На этих ступенях они и расположились втроем – Пейтон, Луис и Кэш, и она, глядя на море, затаенно размышляла о том, что у нее еще будут дети, но только теперь от Луиса, похожие на него, такие же черноглазые, и они все вместе будут жить во Флориде на берегу теплого моря.
А вдруг Луис – гей?
Словно чтобы развеять ее сомнения, Луис застенчиво произнес:
– Ты давно нравишься мне.
– Давно? – удивилась Пейтон.
– Ты произвела на меня впечатление еще в свой первый приезд сюда. Это было… лет пять назад.
– Шесть, – поправила Пейтон. – Но, знаешь, я ничего подобного не заметила и даже полагала тогда, что тебя влекут только парни.
– И девушки тоже.
Пейтон опешила. Он сказал «тоже» – значит все-таки гей.
– А ты спал с какой-нибудь девушкой? – спросила она.
Луис промычал нечто невразумительное.
– У тебя была девушка? Как ее звали?
– Сьюзен, – неохотно ответил Луис.
– А ты спал с ней?
– Хочу на качели, – вмешался Кэш.
Невдалеке среди разбросанных по берегу пальм виднелись аттракционы: карусели, горка, качели… Пришлось идти в парк. Луис занялся Кэшем, усадив его на качели, а Пейтон опустилась на одну из скамеек, стоявших неподалеку, нимало не сомневаясь, что Кэш, устав за день, скоро начнет капризничать.
Так и случилось. Едва Кэша стали снимать с качелей, он заупрямился, несмотря на обещание привести его сюда на следующий день, а затем повалился на землю и заорал благим матом. Луис склонился над ним, намереваясь поднять, но Пейтон остановила его.
– Не поднимай ребенка, – сказал она. – Пусть немного побесится. Увидит, что на него не обращают внимания, и успокоится сам.
Однако Луис поступил по-своему. Он поднял Кэша и сел рядом с Пейтон, устроив мальчика у себя на коленях. Через пять минут Кэш заснул.
– Хороший мальчик, – произнес Луис. – Он просто устал.
– Скажешь тоже, хороший, – вскипела Пейтон. – Несносный мальчишка! Впрочем, его избаловали. Заслуга мужа – потакает его капризам.
– Может, ты пригласишь меня в номер? – спросил Луис.
– Конечно, пойдем! – Пейтон воодушевилась. – Выпьем чего-нибудь. Дай мне ребенка. Я сама понесу его: у тебя на руках он проснется.
Пейтон вся взмокла, но Кэша до гостиницы донесла. Войдя в номер, она положила мальчика на кровать, а сама отправилась в ванную. Когда она возвратилась, Луис, устроившись на кровати, смотрел телевизор. Пейтон позвонила в буфетную. В трубке послышался мужской голос:
– Извините, но сейчас вас некому обслужить. Я в буфетной один. Если хотите, можете прийти сами и взять спиртное с собой.
– За спиртным придется идти самой, – сообщила она. – Что тебе принести?
– Закажи на свой вкус, – равнодушно ответил Луис.
Когда Пейтон вернулась в номер, Луис все еще лежал на кровати. Окинув Пейтон сонным взглядом, он потянулся за бокалом с вином.
– Который час? – спросил он.
– На моих часах половина одиннадцатого, только они, как правило, врут.
– Пожалуй, на работу я не вернусь, – апатично произнес Луис.
– Конечно, какая в это время работа! – воодушевленно сказал Пейтон. – Уже поздно, пора и на боковую. Кстати, тебе не мешает свет?
– Немного резковат. Бьет прямо в глаза.
Пейтон щелкнула выключателем. Комната погрузилась в кромешную темноту.
– Я зажгу свет в кладовке и приоткрою немного дверь, – сказала Пейтон. – Будет уютнее.
– Посмотри, Луис, в двери кладовки дырочки, и они светят, как звезды, – восхитилась она, довольная произведенным эффектом.
– Это отверстия для проветривания, – бесстрастно заметил Луис.
– А мне кажется, они просверлены для того, чтобы подглядывать из кладовки. Оттуда видны обе кровати, а на кроватях занимаются сексом.
Намек не подействовал. Луис взглянул на спящего Кэша и задумчиво произнес:
– У тебя симпатичный сын. К тому же сообразительный.
– Скорее – себе на уме, – ответила Пейтон. – В обществе взрослых старается настоять на своем, а сверстникам всегда уступает.
