Они чокнулись. Перед тем как выпить, офицер с улыбкой посмотрел на Митю.
— Митя не соглашай, Митя мой сторофий пить не хочешь.
Митя смутился.
Бабушка поспешно сказала:
— Что вы говорите, Вилли Августович, Митя вас очень уважает.
Шварц перестал улыбаться, неожиданно помрачнел.
Этот артиллерист был бы хорошим человеком, если бы не служил в фашистской армии. Нет, они все одинаковые, не нужно обманываться! Митя рассердился на деда и бабушку, которые так любезны с фашистом, даже пьют за его здоровье. Но вот офицер снова улыбнулся, погладил Митю по голове. Мальчику эта ласка была неприятна, он встал из-за стола. Ведь в день, когда вешали Андрея Билика, этот милый Вилли Августович установил орудия на холмах, направил дула пушек на городскую площадь!
— Митя, пойди на улицу, марш,— неожиданно сказал офицер мальчику. Митя оскорбился и, чтобы поступить наперекор немецкому приказу, сел на стул, поставленный у двери.
— Это наш дом. Никуда я не пойду,— сказал он.
— Митро, так не разговаривают со взрослыми,— сказал дед. — Вилли Августович говорит, чтоб ты вышел, значит, выходи. Только не на улицу, оставайся во дворе.
Митя резко хлопнул дверью и вышел на крыльцо.
— Идемте ко мне,— сказал Шварц.
Олесь Григорьевич и Улита Дмитриевна удивленно переглянулись. Очевидно, Шварц хотел сказать Бабенко о чем-то очень серьезном и важном.
— Садись,— пригласил офицер, указывая Олесю Григорьевичу на кресло.
Хозяин дома, молча приняв приглашение гостя, сел в кресло.
— Олес Григорич, с тобой есть серьезный разкофор.
— Слушаю, Вилли Августович, говорите.
Шварц долгим, испытующим взглядом посмотрел на старика.
— Ты знаешь, кто вчера вечир стрелял Шароян? Вопрос был для старика неожиданным.
— Скажу вам совершенно честно, понятия не имею об этом. Думаю только, если бы то были партизаны, вряд ли этот малый уцелел бы от партизанской пули.
— Прафильно,— оживился Шварц,— ни партизан. Он отодвинул ящик стола, вытащил оттуда маленький пистолет, повертел его, понюхал дуло.
— Ты эта писталет видил?
— Поверьте мне, Вилли Августович, впервые вижу. Шварц, тихо произнося слова, сказал, что в Шароя-
на вчера вечером стреляли именно из этого пистолета.
— Эта писталет есть Митин.
— Что вы говорите, Вилли Августович? — испуганно воскликнул старик.
— Пафериш мне, Олес Григорич. О, Митья, Митья! И он рассказал, как догадался о том, что Митя
занимается опасными делами. Каждый день он смотрел через занавеску в окно, следил за тем, что делает Митя во дворе, и увидел, как мальчик достал закопанный в землю пистолет. Надо строжайше отчитать мальчика, а то он погубит и себя и всех своих близких.
Бабенко с невольным восхищением смотрел на Шварца, на его открытое лицо, ясные глаза. Великое утешение, что есть еще на земле такие хорошие люди!
Они договорились, что Бабенко поговорит с Митей, строжайше предупредит мальчика. Но Митя ни в коем случае не должен знать, что Шварц в курсе всех этих дел.
А в это время Митя понуро стоял в саду и, ничего не понимая, смотрел на свой разрытый тайник. Кто мог знать, что здесь зарыт пистолет кто его вырыл и унес? Ясно, что кто-нибудь из своих. Если бы пистолет нашел немец, то сейчас их дом бы уже был сожжен, а деда потащили бы на площадь и повесили.
Но так или иначе — Митя лишился пистолета! Мальчик горько переживал свою потерю, когда вдруг к ним во двор зашел Коля Чегренов.
— Колька!
— Что?
— Смотри... вытащили, унесли...
Мальчики молча стояли возле разрытого тайника. Как узнать, кто унес пистолет, как заполучить пистолет обратно? Ребятам казалось, что они сразу стали бессильными и беспомощными. Что им делать без оружия?
— Убежим к партизанам,— предложил Коля. Митя не ответил.
— Ну, что молчишь?
Митя улыбнулся улыбкой взрослого, житейски умудренного человека.
— Где ты их найдешь? Если даже найдем, не примут они нас, это не такое простое дело.
Он возражал, но сердился на себя, что мысль разыскать партизан родилась не у него в голове.
— Что же нам делать? — спросил Коля.
— Подумаем. У меня есть еще три ручные гранаты.
