Мы должны руководствоваться этой, как вы сказали... сутью. Поэтому я не могу присоединиться к Агзамову.
— Просьба к вам — покороче! — сказал Садриев, предоставляя затем слово Аброру.
— После землетрясения вдоль Аллеи парадов были высажены чинары. Посмотрите сейчас: за какие-нибудь семь лет они вымахали под стать двухэтажным домам, дают вокруг себя густую тень. Еще через несколько лет, когда чинары эти дорастут до нормально зрелого возраста, они станут величественными деревьями, достойными нашей центральной площади. Почему, спрашивается, мы не должны высаживать их и дальше? Только потому, что они «местный вид» флоры?
— Я не чинары называл «местным видом»! — покраснев, бросил реплику Яминов.— Я имел в виду тополя и тальник.
— Не надо пренебрегать и тополями, и тальником. В России чаще всего — это заросли мелкой вербы, ивняк; у нас они бывают довольно высокими,— продолжал Аброр.— В кишлаках, махаллях, вдоль дорог — у нас эти неприхотливые деревья всюду, они шли, можно сказать, испытание временем. Пять-шесть лет назад мы перестали сажать тополя из-за их пуха, видите ли. Воздали должное туе. Конечно, эти благородные деревья нам очень нужны.
Но пока они подрастут до того, как начнут давать густую тень, десять — пятнадцать лет. Кроме того, саженцы дуба и чинары очень нежны, чуть больше припечет солнце, они засыхают. А тополь растут очень быстро. Некоторые породы—по пять метров Чем плоха тень тополей и верб, особенно пока ждать приходится, вырастут чинары и дубы?.. Поэтому я и предлагаю: в той час и площади, которую наш институт сейчас проектирует, кроме красивых елей высадить и чинары, и плакучие ивы, и лучшие сорта. Пусть не пустует и прибрежная часть площади, примыкающая. Ведь людям везде кислород нужен!
Садриев слушал и утвердительно кивал головой. Аброр решил сказать и о скамейках — ясный, кажется, вопрос, да вот директор поднял его на высоту «принципиальных» разногласий. Он, Аброр, недавно был свидетелем необычного явления. Кто не знает в Ташкенте площадь Иски Джува, ту, где установлен памятник Михаилу Ивановичу Калинину? Место высокое, прохладное, ветерок продувает, место тенистое, ну потому и стояло там несколько скамеек. Ничем не примечательных. Но достаточно удобных и, главное, нужных. Пенсионеры, рабочие после смены сидели отдыхали на них, беседовали, читали газеты, просто дышали свежим воздухом... Недавно Аброр проходил по этому скверику. В самое жаркое время дня. И видит — старые люди прислонились к стволам деревьев, сидят прямо на земле. Скамеек нет. Заметно по развороченной почве, что железные ноги скамеек выдирали^ большим трудом. Аброр обратился к двум старикам, что сидели у подножия чинары, подстелив под себя газеты: «Что случилось, куда скамейки девались?» Оказывается, какие-то пьяницы по ночам облюбовали эти скамейки для своих попоек, шумели, нарушали, словом, общественный порядок. Участковый несколько раз гонял их оттуда, но сие мало помогало. И тогда прибыл автокран, скамейки выдрали «с корнем». Так вот за безнравственность некоторых были наказаны... скамейки... и наши уважаемые старики. Все рассмеялись.
— Послушайте, что дальше было,— продолжал Аброр.— Хорошие люди, привыкшие отдыхать на этих скамейках, пошли с жалобой в райисполком. «Разве это называется борьбой за порядок? — спросили они.— Вместо забулдыг наказали нас!» Вскоре по распоряжению райисполкома скамейки привезли обратно и даже покрасили заново... Какой вывод следует из этой эпопеи? Комментариев, вероятно, не надо.
Аброр заметил, что его слова многим пришлись по душе. Почувствовал это и Яминов, лихорадочно зашуршал бумагами, не зная, как возразить, чем возразить, если уж к рахмановским «идейным мотивам» тут, оказывается, не прислушались.
— У меня к Яминову, представляющему проект в целом, есть такой вопрос,— сказал Садриев.— Если принять предлагаемые Агза-мовым изменения, то насколько увеличатся расходы при осуществлении проекта?
— Точного расчета еще нет. Приблизительно...
— Приблизительно нам не нужно.— Садриев обернулся к Аброру: — Вы, Агзамов, инициатор, вы подсчитали?
— Да, расходы по составлению рабочих чертежей уточненного проекта в среднем увеличиваются на пятьсот рублей.
