Со дна прудов всплывали
серебряные кувшинки и мерно качались на черной воде, и она шла в венке из
огромных подводных цветов. Она давала души растениям, и они говорили с
нею. И духи живого обретали образы и летали в небе, качались на ветвях и
смеялись в озерах и реках.
И вырастила она растения, в которых хотела выразить двойственность
мира. В их корнях, листьях и цветах жили одновременно смерть и жизнь, но
полны были они яда, который при умелом использовании становился сильнейшим
лекарством. Но более всего ей удавались растения, что были совсем
бесполезны, и смысл их был лишь в их красоте. Запах, цвет, форма - ей так
нравилось колдовать над ними! Она была счастлива, и с ужасом думала о
возвращении. Ей казалось, что все, что она создала, будет отнято у нее и
убито... Но она гнала эти мысли.
В тот день она разговаривала с полевыми цветами.
- Ну, и какая же от вас польза? Что мы скажем госпоже Йаванне в вашу
защиту, а? Никакой пользы. Только глазки у вас такие красивые... Что же мы
будем делать? Как нам оправдать наше существование, чтоб не прогнали нас?
- Наверное, сказать, что мы красивы, что пчелы будут пить наш нектар,
что те, кто еще не родились, будут нами говорить... Каждый цветок станет
словом. Разве не так?
Весенний Лист резко обернулась. У нее за спиной стоял кто-то высокий,
зеленоглазый, с волосами цвета спелого ореха. Одежда его была коричневой,
и рог охотника висел на поясе. Сильные руки были обнажены до плеч, волосы
перехвачены тонким ремешком. Весенний Лист недовольно посмотрела на
пришельца.
- Ты кто таков, - спросила она. - Зачем ты здесь?
- Я Охотник. А зачем - зачем... наверное, потому, что надоело
смотреть, как Ороме воротит нос от моих тварей.
- Как это? - засмеялась она. "Воротит нос", - показалось очень
смешными словами.
- Говорит, что мои звери бесполезны. Он любит лошадей и собак - чтобы
травить зверей Мелькора. Да только есть ли эти звери? А в Валиноре он учит
своих зверюг травить моих тварей... Я говорил ему - не лучше ли
натаскивать собак все же в Средиземьи, на злых зверях... А он убивает
моих. Тогда я дал им рога, зубы и клыки - защищаться. А он разгневался и
прогнал меня. Вот я и ушел в Средиземье. Вот я и здесь.
Он широко улыбнулся.
- Зато никто не мешает творить бесполезное - так он зовет моих
зверей. А я думаю - то, что красиво, не бесполезно хотя бы потому, что
красиво. Смотри сама!
И она видела оленей, и лис, таких ярких, словно язычки пламени. Она
видела волков - Охотник сказал, что они еще покажут собакам Валинора. И
отцом их был Черный Волк - бессмертный волк, волк говорящий. И они ехали
по земле, она - на Белом Тигре, он - на Черном Волке. И не хотелось им
расставаться - они творили Красоту. Охотник сотворил птиц для ее лесов и
разноцветных насекомых - для трав и цветов, зверей полевых и лесных, и
гадов ползучих, и рыб для озер, прудов и рек. Все имело свое место, все
зависели друг от друга, и все прочнее Живая Красота связывала Охотника и
Весенний Лист.
И вот случилось, что ночью они увидели что-то непонятное, тревожное и
прекрасное. Две гибких крылатых тени парили беззвучно в ночи, кружась в
лучах луны. Это был танец, медленный, колдовской, и они стояли,
завороженные, не смея и не желая пошевелиться, и странная глуховатая
музыка звучала в их сердцах.
- Что это? Кто это? - изумленным шепотом сказала Весенний Лист, глядя
огромными глазами в лицо Охотнику.
- Не знаю... Это не мое. Ороме такого не создать...
И они переглянулись, пораженные внезапной мыслью: "Неужели Враг?" Но
разве он может создавать, тем более - такое? И Отцы зверей помчались на
северо-восток, унося своих седоков в страшные владения Врага.

Он спал, но сон его был не совсем сном. Ибо казалось ему, что он в
Арде - везде и повсюду одновременно, в Валиноре и в Сирых Землях, и видит
и слышит все, что твориться. Он видел все - но ничего не мог. Не мог
крикнуть, что звезды - геле - не творение Варды, что это и есть Свет... Он
видел, как ушел Артано; он даже позавидовал ему, ибо знал, что у него не
хватит силы духа уйти ко Врагу... А Врага он уже не мог называть Врагом. И
слова, идущие из ниоткуда, дождем падали в сердце его, и он понял смысл
имени - Мелькор. И последняя цепь, что держала на привязи сознание,
лопнула, и оно слилось со зрением. Он прозрел. А потом он увидел над собой
прекрасное лицо Айо. Он знал, что это - сон. Но Айо мог входить в любые
сны, и сейчас он выводил из сна Золотоокого.