Луис допил вино, поставил бокал на столик и, откинувшись на подушку, пробормотал:
– Что-то клонит ко сну. Если не возражаешь, останусь у тебя на ночь.
– Конечно! – воскликнула Пейтон. – Мы чудно проведем ночь.
Луис отвел глаза в сторону, а затем скованно произнес:
– Я все же предпочитаю парней.
Пейтон оторопела. На нее как будто вылили ушат холодной воды. Значит, Луис все-таки голубой. Но что за странное удовольствие совать пенис в задний проход другому мужчине? Однако Луис говорил и о девушках. Наверное, сочинял. А что если проявить активность самой: расстегнуть ему молнию на ширинке и, возбудив его член, самой ввести его внутрь?
– У тебя есть презерватив? – спросила она. – Я сама все устрою. Тебе понравится.
– Я, пожалуй, пойду, – Луис спустил ноги с кровати. – Работы невпроворот.
– Ты не хочешь получить удовольствие?
– Извини, обойдусь. Рад был видеть тебя. Спасибо за выпивку.
Когда за Луисом закрылась дверь, Пейтон прошла в ванную комнату и склонилась над раковиной. Ее вырвало.
Глава двадцать третья
Пейтон не знала, что делать. Она не могла вернуться в Нью-Йорк с пустыми руками. В агентстве от нее ждали отчет о порядке приема туристов в Рио, а что она могла представить, если потеряла адрес курортного учреждения, в которое направлялась, и не имела ни малейшего представления, к кому обратиться, чтобы выполнять поручение.
Мало того, она пала в глазах Джермано. Надо же так напиться и одуреть, чтобы улечься в постель с двумя мужчинами! И зачем она соблазняла Феликса? Что, ей мало одного Джермано? Пейтон перечитала его записку. Он извинялся, что оставляет ее одну (деловые встречи, обед с друзьями) и обещал обязательно позвонить.
Пейтон задумалась. Может, все же удастся наладить с ним отношения? Но не сидеть же все время в номере, уподобившись школьнице, с замиранием сердца ожидающей звонка кавалера, который, возможно, и думать о ней забыл?
Придя к этой мысли, она решила сходить в бассейн. Купальный костюм доставил новое огорчение: цельнокроеный, хотя в моде давно бикини, в которые втискиваются даже тучные женщины с отвислой грудью и дряблыми ягодицами. Но другого у Пейтон не было. Надев поверх костюма халат, она вышла из номера.
В гостинице было жарко, но вода в бассейне оказалась холодной. Никто не купался. Не рискнула и Пейтон – не хватало простудиться накануне отъезда.
Пейтон вернулась в номер. Было около часа – время ланча – и Джермано мог вернуться в отель. Переодеваться она не стала, посчитав, что в купальном костюме наиболее соблазнительна. Однако он не пришел, и теперь она рассчитывала на то, что он вернется к шести, чтобы принять душ и поспать перед ужином.
Захотелось есть, Пейтон позвонила в буфетную, заказав кока-колу и «салат Цезаря». Пейтон съела бы рыбу, жаренную на рашпере, но заказать дорогое блюдо она не решилась.
Джермано так и не появился. До шести оставалось около двух часов, и Пейтон сочла за лучшее прогуляться. Но что надеть? Она остановилась на джинсах и кофточке с длинными рукавами, вспомнив совет свекрови, что на улицах Рио следует появляться только в строгой одежде, прикрыв все женские прелести – иначе недалеко до беды: страстные латиноамериканцы своего не упустят. Правда, беда с ней уже случилась, но лишних неприятностей не хотелось. Она и так потеряла в глазах Джермано.
Одевшись, Пейтон вышла на улицу и неторопливо пошла по набережной вдоль берега моря. Под большим тентом стояли столики, за которыми пили пиво или тянули соломинками млечный сок из кокоса. Пива бы Пейтон выпила с удовольствием, но она опасалась, что стоит ей сесть за столик, к ней начнут приставать.
На набережной расположились торговцы, назойливо предлагавшие свой товар, и Пейтон едва отделалась от верзилы, торговавшего платьями, юбками и парео, сшитыми из вискозы с рисунком под тайский батик. Удалось ей увернуться и от мальчишек, навязывавших прохожим конфеты и жевательную резинку.