— А по строительству?
— Расходы по осуществлению проекта уменьшатся. Это объясняется тем, что предусматривается сохранить определеннное количество старых деревьев, дубов преимущественно, имеющих очень глубокие корни и не нуждающихся в орошении. К ним не надо прокладывать трубы.
Садриев посмотрел на сотрудницу, которая вела протокол,— успевает ли она записывать. Потом медленно произнес:
— Итак, вывод напрашивается следующий: проект Аллеи фонтанов на площади Ленина, представленный институтом, принимаем. С изменениями и уточнениями, которые предлагает архитектор Аг-замов.— Увидел, как помрачнел Яминов. Спокойно, доброжелательно добавил, что в основе своей общий проект не меняется, что касается «зеленого обрамления», то пусть будут и ели, и сосны, и плакучие ивы, и чинары, и дубы. В тенистых местах площади, своеобразных островах для отдыха населения, безусловно, нужно установить удобные скамейки.— Я согласен, что деревья, подобные карагачу и тополю, нельзя считать «кишлачными». Вдоль канала площадь, с архитектурно-градостроительной точки зрения, еще не освоена. Имеет смысл высадить здесь ряды тополей. У них есть еще своя особенность: когда воздух раскален и неподвижен, ветви деревьев замирают, не шелохнутся. Кроме тополей! Даже когда солнце в зените, листья тополя потихоньку колеблются...
— Народ так и называет тополь — «дерево, притягивающее к себе ветерок»,— произнес кто-то за столом.
— Вот именно,— подтвердил Наби Садриевич.— На листья тополя не садится пыль, они узкие и гладкие, сами себя очищают. Поэтому в тени тополя человек отдыхает спокойно, с наслаждением... Но, конечно, и тополь надо сажать разумно. Тут Яминов в принципе прав...
Садриев посмотрел на снятые с запястья и положенные на стол наручные часы. Тридцать минут прошло.
— Будем закругляться, товарищи?.. Значит, Агзамов сдает все рабочие чертежи в прежний срок. Расходы, связанные с его предложением, надо покрыть за счет плановой экономии... Отдельные детали общего проекта поручить товарищу Яминову, еще и еще раз уточнить в самом институте в процессе работы. Когда увижу Сайфуллу Рахмановича, скажу ему о том же. Впредь не будем, товарищи, увлекаться дискуссиями — сроки не позволяют. Большие дела надо делать в согласии. Верно говорю, товарищ Агзамов?
Яминов ушел из главного управления в одиночестве.
В райвоенкомате второй отдел — а в его ведении находился призыв и армию молодежи, получившей высшее образование,— возглавлял, молодой, высокий, подтянутый человек с несколько усталым лица и внимательным взглядом.
Товарищ майор, я пришел к нам по делу... необычному.
11редетавившись, Аброр коротко рассказал о поведении Алибека, как переживает это вся семья.
Майор тут же нашел в картотеке документы Алибека Бадалова.
День был очень жаркий — сорок два градуса в тени. Аброр то и дело вытирал лицо и шею платком. А молодой майор в сапогах да еще в портупее через плечо, казалось, не замечал жары вовсе. Он спокойно перелистал бумаги в папке Алибека. Вытащил ту злополучную с просьбой не призывать его в армию из-за болезни матери.
— Алибек Бадалов, товарищ майор, хочет разводиться с женой.
Хотя жена и прописана в этой квартире, но она какое-то время не жила со свекровью, ушла от мужа. Но официально развода до сих пор нет. И, скорей всего, не будет. Невестка сейчас вернулась к свекрови, будет жить с ней вместе... Муж, Алибек, ушел сейчас из дому. Но думаю, что ненадолго... Отсрочка от призыва кончается. Невестка обязуется присматривать за Зумрад Садыковной... Спасая Алибека, сумеем, может быть, и семью спасти.
— Вы правильно сделали, товарищ Агзамов! Разрешите вам сказать это... Вы свой гражданский и человеческий долг правильно поняли! Отсрочка его вот-вот кончается. Так что на днях получит повестку.
...Спустя два дня в райвоенкомате появился Алибек, вызванный повесткой.
Майор бросил внимательный взгляд на длиннющие волосы парня, на его бородку и руки.
— Садитесь, Бадалов. Вот на этот стул... Где работает ваша жена?
— В школе. Учительница.
— Живете втроем, вместе с матерью?
— Да.
— Почему вы представили справку о том, что присмотреть за вашей больной матерью некому?..