- Все что ты видел - истина, - тихо говорил Айо. - Истина и то, что
Король Мира и Варда не хотят, чтобы это видели. Иначе они потеряют власть.
Просто.
Золотоокий молчал. Терять веру всегда тяжко. Наконец, он поднял
голову.
- Я не могу больше, - с болью проговорил он. - Надо уходить.
- К Врагу?
- Нет. Просто уходить. Не "к кому" - "откуда".
- Тебя не отпустят.
- Все равно. Иначе лучше бы не просыпаться...
- Хорошо. Постараюсь помочь. Но тогда уйду и я... Как же отпустить
тебя одного - такого, - грустно улыбнулся Айо.

Были ли то чары Айо или действительно Манве и Варда больше не желали
видеть Золотоокого здесь, но его отпустили. Правда он уходил под предлогом
встречи эльфов, и ему было строго приказано с ними вернуться...
Ирмо же легко отпустил Айо, и друзья ушли вместе.

Они выходили из Озера слабые, беспомощные, испуганные, совсем нагие.
А земля эта не была раем Валинора. И они дрожали от холодного ветра и
жались друг к другу, боялись всего, боялись этого огромного чудовищного
подарка Эру, что упал им в слабые, не подготовленные к этому руки -
боялись Средиземья. Ночь рождения была безлунной, непроглядной, и в
темноте таился страх. И только там, наверху, светилось что-то доброе и
красивое, и один из эльфов протянул вверх руки, словно просил о помощи, и
позвал:
- Эле!

Тот, кто пришел к ним первым, откликнувшись на их зов, носил черные
одежды, и те, что ушли с ним, стали Эльфами Тьмы, хотя им было дано
ощутить и познать радость Света раньше всех своих собратьев. Ибо было им
дано - видеть.
Тот, кто пришел к ним вторым, был огромен, громогласен и блистающ, и
многие эльфы в ужасе бежали от него в ночь, и ужас сделал из них орков. Те
же, что ушли с ним из Средиземья, стали Эльфами Света, хотя и не знали
Света истинного.
Те, кто пришли к ним первыми, были очень похожи на них, но гораздо
мудрее. И эльфы, слушавшие песни Золотоокого и видевшие наваждения Айо,
полюбили Средиземье и остались здесь навсегда. Они разделились на разные
племена и по-разному говорили они, но в Валиноре их звали Авари Ослушники.
Так Золотоокий нарушил приказ Короля Мира, ибо остался в Средиземье.
Так остался в Средиземье Айо. Так не вернулся Охотник, ибо хотел он
творить. Так не вернулась Весенний Лист, ибо остался в Средиземье Охотник.
А Оссе не покидал Средиземье никогда.


