В темноте виноград ниспадал с крыши дома темно-зеленым водопадом, но Аброр знал, что все лозы сейчас в цвету.
1 X о л а буквально: тетя (со стороны матери), тетушка. Так часто зовут и вообще пожилых уважаемых женщин.
С противоположной от ворот стороны не было забора, лишь проволочная сетка, за которой протекала река. Дом стоял на самом берегу Бозсу, но шума воды во дворе не слышно. В широком русле вода бежала быстро, но бесшумно, только тихо плескалась у берега; и веяло от воды влагой, освежающей прохладой.
И когда Аброр вдохнул этого воздуха, этого ветра, настоянного на свежей, чистой воде и цветущей лозе, бодрость и вместе с ней умиротворенность овладели душой, волнами разлились по телу.
После обычных расспросов о житье-бытье, о здоровье Агзам-ата глянул на жену и сказал негромко:
— Позови Шакйра.
Ханифа-хола пошла за младшим братом Аброра — Шакиром, который сидел в комнате у телевизора. Агзам-ата примолк, видно обдумывая что-то, пощипывая кончик короткой седой бородки.
Каждый раз, когда они приезжали сюда, Зафар играл то с кошкой, то с курами, то с овцами: мальчик очень любил животных. Бросился он и сейчас искать кошку, но ее нигде не было. А куры давно уже спали в сарайчике на насесте.
— Бабушка, а где кошка? — остановил он Ханифу-хола.
Та не ответила, наверное не расслышав вопроса. Зафар пересек двор, заглянул под навес. Два барашка повернули к нему головы, тряхнув веревками, которыми их привязали. Оказывается, корм кончился, и Зафар пошел к кучке сена, собранного в глубине загона, и принес две охапки. «Хрупайте, барашки, хрупайте, вы такие хорошие».
Зафар гладил то одного, то другого. Барашки были недавно острижены, вон еще следы ножниц видны.
Шакир вышел, поздоровался с братом и подсел на край помоста, вытянув и скрестив ноги. Длинные черные волосы закрывали парню шею. «Словно у девицы какой-нибудь»,— подумал Аброр. А вот усики явно шли брату. Плечи у Шакйра широкие, в поясе он тонок и гибок. И рубаха по моде приталена. Подумать только, Шакиру уже двадцать пять, осенью Агзам-ата собирался женить своего младшего. Барашки, с которыми забавлялся под навесом Зафар, к свадьбе, видно, и предназначались, заранее откармливались. Аброр уже давно ждал, когда отец пригласит его на семейный совет по поводу предстоящей женитьбы брата.
— Ох, мулла Аброр, мулла Аброр,— глухо заговорил наконец отец, чуть в насмешку величая сына почтительным «мулла», как обычно обращаются к высокообразованному человеку.— Нет, не суждено нам дожить свои дни в этом дворе.
Аброр давно уже сказал родителям, что частные домики, расположенные на берегу Бозсу, будут сноситься.
— Не зря, оказывается, ты говорил, сынок, не зря... Приходили сегодня, постановление исполкома нам читали.
Сегодняшний разговор в кабинете Сайфуллы Рахмановича и вот тут разговор — предмет-то один, да две точки зрения.
— Но здесь-то, кажется, еще не будет строительства? — спросил Аброр у Шакйра, который работал на стройке.
— Вроде бы мост собираются неподалеку возводить,— ответил брат, отводя глаза.— Разве Вазира-апа ничего не говорила.
Агзам-ата слушал сыновей, потом с новой надеждой спросил у Аброра:
— Может, сынок, ошибка какая вышла? Ты уж постарайся нам помочь. Зачем зря дворы сносить?
— Этим дворам все равно здесь не быть,— сказал Шакир.
— Но коль мост здесь строить не будут, какая нужда нас сносить? — не сдавался Агзам-ата.
— Да здесь не об одном только мосте речь — строительство целое,— пояснил Шакир.
— А приостановить строительство нельзя? Шакир уже не смог сдержать раздражения:
— Что значит приостановить, отец? Ведь и Аброр сколько уже раз выступал с призывами: «Превратим берега Бозсу в благоустроенную юну отдыха для населения!» Проекты разрабатывают. А чтобы взяться за их осуществление, надо расчистить ее берега...
— Это и впрямь так? —Агзам-ата пристально посмотрел на старшего сына.
Хоть и скрытый, но укор: «Значит, из-за твоей работы разрушат этот двор, снесут этот дом, где ты сам родился и вырос?!» Аброр хотел было объяснить отцу, что проект, о котором говорит Шакир, разработали специалисты из другого института. Проектных организаций в республике много, и они не докладывают друг другу о том, что собираются делать. Аброр сам впервые от младшего брата услыхал про мост через Бозсу. Но утверди соответствующие инстанции не этот проект, а его собственный, старые строения на берегу Бозсу подлежали бы сносу тоже.
