Дикий вопль потряс полянку.Перед Алексом была толпа, многоликая и необыкновенная. Одни кутались в куски темной грубой ткани, другие стояли в одних набедренных повязках, но у всех на голой груди болтались бусы. Темно-коричневые тела, мускулистые и дряблые, худые и упитанные, были покрыты причудливой татуировкой. У некоторых в волосах торчали перья с черно-белыми полосками, как у северо-американских индейцев.
Черные округлившиеся глаза в недоумении уставились на пего. Алекс остановился в замешательстве. Он силился вспомнить приветствие, которому научила его Гаудили. Наконец, вспомнил:
— Нгахапайемаро!
— Хайо, хой!— выкрикнула толпа и повалилась ничком на землю, не смея поднять глаз.
Алекс стоял на пригорке. Черный плед, ниспадавший с его широких плеч, подчеркивал бледность лица, синеву глубоко запавших после болезни глаз. Яркое солнце освещало его статную фигуру. Он возвышался над ниспростертыми сие-ми, как пришелец из неведомого мира.
Даже Гаудили, стоявшая среди своих коленопреклоненных людей, оцепенела от изумления. Потом встрепенулась и поклонилась Алексу. Нагнувшись к Гаро и Нгамбе, шепнула что-то. Нгамба пробрался через толпу и бросился в деревню. Гаро, поднявшись с колен, приблизился к Алексу и ввел его в круг почтительно склонившихся людей. Усадил его на большой барабан. Гаудили что-то резко выкрикнула, и люди выпрямили спины.
Алекс теперь мог подробно рассмотреть этих мускулистых крепышей. Обнаженные, чумазые, пропахшие потом и дымом костров, сидели они на корточках перед ним. Набедренные повязки из волокон камыша туго перепоясывали их талии, позавидовать которым могла бы любая модница. Но если модницы заботились о красоте фигуры, то нага беспокоились
о душе. Затягивали покрепче пояс с тем, чтобы вредные флюиды, исходящие из земли, не могли проникнуть в голову — главное обиталище души.Женщины в разноцветных шалях держались особняком. Круглолицые с узкими глазками-щелками дети выглядывали из-за их спин.
Из первых рядов поднялся крепкий сухой старик с реденькой бородкой— староста деревни Гамбия. Он был закутан в черное одеяло, отороченное в знак его сана красной полосой. Большие серебряные серьги растянули мочки ушей до самых плеч. Темные глазки, прищурившись, изучали, оценивали незнакомца. Пошептавшись с Гаудили, староста отступил назад.
Гаудили жестом заставила попятиться правое крыло толпы и указала пальцем вниз. Там лежали два мужских обезображенных трупа. Что-то холодное коснулось плеча, и Алекс вздрогнул. Оглянулся. Нгамба сзади протягивал ему винтовку. Это японский карабин! Вот здорово! Алекс схватил обеими руками оружие, щелкнул затвором: в патроннике был всего один патрон. Люди колыхнулись.
Зазвенел напряжением голос Гаудили:
— Хэйо, люди сиеми! Какое у него белое тело! А.взгляните на его лицо! Оно ослепляет. Он весь, как утренняя заря. И глаза, как наше небо! Хэйо, люди сиеми! Он сын самих богов неба. Да, да! Мы молились, и он явился нам. У него ружье, посылающее громкую смерть. Ему вести воинов на убийц. Он отомстит за нас. Попросим его, сына богов, люди сиеми!. Попросим хорошенько!
И она первая,склонилась у ног Алекса, поцеловала край его пледа. За ней подошел, согнувшись пополам, староста и тоже приложился к пледу. Остальные, распростершись на земле и подняв над головой сложенные ладонями руки, раскачивались и тихо гудели.
Алекс невольно отшатнулся. Этого еще не хватало! Ему, советскому офицеру, оказывают почести, как какому-нибудь средневековому феодалу! Провалиться со стыда можно!
Но Гаудили сделала предостерегающий жест рукой.
— Скажи «да»! — чуть слышно шепнула она.—Это нужно нам, очень нужно...
Вот он, случай! Ему представилась возможность сделать
добро для сиеми, спасших его от смерти. Разве он мог отказать.
— Я согласен. Только скажите: куда вести? На кого?
— Хо-хо-хой!—единодушное одобрение вырвалось из мощных глоток.
Словно вихрь сорвал мужчин с земли, закружил вокруг. Сверкали белозубые улыбки, блестели глаза, лоснилась смуглая, разрисованная татуировкой кожа:, перекатывались упругие комки мышц.