И все же Пейтон перешла на другую сторону улицы, но и здесь ей стало не по себе – одни шикарные магазины, витрины которых давали ясно понять, что без толстого кошелька сюда лучше не заходить.
Пейтон решилась зайти лишь в супермаркет. В магазине ее внимание привлек местный мед – прекрасный подарок для родителей Барри; подивилась она и упаковкам с икрой, совсем не таким, как в Штатах, к тому же с надписью на незнакомом ей языке; заинтересовалась она и баночным пивом неизвестных ей марок. Поколебавшись, она забрала две банки, а расплатившись за них, преисполнилась важностью: в бразильском незнакомом ей супермаркете она сориентировалась сама, не зная ни местных порядков, ни языка.
В небольшом кафе внутри магазина посетители из бумажных стаканчиков тянули напитки, по виду фруктовые. Пейтон хотелось пить, но меню было на португальском. Поразмышляв, Пейтон вздохнула и направилась к выходу.
Когда она вернулась в гостиницу, часы показывали половину шестого, однако Джермано все еще не пришел. Пейтон открыла одну из купленных банок, но пиво оказалось теплым, невкусным, и другую банку она поставила в мини-бар, хотя в нем не было льда. Лед могли бы принести из буфетной, но звонить, больше ничего не заказывая, она постеснялась.
Пейтон все еще питала надежду, что Джермано ей позвонит и они вместе проведут вечер. Воодушевленная этой мыслью, она занялась собой: приняла душ, уложила волосы феном, сделала макияж. Взглянув последний раз в зеркало, она с удовлетворением улыбнулась: синева ее взгляда стала неотразимой.
Когда же придет Джермано? Но тут Пейтон вспомнила и о муже. Барри может позвонить в ту гостиницу, в которой она предполагала остановиться, а не найдя ее там, чего доброго всполошится и позвонит ей на работу. Лучше самой ему позвонить. Уже половина восьмого – вероятно, он дома.
Однако Барри дома не оказалось, и Пейтон оставила сообщение, в котором, упомянув, что остановилась в другой гостинице, просила мужа не беспокоиться и ей не звонить, ибо уже завтра вечером вылетает в Нью-Йорк.
Позвонив домой и отчаявшись дождаться Джермано, Пейтон подумала, не сходить ли ей поужинать в ресторан, однако быстро отказалась от этой мысли, сообразив, что, не зная португальского языка, попадет в неудобное положение, сначала бессмысленно разглядывая меню, а затем неведомо как объясняясь с лощеным надменным официантом. Сочла она неудобным и заказать ужин в буфетной – Джермано и так сильно потратился на нее. Впрочем, поголодать тоже не вредно.
Ее размышления прервал телефонный звонок. Неужели звонит Джермано? Нет, звонил муж.
– Что произошло, дорогая? – раздался в трубке его взволнованный голос.
– В гостинице, в которой я собиралась остановиться, не оказалось свободных мест, – ответила Пейтон, – и я остановилась в другом отеле. Но здесь прилично, не беспокойся.
– Но ты же бронировала место в гостинице. Как могли тебе отказать? Безобразие! Я бы так этого не оставил.
– Барри, не волнуйся. Я чудесно устроилась. Скажи лучше, как дела у тебя.
– Прекрасно, только у машины полетела трансмиссия.
– Когда ты был за рулем?
– В том-то и дело. Это произошло на шоссе, и мне пришлось целый час ждать техпомощь.
– Это не страшно. Главное, что ты не попал в аварию. А как же ты вернулся домой? – В голосе Пейтон прозвучали тревожные недоуменные нотки.
Барри мог и погибнуть. Она не желала ему плохого, но если бы он насмерть разбился, она бы начала новую жизнь. Джермано мог бы купить ей квартиру в Рио, и она осталась бы здесь. Но откуда такие странные мысли? Бред какой-то. Она останется с Барри, ведь она любит его.
– Меня до дома дотянула техпомощь, – ответил он. – А чем ты сейчас занимаешься?
– Собираюсь выйти поужинать. Вернусь и сразу в постель. Я устала: сказывается смена часовых поясов.
– Не вздумай выходить из гостиницы. Тем более уже вечер. Закажи ужин в буфетной.
– Там дорого.
– Лучше немного потратиться, чем попасть в переделку. В Рио очень опасно. Будь осторожна.
– Барри, не волнуйся. Скоро увидимся.