— Не я представлял, мать представила.
— Вы заставили мать это сделать, а сами спрятались за ее спиной,— в голосе майора прозвенел плохо скрываемый гнев.
— Я не прятался! — с раздражением воскликнул Алибек.— У меня были особые обстоятельства, которые не хочу здесь излагать.
— Я знаю эти обстоятельства...
— Это мое личное дело!
Глаза майора словно огнем вспыхнули:
— Младший лейтенант запаса Бадалов! Встать!
Алибек проходил военную подготовку и, что такое воинская команда, знал.
Бадалов быстро встал со стула. Энергично поднялся из-за стола и майор. Еще более жестким голосом скомандовал:
— Смирно-о!.. В соответствии с советскими законами за уклонение от воинской службы вы, Бадалов, должны быть отданы под суд... Статью и срок знаете?
Наполовину заросшее бородой лицо Алибека побледнело.
— Товарищ майор, я не уклоняюсь от военной службы.
— А эта дезертирская справка?
— Я не дезертир!.. Товарищ майор, я... готов служить...
— Отставить разговоры! В течение двух часов постричься. Бороду сбрить. Приобрести облик людей, призывающихся в Советскую Армию! Как поняли?
— В течение двух часов... Обрести облик призывающихся в армию...
— Как надо отвечать командиру?
— Есть, товарищ майор.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Если бы вишневые «Жигули» могли говорить! Они бы в это лето непрерывно жаловались на свою судьбу и даже кричали «караул».
Ручной тормоз все еще не исправлен, искорежена выхлопная труба, померк блеск на крыльях капота. Аброр никак не мог выбрать время привести машину в порядок. Он гонял ее без отдыха, да и себя не жалел.
Раза четыре пришлось ездить из одного края Ташкента на другой, с юга на север, с востока на запад, пока наконец не удалось найти сносный участок для отца с матерью. Цена оказалась вполне доступной, сам участок располагался в довольно тихом и уютном месте, к тому же неподалеку от воды, на высоком берегу Бурджара1.
Сбросив с себя эти хлопоты, пожалуй самые тяжелые, Аброр поздно вечером вернулся домой, где его новыми заботами встретили дети.
— Папа, Алишер едет в «Первое мая». И я хочу в «Первое мая». А в «Зорьку» не поеду!
В детской комнате Вазира, просматривая заранее составленный список, собирала вещи Зафарчика для пионерлагеря. Малика свои вещи уже собрала.
— Это что за «Первое мая»? Где это? — спросил Аброр сына.
— За Чимганом. Мама знает.
— Они хотят поехать в горы,— объяснила Вазира.— А в нашем управлении путевки только в «Зорьку», под Ташкентом. Туда Малика тоже не хочет ехать.
Малика подтвердила:
— Из этой «Зорьки» убежим! Что за лагерь — город и город... Издерганный за день Аброр прикрикнул:
— Хватит болтать! В какой лагерь есть путевки, туда и поедете!..— И пригрозил Малике: — Будете лето сидеть дома.
Дети притихли. Вазира почувствовала, что у мужа нервы на пределе, и поспешила на кухню.
Спасение наше от всех бед — чай. До еды — чай, после еды — чай, без еды, вместо еды... Прихлебывая душистый напиток, несколько успокоившийся после душа, Аброр рассуждал:
— Всем-то надо угодить! Всем что-то должны сделать, на просьбу чью-то откликнуться... Там родители выбирают участок... Здесь дети выбирают лагерь.
Вазира поставила перед мужем глубокую тарелку супа, заправленною кислым молоком.
Когда есть из чего выбирать, люди выбирают. Хуже, когда нет.
У нас с тобой нет выбора... Снова обивай пороги, проси! Наверное, и по твоему списку мы еще должны уйму вещей купим» в магазинах?
Бурджар —буквально: «Волчий яр» — приток Бозсу, проходит по части Ташкента.
Аброр-ака, не без этого... Приехали бы вы пораньше, еще
один маршрут пришлось бы сделать в «Детский мир». Одежда для походов... Парадная форма... Кеды, тапочки — все надо обновить.
— Как мне все это надоело!
Аброр, не доев супа, встал с места.
Душно, очень душно... Бетонные стены дома целый день впитывали жар, раскаляясь, будто поверхность печи, а вечером и ночью источали его — в квартире духота-духотища. Чуть ли не все двадцать четыре часа. Аброр открыл все двери и окна, долго проветривал комнаты. Но так и не смог заснуть до двух часов ночи. Двор на берегу Бурджара, помост во дворе под тенистым урюком — вот где прохладно! И в Чим-гане сейчас, куда собираются на отдых его дети, свежая, даже бодрящая прохлада. Самые дорогие люди стремятся в хорошие места, на природу — ну как же им не помочь? Кто, если не он, поможет?