К Алексу подвели мужчин из соседнего, селения, пришедших в Мангло за помощью, они повторили ему свой рассказ. Недалеко от их деревни группа чужеземцев встретила охотников, возвращавшихся домой, отняла у них добычу и убила их. Предполагают, что убийцы — джапони. Чужеземцев немного—два раза по две руки, но у них ружья. Кража простой вещи считается у нага большим преступлением. Ограбить же охотника, присвоить его добычу способен только злейший враг. За это карают смертью, и все племя встает на защиту своих членов.
В это время староста деревни Мангло, умудренный жизнью Гамбия спрашивал у Гаудили:
— Что это за человек? Откуда взялся?
— Я молилась небу в священной пещере, и он явился мне. Он возродился из пепла сожженных качарами героев. Ты же видишь, как он бледен. Он горяч, но справедлив, ибо пепел мучеников жжет ему душу. Он убьет наших врагов, и мир придет на землю сиеми.
Староста глядел со страхом на устремленные вдаль пылающие глаза Гаудили, на ее вдохновенное лицо. Мудрый Гамбия онемел. Удивительные слова вождя отняли у него язык. Смысл их был загадочен и непостижим.
ЗДРАВСТВУЙ, ОРУЖИЕ!
Вот так отряд! Ну кто бы мог подумать, что Александр Громов будет командовать такими солдатами?»— усмехался он про себя, обходя строй живописных воинов.Перёд ним замерло два десятка самых крепких ребят по семнадца-ти-восемнадцати лет. Для боя все оделись в военный наряд. Он состоял из широкого пояса, изготовленного из кожи буйвола и украшенного рядами мельчайших бисеринок. К поясу подвешивался круглый щиток из полированной меди, напоминающий крышку кастрюли. Щиток призван отпугивать злых духов: увидев свое уродливое отражение в щитке, демон должен ужаснуться и убежать.
На многих были боевые шлемы, украшенные кабаньими клыками, лисьим хвостом и пером орла. Атрибуты эти имели символическое назначение: кабаньи клыки должны сделать воина храбрым, лисий хвост — хитрым, перо орла — быстрым. У воинов и прическа особая: голова с висков выбрита, по темени и затылку оставлена полоса жестких волос, похожая на гребень классического шлема. У каждого бамбуковое копье с металлическим наконечником, продолговатый щит и полуметровой длины нож — дах. А у некоторых — арбалеты и колчаны со стрелами.
Они вышли из деревни, едва забрезжило. Цепочкой, один за другим, как принято ходить у охотников и воинов. Небо опять слезилось, хотя земля еще не просохла после обильных ливней. Однако ни хмурое утро, ни угрюмые горы, мимо которых они шли, не могли испортить хорошего настроения Алекса. Вдыхая полной грудью удивительно чистый воздух, пьянящий, как молодое грузинское вино маджари, он чувствовал себя сильным и бодрым. А главное, очень счастливым.
Временами он задевал крутое плечо Гаро, идущего впереди, и тогда они радостно улыбались друг другу.Алекс, конечно, знал о том, что ожидает его в мокрых диких джунглях. Ему ли, оставшемуся столько дней один на один с джунглями, не знать этого! И все же он не представлял, как нелепо будет выглядеть по сравнению со своими во-инами на тернистой лесной тропе.
Предательская вымоина. Ее не сразу заметишь. Она до краев заполнена гнилыми отбросами джунглей, поэтому кажется твердой. Наступишь — и проваливаешься по щиколотку. Камни, корни, колдобины прячутся под ползучей растительностью и папоротниками. Алекс старался, как сиеми, идти след в след. Но ноги скользили, спотыкались, проваливались. Он производил столько шума, что ему было стыдно перед воинами, которых он вел. Злился, напрягался, стараясь точнее подражать воинам, а получалось еще хуже. В такие минуты очень помогала ободряющая улыбка Гаро.
К середине первого дня похода он вконец вымотался. После желанного и такого короткого привала поднялся с трудом. Усилием воли заставил себя сделать первый шаг и пошел, зашагал. Ремень карабина давил плечо, ноги одеревянели, нот заливал лицо. Где же враги? Скорее бы встретиться, и тогда конец этой пытке. Он смотрел на воинов и удивлялся. В то время как он едва держался на ногах, сиеми не выказывали никаких признаков усталости. Несмотря на липкую духоту, на лбу у них не выступило ни капли пота.