Пейтон повесила трубку. Барри тревожится за нее, он ее любит. Впрочем, он не знает ее, создал себе иллюзию, и этим доволен.
Пейтон открыла сумку, чтобы достать пижаму, когда телефон опять зазвонил. Пейтон чуть не сказала: «Барри, я соскучилась по тебе», но в трубке раздался голос Джермано.
– Чао! – поздоровался он. – Звоню, чтобы узнать, как ты провела день.
– Прекрасно, – ответила Пейтон.
– А что ты собираешься делать? – Голос Джермано тонул в постороннем шуме – слышались смех и обрывки разговора на португальском.
– Сама не знаю, – сказала Пейтон, рассчитывая на то, что Джермано пообещает скоро вернуться или попросит ее приехать к нему.
– Жаль, что ты не со мной, – услышала Пейтон.
– Мне тоже, – сказала она.
– Сходи поужинать, недалеко от гостиницы ресторан. Хочешь, я закажу тебе столик?
– Идти одной в ресторан неприлично. Пожалуй, я лягу спать. Я еще не отошла от вчерашнего. Кстати, дай мне адрес Сюзанны, хочу поблагодарить ее за радушие. Надеюсь, я вела себя у нее не слишком разнузданно.
Ответ, прозвучавший в трубке, не успокоил: о вчерашнем ни слова. Джермано лишь сообщил адрес Сюзанны, а затем, поинтересовавшись, в котором часу она улетает, пообещал с ней вместе позавтракать.
– Спокойной ночи, – опустошенно сказала Пейтон и повесила трубку.
Несомненно, Джермано считает ее развратницей, которая годится лишь для того, чтобы с ней переспать. Но ее все равно тянет к нему. Почему она не призналась, что без него ей тоскливо и одиноко? Почему не попросила ее разбудить, когда он вернется? Может, лечь на его диван? Но если он придет не один, то сгоришь со стыда. Лучше лечь у себя. Когда Джермано придет, она, конечно, проснется и зайдет к нему в комнату.
Пейтон легла в постель, но заснуть не могла. Окно в спальне было полуоткрыто, и снизу, из какого-то номера, где, видно, устроили вечеринку, доносилось дружное пение. Песня «Теперь, когда мы нашли любовь, скажи мне, как нам с ней поступить» сменилась другой: «Нету женщины, нет и слез».
Эти песни Пейтон слышала на Ямайке во время своего медового месяца, но тогда они казались просто сентиментальными, атрибутом местного колорита, а теперь они неожиданно обрели очевидный смысл, навевая боль и тоску. Она тоже нашла любовь, влюбилась, как школьница, и тоже, как пелось в песне, не знала, что делать с этой любовью. К тому же ее любовь была, без сомнения, безответной. Но плакать она не станет. Безответная любовь – обычное дело. А сколько людей расходится, поклявшись друг другу в вечной любви? Он бросает ее, или она уходит к другому – разрыв, влекущий переживания, несравнимые по своему драматизму ни с какими иными чувствами. Она не доставит Джермано переживаний, с чувствами совладает. Нет женщины, нет и слез – с этой мыслью она и заснула.
Когда Пейтон проснулась, было уже светло. Из соседней комнаты слышался легкий шум. Пейтон вышла из спальни и увидала Джермано. Он был в одних плавках.
– Доброе утро, – произнес он. – Собираюсь в бассейн. Освежусь, переоденусь и сразу отправлюсь в офис. Вернусь в два часа. Как и обещал, ланч за мной. Сходим в какой-нибудь ресторан. Договорились? – Джермано надел халат.
Пейтон кивнула и задрожала, почувствовав эротическое влечение. Дыхание сбилось, во рту пересохло, ноги подкашивались. Что стоит Джермано поцеловать ее в губы, а потом уложить в постель? Но только, видно, у него и в мыслях этого нет. Может, первый шаг сделать самой? Нет, так только испортишь дело. Если он посчитает ее навязчивой, то прости-прощай даже ланч. Джермано уедет в офис и вовремя не вернется. Она больше не увидит его.
Когда Джермано ушел, Пейтон позавтракала, воспользовавшись оставшимся после него кофе и бутербродами, затем оделась и вышла на улицу – пусть не думает, что она будет сидеть в гостинице, с нетерпением ожидая его возвращения.
