- Этого человека зовут Лестер Коул, адвокат. Он живет в пяти или шести
кварталах отсюда, по этой стороне улицы.
Забравшись обратно в машину, солдаты поспешно отъехали. Кларенсу было
хорошо слышно. как они ломятся в дверь адвоката. После короткой паузы
раздался выстрел. Другой. Потом еще два. Затем наступила тишина.
Когда солдаты вернулись к его дому, Кларенса Джисса всего трясло. Он
слегка приоткрыл дверь, и один из японцев просунул в образовавшуюся щель
банку пива.
- Вот, - сказал он. - Пьива.
- Премного благодарен, - хрипло проговорил Кларенс. - Надеюсь,
когда-нибудь нам удастся помочь друг другу еще раз.
Когда солдаты ушли, Джисс вернулся в гостиную и открыл банку. Сделав
глоток, он не мог сдержать навернувшихся на глаза слез - пиво было теплым.
Когда радист из Ассошиэйтед Пресс наконец оставил попытки связаться с
Лестером Коулом, он надолго задумался, и, в конце концов, пришел к выводу,
что это сообщение не было уткой. Тогда он позвонил редактору местного
отделения агентства.
- Знаю, что это звучит неправдоподобно, - сказал радист, закончив
рассказ, - но голос у парня был действительно испуганный. И с тех пор я
никак не могу до него добраться.
- Ты говоришь, он из Юмы?
- Ага. Если верить моему атласу, то это где-то около мексиканской
границы.
- По телетайпу пришло что-то о странной передаче, которая транслируется
оттуда, - задумчиво проговорил редактор. - Тянет на материал для второй
полосы. Погоди-ка, копия должна быть где-то здесь. Вот, слушай. Вчера канал
К.И.М.А. вместе с двумя другими телестанциями Юмы прекратил вещание. Теперь
передачи возобновились, но показывают что-то вроде военной хроники -
расстрелы, казни. Похоже на боевик, только немного странный. Они транслируют
это целый день. Сначала люди думали, что это какой-то фильм, но сюжета там
нет, одни только зверства.
- И что ты об этом думаешь?
- По-моему, стоит отправить материал начальству. Созвонимся позже.
История о странной телепередаче попала на кабельные каналы к полудню.
Оттуда записанный в Финиксе на пленку материал попал на общегосударственные
каналы, и вскоре вся страна с ужасом смотрела, как иностранные войска
занимают американский город. То, что об этом городе практически никто, кроме
жителей Аризоны не слышал и понятия не имел, где это место находится, роли
не играло. Большинство американцев не смогли бы найти на карте Род-Айленд,
даже если бы этот штат обвели красным карандашом.
Люди смотрели, как их сограждан преследуют на улицах и закалывают
штыками насмерть. Кадры, на которых чету Зиффель расстреливают, пока они
наряжают Рождественскую елку, обошли все пятьдесят пять штатов. Захват
авиабазы Льюк и базы морских пехотинцев был показан во всем своем ужасающем
размахе.
Среди зрителей находился и президент Соединенных Штатов. Его лицо было
бледным, словно кусок мела, хотя все остальные в зале заседаний покраснели
от напряжения. Члены Высшего Военного Совета сгрудились позади
президентского кресла.
- Случилось самое страшное, господин президент, - гневно проговорил
адмирал Блэкберд. - Теперь об этом узнает весь мир.
- Что же им нужно? - пробормотал президент, наполовину вслух,
наполовину, рассуждая с самим собой. - Чего они пытаются этим добиться?
- Если эти кадры увидят в других странах, - продолжал адмирал, - то
сочтут, что наши позиции легко уязвимы. А раз так, то какое-нибудь
враждебное государство может решить, что сейчас самое подходящее время,
чтобы нанести удар. Исходя из известных нам фактов, это вполне может быть
диверсионной акцией.
- Я не согласен, - заявил министр обороны. - Все разведывательные
данные, включая полученные со спутников слежения, подтверждают, что ситуация
в мире в целом спокойная. Русские не проявляют особенной активности,
китайцам хватает собственных проблем. А наши предполагаемые союзники,
японские силы самообороны, и не думали объявлять мобилизацию.