Они шли только днем. Безлунной ночью не всякий осмелится продираться вслепую сквозь мокрую чащобу, полную ядовитых змей.На ночлег остановились в сухой пещере. Воины разожгли костер, сушились, готовили ужин. Алекс прилег у стены, положив на камень ноги, перетрудившиеся до ломоты в костях. Не заметил, как заснул.
С утра зарядил дождь. Воины сорвали большие листья дикого банана вместо зонтика. Но это не помогало. Одежда сразу промокла. Сырость пропитала кожу, мышцы, кости, проникла в самую душу. Липкая сырая духота отнимала послед-кие силы. Разбитые ботинки совсем развалились. Пришлось перейти на местную обувь гехи, которой у каждого воина было по паре про запас. С помощью двух тесемок из выделанного ротанга Гаро прикрепил ему эту многослойную подмет-
ку из коры. Но многие шли босыми, и Алекс уже узнал, что подошва ноги нага прочнее подметки из сыромятной кожи, сделанной на заводе. Кроме того, босая нога лучше сцеплялась с осклизлым грунтом.
Они миновали Бонг, где обнаружили девять трупов на двух высоких помостах у входа в деревню, мертвую собаку посредине улицы и ни одной живой души. Люди разбежались при их приближении, Текерь на подходе к следующему селению дудели в манилку-свирель, сделанную из бамбука. Она гнусаво пела и предупреждала: «Идут свои».
Через несколько дней обнаружили следы убийц. Это были японцы. Воины крепче сжали оружие. Только по-прежнему чавкала грязь под ногами да шептались листья под каплями дождя.Они так же шли друг за другом, когда неистовый вопль вспорол монотонный шелест дождя. Он дрожал, звенел, переходил на визг, срывался и вновь набирал силу, этот сводящий с ума вопль. И воины забыли осторожность. Атака их была так стремительна, что японцы успели сделать только несколько выстрелов.
А джунгли все гремели нечеловеческой мукой. Алекс кинулся с дахом к кричащим несчастным, стремясь поскорее освободить их от пуг. Его о чем-то предупреждали, но он не обращал внимания. Он видел только вопящую корчащуюся Груду тряпья около дерева, и ничего больше. Рубанул тесаком по веревкам, и ком с душераздирающим криком начал кататься по земле.
И в ту же минуту Алекс подпрыгнул от боли. Раскаленные иглы вонзились в ноги, руки, живот, спину. В одно мгновение ока сотни крупных черных муравьев набросились на него и он побежал, срывая с себя рубашку и штаны, хлопая по рукам и бедрам. В одних трусах с карабином в руке, оглянулся в последний раз назад. На веревках держались три обглоданных скелета. Трава уже шевелилась около трупов побитых японцев. Алекс содрогнулся: тело все еще нестерпимо жгло после укусов прожорливых муравьев.
Лесные муравьи постоянно передвигаются в поисках пи-пи и быстро пожирают все живое, что не успевает убежать или улететь. Они текут подобно огненной лаве полосой, шириной до тридцати сантиметров, поверхность земли кипит и шевелится. В воздухе слышится щелканье миллионов муравьи-
ных челюстей. На пути этого потока японцы и привязали своих пленников, возродив древний обычай ацтеков Центральной Америки, приносивших подобным образом человеческие жертвы.
Привал сделали под развесистым тамариндом. Подсчитали потери: один воин убит выстрелом в упор, двое — легко ранены. Гаро сделал раненым перевязку из листьев падаука, обратная сторона которых считалась стерильной. Алекс наскоро облачился в зеленый шелковый халат, найденный в одном из японских ранцев, подпоясался солдатским ремнем. С трудом натянул тесные брючки. В таком риде он и появился перед бывшими смертниками, ожидавшими решения своей участи.
— Здравствуйте, друзья! — приветствовал их Алекс по-английски.
Их было восемь человек. Все вскочили, заулыбались и нестройно ответили. Здоровенный рыжеволосый детина, всматриваясь в чумазое от грязи и копоти лицо Алекса, шагнул к нему с широко раскрытыми объятиями.
— Американец?
— Нет. Местный.
Рыжий удивленно поднял брови, отстранился чуть назад, прицеливаясь острыми глазками, запрятанными под низкие надбровья.
— Ты совсем не похож на этих черномазых, хотя и подгримировался.
— Ну, братец, доказывать обратное не собираюсь. Хочешь верь, хочешь не верь — твое дело.