Эта мысль незаметно примирила Аброра с предстоящими новыми заботами, и он заснул.
А на другой день, когда пришлось после работы бегать по магазинам, им снова овладело раздражение. На всех и вся. Даже машина раздражала. Ему казалось, не слушалась руля. Рычаг не переключался на нужную скорость. И руки не подчинялись шоферу... Машина вихляла, двигалась неровно, будто новичок сидел за рулем.
Как бы там ни было, а «жигуленок» и на сей раз выручил. Без него Вазира не закупила бы необходимого детям для лагеря всего за три вечера. Правда, будут или не будут путевки в Чимган, не было известно до последнего момента. Лагерь принадлежал другой организации, и лишь перед самой отправкой автобусов с детьми Вазире наконец продали две горящие путевки — их держали для детей каких-то важных товарищей, но они тоже, может быть, поменяли их на другие места отдыха.
Оформление путевок требовало времени, автобусы уже ушли, и Аброру теперь предстояло отвезти детей вдогонку опять же на безмолвном, многотерпеливом «жигуленке».
Путь неблизкий... Перевал через Чимган... Серпантин на двухтысячеметровой высоте. Уйдет весь остаток рабочего времени на поездку. А в мастерской его ждут неотложные дела, сроки сдачи рабочих чертежей поджимают. Он усадил в машину детей, поехал к себе в институт, отпросился там с условием, что дела, которые надо было сделать сегодня, он заберет домой и снова наверстает за ночь.
Подхватили по дороге маму — Вазира тоже отпросилась у своего начальства. Ну конечно, Наби Садриевич не может ей отказать! Поехали... Перевалы, жару, серпантин, плохое настроение — все преодолели, за два часа доехали до «Первого мая».
Здесь прохлада. Склоны гор блестят. В чистом воздухе будто каждый кустик, каждый камень излучает свет.
Вазира пошла с детьми к начальству лагеря. Аброр вытащил из багажника складной брезентовый стульчик, устроился в тени. Смотрел на снежные вершины гор, которые хранили тишину и вековое спокойствие... Напряжение, однако, не спадало. Во всем теле он еще ощущал скорость движения машины, ее нескончаемое кружение на серпантинах; суета города не отпускала его, хотя внешне казалось, он был спокоен и расслаблен.
Вазира возвратилась и, взглянув на часы, заторопила:
— О, уже больше четырех! Давайте-ка, Аброр-ака, поехали.
— Посидим немного, посмотрим на горы, ханум... В багажнике есть еще один стульчик. Достать?
— Я вдоволь налюбовалась горами по пути сюда. На обратном пути еще насмотримся.
— То мелькание, дорогая моя ханум...
— Ну вот, опять вы недовольны. Раньше люди на конях добирались сюда за два-три дня из Ташкента. А вы...
— А я завидую им. Они двигались с утра до вечера, не спеша, наслаждались красотой природы, на привалах размышляли о жизни, о вечности... А мы теперь мчимся, мчимся, мчимся, и эти горы проходят стороной.
— Ну ладно, ладно, философ, я должна успеть на работу, а вечером сходим к матери.
— Вот и вы, ханум, все куда-то мчитесь, мчитесь.— Аброру не хотелось подыматься и снова садиться за руль.
— Уже без малого пять, мама ждет. А вечером вы ведь еще хотели поработать дома!
И снова в путь, снова помчались по горным дорогам.
Когда они спустились к Бостанлыку, руль вдруг начало тянуть вправо. Аброр остановил машину на обочине, вышел посмотреть, не ослабло ли крепление переднего колеса. Нет, с креплением было все в порядке, но с левого переднего колеса потихоньку стекала тормозная жидкость. Понятно. Из-за того, что тормоз левого колеса не держал, машину при нажиме на педаль заносило вправо.
— Нашей спешки не выдерживает даже железо! — буркнул Аброр жене, которая тоже вышла из машины.
Аброр осмотрел и остальные колеса. Тормоза их еще держали, только сильно перегрелись. Аброр поднял крышку капота, в пластмассовом цилиндре тормозной жидкости оставалось на донышке... Если не держит один из тормозов, но держат другие, ехать можно.
