И только где-то в мозгах билась подсознательная мысль: «Так надо. Так надо ради общего дела».
Ему хотелось смеяться, хотелось взглянуть на себя, на всю эту церемонию со стороны. ...Все это должно было выглядеть очень забавно. Подумать только! Он, Александр Громов, красный командир, из двадцатого века совершил стремительный бросок назад, чуть ли не в каменный век! Смешно, да и только! Расскажи своим однокашникам—не поверят! Засмеют!
...Но вокруг никто не смеется. Все торжественно-серьезны. Милые дети природы! Они верят во все это. Пусть верят. Я тоже буду серьезным. Так нужно. Так нужно для общего дела...»
На большом медном подносе жрец преподнес Алексу сваренного петуха, а его молодые служки поднесли корзины, наполненные дымящимся рисом. Алекс растерянно оглянулся на Гаро, не зная, что делать дальше. Гигант мгновенно оценил обстановку, и с его помощью кадонги уверенно продолжал церемониал. Оторвал у петуха ногу, взял по щепоти рис из каждой корзины и положил еду на небольшую медную тарелку, подсунутую Нгамбой.
Гаудили молча протянула Алексу чашу домашнего пива. В ее глазах светилась такая откровенная радости, что невольная догадка осенила его: не она ли подстроила все это. Алекс пригубил из чаши и вернул ее обратно, не сводя глаз с торжествующей Гаудили. Она не выдержала, потупилась.
Блюдо с петухом, корзины с рисом и чаша с пивом пошли по кругу старейшин, чтобы каждый мог отведать угощения.В зале становилось все оживленнее. Слышались взрывы смеха. Девушки с лукавыми улыбками обносили присутствующих пивом.
Забили там-тамы. В их тревожную дробь вплелись тягучие звуки гонга, вступили низкие басы воинов. Скоро тамтамы взяли ритм, и в круг выскочили первые танцоры. Они нестройно запели веселую песенку, раскачиваясь из стороны в сторону. Песня крепла, набирая силу. Ее подхватили зрители. Танцоры пошли легким шагом. Глубокий тревожный рокот барабанов сотрясал воздух. Ритм учащался. Танцоры кругом обходили костер. Они прыгали и извивались так, что земля сотрясалась от топота ног. Стены глухо гудели.
Потрясая копьями, выскочили разукрашенные перьями мужчины. Начался танец охотников. Алекс с любопытством наблюдал за возбужденными людьми, так щедро расплескивающими избыток накопившейся энергии.
Стив, Маунг Джи и Пит, сидевшие рядом с Алексом, коротко обменивались впечатлениями. Только Билл молчал. Он впился своими маленькими глазками в толпу, где передергивая бедрами, плясали полуобнаженные девушки. Нижняя губа Билла отвисла, широкое белое лицо пылало пятнами.
Хрупкая тоненькая девушка, задрапированная в желтую шаль, обнесла пивом старейшин и направилась к гостям. Правой рукой придерживала она глиняный кувшин на голове, отчего ее фигурка напряглась. Нежное личико светилось, влажно блестели зубы.
Красавица подошла к Маунг Джи. Молодые люди встретились глазами и замерли. Пиво уже переливалось через край половинки кокосового ореха, а они все смотрели друг на друга. Раздался громкий хохот, и они, вспыхнув, отвернулись. Заливаясь румянцем, девушка поспешила удалиться. Но перед ней присел Билл и преградил дорогу.
— А нам рома! — он распахнул свои огромные ручищи.
Раздался испуганный крик, кувшин качнулся и свалился на Билла. На мгновение он оторопел. Но только на мгновение. Потом рванулся за убегавшей девушкой. И тут па его пути встал Маунг Джи.
— Пусти, сволочь! —рявкнул Билл, отпихнув его в сторону.— Она хотела убить меня.
От сильного толчка Маунг Джи упал. Но он тут же вскочил и с поднятыми кулаками кинулся на верзилу. Однако Гаро и Нгамба опередили его. Спокойно стиснули крепкими плечами американца, и он обмяк, сел.
А веселье продолжалось. Кружились танцоры. Отблески огня ложились па смуглые тела, играли мышцы под лоснящейся кожей, сверкали медные браслеты и метались тени по раскрашенным татуированным лицам.
За костром призрачные фигуры колебались и жались ближе к стенам, чтобы дать побольше места танцующим. А хор пел, и все качались в такт песне. Качались люди, качались стены, качался потолок. И Алекс тоже раскачивался.
Исчезло представление о времени. Какой это век? И что это за страна, дикая, прекрасная? Танцуют сиеми, как будто ворота их крепко заперты от, врагов. Танцуют сиеми, как танцевали их предки много лет назад. Гудят барабаны, и трепещет, рвется песня.