Аброр тяжело вздохнул:
— Выхода и впрямь нет, отец, так или иначе, но берега будут перестроены.
Подошла к мужчинам Ханифа, принесла и поставила на хантахту чайник со свежезаваренным чаем. Никто на него внимания не обратил.
— Такой большой пост занимаешь! — с укоризной бросила Ханифа старшему сыну.— Неужели ничего не можешь для родителей сделать?
— Раз принято постановление... Шакир, ты читал его? Когда там предусматривается переселение?
— В трехмесячный срок. Выплачивают денежную компенсацию, а пожелает, предоставляют равноценные квартиры.
Значит, успеем до переезда сыграть свадьбу? — спросил Аброр.
Как ты можешь думать о свадьбе! — с болью воскликнул Агзам-ата Мы без крова остаемся, без родного дома!
- Поймите, отец, мне этот дом тоже очень дорог. Как подумаю, его снесу г, сердце болью заходится. Но разве нас одних постановление касаемся? Сколько старых улиц исчезло после землетрясения, сколько людей в новые дома переселили!
- Что ж теперь, из-за этого землетрясения весь город вверх дном надо поставить? — совсем уже разгневалась мать; упершись руками в край помоста, сверлит Аброра взглядом.— Конец света наступает, что ли? Семь лет прошло, а оно, проклятое, все еще людям покоя не дает!
— Старые дома, старые улицы и без землетрясения снесли бы, мама,— сказал Аброр как можно спокойней.— Еще за десять лет до него по генеральному плану застройки Ташкента берега Бозсу предназначались для зоны отдыха.
Агзам-ата понимал правоту сына. Общую правоту. Но горько было сознавать старику, что его Аброр и его Вазира сами как раз из тех людей, чья работа, оказывается, делает неизбежным разрушение их милого дома, в котором прошла долгая, но ведь не кончающаяся сегодня-завтра жизнь. И потом, не вся правда за Аброром, не вся!
— Благоустраивать район — да, предусмотрено!.. А зачем арыки губить, нашими руками выкопанные? Я тридцать лет поливал и растил в Ташкенте деревья, а такие, как ты, умники взяли да и вырубили их одним махом... Столько арыков уничтожили! А что дали вместо них? Асфальт и бетон? Где ваши новые сады, где обещанные райские кущи?
Аброр понимал, мало того — разделял душевную боль, которая терзала старика. До землетрясения Агзам-ата был известным в Ташкенте мирабом1. Под его началом работали больше двадцати человек. Они следили за своевременным орошением деревьев и цветников. Агзам-ата умудрялся проводить воду и туда, где ее отродясь не бывало: глядишь, на голом, прожаренном знойным солнцем пустыре деревца начинали шуметь—робко, но внятно. Люди говорили: «Агзам-ата заговор знает... Агзам-ата может заставить воду и в гору течь». Мираб-ское мастерство отца не раз восхищало и Аброра. «Вот и нынешнее русло Бозсу проложили некогда такие же искусные мастера,— думал он.— Прирожденные мирабы».
Мираб Агзам некогда любил ходить пешком по ташкентским улицам. Особенно летом. Шел бы и шел по тротуарам — в густой тени высоких деревьев, что выстроились в бесконечные ряды, под веселое журчание воды в арыках. За определенными улицами закрепляли определенного рабочего, обязанного следить, чтоб на его участке всегда было достаточно воды. Идет, бывало, Агзам-ата по пешеходной тропе, слушает говор воды... чуть где он смолк — мираб направляется туда. Обнаружит, что пересох арык или русло илом занесло, что деревья без воды начинают вянуть,— немедленно за поливальщиком, гневный, решительный. А если помощь окажется нужной, сам первый и поможет. Глядишь, и ожил снова арык, весело зажурчал, зазвенел тугой поток.
— Видно, прошли времена мирабов! Были поливальщики, теперь силесари!..— Агзам-ата невольно, а скорей даже намеренно исковеркал слово «слесарь».— Нам до силесарей далеко, тянуться да тянуться. Хотя... возьми этот двор... В зелени вроде весь, ухожен неплохо, а?.. Дай его вам, силесарям, в два счета превратите в пустыню! Железобетона здесь понатыкаете!.. У меня сердце кровью обливается, сынок.
Аброр нервно проглотил слюну: непросто опровергнуть сейчас отца, очень непросто.