Аброр залил цилиндр тормозной жидкостью из бутылки, припасенной для подобных случаев, и, махнув рукой, сел за руль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Просьба к вам — покороче! — сказал Садриев, предоставляя затем слово Аброру.
— После землетрясения вдоль Аллеи парадов были высажены чинары. Посмотрите сейчас: за какие-нибудь семь лет они вымахали под стать двухэтажным домам, дают вокруг себя густую тень. Еще через несколько лет, когда чинары эти дорастут до нормально зрелого возраста, они станут величественными деревьями, достойными нашей центральной площади. Почему, спрашивается, мы не должны высаживать их и дальше? Только потому, что они «местный вид» флоры?
— Я не чинары называл «местным видом»! — покраснев, бросил реплику Яминов.— Я имел в виду тополя и тальник.
— Не надо пренебрегать и тополями, и тальником. В России чаще всего — это заросли мелкой вербы, ивняк; у нас они бывают довольно высокими,— продолжал Аброр.— В кишлаках, махаллях, вдоль дорог — у нас эти неприхотливые деревья всюду, они шли, можно сказать, испытание временем. Пять-шесть лет назад мы перестали сажать тополя из-за их пуха, видите ли. Воздали должное туе. Конечно, эти благородные деревья нам очень нужны.
Но пока они подрастут до того, как начнут давать густую тень, десять — пятнадцать лет. Кроме того, саженцы дуба и чинары очень нежны, чуть больше припечет солнце, они засыхают. А тополь растут очень быстро. Некоторые породы—по пять метров Чем плоха тень тополей и верб, особенно пока ждать приходится, вырастут чинары и дубы?.. Поэтому я и предлагаю: в той час и площади, которую наш институт сейчас проектирует, кроме красивых елей высадить и чинары, и плакучие ивы, и лучшие сорта. Пусть не пустует и прибрежная часть площади, примыкающая. Ведь людям везде кислород нужен!
Садриев слушал и утвердительно кивал головой. Аброр решил сказать и о скамейках — ясный, кажется, вопрос, да вот директор поднял его на высоту «принципиальных» разногласий. Он, Аброр, недавно был свидетелем необычного явления. Кто не знает в Ташкенте площадь Иски Джува, ту, где установлен памятник Михаилу Ивановичу Калинину? Место высокое, прохладное, ветерок продувает, место тенистое, ну потому и стояло там несколько скамеек. Ничем не примечательных. Но достаточно удобных и, главное, нужных. Пенсионеры, рабочие после смены сидели отдыхали на них, беседовали, читали газеты, просто дышали свежим воздухом... Недавно Аброр проходил по этому скверику. В самое жаркое время дня. И видит — старые люди прислонились к стволам деревьев, сидят прямо на земле. Скамеек нет. Заметно по развороченной почве, что железные ноги скамеек выдирали^ большим трудом. Аброр обратился к двум старикам, что сидели у подножия чинары, подстелив под себя газеты: «Что случилось, куда скамейки девались?» Оказывается, какие-то пьяницы по ночам облюбовали эти скамейки для своих попоек, шумели, нарушали, словом, общественный порядок. Участковый несколько раз гонял их оттуда, но сие мало помогало. И тогда прибыл автокран, скамейки выдрали «с корнем». Так вот за безнравственность некоторых были наказаны... скамейки... и наши уважаемые старики. Все рассмеялись.
— Послушайте, что дальше было,— продолжал Аброр.— Хорошие люди, привыкшие отдыхать на этих скамейках, пошли с жалобой в райисполком. «Разве это называется борьбой за порядок? — спросили они.— Вместо забулдыг наказали нас!» Вскоре по распоряжению райисполкома скамейки привезли обратно и даже покрасили заново... Какой вывод следует из этой эпопеи? Комментариев, вероятно, не надо.
Аброр заметил, что его слова многим пришлись по душе. Почувствовал это и Яминов, лихорадочно зашуршал бумагами, не зная, как возразить, чем возразить, если уж к рахмановским «идейным мотивам» тут, оказывается, не прислушались.
— У меня к Яминову, представляющему проект в целом, есть такой вопрос,— сказал Садриев.— Если принять предлагаемые Агза-мовым изменения, то насколько увеличатся расходы при осуществлении проекта?
— Точного расчета еще нет. Приблизительно...
— Приблизительно нам не нужно.— Садриев обернулся к Аброру: — Вы, Агзамов, инициатор, вы подсчитали?
— Да, расходы по составлению рабочих чертежей уточненного проекта в среднем увеличиваются на пятьсот рублей.
— А по строительству?