— Э-э, не все ли равно, чей ты. Главное — вы свои ребята, и спасли нас. Я Рыжий Билл,— проговорил он, весело оскла-бясь и протягивая широкую, как доска, ладонь.— А это Стив. Мы американские летчики. Эй, Стив. Иди сюда!
К Алексу подошел худой оборванец с бледным вытянутым лицом. За ним потянулись и другие, посыпались имена: Джорджи, Тони, Питере, Радж, Сами и бирманец Маунг Джи. Они горячо жали руки своим спасителям.
— Трех бриттов сожрали муравьи — им первым японцы предоставили честь открыть парад,— заговорил снова Билл.— Два бирманца пытались убежать, их застрелили. Нас вы спасли. Клянусь дедом Биллом-старшим, я до самой смерти буду обязан тебе. Потому что страшней казни не придумаешь. Джапы знают в этом толк.
— Идемте к костру. Подкрепимся,— предложил Алекс.
Дважды просить не пришлось. Огромный кабан был перемолот в крепких челюстях голодных мужчин за один, присест. Потом настала трудная задача дележки трофеев, особенно оружия. По обычаю нага добыча делится поровну между всеми членами племени. Лучшую долю получает добытчик. Хотя никто из воинов еще не держал в руках винтовки, они много слышали о ней. от старших и, конечно, хотели получить. Всего же трофейных карабинов было одиннадцать.
Трофеи кучкой были сложены на поляне: патронные ленты, холщевые сумки с гранатами, солдатские ранцы, кожаные ботинки, гимнастерки, металлические коробки из-под сигарет, картонки с консервами. Карабины лежали рядом. «Здравствуй, оружие! Пусть пуля твоя будет честной и меткой!» — радовался в душе Алекс при виде этого богатства.
Он обратился к своему возросшему отряду:
— У нас теперь есть оружие, как у японцев. С его помощью мы, тигры Нагаленда, отомстим японцам, посягающим на нашу свободу.
— Хойо! Правильно говоришь! Пусть не трогают нас! — послышались возгласы.
— Кто может стрелять, шаг вперед!
Воины сразу замолкли. Они стояли, не шелохнувшись. Улыбки стерлись, губы плотно сжались.
— Нам нужно вернуться домой. На нашем пути еще может встретиться враг. Поэтому пусть сейчас получит ружье тот, кто может из него стрелять. А там в Мангло я всех научу владеть ружьем и гранатой. У нас будет много оружия, и каждый получит винтовку.
Сиеми снова заулыбались, зашушукались, и тогда Гаро сказал:
— Верно говоришь, брат. У тебя хорошая голова. Мы все довольны.
Воины засмеялись. Подняли руки кверху, закивали головами. Послышались одобрительные: «Хо-хо!»
Новым товарищам вручили японские карабины, выдали но паре гранат. Оставшееся оружие Гаро распределил между наиболее смышлеными и зрелыми воинами.Заночевали они в Йобие, где десятка три мокрых нахохлившихся хижин вытянулись в одну улицу на небольшом плато между крутыми оврагами, в которых бежали стремительные потоки воды. В селение вела одна тропинка, проходившая по гряде и терявшаяся в ущелье.
Староста, высокий седой старик, встретил Алекса, Гаро и Нгамбу на пороге своего дома. Это означало, что они здесь желанные гости. Многочисленная семья старосты расселась вокруг огня, жадно вдыхая запах варившегося в горшке риса, запекаемого на раскаленных камнях мяса. Она потеснилась, освобождая лучшее, сухое и теплое место почетным пришельцам.
Староста Кегела молча предложил каждому по ореху бетеля. Вместе пожевали в знак дружбы. У Алекса защипало в носу. Он поперхнулся, закашлялся и отвернулся, красный от смущения. Негела, невозмутимый и торжественный, не обращая никакого внимания на случившееся, поведал последние новости.
Японцы расположились во многих соседних деревнях, скоро доберутся и сюда. У жителей Йобие настроение подавленное. У японцев ружья, как их не пустишь? А кто хочет видеть у себя чужеземцев? От дум голова болит. Что делать?
Утром, когда выходили из селения, неясное предчувствие беды охватило Алекса. Сырой туман окутал горы, лес и землю. Идущие впереди люди ныряли в него, как в молоко. Алекс едва различал тропу в этом молочном мраке. И ему вдруг показалось, что он снова один. Но впереди глухо чавкала грязь, сзади он ощущал горячее дыхание Гаро. Отчего же так тревожно?. Стиснув зубы, крепко сжимая карабин, шагал Алекс в центре отряда.