- Я говорил с послом Японии, - сообщил президент, поворачиваясь от
телеэкрана к членам Совета. - Он заверил меня, что правительство его страны
не имеет к случившемуся никакого отношения.
- Мы не можем полностью полагаться на такие заверения, - брызжа слюной,
вскричал адмирал Блэкберд. - Вспомните Пирл Харбор.
- Сейчас мне приходит на ум скорее Аламо. Целый американский город
оказался в заложниках. Людей убивают направо и налево. Но зачем? Зачем
транслировать это по телевидению?
Адмирал Блэкберд подтянулся.
- Господин президент, мы можем обсуждать вопрос "Почему?" хоть до
второго пришествия, но эти передачи нужно немедленно пресечь на корню. Ведь
это, фактически, реклама, из которой ясно, что американские войска
бессильны. С точки зрения престижа потери будут просто неисчислимы.
- Неужели я ослышался, - оборвал его президент, - или вы в самом деле
говорите о престиже, когда мы являемся беспомощными свидетелями кровавой
резни?
- Вы должны осознавать геополитическое значение политики устрашения, -
не сдавался адмирал. - Если мы потеряем престиж в глазах соперников на
мировой политической арене, то это будет равнозначно самоубийству. Они
набросятся на нас, как свора бульдогов. Проблема должна быть решена.
- Каким образом? Мы уже исчерпали все силовые варианты. Проведение
полномасштабной военной операции невозможно без огромных жертв среди
гражданского населения.
- Возможно, вам будет трудно это понять, но, прошу вас, попытайтесь, -
проговорил адмирал. - Во Вьетнаме нам часто приходилось сталкиваться с
такими дилеммами. Иногда приходилось прибегать к экстренным мерам, чтобы
какой-либо населенный пункт не попал в руки врага. Конечно, с точки зрения
человеческого фактора это было крайне печально, но порой мы были вынуждены
уничтожать деревни для их же спасения.
Президент Соединенных Штатов невольно отступил на шаг назад.
- Вы предлагаете, чтобы я отдал приказ нанести по американскому город
бомбардировочный удар? - ледяным тоном спросил он.
- Я не вижу другого выхода. Лучше раз и навсегда показать миру, что мы
не станем увиливать от принятия силовых мер, когда речь идет о защите
государственных границ. Послушайтесь моего совета, и я обещаю, что история с
Юмой никогда больше не повторится.
Президент раскрыл было рот, но слов, готовых уже сорваться с его губ,
так никто и не услышал, поскольку у него за спиной повторявшиеся одна за
другой сцены насилия и казней сменило изображение благообразного
старика-японца. Из динамика телевизора зазвучал дрожащий голос:
- Мое скромное имя не имеет никакого значения, но доволен, что могу
представиться вам как Правитель города Юма.
Все собравшиеся в зале для чрезвычайных совещаний молча глядели на
экран. Старик сидел за столом, позади которого на стене красовалось белое
полотнище японского флага. Багровый круг восходящего солнца приходился ровно
позади его головы, образуя что-то вроде кровавого нимба.
- На моей родине, - продолжал японец, - у нас есть поговорка: "Эдо
но катаки во Нагасаки дэ утцу", что означает "Отмщение придет оттуда,
где его никто не ждет". Я сделал это ради Шоувы, известного вам как
император Хирохито. Этому императору, которого вы унизили, я служил верой и
правдой. И теперь, хотя мой император отправился к праотцам, демонстрацией
своего могущества я возвеличил его имя.
- Нагасаки? - переспросил министр обороны. - Разве мы уже однажды не
сбросили туда атомную бомбу?
- Если меня сейчас видит американский президент, - говорил старик, - то
я приветствую его и сожалею, что был вынужден пролить кровь, но такова была
необходимость. Боюсь, что это будет продолжаться, пока правительство
Соединенных Штатов не сдастся в мои руки. Сайонара.
Экран телевизора на секунду погас, а затем начался новый ролик, в
котором несколько солдат держали какого-то несчастного, пока танк не
раздавил ему голову. Внизу экрана шли титры: "Казнь мэра Юмы Новыми
Имперскими Вооруженными Силами".
- Да он сумасшедший! - вскричал президент. - Неужели он действительно
думает, что мы сдадимся?