— Расходы по осуществлению проекта уменьшатся. Это объясняется тем, что предусматривается сохранить определеннное количество старых деревьев, дубов преимущественно, имеющих очень глубокие корни и не нуждающихся в орошении. К ним не надо прокладывать трубы.
Садриев посмотрел на сотрудницу, которая вела протокол,— успевает ли она записывать. Потом медленно произнес:
— Итак, вывод напрашивается следующий: проект Аллеи фонтанов на площади Ленина, представленный институтом, принимаем. С изменениями и уточнениями, которые предлагает архитектор Аг-замов.— Увидел, как помрачнел Яминов. Спокойно, доброжелательно добавил, что в основе своей общий проект не меняется, что касается «зеленого обрамления», то пусть будут и ели, и сосны, и плакучие ивы, и чинары, и дубы. В тенистых местах площади, своеобразных островах для отдыха населения, безусловно, нужно установить удобные скамейки.— Я согласен, что деревья, подобные карагачу и тополю, нельзя считать «кишлачными». Вдоль канала площадь, с архитектурно-градостроительной точки зрения, еще не освоена. Имеет смысл высадить здесь ряды тополей. У них есть еще своя особенность: когда воздух раскален и неподвижен, ветви деревьев замирают, не шелохнутся. Кроме тополей! Даже когда солнце в зените, листья тополя потихоньку колеблются...
— Народ так и называет тополь — «дерево, притягивающее к себе ветерок»,— произнес кто-то за столом.
— Вот именно,— подтвердил Наби Садриевич.— На листья тополя не садится пыль, они узкие и гладкие, сами себя очищают. Поэтому в тени тополя человек отдыхает спокойно, с наслаждением... Но, конечно, и тополь надо сажать разумно. Тут Яминов в принципе прав...
Садриев посмотрел на снятые с запястья и положенные на стол наручные часы. Тридцать минут прошло.
— Будем закругляться, товарищи?.. Значит, Агзамов сдает все рабочие чертежи в прежний срок. Расходы, связанные с его предложением, надо покрыть за счет плановой экономии... Отдельные детали общего проекта поручить товарищу Яминову, еще и еще раз уточнить в самом институте в процессе работы. Когда увижу Сайфуллу Рахмановича, скажу ему о том же. Впредь не будем, товарищи, увлекаться дискуссиями — сроки не позволяют. Большие дела надо делать в согласии. Верно говорю, товарищ Агзамов?
Яминов ушел из главного управления в одиночестве.
В райвоенкомате второй отдел — а в его ведении находился призыв и армию молодежи, получившей высшее образование,— возглавлял, молодой, высокий, подтянутый человек с несколько усталым лица и внимательным взглядом.
Товарищ майор, я пришел к нам по делу... необычному.
11редетавившись, Аброр коротко рассказал о поведении Алибека, как переживает это вся семья.
Майор тут же нашел в картотеке документы Алибека Бадалова.
День был очень жаркий — сорок два градуса в тени. Аброр то и дело вытирал лицо и шею платком. А молодой майор в сапогах да еще в портупее через плечо, казалось, не замечал жары вовсе. Он спокойно перелистал бумаги в папке Алибека. Вытащил ту злополучную с просьбой не призывать его в армию из-за болезни матери.
— Алибек Бадалов, товарищ майор, хочет разводиться с женой.
Хотя жена и прописана в этой квартире, но она какое-то время не жила со свекровью, ушла от мужа. Но официально развода до сих пор нет. И, скорей всего, не будет. Невестка сейчас вернулась к свекрови, будет жить с ней вместе... Муж, Алибек, ушел сейчас из дому. Но думаю, что ненадолго... Отсрочка от призыва кончается. Невестка обязуется присматривать за Зумрад Садыковной... Спасая Алибека, сумеем, может быть, и семью спасти.
— Вы правильно сделали, товарищ Агзамов! Разрешите вам сказать это... Вы свой гражданский и человеческий долг правильно поняли! Отсрочка его вот-вот кончается. Так что на днях получит повестку.
...Спустя два дня в райвоенкомате появился Алибек, вызванный повесткой.
Майор бросил внимательный взгляд на длиннющие волосы парня, на его бородку и руки.
— Садитесь, Бадалов. Вот на этот стул... Где работает ваша жена?
— В школе. Учительница.
— Живете втроем, вместе с матерью?
— Да.
— Почему вы представили справку о том, что присмотреть за вашей больной матерью некому?..
— Не я представлял, мать представила.