1 Мираб — лицо, ведающее распределением воды в оросительной системе
— Отец, вы меня не валите в одну кучу с теми, торопыгами, кого я и сам терпеть не могу. Я хочу, чтобы берега эти были в десять раз зеленее и краше, чем нынче. Кстати, сегодня я опять столкнулся из-за этого с нашим директором.
— Что толку от твоих споров и схваток! — буркнул Шакир, глядя в землю.— Переселяться надо... не тянуть с этим делом.
— А где вы квартиру получаете, известно?
— В Юнусабаде выделяют, в новом жилмассиве.
Ханифа почувствовала, что наступает самый ответственный миг на семейном совете, и тоже взобрался на чорпою.
— В новых домах все готовое,— сказал Аброр, посмотрев на мать.— Ни о дровах, ни об угле на зиму думать не надо. Холодная и горячая вода, газ...
— А летом? — перебила Ханифа-хола.— А карабкаться на чет-вертый-пятый этаж да спускаться оттуда?
— Дадут и на нижнем, если попросишь,— Шакир гнул свое: скорей бы, скорей получать новую квартиру, не тянуть с переездом.
Агзам-ата молчал, сидел, склонив голову да привычно пощипывая бородку.
— Это что же выходит,— продолжала упорствовать Ханифа-хола,— бросай такой ухоженный прохладный двор и давай-ка жарься в вашем доме — душном и раскаленном?.. А тут свадьба на носу. На троих-то нам всего две комнаты дадут. Сколько туда гостей поместится? И двора нет, где бы можно курпачи да паласы расстелить!
— Зато балкон будет! — сказал, усмехнувшись, Аброр.
— Молчи уж про эти свои балконы! Отдохнешь там, как же, подышишь свежим воздухом!.. Пыли наглотаешься, оглохнешь от уличного шума — вот и все удовольствие... А попробуй ночью засни на цементе. Да и духотища.
— Ну, я не знаю... Коль не в новый дом, так куда вы собираетесь переселяться, отец?
Агзам-ата поднял голову:
— Сынок, богу одному известно, сколько нам со старухой жить осталось. Была у меня мечта в этом дворе свой век дожить, а там уж переселили бы меня прямо на кладбище Минор, тоже на берегу Бозсу, рядом... Да, видать, не суждено мечте исполниться... Мы с матерью вашей все равно что деревья, они ведь только на земле растут. Оторви нас от земли — недолго протянем, завянем... Знаю, трудно получить сейчас новый участок, еще сложней будет стройку на нем затевать... Но деревья лишь в землю корни пускают. В землю...
Вот и сходите куда надо, пусть участок земли поближе к нам дадут. Отец сорок лет труда отдал Ташкенту. Еще живы те, кто видал, как сам Ахунбабаев1 орден ему на грудь приколол... Подтвердят, если потребуется! - подхватила Ханифа-хола.
1 К а л л а ш Ахунбабаев — видный государственный деятель Советского Узбекистана, с 1925 года до конца жизни (1943) был председателем ЦИК и Президиума Верховного Совета Узбекской ССР.
— Да не в ордене дело! — проворчал Агзам-ата.— Зачем орденом козырять?
— В черте города свободной земли на осталось,— развел руками Аброр.— И многоэтажные дома стали теперь плотней, чем раньше, ставить. А участки... их почти прекратили выделять.
— Ну конечно, как до нас черед дошел, у вас все прекратилось! — чуть ли не выкрикнула Ханифа-хола.— А тем, кто деньги предложит,— пожалуйста!
Аброр тоже не сдержался, бросил резко:
— Ну так возьмите и купите!
— Хорошо, купим! — в тон ему ответил отец.
Он слышал, что государство немалые деньги платит тем, чьи личные дома сносят. Представитель исполкома уже подсчитал, сколько у них во дворе деревьев, виноградных побегов, сколько леса ушло в свое время на строительство дома и других материалов, все измерил — от крыши до пола, учел и внутреннюю отделку. Приблизительно прикинув, заверил: «По нынешним меркам самое меньшее семь, а то и восемь тысяч рублей получите». Агзам-ата цифру эту сыновьям не назвал, показалась она ему неоправданно большой. Не дадут столько, но...
— Себя заложу, а участок куплю,— заявил он решительно.— Хоть недостроенный. Есть брошенные участки, где хозяева одни фундаменты успели заложить...
У Шакира от волненья сердце молотком застучало, он соскочил с помоста.
— Страшно дорогое дело затеваете, отец!—воскликнул он.— Участок такой, начатый, еще найти надо, официально все оформить, а потом материалы доставать, а строить во что обойдется?.. Зачем вся эта морока? Жили бы спокойно в нормальной квартире, ее-то без хлопот получить можно!..