— Три гранаты! Тремя гранатами не много уничтожишь фашистов. Мимо нас прошел этот Шароян, ты и то промахнулся. А говорил, что хорошо стреляешь. Если бы дал пистолет мне!
Митя рассердился.
— Хватит, не морочь голову. Подумаешь, отыскался снайпер. Ты в жизни своей ни разу не стрелял из пистолета.
Они уселись на траве и долго молчали.
— Мить, а знаешь, что у этого Шарояна отнялся язык?
— А ну его к черту!
— С ним разговаривают, а он не может отвечать, онемел.
— Ну и что?
— Но ты не думай, что от твоего выстрела он так ругался. Он после нападения партизан стал таким.
— Ладно. Хватит. — Не кисни, Мить. Говорят, в лесу полно партизан, pienib, как называется их отряд? «Партизанский имени Андрея Билика»... Зина рассказывала гери, а я притворился спящим, думали, что я не limy. И знаешь, где сейчас Аргам? Не знаешь,
знаю. У вас в доме, в вашем подвале. Один из ключей того Шварца. Будто бы он свои вещи положил туда дикому не дает ключа. Зина каждый день приходит, будто бы прислуживать этому Вилли Августо,— это все липа... Приходит она к Аргаму, а Шварц дш человек, как Тельман...
И От неожиданности Митя совершенно оторопел. , почувствовал себя глубоко оскорбленным: почему (ц, ничего ему не сказал об этих делах, и он узнает р всем от Кольки Чегренова!
— Хватит болтать байки всякие.
— Не выдумки,— ответил Коля,— все верно, что, честное партизанское слово.
— Я все это давно сам знаю,— хвастливо проговорил Митя,— но ты пойми, что это строгая тайна.
— Только с тобой я про это и говорю.
— Нет, и со мной не нужно. Коля обиделся.
— Не воображай... Если так, я многое еще знаю, не скажу.
— Дело твое, я и не прошу.
Но Коля не выдержал молчания,
— Знаешь, Митя, я сегодня отравил Оккупанта. Дала яду, я этот яд в куске мяса бросил ему, съел.
Эта новость и обрадовала и одновременно опечалила Степного. Коля во всем опередил его!
— Нет, это не ерунда — если победит мазинский петух, бабы подумают, что фашисты сильнее нас.
На крыльце показался Шварц, он посмотрел на ребят и погрозил им пальцем, потом топнул ногой и закричал:
— Домой, марш, бистро, бистро!
Покорные этому приказу, мальчики пошли к крыльцу.
XIII
Дед сидел с трубкой во рту, угрюмо насупившись. Улита Дмитриевна, собирая со стола посуду, бормотала:
— Упрямый, дрянной мальчишка, накличет он беду на нашу голову!
Митя понял, что им известна история исчезновения пистолета. С утра они молчали, потому что немец был дома.
Мите захотелось плакать. Сейчас дед начнет пилить его. Что ж, Митя тоже недоволен поведением деда. Как это Колька знает столько военных тайн, а от Мити дед все скрыл.
— Садись, Дмитро,— сказал дедушка. Митя сел, искоса поглядывая на старика. Дед вынул из кармана Митин пистолет.
— Твой?
Митя молчал. Дедушка приложил дуло пистолета к носу.
— Видно, что из него недавно стреляли. Еще пахнет порохом, и дуло закопченное. Верно, стреляли?
— Верно,— дерзким голосом подтвердил Митя.— Что же дальше?
Дед обратился к старушке.
— Слышишь, Дмитриевна, как он со мной разговаривает?
Бабушка вздохнула.
— Как тебе не стыдно, Митро. Олесь Григорьевич продолжал:
— А что сделал тебе плохого этот бедный солдат, за что ты решил убить этого Шарояна?
Да, деду все известно, прикидываться, отнекиваться нет смысла.
— Он изменник Родины,— сказал Митя.
— Изменник Родины? А с чего ты это взял?
— Вижу.
— От кого ты получил приказ убить его? Кто ты такой, какая у тебя сила, что ты один выходишь на войну с фашистами?
— Я не один.
— Ну, конечно, не один, Коля Чегренов тоже с тобой. Армия большая, можно начинать бой. А почему ты от меня все это скрыл? Быть может, думаешь, что и дед изменник, подружился с фашистским офицером Шварцем, выдает ему военные тайны Дмитрия Степного?
Митя заплакал.
— Герой, а плачет! Смотри, Дмитриевна, смотри на нашего героя.
Митя лег на кровать, повернулся лицом к стене.
— Что с тобой, Митро? — забеспокоилась бабушка.
— Не вмешивайся в наш мужской разговор,— остановил ее Олесь Григорьевич.— Пусть ноет сколько хочет, не может отвечать за свои поступки, вот поэтому и плачет.