- Не знаю, что уж там думает этот старый рисоед, - проворчал адмирал
Блэкберд, - но я умоляю вас прислушаться к моему совету до того, как русские
или китайцы решат воспользоваться ситуацией.
- Подождите, - бросил президент, направляясь к двери.
- Куда вы? - удивился министр обороны.
- В уборную, - ответил президент на ходу. - Я уже целые сутки хлещу
кофе, не переставая. Если я не освобожу свой мочевой пузырь, то всем нам
придется взяться за швабры.
На этот раз президент действительно направился в туалет, и лишь после
этого проскользнул в Линкольновскую спальню и взял трубку красного телефона,
соединявшего его с доктором Харолдом У. Смитом.
- Смит, есть какие-нибудь новости?
- От моих людей не слышно ни слова.
- И что вы думаете по этому поводу? - нетерпеливо поинтересовался
президент.
- Зная их, - бесцветно ответил Смит, - а также предполагая, что они до
сих пор не вмешались в дело с захватом Юмы, остается предположить, что мои
люди либо мертвы, либо временно лишены возможности действовать.
- Председатель Высшего Военного Совета пытается вынудить меня стереть
Юму с лица земли, - помолчав, сообщил президент.
- Мне хотелось бы как-то вас обнадежить, - отозвался Смит, - но в
доводах генерала есть здравое зерно. Конечно, если все другие методы не
сработают.
Президент надолго замолчал.
- Господин президент, - неохотно прервал его Смит, - я видел последнее
сообщение, которое они передали. Человек, который называет себя Правителем
Юмы, никто иной, как Немуро Нишитцу, глава Корпорации Нишитцу.
- Каким образом промышленная корпорация могла организовать подобное
вторжение?
- Если вас интересует техническая сторона вопроса, - ответил Смит, - то
эти люди обладают средствами, сравнимыми по масштабу с возможностями
небольшой страны. По сути, утверждение, что Корпорация Нишитцу и есть страна
внутри страны, не так уж далеко от истины. Благодаря огромному количеству
производственных площадей и подчиненных им учреждений, они проникли почти во
все современные развитые страны. Я пытался проследить их прошлое и связи, и
обнаружил весьма тревожные факты. Немуро Нишитцу организовал свою фирму
вскоре после окончания Второй Мировой войны. Вначале они занимались
производством электроники, но после так называемой "транзисторной
революции", фирма начала расширяться. Они изготовляли дешевые
радиоприемники, и прочие подобные товары. К началу семидесятых входящие в
Корпорацию предприятия производили автомобили, компьютеры, и прочее
высокотехнологичное оборудование. Совсем недавно Нишитцу занялась системами
связи и военной техникой. Возможно, вы помните случай, когда в прошлом году
одно из их отделений пыталось перекупить американскую керамическую компанию.
Вы сами вмещались в это дело, когда узнали, что эта фирма изготовляла
компоненты для производства ядерного оружия.
- Да, припоминаю. Я никоим образом не мог этого допустить.
- К сожалению, именно Корпорации Нишитцу вы дали лицензию на
производство японского варианта F-16.
- О Господи! - воскликнул президент. - Так вот почему они смогли
победить нас на нашей собственной технике! Конечно, японские летчики
тренировались на собранных у них в стране аналогах.
- Как ни прискорбно, но это именно так.
- А что насчет самого Нишитцу?
- Судя по имеющимся сведениям, во время войны он был одним из самых
фанатичных приверженцев императора. В последнее время он ведет
отшельнический образ жизни, а список его психиатрических и медицинских
отклонений уходит еще во времена, когда его освободили из плена в джунглях
Бирмы. Врачи считали, что это временное, а с тех пор как он начал принимать
активное участие в жизни обновленной Японии, то Нишитцу считали совершенно
излечившимся.
- У него есть жена, семья, хоть кто-нибудь, с кем м могли бы связаться?
Может быть, его удалось бы отговорить от это сумасшедшей затеи?
- Никаких родственников. Все они погибли во время бомбардировки
Нагасаки. Так что, если вы ищете мотивы его поступка, то этого, по-моему,
вполне достаточно.
- Понимаю, - задумчиво проговорил президент. - Тогда вы больше ничем не
можете мне помочь.
- Мне очень жаль, господин президент.