Праздник кончился очень поздно. Всю ночь Алекса пре-. следовали кошмарные сновидения. Кто-то гнался за ним, хватал его за горло и давил, давил. Алекс рванулся, с трудом разлепил веки. Что это? Чьи-то руки обвивают его шею, чье-то горячее дыхание щекочет ему ухо,
- Кто это?
— Твоя Гаудили. Пусть боги покарают меня. Я виновата. Прости!
— За что?
— Я послала тебя в джунгли, где ты едва не погиб. Я сделала тебя кадонги, ты долго не увидишь своей родины. Прости! Хочешь, я брошу все, и мы с тобой уйдем туда, к твоим русам? Мои телохранители проведут нас по самым тайным тропкам. Хочешь?
— Нет, Гаудили. Теперь твой народ — мой народ. И я буду защищать его, пока хватит сил.
В кромешной тьме он ощупью нашел Гаудили, сидящую на холодном земляном полу, поднял ее на руки.
— Иди сюда. Ты простудишься!
— Ты простил меня! Да, любимый?—шептала она.
— Родная моя, — целовал он ее соленые от слез глаза.—Единственная!
Свадьба Гаудили и Алекса состоялась в неурочное время—в конце сезона дождей, когда начиналась полевая страда. Существует строгое табу на совершение бракосочетания в разгар важных дел племени. Сезон свадеб обычно начинается после того, как соберут урожай. Но совет старейший разрешил немедленно отпраздновать это событие. Кроме того, Гаудили была вождем племени, и на нее это табу не распространялось.
Гаудили вообще была редким исключением в племени сиеми. Как правило, мужчина там стоит выше женщины по общественному положению. Женщина не может появиться в суде, ее представляет мужчина— родственник. Ни один мужчина не станет есть дичь, убитую женщиной. Это противоестественно, ибо охота — сугубо мужское дело.
Однако вся хозяйственная жизнь племени держится на женщинах. Женщины мелят рис и готовят пищу, собирают в лесу съедобные листья, коренья и насекомых. Они приносят дрова и воду, сеют, полют огород, убирают урожай, прядут, делают передники и набедренники, плетут корзины, иногда даже строят дома и, конечно, растят детей. Смерть жены или матери — самое ужасное несчастье для семьи. Вот почему мужчина, желающий жениться, должен выплатить солидную компенсацию отцу девушки за потерю такого ценного члена семьи.
Это придает женщине в роду и племени большую силу, и женщины хорошо, сознают это. Однажды, когда в селении во время собрания вспыхнула крупная ссора, женщины, вооружившись палками и дубинками, прибежали на место происшествия и каждая мать забрала своего сына, жена — мужа. Ссора затухла, как костер, залитый водой.
На свадьбу вождя сиеми кадонги сошлись жители соседних деревень. Накануне все женщины Мангло целый день усиленно жевали листья и коренья наби и сплевывали разжеванную массу в сосуды из бамбука и высушенной тыквы. Перебродив сутки, она превратилась в острый горький напиток «наби», вызывающий опьянение, варили рисовое пиво «пади».
Праздник был до слез простым и трогательным. Молодые сначала направились к старосте Гамбии. Там Алекс подарил старосте трофейный карабин в знак уважения и пятьдесят рупий как символический брачный выкуп за невесту. Староста вручил невесте одежду обручения: шерстяную накидку с малиновой оторочкой.
Вечером морунг был набит до отказа. Новобрачные стояли на помосте, покрытом шкурой мраморного леопарда, перед ярко горящим костром.Жрец племени Мггедабу отрезал головы двум цыплятам, помахал ими над новобрачными. Потом задушил петуха, которого сварили и вместе с наполненной рисом корзиной передали молодым. Староста от имени нареченного вручил Гаудили горшок для варки пищи, свинью, топор, мотыгу и веретено, как символ брачной жизни. Алекс одел ей на шею ожерелье из жадеита. И принял от Гаудили блестящее черное кольцо из бамбука гарео. С этого момента они стали считаться мужем и женой. А потом начался пир, который длился всю ночь и весь следующий день.
Молодых провожали всей деревней. За новобрачными гигант Гаро нес блюдо с петухом и рисом, чтобы молодые поели риса из общей посуды. Поющая, танцующая, болтающая и хохочущая толпа проводила новобрачных до дверей их дома, стоявшего па пригорке против морунга.
Люди не хотели расходиться. Они пели под аккомпанемент тростниковых флейт и там-тамов. Наконец, вверх поднялась рука Гаро, и весь хор застыл на одной ноте. Последовала пауза. Потом в багрово-красное от заката небо взвилось громоподобное неистовое «Хой-хао хой!» и все закончилось.