О ДРАКОНАХ
И, чтобы бороться с тварями из пустоты, новые существа были созданы
Мелькором. Драконы - было имя их среди Людей.
Из огня и льда силой Музыки Творения, силой заклятий Тьмы и Света
были созданы они. Арда дала силу и мощь телам их, Ночь наделила их разумом
и речью. Велика была мудрость их, и с той поры говорили люди, что тот, кто
убьет дракона и отведает от сердца его, станет мудрейшим из мудрых, и
древние знания будут открыты ему, и будет он понимать речь всех живых
существ, будь то даже зверь или птица, и речи богов будут внятны ему.
И Луна своими чарами наделила созданий Властелина Тьмы, поэтому
завораживал взгляд их.
Первыми явились в мир Драконы Земли. Тяжелой была поступь их,
огненным было дыхание их, и глаза их горели яростным золотом, и гнев
Мастера, создавшего их, пылал в их сердцах. Красной медью одело их
восходящее солнце, так что, когда шли они, казалось - пламя вырывается
из-под пластин чешуи. И в создании их помогали Властелину демоны темного
огня, Балроги. Из рода Драконов Земли был Глаурунг, которого называют еще
Отцом Драконов.
И был полдень, и создал Мастер Драконов Огня. Золотой броней гибкой
чешуи одело их тела солнце, и золотыми были огромные крылья их, и глаза их
были цвета бледного сапфира, цвета неба пустыни. Веянье крыльев их -
раскаленный ветер, и даже металл расплавится от жара дыхания их. Гибкие,
изящные, стремительные, как крылатые стрелы, они прекрасны - и красота их
смертоносна. В создании их помогал Властелину ученик его Гортхауэр, чье
имя означает - "Владеющий Силой Пламени". Из рода Драконов Огня известно
лишь имя одного из последних - Смог, Золотой Дракон.
Вечером последней луны осени, когда льдистый шорох звезд только
начинает вплетаться в медленную мелодию тумана, когда непрочное стекло
первого льда сковывает воду и искристый иней покрывает тонкие ветви,
явились в мир Драконы Воздуха. Таинственное мерцание болотных огней жило в
глазах их; в сталь и черненое серебро были закованы они, и аспидными были
крылья их, и когти их - тверже адаманта. Бесшумен и стремителен, быстрее
ветра, был полет их; и дана была им холодная, беспощадная мудрость воинов.
Немногим дано было видеть их медленный завораживающий танец в ночном небе,
когда в темных бесчисленных зеркалах чешуи их отражались звезды, и лунный
свет омывал их. И так говорят люди: видевший этот танец становится слугой
Ночи, и свет дня более не приносит ему радости. И говорят еще, что в час
небесного танца Драконов Воздуха странные травы и цветы прорастают из
зерен, что десятилетия спали в земле, и тянутся к бледной луне. Кто
соберет их в ночь драконьего танца, познает великую мудрость и обретет
неодолимую силу; он станет большим, чем человек, но никогда более не
вернется к людям. Но если злобная жажда власти будет в сердце его, он
погибнет, и дух его станет болотным огнем; и лишь в Драконью ночь будет
обретать он призрачный облик, сходный с человеческим. Таковы были Драконы
Воздуха; и один творил их Мелькор. Из их рода происходил Анкалагон Черный,
величайший из драконов.
Порождением ночи были Драконы Вод. Медленная красота была в движениях
их, и черной бронзой были одеты они, и свет бледно-золотой Луны жил в их
глазах. Древняя мудрость Тьмы влекла их больше, чем битвы; темной и
прекрасной была музыка, творившая их. Тишину - спутницу раздумий - ценили
они превыше всего; и постижение сокрытых тайн мира было высшим
наслаждением для них. Потому избрали они жилища для себя в глубинах темных
озер, отражающих звезды, и в бездонных впадинах восточных морей, неведомых
и недоступных Ульмо. Мало кто видел их, потому в преданиях Эльфов не
говорится о Драконах Вод ничего; но легенды людей Востока часто
рассказывают о мудрых Драконах, Повелителях Вод...


СОБЫТИЯ В ВАЛИНОРЕ
"У врат Валимара Мелькор пал к ногам Манве и умолял о прощении, и
клялся, говоря, что, будь он даже последним из свободного народа Валинора,
он поможет Валар во всех трудах их и более всего - в исцелении тех ран,
что нанес он миру. И Ниенна просила за него. Но Мандос молчал."

Он предстал перед лицом Манве, но не склонил головы перед младшим
братом своим. Он молчал. И тогда заговорила Ниенна, сестра Намо и Ирмо;
она просила Короля Мира простить Мелькора, и тот преклонил слух к мольбе
скорбящей Валы. Но молчание Мелькора смущало его, потому заставил Манве
своего брата повторить клятву, данную три столетия назад. Мелькор повторил
свои слова, и Манве успокоился.
"Теперь он покорен нам, и станет исполнителем нашей воли. Воли
Единого. Конечно, он молчит лишь потому, что величие Могуществ Арды,
дивный свет Валинора и удивительная красота Детей Единого, что стала
подлинным украшением Благословенных Земель, лишили его дара речи. Ныне
узрел он во всем блеске воплощение замыслов Эру и осознал, сколь ничтожен
он сам в сравнении с Творцом Всего Сущего."
Манве убедил себя в том, что иных объяснений молчанию Черного Валы
нет и быть не может. Потому объявил он, что в милосердии своем и снисходя
к просьбе Ниенны ныне дарует он Мелькору свободу. Однако запрещено было
Мелькору покидать пределы Валимара, покуда деяниями своими не заслужит он
полное прощение Великих. Тулкас и Ауле не решились возразить Королю Мира.
И Намо молчал.
Когда Ниенна покидала Маханаксар, кто-то осторожно тронул ее за
плечо. Она обернулась - и встретилась взглядом с Мелькором.
- Благодарю тебя. Благодарю тебя за все, - тихо сказал Черный Вала и
прибавил: - Сестра.
Ниенна не ответила. Отчего-то слезы навернулись ей на глаза. Она
только кивнула и быстро ушла, впервые пряча слезы.