Магазины еще не работали, и Пейтон отправилась на базар. Базарная площадь, уставленная длинными, казалось, нескончаемыми рядами небольших лавок с открытыми прилавками и навешанными над ними тентами, гудела, волновалась и двигалась. Узкие проходы между торговыми рядами не превышали в ширину нескольких метров, и Пейтон с трудом прокладывала себе путь сквозь толпу. Чем дальше она шла, тем оглушительнее вопили, кричали, спорили, торговались.
На базаре было обилие фруктов и овощей: арбузы, апельсины, бананы, а на одном из прилавков Пейтон увидела фрукты, похожие на миниатюрные яблоки, но только у верхушки с нашлепкой вроде фасолины – анакарды, догадалась она.
Пейтон хотела купить немного фруктов в дорогу, но долго не решалась остановиться у какого-нибудь прилавка. Продавцы – все, как один, мужчины – казались неприветливыми, свирепыми. Но вот на одном из прилавков Пейтон увидела странные зеленовато-желтые фрукты, точь-в-точь такие, что она как-то видела на Ямайке, гуляя с мужем по улице, – тогда Барри купить хотя бы штуку на пробу наотрез отказался, опасаясь за свой желудок. Теперь Пейтон за руку не держали, и она отважилась купить четыре зеленовато-желтых шара, похожих на огромные апельсины, добавив к ним четыре лимона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
А вдруг Луис – гей?
Словно чтобы развеять ее сомнения, Луис застенчиво произнес:
– Ты давно нравишься мне.
– Давно? – удивилась Пейтон.
– Ты произвела на меня впечатление еще в свой первый приезд сюда. Это было… лет пять назад.
– Шесть, – поправила Пейтон. – Но, знаешь, я ничего подобного не заметила и даже полагала тогда, что тебя влекут только парни.
– И девушки тоже.
Пейтон опешила. Он сказал «тоже» – значит все-таки гей.
– А ты спал с какой-нибудь девушкой? – спросила она.
Луис промычал нечто невразумительное.
– У тебя была девушка? Как ее звали?
– Сьюзен, – неохотно ответил Луис.
– А ты спал с ней?
– Хочу на качели, – вмешался Кэш.
Невдалеке среди разбросанных по берегу пальм виднелись аттракционы: карусели, горка, качели… Пришлось идти в парк. Луис занялся Кэшем, усадив его на качели, а Пейтон опустилась на одну из скамеек, стоявших неподалеку, нимало не сомневаясь, что Кэш, устав за день, скоро начнет капризничать.
Так и случилось. Едва Кэша стали снимать с качелей, он заупрямился, несмотря на обещание привести его сюда на следующий день, а затем повалился на землю и заорал благим матом. Луис склонился над ним, намереваясь поднять, но Пейтон остановила его.
– Не поднимай ребенка, – сказал она. – Пусть немного побесится. Увидит, что на него не обращают внимания, и успокоится сам.
Однако Луис поступил по-своему. Он поднял Кэша и сел рядом с Пейтон, устроив мальчика у себя на коленях. Через пять минут Кэш заснул.
– Хороший мальчик, – произнес Луис. – Он просто устал.
– Скажешь тоже, хороший, – вскипела Пейтон. – Несносный мальчишка! Впрочем, его избаловали. Заслуга мужа – потакает его капризам.
– Может, ты пригласишь меня в номер? – спросил Луис.
– Конечно, пойдем! – Пейтон воодушевилась. – Выпьем чего-нибудь. Дай мне ребенка. Я сама понесу его: у тебя на руках он проснется.
Пейтон вся взмокла, но Кэша до гостиницы донесла. Войдя в номер, она положила мальчика на кровать, а сама отправилась в ванную. Когда она возвратилась, Луис, устроившись на кровати, смотрел телевизор. Пейтон позвонила в буфетную. В трубке послышался мужской голос:
– Извините, но сейчас вас некому обслужить. Я в буфетной один. Если хотите, можете прийти сами и взять спиртное с собой.
– За спиртным придется идти самой, – сообщила она. – Что тебе принести?
– Закажи на свой вкус, – равнодушно ответил Луис.
Когда Пейтон вернулась в номер, Луис все еще лежал на кровати. Окинув Пейтон сонным взглядом, он потянулся за бокалом с вином.
– Который час? – спросил он.
– На моих часах половина одиннадцатого, только они, как правило, врут.
– Пожалуй, на работу я не вернусь, – апатично произнес Луис.