— Вы заставили мать это сделать, а сами спрятались за ее спиной,— в голосе майора прозвенел плохо скрываемый гнев.
— Я не прятался! — с раздражением воскликнул Алибек.— У меня были особые обстоятельства, которые не хочу здесь излагать.
— Я знаю эти обстоятельства...
— Это мое личное дело!
Глаза майора словно огнем вспыхнули:
— Младший лейтенант запаса Бадалов! Встать!
Алибек проходил военную подготовку и, что такое воинская команда, знал.
Бадалов быстро встал со стула. Энергично поднялся из-за стола и майор. Еще более жестким голосом скомандовал:
— Смирно-о!.. В соответствии с советскими законами за уклонение от воинской службы вы, Бадалов, должны быть отданы под суд... Статью и срок знаете?
Наполовину заросшее бородой лицо Алибека побледнело.
— Товарищ майор, я не уклоняюсь от военной службы.
— А эта дезертирская справка?
— Я не дезертир!.. Товарищ майор, я... готов служить...
— Отставить разговоры! В течение двух часов постричься. Бороду сбрить. Приобрести облик людей, призывающихся в Советскую Армию! Как поняли?
— В течение двух часов... Обрести облик призывающихся в армию...
— Как надо отвечать командиру?
— Есть, товарищ майор.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Если бы вишневые «Жигули» могли говорить! Они бы в это лето непрерывно жаловались на свою судьбу и даже кричали «караул».
Ручной тормоз все еще не исправлен, искорежена выхлопная труба, померк блеск на крыльях капота. Аброр никак не мог выбрать время привести машину в порядок. Он гонял ее без отдыха, да и себя не жалел.
Раза четыре пришлось ездить из одного края Ташкента на другой, с юга на север, с востока на запад, пока наконец не удалось найти сносный участок для отца с матерью. Цена оказалась вполне доступной, сам участок располагался в довольно тихом и уютном месте, к тому же неподалеку от воды, на высоком берегу Бурджара1.
Сбросив с себя эти хлопоты, пожалуй самые тяжелые, Аброр поздно вечером вернулся домой, где его новыми заботами встретили дети.
— Папа, Алишер едет в «Первое мая». И я хочу в «Первое мая». А в «Зорьку» не поеду!
В детской комнате Вазира, просматривая заранее составленный список, собирала вещи Зафарчика для пионерлагеря. Малика свои вещи уже собрала.
— Это что за «Первое мая»? Где это? — спросил Аброр сына.
— За Чимганом. Мама знает.
— Они хотят поехать в горы,— объяснила Вазира.— А в нашем управлении путевки только в «Зорьку», под Ташкентом. Туда Малика тоже не хочет ехать.
Малика подтвердила:
— Из этой «Зорьки» убежим! Что за лагерь — город и город... Издерганный за день Аброр прикрикнул:
— Хватит болтать! В какой лагерь есть путевки, туда и поедете!..— И пригрозил Малике: — Будете лето сидеть дома.
Дети притихли. Вазира почувствовала, что у мужа нервы на пределе, и поспешила на кухню.
Спасение наше от всех бед — чай. До еды — чай, после еды — чай, без еды, вместо еды... Прихлебывая душистый напиток, несколько успокоившийся после душа, Аброр рассуждал:
— Всем-то надо угодить! Всем что-то должны сделать, на просьбу чью-то откликнуться... Там родители выбирают участок... Здесь дети выбирают лагерь.
Вазира поставила перед мужем глубокую тарелку супа, заправленною кислым молоком.
Когда есть из чего выбирать, люди выбирают. Хуже, когда нет.
У нас с тобой нет выбора... Снова обивай пороги, проси! Наверное, и по твоему списку мы еще должны уйму вещей купим» в магазинах?
Бурджар —буквально: «Волчий яр» — приток Бозсу, проходит по части Ташкента.
Аброр-ака, не без этого... Приехали бы вы пораньше, еще
один маршрут пришлось бы сделать в «Детский мир». Одежда для походов... Парадная форма... Кеды, тапочки — все надо обновить.
— Как мне все это надоело!
Аброр, не доев супа, встал с места.
Душно, очень душно... Бетонные стены дома целый день впитывали жар, раскаляясь, будто поверхность печи, а вечером и ночью источали его — в квартире духота-духотища. Чуть ли не все двадцать четыре часа. Аброр открыл все двери и окна, долго проветривал комнаты. Но так и не смог заснуть до двух часов ночи. Двор на берегу Бурджара, помост во дворе под тенистым урюком — вот где прохладно! И в Чим-гане сейчас, куда собираются на отдых его дети, свежая, даже бодрящая прохлада. Самые дорогие люди стремятся в хорошие места, на природу — ну как же им не помочь? Кто, если не он, поможет?