И вдруг совсем рядом ударил пулемет. Затявкали винтовки. Ухнули гранаты.
— Все налево! За мной! — подал команду Алекс и бросился в сторону, натыкаясь на деревья, продираясь сквозь густые заросли бамбука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Черные округлившиеся глаза в недоумении уставились на пего. Алекс остановился в замешательстве. Он силился вспомнить приветствие, которому научила его Гаудили. Наконец, вспомнил:
— Нгахапайемаро!
— Хайо, хой!— выкрикнула толпа и повалилась ничком на землю, не смея поднять глаз.
Алекс стоял на пригорке. Черный плед, ниспадавший с его широких плеч, подчеркивал бледность лица, синеву глубоко запавших после болезни глаз. Яркое солнце освещало его статную фигуру. Он возвышался над ниспростертыми сие-ми, как пришелец из неведомого мира.
Даже Гаудили, стоявшая среди своих коленопреклоненных людей, оцепенела от изумления. Потом встрепенулась и поклонилась Алексу. Нагнувшись к Гаро и Нгамбе, шепнула что-то. Нгамба пробрался через толпу и бросился в деревню. Гаро, поднявшись с колен, приблизился к Алексу и ввел его в круг почтительно склонившихся людей. Усадил его на большой барабан. Гаудили что-то резко выкрикнула, и люди выпрямили спины.
Алекс теперь мог подробно рассмотреть этих мускулистых крепышей. Обнаженные, чумазые, пропахшие потом и дымом костров, сидели они на корточках перед ним. Набедренные повязки из волокон камыша туго перепоясывали их талии, позавидовать которым могла бы любая модница. Но если модницы заботились о красоте фигуры, то нага беспокоились
о душе. Затягивали покрепче пояс с тем, чтобы вредные флюиды, исходящие из земли, не могли проникнуть в голову — главное обиталище души.Женщины в разноцветных шалях держались особняком. Круглолицые с узкими глазками-щелками дети выглядывали из-за их спин.
Из первых рядов поднялся крепкий сухой старик с реденькой бородкой— староста деревни Гамбия. Он был закутан в черное одеяло, отороченное в знак его сана красной полосой. Большие серебряные серьги растянули мочки ушей до самых плеч. Темные глазки, прищурившись, изучали, оценивали незнакомца. Пошептавшись с Гаудили, староста отступил назад.
Гаудили жестом заставила попятиться правое крыло толпы и указала пальцем вниз. Там лежали два мужских обезображенных трупа. Что-то холодное коснулось плеча, и Алекс вздрогнул. Оглянулся. Нгамба сзади протягивал ему винтовку. Это японский карабин! Вот здорово! Алекс схватил обеими руками оружие, щелкнул затвором: в патроннике был всего один патрон. Люди колыхнулись.
Зазвенел напряжением голос Гаудили:
— Хэйо, люди сиеми! Какое у него белое тело! А.взгляните на его лицо! Оно ослепляет. Он весь, как утренняя заря. И глаза, как наше небо! Хэйо, люди сиеми! Он сын самих богов неба. Да, да! Мы молились, и он явился нам. У него ружье, посылающее громкую смерть. Ему вести воинов на убийц. Он отомстит за нас. Попросим его, сына богов, люди сиеми!. Попросим хорошенько!
И она первая,склонилась у ног Алекса, поцеловала край его пледа. За ней подошел, согнувшись пополам, староста и тоже приложился к пледу. Остальные, распростершись на земле и подняв над головой сложенные ладонями руки, раскачивались и тихо гудели.
Алекс невольно отшатнулся. Этого еще не хватало! Ему, советскому офицеру, оказывают почести, как какому-нибудь средневековому феодалу! Провалиться со стыда можно!
Но Гаудили сделала предостерегающий жест рукой.
— Скажи «да»! — чуть слышно шепнула она.—Это нужно нам, очень нужно...
Вот он, случай! Ему представилась возможность сделать
добро для сиеми, спасших его от смерти. Разве он мог отказать.
— Я согласен. Только скажите: куда вести? На кого?
— Хо-хо-хой!—единодушное одобрение вырвалось из мощных глоток.
Словно вихрь сорвал мужчин с земли, закружил вокруг. Сверкали белозубые улыбки, блестели глаза, лоснилась смуглая, разрисованная татуировкой кожа:, перекатывались упругие комки мышц.