– Конечно, какая в это время работа! – воодушевленно сказал Пейтон. – Уже поздно, пора и на боковую. Кстати, тебе не мешает свет?
– Немного резковат. Бьет прямо в глаза.
Пейтон щелкнула выключателем. Комната погрузилась в кромешную темноту.
– Я зажгу свет в кладовке и приоткрою немного дверь, – сказала Пейтон. – Будет уютнее.
– Посмотри, Луис, в двери кладовки дырочки, и они светят, как звезды, – восхитилась она, довольная произведенным эффектом.
– Это отверстия для проветривания, – бесстрастно заметил Луис.
– А мне кажется, они просверлены для того, чтобы подглядывать из кладовки. Оттуда видны обе кровати, а на кроватях занимаются сексом.
Намек не подействовал. Луис взглянул на спящего Кэша и задумчиво произнес:
– У тебя симпатичный сын. К тому же сообразительный.
– Скорее – себе на уме, – ответила Пейтон. – В обществе взрослых старается настоять на своем, а сверстникам всегда уступает.
Луис допил вино, поставил бокал на столик и, откинувшись на подушку, пробормотал:
– Что-то клонит ко сну. Если не возражаешь, останусь у тебя на ночь.
– Конечно! – воскликнула Пейтон. – Мы чудно проведем ночь.
Луис отвел глаза в сторону, а затем скованно произнес:
– Я все же предпочитаю парней.
Пейтон оторопела. На нее как будто вылили ушат холодной воды. Значит, Луис все-таки голубой. Но что за странное удовольствие совать пенис в задний проход другому мужчине? Однако Луис говорил и о девушках. Наверное, сочинял. А что если проявить активность самой: расстегнуть ему молнию на ширинке и, возбудив его член, самой ввести его внутрь?
– У тебя есть презерватив? – спросила она. – Я сама все устрою. Тебе понравится.
– Я, пожалуй, пойду, – Луис спустил ноги с кровати. – Работы невпроворот.
– Ты не хочешь получить удовольствие?
– Извини, обойдусь. Рад был видеть тебя. Спасибо за выпивку.
Когда за Луисом закрылась дверь, Пейтон прошла в ванную комнату и склонилась над раковиной. Ее вырвало.
Глава двадцать третья
Пейтон не знала, что делать. Она не могла вернуться в Нью-Йорк с пустыми руками. В агентстве от нее ждали отчет о порядке приема туристов в Рио, а что она могла представить, если потеряла адрес курортного учреждения, в которое направлялась, и не имела ни малейшего представления, к кому обратиться, чтобы выполнять поручение.
Мало того, она пала в глазах Джермано. Надо же так напиться и одуреть, чтобы улечься в постель с двумя мужчинами! И зачем она соблазняла Феликса? Что, ей мало одного Джермано? Пейтон перечитала его записку. Он извинялся, что оставляет ее одну (деловые встречи, обед с друзьями) и обещал обязательно позвонить.
Пейтон задумалась. Может, все же удастся наладить с ним отношения? Но не сидеть же все время в номере, уподобившись школьнице, с замиранием сердца ожидающей звонка кавалера, который, возможно, и думать о ней забыл?
Придя к этой мысли, она решила сходить в бассейн. Купальный костюм доставил новое огорчение: цельнокроеный, хотя в моде давно бикини, в которые втискиваются даже тучные женщины с отвислой грудью и дряблыми ягодицами. Но другого у Пейтон не было. Надев поверх костюма халат, она вышла из номера.
В гостинице было жарко, но вода в бассейне оказалась холодной. Никто не купался. Не рискнула и Пейтон – не хватало простудиться накануне отъезда.
Пейтон вернулась в номер. Было около часа – время ланча – и Джермано мог вернуться в отель. Переодеваться она не стала, посчитав, что в купальном костюме наиболее соблазнительна. Однако он не пришел, и теперь она рассчитывала на то, что он вернется к шести, чтобы принять душ и поспать перед ужином.
Захотелось есть, Пейтон позвонила в буфетную, заказав кока-колу и «салат Цезаря». Пейтон съела бы рыбу, жаренную на рашпере, но заказать дорогое блюдо она не решилась.