— Я все знаю,— всхлипывая проговорил Митя.— Ты мне не доверяешь, все скрываешь от меня, но я все знаю.
— Что знаешь?
— Все.
— Ладно,— проговорил дед,— если сейчас не хочешь вести серьезный разговор, отложим до завтра. До завтра — ни шагу из дома! Я тебе приказываю. Если хочешь все знать, то помни — я имею право отдавать приказы, понятно?
Митя остался лежать на кровати. Несколько раз бабушка подходила к нему.
— Митя, ты ведь целый день ничего не ел.
— Ничего не хочу,— угрюмо буркнул Митя.
— Дед за тебя беспокоится, а ты обижаешься на него, разве так можно?
— Пусть не беспокоится.
— Стыдно тебе, Митро. Ведь ты умный, послушный мальчик.
— Я не мальчик.
— Вот оно что, а мы не знали.
— Ну, так знайте.
В дверь три раза тихонько постучали. Вошла Зина.
— Ах, это ты, наша красавица,— обрадовалась старушка,— ты сегодня запоздала, я уже прибрала в комнате офицера. Он спрашивал про тебя. Наверно, ты ему понравилась, никогда тебя не забывает.
Митя слушал разговор и думал: «Хитрят! Считают, что я ничего не понимаю, скрывают от меня».
Весь день Митя оставался дома. Вечером дед и Шварц вместе выпили по рюмочке.
Потом немец пошел к себе в комнату. Дед взглянул на стенные часы.
— О, уже двенадцать. Ну, хватит, пора спать, Митя, а завтра серьезно с тобой поговорим.
Митя разделся, лег, через некоторое время дед и бабушка услышали его сонное дыхание.
— Уж очень он скоро заснул,— проговорил дедушка.
— Намаялся за день, вот и заснул,— ответила бабушка.
Но Митя не спал. Он лежал и ждал. Вскоре улеглись дед и бабушка. Но вот до слуха мальчика дошел скрип наружной двери. Митя бесшумно оделся и вышел на крыльцо. Лучи прожекторов полосовали облачное небо. Митя осторожно подошел к дверям подвала, прислушался. Тихо.
Мальчик пошел в сад, дошел до забора, вглядываясь в темноту. Пусто. Из сада он направился к воротам. Ворота были заперты на засов. Если бы дед вышел на улицу, то засов был бы отодвинут. Ясно: дед в подвале! Значит, правду говорил Коля Чегренов. Снова украдкой подойдя к дверям подвала, мальчик нащупал рукой замок. Дверь была заперта. Что такое, куда же исчез дедушка? Чья-то рука сзади ухватила Митю за ворот рубашки.
— Что ты бродишь, как лунатик? — чуть слышно прошептала бабушка.— Иди домой!
— Оставь меня,— так же шепотом произнес Митя. Он потянул за замок. Замок был открыт! Митя
толкнул дверь и вошел в подвал.
— Митя! — крикнула бабушка.
— Митя! — услышал он голос дедушки.
Митя замер, стоя на пороге подвала.
На табуретке горела тоненькая свеча. На низенькой скамеечке сидели дедушка и Шварц, а на полу, на постели из сена, лежал Аргам.
Немец спокойно поднялся с места, подошел к Мите. Сердце мальчика затрепетало — вот-вот, казалось, выскочит из груди. Шварц обнял Митю и поцеловал в голову.
XIV
Месяц назад жителям Вовчи казалось, что их маленький городок оторвался от большого, светлого мира, погрузился во тьму. Сейчас это чувство заброшенности покинуло людей. Город начал жить какой-то особенной жизнью, не похожей ни на довоенную жизнь, ни на первые дни оккупации. Многое изменилось за это время. Случалось, что люди отходили от вчерашних друзей, сближались с малознакомыми ранее. Бойкие языки немели, молчальники заговорили. И несмотря на то, что солдаты карательной роты, прибывшей после убийства коменданта в Вовчу, рыскали по улицам города, врывались в дома и в случае малейшего подозрения производили аресты,— люди, дальние и близкие знакомые, соседи, встречаясь, обменивались новостями, рассказывали друг другу сны.
Старухи говорили, что в березовой роще, у холма, где похоронено тело Андрея Павловича, по ночам будто бы спускается свет с неба. А однажды ночью с этого холма поднялись в небо языки пламени. На могиле Билика горел большой костер, искры достигали вершин берез; белые стволы берез окрасились красивым персиковым цветом. Карательная рота помчалась на машинах в березовую рощу.
До рассвета жители слышали отдаленную пальбу, но костер не потухал. Языки пламени поблекли лишь от дневного света.
В это утро лица жителей Вовчи просветлели. Мальчишки смело завязывали разговоры с немецкими солдатами. Многих солдат они уже знали по именам.