"В сердце своем более всех ненавидел Мелькор Элдар - как потому, что
были они прекрасны и исполнены радости, так и потому, что в них видел он
причину того, что Валар поднялись против него, причину своего падения. Тем
более он уверял их в своей любви к ним и искал дружбы их; и предлагал им
помощь и знания свои для любого из их великих свершений..."

В последние годы, что провел он в заточении, все чаще обращался
Мелькор мыслями к Людям. Ведомо было ему, что первые из них уже пришли в
Средиземье. Жизнь их была коротка - так судил Эру. Люди не были его
творением, хотя и называли их, как и Эльфов, Детьми Единого; но не были
они похожи на Эльфов - странные и свободные, и Эру не мог понять их, а,
быть может, и страшился их, ибо не были они покорны его воле.
И было дано Людям право выбора - и дар смерти, неразрывно связанный с
этим правом. Умирая, уходили они на пути, неведомые ни Эльфам, ни Валар,
ни Эру; и, переступая грань мира, не ощущали они боли. То были дары
Мелькора.
"Но кто будут учителя их? Кто даст им знания? Кто поможет им и укажет
им путь?"
По замыслу Мелькора, учителями Людей должны были стать Эльфы Тьмы. Их
больше нет. Так кто же? Сам Мелькор? - но как знать, когда сможет он
покинуть Валинор? Да и один он мало что сможет сделать. Гортхауэр? - нет;
слишком много горечи и гнева в его сердце, и ненавидеть он умеет лучше,
чем любить. Ему самому еще предстоит учиться многому. Эльфы Средиземья,
Мориквенди? - нет; слишком мало знают сами, да и в дела Людей вряд ли
захотят вмешаться. Валар? - Могучим Арды нет дела до Людей; они не смогут
их понять, а непонимание рождает страх. Да и не пожелают они покинуть
Валинор...
Оставались только три племени Элдар, Эльфы Валинора. И Мелькор пришел
к Ваньяр, которых считали мудрейшими среди Эльфов Света; но они, жившие
под сенью Двух Деревьев Валинора, слишком дорожили своим покоем. Они были
довольны своей судьбой и возносили хвалу Королю Мира и всесильным Валар.
Разве есть что-то, что неведомо им, мудрейшим из Элдар? С подозрением
отнеслись Ваньяр к тому, кто смущал покой их; и Мелькор покинул их.
Телери-мореходы, последними пришедшие в Благословенные Земли,
считали, что им вполне хватает знаний, позволяющих им слагать песни и
строить корабли.
Оставались - Нолдор. Пожалуй, из всех Элдар они были более всех
похожи на Эльфов Тьмы: была в них жажда знаний, и огонь творчества пылал в
их сердцах. К ним-то и обратился мыслями Мелькор в то время. Да, их
королем был Финве... Но ведь народ не в ответе за деяния короля-палача!..
Правда, первое время Нолдор опасливо косились на тяжелые железные
наручники, навечно оставшиеся на его запястьях, как клеймо, как знак, как
напоминание о том, что он нарушил веление Единого. Но благороден был облик
Черного Валы, и мудры речи его, и велики знания его: к нему привыкли.
И однажды увидел он книги Нолдор.
Мелькор был потрясен. В рунах Эльфов Света была тяжеловесность, не
свойственная легкому, летящему письму Эльфов Тьмы; но, несомненно, это
была письменность Черных Эльфов.
- Кто... дал вам эти знаки?
- Феанор, - ответил Румил, один из мудрейших Нолдор. Сердце Черного
Валы забилось глухо и тяжело: - Постой; повтори. Эти руны создал... -
Феанор, старший сын Финве. Мелькор замолчал. - Он по праву считается
мудрейшим из Нолдор, - Румил вздохнул. - Когда мы создавали Тенгвар, у нас
ушло на это несколько лет. Но мои письмена не так красивы, да и система
более громоздка. Феанор талантлив; работу, на которую у меня ушли годы, он
сделал за месяц. Его знаки не похожи на мои; правда, мои удобнее высекать
на камне... Нет, Феанор превзошел меня; должно быть, обо мне и моих знаках
скоро забудут...
- Нет, - глухо откликнулся Мелькор. - Камень простоит века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17