Молодые супруги стояли на пороге -дома, прижавшись друг к другу. Там, за синими горами и зелеными джунглями, бились народы. Здесь же царил мир.Последние лучи солнца покинули Мангло, скользнули по далекой горе, и короткие тропические сумерки вползли в деревню.
ВРЕМЯ ПОТРОШИТЬ ПЕТУХА
Алекс проснулся, когда серый рассвет вполз в хижину. Это уже стало привычкой. В одних трусах он выскочил на улицу. Обежал вокруг б.а-ши—так нага называют свой дом. У задней стены две молодые женщины готовили на огне меж камней завтрак для воинов. Они бросили стряпню, с изумлением наблюдая как он делает простейшие гимнастические упражнения.
Алекс сделал стойку на руках и пошел на них. Женщины попятились, юркнули за угол. Он громко расхохотался им вслед: - Испугались! Держи их! Ха-ха-ха! Женщины выглянули. Потом, осмелев, вышли из своего укрытия, засмеялись вместе с ним. Какое утро! Горный, пьянящий воздух распирает грудь, наливает все тело живительной силой. А над синеватыми далями встает золотистая заря. Замечательная будет погода!
— Доброе утро!—вбегая в башу, весело приветствовал Алекс хлопотавших у очага тетушку Маури и Гаудили.—Я сегодня голоден, как слон. Все поем, что бы ни приготовили. Гаудили вся засветилась. Прижалась к. нему, пряча лицо на его груди. Алекс оторвал ее от пола и поцеловал в губы. — Опять спозаранку за свое,— добродушно заворчала Маури.—И не стыдно!
Хотя для Гаудили, как для вождя племени, существовали строгие табу на все хозяйственные дела, она старалась обходить эти запреты. Сама готовила еду для мужа. Сейчас она с нежностью смотрела, как он с аппетитом поглощает неприхотливый завтрак: клейкий рис без масла, зажаренный на раскаленных камнях ломоть кабанятины. А он торопился: нужно успеть в морунг, повидать Гаро и Нгамбу, сколотивших по небольшой группе воинов.
- Спасибо! — приподнялся Алекс из-за низенького, столика.
— Куда ты?
Алекс не успел ответить, как распахнулась дверь и вбежала закутанная, в кусок синей ткани девушка. Бросилась к нему в ноги, приподняла свое круглое, как луна, лицо. Глаза ее требовательно сверкнули:
— Кадонги, скажи Гаро! Пусть возьмет меня в жены!
— Как же так?—опешил Алекс, пытаясь поднять девушку с пола.
— Я хочу быть его женой. Прикажи ему! Я не могу долго ждать. Мне уже много лун.
— Ты уж как-нибудь сама добейся.
— Я пробовала. Он сильнее. Только ты можешь его заставить.
— Нет, Мэйо. Я не в силах заставить Гаро полюбить тебя и жениться на тебе. Это зависит от желания обоих.
— Но ведь ты кадонги—сын богов! Ты все можешь. Ты можешь заговорить пулю и превратить ее в каплю воды. Заставь Гаро! Прикажи!
Девушка снова распростерлась на полу перед Алексом. На помощь подоспела Гаудили.
— Глупая, в любви боги неба бессильны. Лучше рассчитывай на себя. Только ты сама можешь добиться Гаро. Сумей понравиться.
— Я делала все. Он плюет на меня. Помоги, о вождь! Ты сама женщина и должна знать, как силен огонь этих мук.
— Ну иди, иди! Я поговорю с ним. Успокойся!
— Прости, вождь!—и девушка вскочила, размазывая слезы по щекам. У входа налетела на Гаро, оттолкнула его обеими руками, кулаками ударила в грудь шедшего следом Нгамбу.
— Угу, бешеная! Лезет везде под ноги,— буркнул Гаро, отступая.
— Ты сам виноват,—тихо сказал Алекс.—Влюбил в себя девушку. Она хочет, чтобы ты женился на ней. А что? Хорошая жена воину, отчаянная, храбрая.
— Нашла время, хо! Джапони кругом, воевать надо, а ей—жениться! Пока хоть один джапони топчет наши джунгли, не могу и думать об этом. Я молод, и все свои силы хочу отдать моей родине, моему народу. Ты же сам говорил нам так.
Алекс вспыхнул—слова Гаро были очень похожи на упрек.
— Как хочешь,—махнул рукой.—Но ты хоть объяснись с девушкой.
— С женщиной говорить—попусту тратить время...— поймав взгляд Гаудили, Гаро поперхнулся.—Простите, о вождь, кадонги! У меня не язык, а бычий хвост.