— Тебе покой нужен, так ты и поди получай свою квартиру! — отрезал Агзам-ата.— А участок моя забота. Сам управлюсь...
Шакир, конечно, не из тех отпрысков, кто может спокойно полеживать себе в благоустроенной квартире, когда отец будет глину месить да кирпичи таскать. Это Агзам-ата знал. Как и то, что Аброр без помощи тоже не оставит. Да и сам он... пусть ему за семьдесят, но силенки еще есть, слава аллаху. Рабочему человеку стоять надо на своем твердо, не отказываться от задуманного.
Шакир привел последний довод:
— Ладно, будем строить. Но... отсюда мы должны выбраться не позже чем месяца через два, верно? А участок раньше чем за год не обиходить... Где же девять-десять месяцев жить станем?
Аброр промолчал, хотя ясно было, что слово за ним. Ханифа-хола глянула на него исподлобья, заговорила о старшей дочери:
— К Мукамбар подадимся. Не выгонит, наверное, приютит на время.
Мукамбар? С четырьмя детьми, мужем и свекровью, на шестом этаже в девятиэтажном доме? Правда, была еще младшая, Рисолат, она в собственном домике жила. Но Рисолат недавно первенца родила, Ханифа-хола не успела бешик-той1 справить и потому о ней ничего не сказала.
— Но ведь семья у Мукамбар... Семь человек в трех комнатах! Да нас еще трое добавится! — изумленно воскликнул Шакир.
— В тесноте, говорят, да не в обиде,— заметил Агзам-ата. Аброр, конечно, понимал, что родители не хотят стеснять и без того большую семью зятя. И понимал, что стыдно будет ему, Аброру, если родители переселятся к старшей дочери.
— К чему ходить вокруг до около, мама?! — не выдержал он наконец.— Не бойтесь, на улице вы не останетесь! У нас четырехкомнатная квартира. Любую комнату, какую пожелаете, освободим. Живите на здоровье сколько понадобится!
Именно этих слов ждал от сына и Агзам-ата.
— Да, сынок, ежели у тебя можно пожить, станем ли мы зятя стеснять? — облегченно вздохнул он.
Все здесь знали, сколь нелегкую заботу взваливает на себя Аброр. Отношения между Ханифой-холой и Вазирой сложились непростые. Аброр справил свадьбу здесь, в доме, на берегу Бозсу, здесь же Малика с Зафаром родились. За годы совместной, в одну семью, жизни между свекровью и невесткой накопилось множество взаимных недовольств, непониманий и обид. Конечно, и доброе было: обоюдная поддержка и уступки (больше со стороны Вазиры, правда), а главное — общие радости. Но когда наконец Аброр с Вазирой получили отдельную квартиру, обе женщины вздохнули с облегчением. А теперь снова вместе жить? В просторном дворе после стычки хоть разойтись можно, на глаза друг дружке какое-то время не попадаться, а в обычной городской квартире?..
— Женушка снова в Москву уехала? — спросила Ханифа-хола Аброра. И посмотрела на сына жалостливо, будто хотела добавить: «Вот как тебе, бедному, жить-то приходится! Невестка разъезжает по командировкам, дом и детей на мужа бросила!..»
Опасаясь, как бы мать не пустилась в дальнейшие расспросы-допросы, Аброр ответил подчеркнуто односложно:
— Да.
— А вернется когда?
— Скоро... дня через три... Тогда так и договоримся, отец! Я завтра же в нужные учреждения наведаюсь, все разузнаю.
— Да, ты, сынок, еще раз все разузнай хорошенько. Переселять п.'ю решили твердо или как? И насчет участка—выделят иль нет?
Хорошо, хорошо. Потом заеду к вам, расскажу. А теперь я, по-
/Ь.1ЛуЙ, ДОМОЙ...
Лгзам-ата сложил уже руки в привычный напутственный жест, но 1V1 взгляд его упал на чайник:
Влй, Шакир... Про чай-то мы совсем забыли!
Видно, прохлада, что веяла от близкой воды, уняла недавнюю жажду Лброра.
1 Бешик-той —празднество по случаю того, что младенца впервые укладывают в колыбель. Бе шик—деревянная колыбелька особой формы.
— Не хочу я чаю Ну, отец
Агзам-ата благословил сыновей, привычно — сверху вниз — провел по лицу сложенными вместе ладонями. Аброр поднялся, глазами поискал сына:
— Зафар, ты где?
Зафар явился из-под навеса с пестрой кошкой на руках.
— Нашел все-таки... Давай собирайся, поехали домой... Тебе бы только кошек да собак подбирать... Отпусти ее!