Эта мысль незаметно примирила Аброра с предстоящими новыми заботами, и он заснул.
А на другой день, когда пришлось после работы бегать по магазинам, им снова овладело раздражение. На всех и вся. Даже машина раздражала. Ему казалось, не слушалась руля. Рычаг не переключался на нужную скорость. И руки не подчинялись шоферу... Машина вихляла, двигалась неровно, будто новичок сидел за рулем.
Как бы там ни было, а «жигуленок» и на сей раз выручил. Без него Вазира не закупила бы необходимого детям для лагеря всего за три вечера. Правда, будут или не будут путевки в Чимган, не было известно до последнего момента. Лагерь принадлежал другой организации, и лишь перед самой отправкой автобусов с детьми Вазире наконец продали две горящие путевки — их держали для детей каких-то важных товарищей, но они тоже, может быть, поменяли их на другие места отдыха.
Оформление путевок требовало времени, автобусы уже ушли, и Аброру теперь предстояло отвезти детей вдогонку опять же на безмолвном, многотерпеливом «жигуленке».
Путь неблизкий... Перевал через Чимган... Серпантин на двухтысячеметровой высоте. Уйдет весь остаток рабочего времени на поездку. А в мастерской его ждут неотложные дела, сроки сдачи рабочих чертежей поджимают. Он усадил в машину детей, поехал к себе в институт, отпросился там с условием, что дела, которые надо было сделать сегодня, он заберет домой и снова наверстает за ночь.
Подхватили по дороге маму — Вазира тоже отпросилась у своего начальства. Ну конечно, Наби Садриевич не может ей отказать! Поехали... Перевалы, жару, серпантин, плохое настроение — все преодолели, за два часа доехали до «Первого мая».
Здесь прохлада. Склоны гор блестят. В чистом воздухе будто каждый кустик, каждый камень излучает свет.
Вазира пошла с детьми к начальству лагеря. Аброр вытащил из багажника складной брезентовый стульчик, устроился в тени. Смотрел на снежные вершины гор, которые хранили тишину и вековое спокойствие... Напряжение, однако, не спадало. Во всем теле он еще ощущал скорость движения машины, ее нескончаемое кружение на серпантинах; суета города не отпускала его, хотя внешне казалось, он был спокоен и расслаблен.
Вазира возвратилась и, взглянув на часы, заторопила:
— О, уже больше четырех! Давайте-ка, Аброр-ака, поехали.
— Посидим немного, посмотрим на горы, ханум... В багажнике есть еще один стульчик. Достать?
— Я вдоволь налюбовалась горами по пути сюда. На обратном пути еще насмотримся.
— То мелькание, дорогая моя ханум...
— Ну вот, опять вы недовольны. Раньше люди на конях добирались сюда за два-три дня из Ташкента. А вы...
— А я завидую им. Они двигались с утра до вечера, не спеша, наслаждались красотой природы, на привалах размышляли о жизни, о вечности... А мы теперь мчимся, мчимся, мчимся, и эти горы проходят стороной.
— Ну ладно, ладно, философ, я должна успеть на работу, а вечером сходим к матери.
— Вот и вы, ханум, все куда-то мчитесь, мчитесь.— Аброру не хотелось подыматься и снова садиться за руль.
— Уже без малого пять, мама ждет. А вечером вы ведь еще хотели поработать дома!
И снова в путь, снова помчались по горным дорогам.
Когда они спустились к Бостанлыку, руль вдруг начало тянуть вправо. Аброр остановил машину на обочине, вышел посмотреть, не ослабло ли крепление переднего колеса. Нет, с креплением было все в порядке, но с левого переднего колеса потихоньку стекала тормозная жидкость. Понятно. Из-за того, что тормоз левого колеса не держал, машину при нажиме на педаль заносило вправо.
— Нашей спешки не выдерживает даже железо! — буркнул Аброр жене, которая тоже вышла из машины.
Аброр осмотрел и остальные колеса. Тормоза их еще держали, только сильно перегрелись. Аброр поднял крышку капота, в пластмассовом цилиндре тормозной жидкости оставалось на донышке... Если не держит один из тормозов, но держат другие, ехать можно.
Аброр залил цилиндр тормозной жидкостью из бутылки, припасенной для подобных случаев, и, махнув рукой, сел за руль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33