— Хуже, чем у минчи-кабанчика,—резко бросила Гаудили.—А если и голова такая же? Разве можно доверить ему серьезное дело?
— Ну зачем же так?—вступился за юношу Алекс,—Гаро хороший командир. У него уже два десятка юных храбрецов.
— Вот, вот. Им всем еще нужно играть па поляне, где растут орхидеи. Это просто мальчишки.
— Я уверен, что его ребята покажут себя мужчинами,— твердо сказал Алекс.
Гигант Гаро стоял, опустив голову, как провинившийся школьник, переминался, не зная, куда девать свои длинные руки.
— Разрешите молвить!—выговорил он глухо.
— Говори!
— Вождь, кадонги! Поручите Нгамбе охрану деревни! У него воины опытные, уже стали мужчинами. А мне разрешите пройти в джунгли.
— Это для чего же?
— Джапони бродят по.джунглям, как у себя в доме. Их уже видели в соседней деревне. Нужно их припугнуть. Разрешите! Я выйду на тропу, и Дземму—бог джунглей, поможет нам.
— Я же говорила: у него ветер в голове,—отвернулась Гаудили.
— Не горячись, вождь,—ласково взглянул Алекс на свою жену.—В его просьбе есть здравый смысл. Разведка нам сейчас очень нужна. Соглашайся!
— Ты—кадонги, Тебе виднее.
— Гаро, бери своих молодцев! Пойдешь в разведку. Посмотри, что делают джакы в джунглях, в селениях, в каких деревнях, осели, как относятся к ним жители. Но сам не нападай на джапов! Ясно? Рано пока. Иди!
— Хо, кадонги, хо! Благодарю тебя! Сделаю все, как ты сказал,— и Гаро, довольный, выскочил на улицу.
— Нгамба, а тебе поручается охрана деревни. Это очень важная задача. Помни это!
— Хо, кадонги, хо!—Нгамба тяжело повернулся и удалился.
Гаудили подошла к Алексу.
— Ты, наверное, забыл обо всем, занявшись воинами,— сказала она.— Мы должны прийти вместе и сидеть вместе. Совет старейшин племени важнее всех других дел.
Алекс очень скоро понял, как права была Гаудили. Когда они вошли, присутствующие как один поднялись, почтительно поклонились, коснувшись лба пальцами обеих рук. Вождь, кивнув головой, мягко опустилась на низкий чурбан, покрытый шкурой леопарда, жестом разрешила садиться. Зашуршали одежды, зашелестел смутный говор. .
В морунге, где совсем недавно шумел пир, было торжественно и тихо. В просторном, освещенном факелами зале, вокруг горячего костра на цыповках чинно восседали мужчины с суровыми лицами. Красные пледы, окаймленные черной полоской и украшенные прядями волос, скрывали их фигуры. У некоторых на голове шапочки, усыпанные мелким блестящим бисером. У других в длинных черных с проседью волосах, перетянутых через лоб широкой красной лентой, тор-' чат орлиные перья. Это старосты деревень, главы кланов и родов, вся аристократия племени. К ней сейчас принадлежал и Алекс, став вторым после вождя лицом у сиеми.
— Теперь понимаешь, для чего нужно было посвящение в кадонги?— шепотом спросила его Гаудили.— Тебе было неприятно, я видела. Но лишь пройдя через такую церемонию, ты поднялся на самую вершину. Эти люди очень уважают тебя, а они высокого происхождения, им повинуются сотни и тысячи.
Алекс улыбнулся.
- Я простой парень, и вдруг — аристократ. С аристократами там у себя мы давно покончили!
— Тс-с! У сиеми ты должен жить по обычаям сиеми. Люди низкого рода не вхожи на совет племени, разве только в исключительных случаях. Теперь ты — кадонги. В твоей власти все воины племени, в твоих руках судьба сиеми. Запомни это.
— Да... Слишком большое бремя взвалила ты на меня.
— Выдержишь, ты сильный.
— Но ведь я нужен моей родине. Ей сейчас тоже очень плохо.
— Я понимаю... И здесь ты тоже нужен. Послушай, что будут говорить сегодня старейшины. II хватит шептаться. Совет начинается. Соблюдай ритуал! Присматривайся. Я дам тебе слово.
Мальчики в набедренниках разносили в чашах плоды арековой пальмы и зеленые листвя бетеля. Каждый брал один орешек, заворачивал в лист с известью и закладывал за щеку. Старейшины молча жевали бетель дружбы и согласия, сосредоточенные и важные, преисполненные уважения к столь высокому собранию. Текли минуты торжественной тишины.
