальные ворота и притормозил.
Не говоря ни слова, он передал Арболино ключ, который ему вручил Карстерс. Каскадер отпер замок, распахнул ворота и последовал за «фордом» на территорию участка. Потом закрыл ворота и защелкнул замок, как и было предусмотрено. Все шло по плану, и через десять минут все четверо сидели друг против друга в большой обшитой деревом гостиной охотничьего домика. Оба автомобиля стояли под навесом за домом, подальше от чужих глаз, а зеленый металлический чемодан покоился на огнеупорной плите перед камином. В руках у участников операции было по стакану, а в голове роились сотни вопросов.
Карстерс заговорил первым.
— Добро пожаловать в мою скромную хижину,— лукаво объявил он тоном радушного хозяина, закрывая глаза на недавнюю статью в «Нью-Йорк таймс», где роскошный семикомнатный дом был назван «архитектурным шедевром стоимостью в 280 тысяч долларов, который изысканно прост и роскошен одновременно».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33