— Ну почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
1 X о л а буквально: тетя (со стороны матери), тетушка. Так часто зовут и вообще пожилых уважаемых женщин.
С противоположной от ворот стороны не было забора, лишь проволочная сетка, за которой протекала река. Дом стоял на самом берегу Бозсу, но шума воды во дворе не слышно. В широком русле вода бежала быстро, но бесшумно, только тихо плескалась у берега; и веяло от воды влагой, освежающей прохладой.
И когда Аброр вдохнул этого воздуха, этого ветра, настоянного на свежей, чистой воде и цветущей лозе, бодрость и вместе с ней умиротворенность овладели душой, волнами разлились по телу.
После обычных расспросов о житье-бытье, о здоровье Агзам-ата глянул на жену и сказал негромко:
— Позови Шакйра.
Ханифа-хола пошла за младшим братом Аброра — Шакиром, который сидел в комнате у телевизора. Агзам-ата примолк, видно обдумывая что-то, пощипывая кончик короткой седой бородки.
Каждый раз, когда они приезжали сюда, Зафар играл то с кошкой, то с курами, то с овцами: мальчик очень любил животных. Бросился он и сейчас искать кошку, но ее нигде не было. А куры давно уже спали в сарайчике на насесте.
— Бабушка, а где кошка? — остановил он Ханифу-хола.
Та не ответила, наверное не расслышав вопроса. Зафар пересек двор, заглянул под навес. Два барашка повернули к нему головы, тряхнув веревками, которыми их привязали. Оказывается, корм кончился, и Зафар пошел к кучке сена, собранного в глубине загона, и принес две охапки. «Хрупайте, барашки, хрупайте, вы такие хорошие».
Зафар гладил то одного, то другого. Барашки были недавно острижены, вон еще следы ножниц видны.
Шакир вышел, поздоровался с братом и подсел на край помоста, вытянув и скрестив ноги. Длинные черные волосы закрывали парню шею. «Словно у девицы какой-нибудь»,— подумал Аброр. А вот усики явно шли брату. Плечи у Шакйра широкие, в поясе он тонок и гибок. И рубаха по моде приталена. Подумать только, Шакиру уже двадцать пять, осенью Агзам-ата собирался женить своего младшего. Барашки, с которыми забавлялся под навесом Зафар, к свадьбе, видно, и предназначались, заранее откармливались. Аброр уже давно ждал, когда отец пригласит его на семейный совет по поводу предстоящей женитьбы брата.
— Ох, мулла Аброр, мулла Аброр,— глухо заговорил наконец отец, чуть в насмешку величая сына почтительным «мулла», как обычно обращаются к высокообразованному человеку.— Нет, не суждено нам дожить свои дни в этом дворе.
Аброр давно уже сказал родителям, что частные домики, расположенные на берегу Бозсу, будут сноситься.
— Не зря, оказывается, ты говорил, сынок, не зря... Приходили сегодня, постановление исполкома нам читали.
Сегодняшний разговор в кабинете Сайфуллы Рахмановича и вот тут разговор — предмет-то один, да две точки зрения.
— Но здесь-то, кажется, еще не будет строительства? — спросил Аброр у Шакйра, который работал на стройке.
— Вроде бы мост собираются неподалеку возводить,— ответил брат, отводя глаза.— Разве Вазира-апа ничего не говорила.
Агзам-ата слушал сыновей, потом с новой надеждой спросил у Аброра:
— Может, сынок, ошибка какая вышла? Ты уж постарайся нам помочь. Зачем зря дворы сносить?
— Этим дворам все равно здесь не быть,— сказал Шакир.
— Но коль мост здесь строить не будут, какая нужда нас сносить? — не сдавался Агзам-ата.
— Да здесь не об одном только мосте речь — строительство целое,— пояснил Шакир.
— А приостановить строительство нельзя? Шакир уже не смог сдержать раздражения:
— Что значит приостановить, отец? Ведь и Аброр сколько уже раз выступал с призывами: «Превратим берега Бозсу в благоустроенную юну отдыха для населения!» Проекты разрабатывают. А чтобы взяться за их осуществление, надо расчистить ее берега...
— Это и впрямь так? —Агзам-ата пристально посмотрел на старшего сына.
Хоть и скрытый, но укор: «Значит, из-за твоей работы разрушат этот двор, снесут этот дом, где ты сам родился и вырос?!» Аброр хотел было объяснить отцу, что проект, о котором говорит Шакир, разработали специалисты из другого института. Проектных организаций в республике много, и они не докладывают друг другу о том, что собираются делать. Аброр сам впервые от младшего брата услыхал про мост через Бозсу. Но утверди соответствующие инстанции не этот проект, а его собственный, старые строения на берегу Бозсу подлежали бы сносу тоже.