К Алексу подвели мужчин из соседнего, селения, пришедших в Мангло за помощью, они повторили ему свой рассказ. Недалеко от их деревни группа чужеземцев встретила охотников, возвращавшихся домой, отняла у них добычу и убила их. Предполагают, что убийцы — джапони. Чужеземцев немного—два раза по две руки, но у них ружья. Кража простой вещи считается у нага большим преступлением. Ограбить же охотника, присвоить его добычу способен только злейший враг. За это карают смертью, и все племя встает на защиту своих членов.
В это время староста деревни Мангло, умудренный жизнью Гамбия спрашивал у Гаудили:
— Что это за человек? Откуда взялся?
— Я молилась небу в священной пещере, и он явился мне. Он возродился из пепла сожженных качарами героев. Ты же видишь, как он бледен. Он горяч, но справедлив, ибо пепел мучеников жжет ему душу. Он убьет наших врагов, и мир придет на землю сиеми.
Староста глядел со страхом на устремленные вдаль пылающие глаза Гаудили, на ее вдохновенное лицо. Мудрый Гамбия онемел. Удивительные слова вождя отняли у него язык. Смысл их был загадочен и непостижим.
ЗДРАВСТВУЙ, ОРУЖИЕ!
Вот так отряд! Ну кто бы мог подумать, что Александр Громов будет командовать такими солдатами?»— усмехался он про себя, обходя строй живописных воинов.Перёд ним замерло два десятка самых крепких ребят по семнадца-ти-восемнадцати лет. Для боя все оделись в военный наряд. Он состоял из широкого пояса, изготовленного из кожи буйвола и украшенного рядами мельчайших бисеринок. К поясу подвешивался круглый щиток из полированной меди, напоминающий крышку кастрюли. Щиток призван отпугивать злых духов: увидев свое уродливое отражение в щитке, демон должен ужаснуться и убежать.
На многих были боевые шлемы, украшенные кабаньими клыками, лисьим хвостом и пером орла. Атрибуты эти имели символическое назначение: кабаньи клыки должны сделать воина храбрым, лисий хвост — хитрым, перо орла — быстрым. У воинов и прическа особая: голова с висков выбрита, по темени и затылку оставлена полоса жестких волос, похожая на гребень классического шлема. У каждого бамбуковое копье с металлическим наконечником, продолговатый щит и полуметровой длины нож — дах. А у некоторых — арбалеты и колчаны со стрелами.
Они вышли из деревни, едва забрезжило. Цепочкой, один за другим, как принято ходить у охотников и воинов. Небо опять слезилось, хотя земля еще не просохла после обильных ливней. Однако ни хмурое утро, ни угрюмые горы, мимо которых они шли, не могли испортить хорошего настроения Алекса. Вдыхая полной грудью удивительно чистый воздух, пьянящий, как молодое грузинское вино маджари, он чувствовал себя сильным и бодрым. А главное, очень счастливым.
Временами он задевал крутое плечо Гаро, идущего впереди, и тогда они радостно улыбались друг другу.Алекс, конечно, знал о том, что ожидает его в мокрых диких джунглях. Ему ли, оставшемуся столько дней один на один с джунглями, не знать этого! И все же он не представлял, как нелепо будет выглядеть по сравнению со своими во-инами на тернистой лесной тропе.
Предательская вымоина. Ее не сразу заметишь. Она до краев заполнена гнилыми отбросами джунглей, поэтому кажется твердой. Наступишь — и проваливаешься по щиколотку. Камни, корни, колдобины прячутся под ползучей растительностью и папоротниками. Алекс старался, как сиеми, идти след в след. Но ноги скользили, спотыкались, проваливались. Он производил столько шума, что ему было стыдно перед воинами, которых он вел. Злился, напрягался, стараясь точнее подражать воинам, а получалось еще хуже. В такие минуты очень помогала ободряющая улыбка Гаро.
К середине первого дня похода он вконец вымотался. После желанного и такого короткого привала поднялся с трудом. Усилием воли заставил себя сделать первый шаг и пошел, зашагал. Ремень карабина давил плечо, ноги одеревянели, нот заливал лицо. Где же враги? Скорее бы встретиться, и тогда конец этой пытке. Он смотрел на воинов и удивлялся. В то время как он едва держался на ногах, сиеми не выказывали никаких признаков усталости. Несмотря на липкую духоту, на лбу у них не выступило ни капли пота.
Они шли только днем. Безлунной ночью не всякий осмелится продираться вслепую сквозь мокрую чащобу, полную ядовитых змей.На ночлег остановились в сухой пещере. Воины разожгли костер, сушились, готовили ужин. Алекс прилег у стены, положив на камень ноги, перетрудившиеся до ломоты в костях. Не заметил, как заснул.