— Прошу высказываться, отцы племени!—раздался спокойный глуховатый голос Гаудили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Ему хотелось смеяться, хотелось взглянуть на себя, на всю эту церемонию со стороны. ...Все это должно было выглядеть очень забавно. Подумать только! Он, Александр Громов, красный командир, из двадцатого века совершил стремительный бросок назад, чуть ли не в каменный век! Смешно, да и только! Расскажи своим однокашникам—не поверят! Засмеют!
...Но вокруг никто не смеется. Все торжественно-серьезны. Милые дети природы! Они верят во все это. Пусть верят. Я тоже буду серьезным. Так нужно. Так нужно для общего дела...»
На большом медном подносе жрец преподнес Алексу сваренного петуха, а его молодые служки поднесли корзины, наполненные дымящимся рисом. Алекс растерянно оглянулся на Гаро, не зная, что делать дальше. Гигант мгновенно оценил обстановку, и с его помощью кадонги уверенно продолжал церемониал. Оторвал у петуха ногу, взял по щепоти рис из каждой корзины и положил еду на небольшую медную тарелку, подсунутую Нгамбой.
Гаудили молча протянула Алексу чашу домашнего пива. В ее глазах светилась такая откровенная радости, что невольная догадка осенила его: не она ли подстроила все это. Алекс пригубил из чаши и вернул ее обратно, не сводя глаз с торжествующей Гаудили. Она не выдержала, потупилась.
Блюдо с петухом, корзины с рисом и чаша с пивом пошли по кругу старейшин, чтобы каждый мог отведать угощения.В зале становилось все оживленнее. Слышались взрывы смеха. Девушки с лукавыми улыбками обносили присутствующих пивом.
Забили там-тамы. В их тревожную дробь вплелись тягучие звуки гонга, вступили низкие басы воинов. Скоро тамтамы взяли ритм, и в круг выскочили первые танцоры. Они нестройно запели веселую песенку, раскачиваясь из стороны в сторону. Песня крепла, набирая силу. Ее подхватили зрители. Танцоры пошли легким шагом. Глубокий тревожный рокот барабанов сотрясал воздух. Ритм учащался. Танцоры кругом обходили костер. Они прыгали и извивались так, что земля сотрясалась от топота ног. Стены глухо гудели.
Потрясая копьями, выскочили разукрашенные перьями мужчины. Начался танец охотников. Алекс с любопытством наблюдал за возбужденными людьми, так щедро расплескивающими избыток накопившейся энергии.
Стив, Маунг Джи и Пит, сидевшие рядом с Алексом, коротко обменивались впечатлениями. Только Билл молчал. Он впился своими маленькими глазками в толпу, где передергивая бедрами, плясали полуобнаженные девушки. Нижняя губа Билла отвисла, широкое белое лицо пылало пятнами.
Хрупкая тоненькая девушка, задрапированная в желтую шаль, обнесла пивом старейшин и направилась к гостям. Правой рукой придерживала она глиняный кувшин на голове, отчего ее фигурка напряглась. Нежное личико светилось, влажно блестели зубы.
Красавица подошла к Маунг Джи. Молодые люди встретились глазами и замерли. Пиво уже переливалось через край половинки кокосового ореха, а они все смотрели друг на друга. Раздался громкий хохот, и они, вспыхнув, отвернулись. Заливаясь румянцем, девушка поспешила удалиться. Но перед ней присел Билл и преградил дорогу.
— А нам рома! — он распахнул свои огромные ручищи.
Раздался испуганный крик, кувшин качнулся и свалился на Билла. На мгновение он оторопел. Но только на мгновение. Потом рванулся за убегавшей девушкой. И тут па его пути встал Маунг Джи.
— Пусти, сволочь! —рявкнул Билл, отпихнув его в сторону.— Она хотела убить меня.
От сильного толчка Маунг Джи упал. Но он тут же вскочил и с поднятыми кулаками кинулся на верзилу. Однако Гаро и Нгамба опередили его. Спокойно стиснули крепкими плечами американца, и он обмяк, сел.
А веселье продолжалось. Кружились танцоры. Отблески огня ложились па смуглые тела, играли мышцы под лоснящейся кожей, сверкали медные браслеты и метались тени по раскрашенным татуированным лицам.
За костром призрачные фигуры колебались и жались ближе к стенам, чтобы дать побольше места танцующим. А хор пел, и все качались в такт песне. Качались люди, качались стены, качался потолок. И Алекс тоже раскачивался.
Исчезло представление о времени. Какой это век? И что это за страна, дикая, прекрасная? Танцуют сиеми, как будто ворота их крепко заперты от, врагов. Танцуют сиеми, как танцевали их предки много лет назад. Гудят барабаны, и трепещет, рвется песня.