Аброр тяжело вздохнул:
— Выхода и впрямь нет, отец, так или иначе, но берега будут перестроены.
Подошла к мужчинам Ханифа, принесла и поставила на хантахту чайник со свежезаваренным чаем. Никто на него внимания не обратил.
— Такой большой пост занимаешь! — с укоризной бросила Ханифа старшему сыну.— Неужели ничего не можешь для родителей сделать?
— Раз принято постановление... Шакир, ты читал его? Когда там предусматривается переселение?
— В трехмесячный срок. Выплачивают денежную компенсацию, а пожелает, предоставляют равноценные квартиры.
Значит, успеем до переезда сыграть свадьбу? — спросил Аброр.
Как ты можешь думать о свадьбе! — с болью воскликнул Агзам-ата Мы без крова остаемся, без родного дома!
- Поймите, отец, мне этот дом тоже очень дорог. Как подумаю, его снесу г, сердце болью заходится. Но разве нас одних постановление касаемся? Сколько старых улиц исчезло после землетрясения, сколько людей в новые дома переселили!
- Что ж теперь, из-за этого землетрясения весь город вверх дном надо поставить? — совсем уже разгневалась мать; упершись руками в край помоста, сверлит Аброра взглядом.— Конец света наступает, что ли? Семь лет прошло, а оно, проклятое, все еще людям покоя не дает!
— Старые дома, старые улицы и без землетрясения снесли бы, мама,— сказал Аброр как можно спокойней.— Еще за десять лет до него по генеральному плану застройки Ташкента берега Бозсу предназначались для зоны отдыха.
Агзам-ата понимал правоту сына. Общую правоту. Но горько было сознавать старику, что его Аброр и его Вазира сами как раз из тех людей, чья работа, оказывается, делает неизбежным разрушение их милого дома, в котором прошла долгая, но ведь не кончающаяся сегодня-завтра жизнь. И потом, не вся правда за Аброром, не вся!
— Благоустраивать район — да, предусмотрено!.. А зачем арыки губить, нашими руками выкопанные? Я тридцать лет поливал и растил в Ташкенте деревья, а такие, как ты, умники взяли да и вырубили их одним махом... Столько арыков уничтожили! А что дали вместо них? Асфальт и бетон? Где ваши новые сады, где обещанные райские кущи?
Аброр понимал, мало того — разделял душевную боль, которая терзала старика. До землетрясения Агзам-ата был известным в Ташкенте мирабом1. Под его началом работали больше двадцати человек. Они следили за своевременным орошением деревьев и цветников. Агзам-ата умудрялся проводить воду и туда, где ее отродясь не бывало: глядишь, на голом, прожаренном знойным солнцем пустыре деревца начинали шуметь—робко, но внятно. Люди говорили: «Агзам-ата заговор знает... Агзам-ата может заставить воду и в гору течь». Мираб-ское мастерство отца не раз восхищало и Аброра. «Вот и нынешнее русло Бозсу проложили некогда такие же искусные мастера,— думал он.— Прирожденные мирабы».
Мираб Агзам некогда любил ходить пешком по ташкентским улицам. Особенно летом. Шел бы и шел по тротуарам — в густой тени высоких деревьев, что выстроились в бесконечные ряды, под веселое журчание воды в арыках. За определенными улицами закрепляли определенного рабочего, обязанного следить, чтоб на его участке всегда было достаточно воды. Идет, бывало, Агзам-ата по пешеходной тропе, слушает говор воды... чуть где он смолк — мираб направляется туда. Обнаружит, что пересох арык или русло илом занесло, что деревья без воды начинают вянуть,— немедленно за поливальщиком, гневный, решительный. А если помощь окажется нужной, сам первый и поможет. Глядишь, и ожил снова арык, весело зажурчал, зазвенел тугой поток.
— Видно, прошли времена мирабов! Были поливальщики, теперь силесари!..— Агзам-ата невольно, а скорей даже намеренно исковеркал слово «слесарь».— Нам до силесарей далеко, тянуться да тянуться. Хотя... возьми этот двор... В зелени вроде весь, ухожен неплохо, а?.. Дай его вам, силесарям, в два счета превратите в пустыню! Железобетона здесь понатыкаете!.. У меня сердце кровью обливается, сынок.
Аброр нервно проглотил слюну: непросто опровергнуть сейчас отца, очень непросто.