С утра зарядил дождь. Воины сорвали большие листья дикого банана вместо зонтика. Но это не помогало. Одежда сразу промокла. Сырость пропитала кожу, мышцы, кости, проникла в самую душу. Липкая сырая духота отнимала послед-кие силы. Разбитые ботинки совсем развалились. Пришлось перейти на местную обувь гехи, которой у каждого воина было по паре про запас. С помощью двух тесемок из выделанного ротанга Гаро прикрепил ему эту многослойную подмет-
ку из коры. Но многие шли босыми, и Алекс уже узнал, что подошва ноги нага прочнее подметки из сыромятной кожи, сделанной на заводе. Кроме того, босая нога лучше сцеплялась с осклизлым грунтом.
Они миновали Бонг, где обнаружили девять трупов на двух высоких помостах у входа в деревню, мертвую собаку посредине улицы и ни одной живой души. Люди разбежались при их приближении, Текерь на подходе к следующему селению дудели в манилку-свирель, сделанную из бамбука. Она гнусаво пела и предупреждала: «Идут свои».
Через несколько дней обнаружили следы убийц. Это были японцы. Воины крепче сжали оружие. Только по-прежнему чавкала грязь под ногами да шептались листья под каплями дождя.Они так же шли друг за другом, когда неистовый вопль вспорол монотонный шелест дождя. Он дрожал, звенел, переходил на визг, срывался и вновь набирал силу, этот сводящий с ума вопль. И воины забыли осторожность. Атака их была так стремительна, что японцы успели сделать только несколько выстрелов.
А джунгли все гремели нечеловеческой мукой. Алекс кинулся с дахом к кричащим несчастным, стремясь поскорее освободить их от пуг. Его о чем-то предупреждали, но он не обращал внимания. Он видел только вопящую корчащуюся Груду тряпья около дерева, и ничего больше. Рубанул тесаком по веревкам, и ком с душераздирающим криком начал кататься по земле.
И в ту же минуту Алекс подпрыгнул от боли. Раскаленные иглы вонзились в ноги, руки, живот, спину. В одно мгновение ока сотни крупных черных муравьев набросились на него и он побежал, срывая с себя рубашку и штаны, хлопая по рукам и бедрам. В одних трусах с карабином в руке, оглянулся в последний раз назад. На веревках держались три обглоданных скелета. Трава уже шевелилась около трупов побитых японцев. Алекс содрогнулся: тело все еще нестерпимо жгло после укусов прожорливых муравьев.
Лесные муравьи постоянно передвигаются в поисках пи-пи и быстро пожирают все живое, что не успевает убежать или улететь. Они текут подобно огненной лаве полосой, шириной до тридцати сантиметров, поверхность земли кипит и шевелится. В воздухе слышится щелканье миллионов муравьи-
ных челюстей. На пути этого потока японцы и привязали своих пленников, возродив древний обычай ацтеков Центральной Америки, приносивших подобным образом человеческие жертвы.
Привал сделали под развесистым тамариндом. Подсчитали потери: один воин убит выстрелом в упор, двое — легко ранены. Гаро сделал раненым перевязку из листьев падаука, обратная сторона которых считалась стерильной. Алекс наскоро облачился в зеленый шелковый халат, найденный в одном из японских ранцев, подпоясался солдатским ремнем. С трудом натянул тесные брючки. В таком риде он и появился перед бывшими смертниками, ожидавшими решения своей участи.
— Здравствуйте, друзья! — приветствовал их Алекс по-английски.
Их было восемь человек. Все вскочили, заулыбались и нестройно ответили. Здоровенный рыжеволосый детина, всматриваясь в чумазое от грязи и копоти лицо Алекса, шагнул к нему с широко раскрытыми объятиями.
— Американец?
— Нет. Местный.
Рыжий удивленно поднял брови, отстранился чуть назад, прицеливаясь острыми глазками, запрятанными под низкие надбровья.
— Ты совсем не похож на этих черномазых, хотя и подгримировался.
— Ну, братец, доказывать обратное не собираюсь. Хочешь верь, хочешь не верь — твое дело.
— Э-э, не все ли равно, чей ты. Главное — вы свои ребята, и спасли нас. Я Рыжий Билл,— проговорил он, весело оскла-бясь и протягивая широкую, как доска, ладонь.— А это Стив. Мы американские летчики. Эй, Стив. Иди сюда!