- Конечно. А теперь, с вашего позволения, мне нужно идти, и принять
одно из самых трудных решений за все мое пребывание на посту главы
государства.
Президент негнущимися пальцами повесил трубку красного телефона,
развернулся, и тихо ступая своими теннисными туфлями, направился в зал для
чрезвычайных совещаний. Его начало подташнивать от одной лишь мысли о
решении, которое ему предстояло принять. Но ведь именно он был
главнокомандующим вооруженных сил страны, и ему не пристало уклоняться от
своих обязанностей перед жителями Юмы и гражданами всей Америки.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Бартоломью Бронзини был непреклонен.
- Абсолютно, совершенно ни под каким видом, черт побери! - бушевал он.
Внезапно Бронзини вскрикнул и упал на колени. Его скрюченные пальцы
скребли придорожную пыль около Большого Дома в резервации Сан Он Джо. Глаза
его были широко раскрыты от боли, но Бронзини не видел ничего, кроме
каких-то белых полос.
- Аааааа! - вопил он.
Где-то в глубине его сознания, помимо ужасающей боли зазвучал суровый
голос маленького азиата, Чиуна:
- Поскольку ты, презренный грек, не понимаешь всей несуразности своего
поведения, я готов повторить: предводитель японцев предложил сохранить жизнь
детям одной из школ в обмен на тебя. Случившаяся трагедия - дело твоих рук.
И если у тебя есть хоть капля собственного достоинства, ты согласишься на
это.
- Я не знал, - сквозь стиснутые зубы выдавил из себя Бронзини. - Я
понятия не имел, что все так выйдет.
- Ответственность и продуманное намерение - совершенно разные вещи. То,
что ты невиновен, очевидно, иначе ты не удирал бы от японской армии. И все
же, ты сделаешь так, как говорю тебе я.
- Прошу вас, мистер Бронзини, они всего лишь дети, - раздался голос
девушки. Бронзини узнал ее - Шерил, отвечавшая у него за связи с
общественностью. - Все считают вас героем. Я знаю, что вы такой только на
экране, но, если бы не вы, здесь ничего бы не произошло.
- Хорошо, я согласен, - простонал Бронзини, и боль ушла. Не постепенно,
как это обычно бывает, а в одно мгновение, как будто ее не было вовсе.
Он поднялся на ноги и оглядел свое запястье, но на нем не было ни
царапин, ни синяков. Бронзини успел лишь заметить, как низенький азиат
прячет руки с необыкновенной длины ногтям в рукава кимоно.
- Я хочу заметить, что согласился не из-за боли, - упрямо заявил
Бронзини.
- Какие слова ты будешь нашептывать своей совести, твое личное дело,
грек, - презрительно скривился Чиун.
- Мне просто нужно было немного привыкнуть к этой мысли, - продолжал
настаивать актер. - И, кстати, почему вы все время называете меня греком? Я
итальянец.
- Сейчас, возможно, да, но до этого ты был греком.
- Что значит до этого?
- Он хочет сказать, в прошлой жизни, - объяснила Шерил. - Только не
спрашивайте меня, почему, но он считает, что в предыдущем воплощении вы были
Александром Македонским.
Бронзини недоверчиво посмотрел на нее.
- Бывало, говорили обо мне и кое-что похуже, - сухо заметил он. -
Большинство американцев считает, что для съемок в очередном фильме я раз в
год выползаю из торфоразработок в Ла-Бри.
- Вы простужены? - неожиданно спросила Шерил.- Мне кажется, что вы
говорите в нос.
- Откуда тебе знать? - скривился Чиун.
- Она ошиблась! - воспротивился Бронзини. - Но неважно, давайте лучше
побыстрее с этим покончим.
Чиун повернулся к Биллу Реуму, стоявшему скрестив на груди руки.
- Девушка остается с тобой, - сказал он. - Если мы не вернемся, я хочу
попросить тебя об одной услуге.
- Конечно. Что я должен сделать?
- Если к тому времени, когда все закончится, я не появлюсь, отправляйся
в пустыню и отыщи тело моего сына. Ты должен проследить, чтобы он был предан
земле со всеми почестями.
- Обещаю.
- А потом ты отомстишь за нас обоих.
- Если смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33