1 Мираб — лицо, ведающее распределением воды в оросительной системе
— Отец, вы меня не валите в одну кучу с теми, торопыгами, кого я и сам терпеть не могу. Я хочу, чтобы берега эти были в десять раз зеленее и краше, чем нынче. Кстати, сегодня я опять столкнулся из-за этого с нашим директором.
— Что толку от твоих споров и схваток! — буркнул Шакир, глядя в землю.— Переселяться надо... не тянуть с этим делом.
— А где вы квартиру получаете, известно?
— В Юнусабаде выделяют, в новом жилмассиве.
Ханифа почувствовала, что наступает самый ответственный миг на семейном совете, и тоже взобрался на чорпою.
— В новых домах все готовое,— сказал Аброр, посмотрев на мать.— Ни о дровах, ни об угле на зиму думать не надо. Холодная и горячая вода, газ...
— А летом? — перебила Ханифа-хола.— А карабкаться на чет-вертый-пятый этаж да спускаться оттуда?
— Дадут и на нижнем, если попросишь,— Шакир гнул свое: скорей бы, скорей получать новую квартиру, не тянуть с переездом.
Агзам-ата молчал, сидел, склонив голову да привычно пощипывая бородку.
— Это что же выходит,— продолжала упорствовать Ханифа-хола,— бросай такой ухоженный прохладный двор и давай-ка жарься в вашем доме — душном и раскаленном?.. А тут свадьба на носу. На троих-то нам всего две комнаты дадут. Сколько туда гостей поместится? И двора нет, где бы можно курпачи да паласы расстелить!
— Зато балкон будет! — сказал, усмехнувшись, Аброр.
— Молчи уж про эти свои балконы! Отдохнешь там, как же, подышишь свежим воздухом!.. Пыли наглотаешься, оглохнешь от уличного шума — вот и все удовольствие... А попробуй ночью засни на цементе. Да и духотища.
— Ну, я не знаю... Коль не в новый дом, так куда вы собираетесь переселяться, отец?
Агзам-ата поднял голову:
— Сынок, богу одному известно, сколько нам со старухой жить осталось. Была у меня мечта в этом дворе свой век дожить, а там уж переселили бы меня прямо на кладбище Минор, тоже на берегу Бозсу, рядом... Да, видать, не суждено мечте исполниться... Мы с матерью вашей все равно что деревья, они ведь только на земле растут. Оторви нас от земли — недолго протянем, завянем... Знаю, трудно получить сейчас новый участок, еще сложней будет стройку на нем затевать... Но деревья лишь в землю корни пускают. В землю...
Вот и сходите куда надо, пусть участок земли поближе к нам дадут. Отец сорок лет труда отдал Ташкенту. Еще живы те, кто видал, как сам Ахунбабаев1 орден ему на грудь приколол... Подтвердят, если потребуется! - подхватила Ханифа-хола.
1 К а л л а ш Ахунбабаев — видный государственный деятель Советского Узбекистана, с 1925 года до конца жизни (1943) был председателем ЦИК и Президиума Верховного Совета Узбекской ССР.
— Да не в ордене дело! — проворчал Агзам-ата.— Зачем орденом козырять?
— В черте города свободной земли на осталось,— развел руками Аброр.— И многоэтажные дома стали теперь плотней, чем раньше, ставить. А участки... их почти прекратили выделять.
— Ну конечно, как до нас черед дошел, у вас все прекратилось! — чуть ли не выкрикнула Ханифа-хола.— А тем, кто деньги предложит,— пожалуйста!
Аброр тоже не сдержался, бросил резко:
— Ну так возьмите и купите!
— Хорошо, купим! — в тон ему ответил отец.
Он слышал, что государство немалые деньги платит тем, чьи личные дома сносят. Представитель исполкома уже подсчитал, сколько у них во дворе деревьев, виноградных побегов, сколько леса ушло в свое время на строительство дома и других материалов, все измерил — от крыши до пола, учел и внутреннюю отделку. Приблизительно прикинув, заверил: «По нынешним меркам самое меньшее семь, а то и восемь тысяч рублей получите». Агзам-ата цифру эту сыновьям не назвал, показалась она ему неоправданно большой. Не дадут столько, но...
— Себя заложу, а участок куплю,— заявил он решительно.— Хоть недостроенный. Есть брошенные участки, где хозяева одни фундаменты успели заложить...
У Шакира от волненья сердце молотком застучало, он соскочил с помоста.
— Страшно дорогое дело затеваете, отец!—воскликнул он.— Участок такой, начатый, еще найти надо, официально все оформить, а потом материалы доставать, а строить во что обойдется?.. Зачем вся эта морока? Жили бы спокойно в нормальной квартире, ее-то без хлопот получить можно!..