К Алексу подошел худой оборванец с бледным вытянутым лицом. За ним потянулись и другие, посыпались имена: Джорджи, Тони, Питере, Радж, Сами и бирманец Маунг Джи. Они горячо жали руки своим спасителям.
— Трех бриттов сожрали муравьи — им первым японцы предоставили честь открыть парад,— заговорил снова Билл.— Два бирманца пытались убежать, их застрелили. Нас вы спасли. Клянусь дедом Биллом-старшим, я до самой смерти буду обязан тебе. Потому что страшней казни не придумаешь. Джапы знают в этом толк.
— Идемте к костру. Подкрепимся,— предложил Алекс.
Дважды просить не пришлось. Огромный кабан был перемолот в крепких челюстях голодных мужчин за один, присест. Потом настала трудная задача дележки трофеев, особенно оружия. По обычаю нага добыча делится поровну между всеми членами племени. Лучшую долю получает добытчик. Хотя никто из воинов еще не держал в руках винтовки, они много слышали о ней. от старших и, конечно, хотели получить. Всего же трофейных карабинов было одиннадцать.
Трофеи кучкой были сложены на поляне: патронные ленты, холщевые сумки с гранатами, солдатские ранцы, кожаные ботинки, гимнастерки, металлические коробки из-под сигарет, картонки с консервами. Карабины лежали рядом. «Здравствуй, оружие! Пусть пуля твоя будет честной и меткой!» — радовался в душе Алекс при виде этого богатства.
Он обратился к своему возросшему отряду:
— У нас теперь есть оружие, как у японцев. С его помощью мы, тигры Нагаленда, отомстим японцам, посягающим на нашу свободу.
— Хойо! Правильно говоришь! Пусть не трогают нас! — послышались возгласы.
— Кто может стрелять, шаг вперед!
Воины сразу замолкли. Они стояли, не шелохнувшись. Улыбки стерлись, губы плотно сжались.
— Нам нужно вернуться домой. На нашем пути еще может встретиться враг. Поэтому пусть сейчас получит ружье тот, кто может из него стрелять. А там в Мангло я всех научу владеть ружьем и гранатой. У нас будет много оружия, и каждый получит винтовку.
Сиеми снова заулыбались, зашушукались, и тогда Гаро сказал:
— Верно говоришь, брат. У тебя хорошая голова. Мы все довольны.
Воины засмеялись. Подняли руки кверху, закивали головами. Послышались одобрительные: «Хо-хо!»
Новым товарищам вручили японские карабины, выдали но паре гранат. Оставшееся оружие Гаро распределил между наиболее смышлеными и зрелыми воинами.Заночевали они в Йобие, где десятка три мокрых нахохлившихся хижин вытянулись в одну улицу на небольшом плато между крутыми оврагами, в которых бежали стремительные потоки воды. В селение вела одна тропинка, проходившая по гряде и терявшаяся в ущелье.
Староста, высокий седой старик, встретил Алекса, Гаро и Нгамбу на пороге своего дома. Это означало, что они здесь желанные гости. Многочисленная семья старосты расселась вокруг огня, жадно вдыхая запах варившегося в горшке риса, запекаемого на раскаленных камнях мяса. Она потеснилась, освобождая лучшее, сухое и теплое место почетным пришельцам.
Староста Кегела молча предложил каждому по ореху бетеля. Вместе пожевали в знак дружбы. У Алекса защипало в носу. Он поперхнулся, закашлялся и отвернулся, красный от смущения. Негела, невозмутимый и торжественный, не обращая никакого внимания на случившееся, поведал последние новости.
Японцы расположились во многих соседних деревнях, скоро доберутся и сюда. У жителей Йобие настроение подавленное. У японцев ружья, как их не пустишь? А кто хочет видеть у себя чужеземцев? От дум голова болит. Что делать?
Утром, когда выходили из селения, неясное предчувствие беды охватило Алекса. Сырой туман окутал горы, лес и землю. Идущие впереди люди ныряли в него, как в молоко. Алекс едва различал тропу в этом молочном мраке. И ему вдруг показалось, что он снова один. Но впереди глухо чавкала грязь, сзади он ощущал горячее дыхание Гаро. Отчего же так тревожно?. Стиснув зубы, крепко сжимая карабин, шагал Алекс в центре отряда.
И вдруг совсем рядом ударил пулемет. Затявкали винтовки. Ухнули гранаты.
— Все налево! За мной! — подал команду Алекс и бросился в сторону, натыкаясь на деревья, продираясь сквозь густые заросли бамбука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27