Праздник кончился очень поздно. Всю ночь Алекса пре-. следовали кошмарные сновидения. Кто-то гнался за ним, хватал его за горло и давил, давил. Алекс рванулся, с трудом разлепил веки. Что это? Чьи-то руки обвивают его шею, чье-то горячее дыхание щекочет ему ухо,
- Кто это?
— Твоя Гаудили. Пусть боги покарают меня. Я виновата. Прости!
— За что?
— Я послала тебя в джунгли, где ты едва не погиб. Я сделала тебя кадонги, ты долго не увидишь своей родины. Прости! Хочешь, я брошу все, и мы с тобой уйдем туда, к твоим русам? Мои телохранители проведут нас по самым тайным тропкам. Хочешь?
— Нет, Гаудили. Теперь твой народ — мой народ. И я буду защищать его, пока хватит сил.
В кромешной тьме он ощупью нашел Гаудили, сидящую на холодном земляном полу, поднял ее на руки.
— Иди сюда. Ты простудишься!
— Ты простил меня! Да, любимый?—шептала она.
— Родная моя, — целовал он ее соленые от слез глаза.—Единственная!
Свадьба Гаудили и Алекса состоялась в неурочное время—в конце сезона дождей, когда начиналась полевая страда. Существует строгое табу на совершение бракосочетания в разгар важных дел племени. Сезон свадеб обычно начинается после того, как соберут урожай. Но совет старейший разрешил немедленно отпраздновать это событие. Кроме того, Гаудили была вождем племени, и на нее это табу не распространялось.
Гаудили вообще была редким исключением в племени сиеми. Как правило, мужчина там стоит выше женщины по общественному положению. Женщина не может появиться в суде, ее представляет мужчина— родственник. Ни один мужчина не станет есть дичь, убитую женщиной. Это противоестественно, ибо охота — сугубо мужское дело.
Однако вся хозяйственная жизнь племени держится на женщинах. Женщины мелят рис и готовят пищу, собирают в лесу съедобные листья, коренья и насекомых. Они приносят дрова и воду, сеют, полют огород, убирают урожай, прядут, делают передники и набедренники, плетут корзины, иногда даже строят дома и, конечно, растят детей. Смерть жены или матери — самое ужасное несчастье для семьи. Вот почему мужчина, желающий жениться, должен выплатить солидную компенсацию отцу девушки за потерю такого ценного члена семьи.
Это придает женщине в роду и племени большую силу, и женщины хорошо, сознают это. Однажды, когда в селении во время собрания вспыхнула крупная ссора, женщины, вооружившись палками и дубинками, прибежали на место происшествия и каждая мать забрала своего сына, жена — мужа. Ссора затухла, как костер, залитый водой.
На свадьбу вождя сиеми кадонги сошлись жители соседних деревень. Накануне все женщины Мангло целый день усиленно жевали листья и коренья наби и сплевывали разжеванную массу в сосуды из бамбука и высушенной тыквы. Перебродив сутки, она превратилась в острый горький напиток «наби», вызывающий опьянение, варили рисовое пиво «пади».
Праздник был до слез простым и трогательным. Молодые сначала направились к старосте Гамбии. Там Алекс подарил старосте трофейный карабин в знак уважения и пятьдесят рупий как символический брачный выкуп за невесту. Староста вручил невесте одежду обручения: шерстяную накидку с малиновой оторочкой.
Вечером морунг был набит до отказа. Новобрачные стояли на помосте, покрытом шкурой мраморного леопарда, перед ярко горящим костром.Жрец племени Мггедабу отрезал головы двум цыплятам, помахал ими над новобрачными. Потом задушил петуха, которого сварили и вместе с наполненной рисом корзиной передали молодым. Староста от имени нареченного вручил Гаудили горшок для варки пищи, свинью, топор, мотыгу и веретено, как символ брачной жизни. Алекс одел ей на шею ожерелье из жадеита. И принял от Гаудили блестящее черное кольцо из бамбука гарео. С этого момента они стали считаться мужем и женой. А потом начался пир, который длился всю ночь и весь следующий день.
Молодых провожали всей деревней. За новобрачными гигант Гаро нес блюдо с петухом и рисом, чтобы молодые поели риса из общей посуды. Поющая, танцующая, болтающая и хохочущая толпа проводила новобрачных до дверей их дома, стоявшего па пригорке против морунга.
Люди не хотели расходиться. Они пели под аккомпанемент тростниковых флейт и там-тамов. Наконец, вверх поднялась рука Гаро, и весь хор застыл на одной ноте. Последовала пауза. Потом в багрово-красное от заката небо взвилось громоподобное неистовое «Хой-хао хой!» и все закончилось.