— Тебе покой нужен, так ты и поди получай свою квартиру! — отрезал Агзам-ата.— А участок моя забота. Сам управлюсь...
Шакир, конечно, не из тех отпрысков, кто может спокойно полеживать себе в благоустроенной квартире, когда отец будет глину месить да кирпичи таскать. Это Агзам-ата знал. Как и то, что Аброр без помощи тоже не оставит. Да и сам он... пусть ему за семьдесят, но силенки еще есть, слава аллаху. Рабочему человеку стоять надо на своем твердо, не отказываться от задуманного.
Шакир привел последний довод:
— Ладно, будем строить. Но... отсюда мы должны выбраться не позже чем месяца через два, верно? А участок раньше чем за год не обиходить... Где же девять-десять месяцев жить станем?
Аброр промолчал, хотя ясно было, что слово за ним. Ханифа-хола глянула на него исподлобья, заговорила о старшей дочери:
— К Мукамбар подадимся. Не выгонит, наверное, приютит на время.
Мукамбар? С четырьмя детьми, мужем и свекровью, на шестом этаже в девятиэтажном доме? Правда, была еще младшая, Рисолат, она в собственном домике жила. Но Рисолат недавно первенца родила, Ханифа-хола не успела бешик-той1 справить и потому о ней ничего не сказала.
— Но ведь семья у Мукамбар... Семь человек в трех комнатах! Да нас еще трое добавится! — изумленно воскликнул Шакир.
— В тесноте, говорят, да не в обиде,— заметил Агзам-ата. Аброр, конечно, понимал, что родители не хотят стеснять и без того большую семью зятя. И понимал, что стыдно будет ему, Аброру, если родители переселятся к старшей дочери.
— К чему ходить вокруг до около, мама?! — не выдержал он наконец.— Не бойтесь, на улице вы не останетесь! У нас четырехкомнатная квартира. Любую комнату, какую пожелаете, освободим. Живите на здоровье сколько понадобится!
Именно этих слов ждал от сына и Агзам-ата.
— Да, сынок, ежели у тебя можно пожить, станем ли мы зятя стеснять? — облегченно вздохнул он.
Все здесь знали, сколь нелегкую заботу взваливает на себя Аброр. Отношения между Ханифой-холой и Вазирой сложились непростые. Аброр справил свадьбу здесь, в доме, на берегу Бозсу, здесь же Малика с Зафаром родились. За годы совместной, в одну семью, жизни между свекровью и невесткой накопилось множество взаимных недовольств, непониманий и обид. Конечно, и доброе было: обоюдная поддержка и уступки (больше со стороны Вазиры, правда), а главное — общие радости. Но когда наконец Аброр с Вазирой получили отдельную квартиру, обе женщины вздохнули с облегчением. А теперь снова вместе жить? В просторном дворе после стычки хоть разойтись можно, на глаза друг дружке какое-то время не попадаться, а в обычной городской квартире?..
— Женушка снова в Москву уехала? — спросила Ханифа-хола Аброра. И посмотрела на сына жалостливо, будто хотела добавить: «Вот как тебе, бедному, жить-то приходится! Невестка разъезжает по командировкам, дом и детей на мужа бросила!..»
Опасаясь, как бы мать не пустилась в дальнейшие расспросы-допросы, Аброр ответил подчеркнуто односложно:
— Да.
— А вернется когда?
— Скоро... дня через три... Тогда так и договоримся, отец! Я завтра же в нужные учреждения наведаюсь, все разузнаю.
— Да, ты, сынок, еще раз все разузнай хорошенько. Переселять п.'ю решили твердо или как? И насчет участка—выделят иль нет?
Хорошо, хорошо. Потом заеду к вам, расскажу. А теперь я, по-
/Ь.1ЛуЙ, ДОМОЙ...
Лгзам-ата сложил уже руки в привычный напутственный жест, но 1V1 взгляд его упал на чайник:
Влй, Шакир... Про чай-то мы совсем забыли!
Видно, прохлада, что веяла от близкой воды, уняла недавнюю жажду Лброра.
1 Бешик-той —празднество по случаю того, что младенца впервые укладывают в колыбель. Бе шик—деревянная колыбелька особой формы.
— Не хочу я чаю Ну, отец
Агзам-ата благословил сыновей, привычно — сверху вниз — провел по лицу сложенными вместе ладонями. Аброр поднялся, глазами поискал сына:
— Зафар, ты где?
Зафар явился из-под навеса с пестрой кошкой на руках.
— Нашел все-таки... Давай собирайся, поехали домой... Тебе бы только кошек да собак подбирать... Отпусти ее!
— Ну почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33