— Пауль, сколько партизан поймали ночью?
— Эрнест, что за костер горел ночью?
— Почему ваши орудия не смогли загасить огонь, Пауль?
Солдаты бранились, грозили мальчишкам оружием. Но смерть теперь ходила рядом с людьми, к ней привыкли, не так ужасались ее.
Однажды утром Коля наспех оделся, умылся и, взяв ломоть хлеба, направился к двери. Мать схватила его за руку.
— Куда так рано?
— К Мите.
— Не надо.
Лучи солнца осветили окна, комната наполнилась светом. Какой был ясный день! -- Мам, а мам...
— Что?
— Пойду я...
По улице уже шёл народ, показались ребята. Кто-то свистнул под окном.
— Мам!
— Ладно, поди уж, только смотри, Коля.
После ухода сына мать надела своё, самое захудалое платье, повязалась платком и вышла на улицу. Прямо навстречу ей нетвердыми шагами шел Беноароян. Увидев Чегренову, он смутился, хотел незаметно пройти мимо, но Чегренова остановила его.
— Говорят, язык у тебя отнялся, правда? — спросила она.
Бено кивнул.
— Не можешь говорить?
Он покачал головой: не могу. Чегренова посмотрела на него острым, испытующим взглядом:
— Врешь, вижу, что врешь! Ты послушай, что я тебе скажу, парень. Знаешь, почему партизаны не убили тебя? Потому, что не хотели убивать. Потому, что язык придержал за зубами, не выдал товарища. Ну, иди и думай о том, что я тебе сказала.
Бено вдруг поднял голову. Тупое выражение исчезло с его лица, глаза увлажнились слезами. И немой вдруг прошептал:
— Спасибо, мать.
— Думай, думай о спасении своей души,— сказала Чегренова.— Что было — то было, но дальше этого не иди. Помни, настанет день суда. Ну, иди и думай, много думай.
Бено продолжал свой путь.
Чегренова медленными шагами пошла к дому Мазина. Ей хотелось посмотреть на петушиный бой. Конечно, спор старух был смешон. Но сегодня нужно было, чтобы победил петух Матрены Матвеевны. Это обрадует многих суеверных людей, не только старух. Как важны радость и вера в эти дни! А как посмеются после победы мужья, когда, вернувшись с войны, услышат об этом бое! Но Галине Чегреновой в эти минуты казалось, что победа красного петуха очень важная вещь, и сердце ее, как сердце полководца перед сражением, было полно волнения, веры и надежды.
Бой должен был состояться во дворе Мазиных. В этом было некоторое преимущество для мазинского петуха,— ведь известно, что участники спортивных состязаний чувствуют себя на собственном стадионе уверенней и смелей.
Во дворе собрались многочисленные зрители. Конечно, больше всего было Мальчишек.
— Ну ладно, Мазин^ пора!
Держа на руках своего дюжего красноголового петуха, стояла Матрена Матвеевна. Это была высокая статная старуха лет шестидесяти. Ее широкий, темный от загара лоб был изборожден морщинами. Зрители нетерпеливо поглядывали на мазинский курятник, куда вошла Мазина.
Слышались нетерпеливые восклицания:
— Мазиха, народ ждет!
— Приказы, что ли, отдаешь своему чернявому?
— Может быть, раздумал воевать твой черный маршал?
После каждого восклицания зрители хохотали.
— Никак от страха он помер?
— Может, прощается с женой?
Наконец Мазина вышла из курятника, держа на руках своего боевого петуха. Его перья отливали темной синевой.
Мазина стала посреди двора, напротив Матрены Матвеевны, подняла левую руку вверх.
— Послушайте, что скажу! Толпа затихла.
— Вы только не смейтесь,— сказала Мазина,— сегодня мой петух приболел, не в духе, надо бы отложить бой!
Толпа захохотала.
— Настроение испортилось?
— От страха!
— Проиграла тетка!
Матрена Матвеевна, шагнула вперед, держа на руках своего красно-рыжего петуха.
— Заболел, понимаете? — твердила Мазина.
— Может, и подохнет?
— Может, курица ему изменила, так он с горя сохнет?
Мазина растерялась.
— В прошлом году мой два раза побил петуха Матвеевны, сами видели.
— В прошлом году мой был еще молодой, опыта не имел,— спокойно ответила Матрена Матвеевна.
В это время петух в объятиях Матрены Матвеевны прокукарекал и помахал крыльями. Это был вызов к бою, окончательно всех развеселивший. И вдруг петух Мазиной оживился, сердито поглядел на своего давнишнего противника. Увидев, что ее петух приободрился, тучная Мазиха опустила его на землю. Петух сделал несколько шагов, вскинул голову, величаво, как орел, раскрыл крылья.
Зрители застыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84