Молодые супруги стояли на пороге -дома, прижавшись друг к другу. Там, за синими горами и зелеными джунглями, бились народы. Здесь же царил мир.Последние лучи солнца покинули Мангло, скользнули по далекой горе, и короткие тропические сумерки вползли в деревню.
ВРЕМЯ ПОТРОШИТЬ ПЕТУХА
Алекс проснулся, когда серый рассвет вполз в хижину. Это уже стало привычкой. В одних трусах он выскочил на улицу. Обежал вокруг б.а-ши—так нага называют свой дом. У задней стены две молодые женщины готовили на огне меж камней завтрак для воинов. Они бросили стряпню, с изумлением наблюдая как он делает простейшие гимнастические упражнения.
Алекс сделал стойку на руках и пошел на них. Женщины попятились, юркнули за угол. Он громко расхохотался им вслед: - Испугались! Держи их! Ха-ха-ха! Женщины выглянули. Потом, осмелев, вышли из своего укрытия, засмеялись вместе с ним. Какое утро! Горный, пьянящий воздух распирает грудь, наливает все тело живительной силой. А над синеватыми далями встает золотистая заря. Замечательная будет погода!
— Доброе утро!—вбегая в башу, весело приветствовал Алекс хлопотавших у очага тетушку Маури и Гаудили.—Я сегодня голоден, как слон. Все поем, что бы ни приготовили. Гаудили вся засветилась. Прижалась к. нему, пряча лицо на его груди. Алекс оторвал ее от пола и поцеловал в губы. — Опять спозаранку за свое,— добродушно заворчала Маури.—И не стыдно!
Хотя для Гаудили, как для вождя племени, существовали строгие табу на все хозяйственные дела, она старалась обходить эти запреты. Сама готовила еду для мужа. Сейчас она с нежностью смотрела, как он с аппетитом поглощает неприхотливый завтрак: клейкий рис без масла, зажаренный на раскаленных камнях ломоть кабанятины. А он торопился: нужно успеть в морунг, повидать Гаро и Нгамбу, сколотивших по небольшой группе воинов.
- Спасибо! — приподнялся Алекс из-за низенького, столика.
— Куда ты?
Алекс не успел ответить, как распахнулась дверь и вбежала закутанная, в кусок синей ткани девушка. Бросилась к нему в ноги, приподняла свое круглое, как луна, лицо. Глаза ее требовательно сверкнули:
— Кадонги, скажи Гаро! Пусть возьмет меня в жены!
— Как же так?—опешил Алекс, пытаясь поднять девушку с пола.
— Я хочу быть его женой. Прикажи ему! Я не могу долго ждать. Мне уже много лун.
— Ты уж как-нибудь сама добейся.
— Я пробовала. Он сильнее. Только ты можешь его заставить.
— Нет, Мэйо. Я не в силах заставить Гаро полюбить тебя и жениться на тебе. Это зависит от желания обоих.
— Но ведь ты кадонги—сын богов! Ты все можешь. Ты можешь заговорить пулю и превратить ее в каплю воды. Заставь Гаро! Прикажи!
Девушка снова распростерлась на полу перед Алексом. На помощь подоспела Гаудили.
— Глупая, в любви боги неба бессильны. Лучше рассчитывай на себя. Только ты сама можешь добиться Гаро. Сумей понравиться.
— Я делала все. Он плюет на меня. Помоги, о вождь! Ты сама женщина и должна знать, как силен огонь этих мук.
— Ну иди, иди! Я поговорю с ним. Успокойся!
— Прости, вождь!—и девушка вскочила, размазывая слезы по щекам. У входа налетела на Гаро, оттолкнула его обеими руками, кулаками ударила в грудь шедшего следом Нгамбу.
— Угу, бешеная! Лезет везде под ноги,— буркнул Гаро, отступая.
— Ты сам виноват,—тихо сказал Алекс.—Влюбил в себя девушку. Она хочет, чтобы ты женился на ней. А что? Хорошая жена воину, отчаянная, храбрая.
— Нашла время, хо! Джапони кругом, воевать надо, а ей—жениться! Пока хоть один джапони топчет наши джунгли, не могу и думать об этом. Я молод, и все свои силы хочу отдать моей родине, моему народу. Ты же сам говорил нам так.
Алекс вспыхнул—слова Гаро были очень похожи на упрек.
— Как хочешь,—махнул рукой.—Но ты хоть объяснись с девушкой.
— С женщиной говорить—попусту тратить время...— поймав взгляд Гаудили, Гаро поперхнулся.—Простите, о вождь, кадонги! У меня не язык, а бычий хвост.
— Хуже, чем у минчи-кабанчика,—резко бросила Гаудили.—А если и голова такая же? Разве можно доверить ему серьезное дело?
— Ну зачем же так?—вступился за юношу Алекс,—Гаро хороший командир. У него уже два десятка юных храбрецов.
— Вот, вот. Им всем еще нужно играть па поляне, где растут орхидеи. Это просто мальчишки.
— Я уверен, что его ребята покажут себя мужчинами,— твердо сказал Алекс.
Гигант Гаро стоял, опустив голову, как провинившийся школьник, переминался, не зная, куда девать свои длинные руки.
— Разрешите молвить!—выговорил он глухо.
— Говори!
— Вождь, кадонги! Поручите Нгамбе охрану деревни! У него воины опытные, уже стали мужчинами. А мне разрешите пройти в джунгли.
— Это для чего же?
— Джапони бродят по.джунглям, как у себя в доме. Их уже видели в соседней деревне. Нужно их припугнуть. Разрешите! Я выйду на тропу, и Дземму—бог джунглей, поможет нам.
— Я же говорила: у него ветер в голове,—отвернулась Гаудили.
— Не горячись, вождь,—ласково взглянул Алекс на свою жену.—В его просьбе есть здравый смысл. Разведка нам сейчас очень нужна. Соглашайся!
— Ты—кадонги, Тебе виднее.
— Гаро, бери своих молодцев! Пойдешь в разведку. Посмотри, что делают джакы в джунглях, в селениях, в каких деревнях, осели, как относятся к ним жители. Но сам не нападай на джапов! Ясно? Рано пока. Иди!
— Хо, кадонги, хо! Благодарю тебя! Сделаю все, как ты сказал,— и Гаро, довольный, выскочил на улицу.
— Нгамба, а тебе поручается охрана деревни. Это очень важная задача. Помни это!
— Хо, кадонги, хо!—Нгамба тяжело повернулся и удалился.
Гаудили подошла к Алексу.
— Ты, наверное, забыл обо всем, занявшись воинами,— сказала она.— Мы должны прийти вместе и сидеть вместе. Совет старейшин племени важнее всех других дел.
Алекс очень скоро понял, как права была Гаудили. Когда они вошли, присутствующие как один поднялись, почтительно поклонились, коснувшись лба пальцами обеих рук. Вождь, кивнув головой, мягко опустилась на низкий чурбан, покрытый шкурой леопарда, жестом разрешила садиться. Зашуршали одежды, зашелестел смутный говор. .
В морунге, где совсем недавно шумел пир, было торжественно и тихо. В просторном, освещенном факелами зале, вокруг горячего костра на цыповках чинно восседали мужчины с суровыми лицами. Красные пледы, окаймленные черной полоской и украшенные прядями волос, скрывали их фигуры. У некоторых на голове шапочки, усыпанные мелким блестящим бисером. У других в длинных черных с проседью волосах, перетянутых через лоб широкой красной лентой, тор-' чат орлиные перья. Это старосты деревень, главы кланов и родов, вся аристократия племени. К ней сейчас принадлежал и Алекс, став вторым после вождя лицом у сиеми.
— Теперь понимаешь, для чего нужно было посвящение в кадонги?— шепотом спросила его Гаудили.— Тебе было неприятно, я видела. Но лишь пройдя через такую церемонию, ты поднялся на самую вершину. Эти люди очень уважают тебя, а они высокого происхождения, им повинуются сотни и тысячи.
Алекс улыбнулся.
- Я простой парень, и вдруг — аристократ. С аристократами там у себя мы давно покончили!
— Тс-с! У сиеми ты должен жить по обычаям сиеми. Люди низкого рода не вхожи на совет племени, разве только в исключительных случаях. Теперь ты — кадонги. В твоей власти все воины племени, в твоих руках судьба сиеми. Запомни это.
— Да... Слишком большое бремя взвалила ты на меня.
— Выдержишь, ты сильный.
— Но ведь я нужен моей родине. Ей сейчас тоже очень плохо.
— Я понимаю... И здесь ты тоже нужен. Послушай, что будут говорить сегодня старейшины. II хватит шептаться. Совет начинается. Соблюдай ритуал! Присматривайся. Я дам тебе слово.
Мальчики в набедренниках разносили в чашах плоды арековой пальмы и зеленые листвя бетеля. Каждый брал один орешек, заворачивал в лист с известью и закладывал за щеку. Старейшины молча жевали бетель дружбы и согласия, сосредоточенные и важные, преисполненные уважения к столь высокому собранию. Текли минуты торжественной тишины.
— Прошу высказываться, отцы племени!—раздался спокойный глуховатый голос Гаудили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27