Джермано так и не появился. До шести оставалось около двух часов, и Пейтон сочла за лучшее прогуляться. Но что надеть? Она остановилась на джинсах и кофточке с длинными рукавами, вспомнив совет свекрови, что на улицах Рио следует появляться только в строгой одежде, прикрыв все женские прелести – иначе недалеко до беды: страстные латиноамериканцы своего не упустят. Правда, беда с ней уже случилась, но лишних неприятностей не хотелось. Она и так потеряла в глазах Джермано.
Одевшись, Пейтон вышла на улицу и неторопливо пошла по набережной вдоль берега моря. Под большим тентом стояли столики, за которыми пили пиво или тянули соломинками млечный сок из кокоса. Пива бы Пейтон выпила с удовольствием, но она опасалась, что стоит ей сесть за столик, к ней начнут приставать.
На набережной расположились торговцы, назойливо предлагавшие свой товар, и Пейтон едва отделалась от верзилы, торговавшего платьями, юбками и парео, сшитыми из вискозы с рисунком под тайский батик. Удалось ей увернуться и от мальчишек, навязывавших прохожим конфеты и жевательную резинку.
И все же Пейтон перешла на другую сторону улицы, но и здесь ей стало не по себе – одни шикарные магазины, витрины которых давали ясно понять, что без толстого кошелька сюда лучше не заходить.
Пейтон решилась зайти лишь в супермаркет. В магазине ее внимание привлек местный мед – прекрасный подарок для родителей Барри; подивилась она и упаковкам с икрой, совсем не таким, как в Штатах, к тому же с надписью на незнакомом ей языке; заинтересовалась она и баночным пивом неизвестных ей марок. Поколебавшись, она забрала две банки, а расплатившись за них, преисполнилась важностью: в бразильском незнакомом ей супермаркете она сориентировалась сама, не зная ни местных порядков, ни языка.
В небольшом кафе внутри магазина посетители из бумажных стаканчиков тянули напитки, по виду фруктовые. Пейтон хотелось пить, но меню было на португальском. Поразмышляв, Пейтон вздохнула и направилась к выходу.
Когда она вернулась в гостиницу, часы показывали половину шестого, однако Джермано все еще не пришел. Пейтон открыла одну из купленных банок, но пиво оказалось теплым, невкусным, и другую банку она поставила в мини-бар, хотя в нем не было льда. Лед могли бы принести из буфетной, но звонить, больше ничего не заказывая, она постеснялась.
Пейтон все еще питала надежду, что Джермано ей позвонит и они вместе проведут вечер. Воодушевленная этой мыслью, она занялась собой: приняла душ, уложила волосы феном, сделала макияж. Взглянув последний раз в зеркало, она с удовлетворением улыбнулась: синева ее взгляда стала неотразимой.
Когда же придет Джермано? Но тут Пейтон вспомнила и о муже. Барри может позвонить в ту гостиницу, в которой она предполагала остановиться, а не найдя ее там, чего доброго всполошится и позвонит ей на работу. Лучше самой ему позвонить. Уже половина восьмого – вероятно, он дома.
Однако Барри дома не оказалось, и Пейтон оставила сообщение, в котором, упомянув, что остановилась в другой гостинице, просила мужа не беспокоиться и ей не звонить, ибо уже завтра вечером вылетает в Нью-Йорк.
Позвонив домой и отчаявшись дождаться Джермано, Пейтон подумала, не сходить ли ей поужинать в ресторан, однако быстро отказалась от этой мысли, сообразив, что, не зная португальского языка, попадет в неудобное положение, сначала бессмысленно разглядывая меню, а затем неведомо как объясняясь с лощеным надменным официантом. Сочла она неудобным и заказать ужин в буфетной – Джермано и так сильно потратился на нее. Впрочем, поголодать тоже не вредно.
Ее размышления прервал телефонный звонок. Неужели звонит Джермано? Нет, звонил муж.
– Что произошло, дорогая? – раздался в трубке его взволнованный голос.
– В гостинице, в которой я собиралась остановиться, не оказалось свободных мест, – ответила Пейтон, – и я остановилась в другом отеле. Но здесь прилично, не беспокойся.
– Но ты же бронировала место в гостинице. Как могли тебе отказать? Безобразие! Я бы так этого не оставил.
– Барри, не волнуйся. Я чудесно устроилась. Скажи лучше, как дела у тебя.
– Прекрасно, только у машины полетела трансмиссия.
– Когда ты был за рулем?
– В том-то и дело. Это произошло на шоссе, и мне пришлось целый час ждать техпомощь.
– Это не страшно. Главное, что ты не попал в аварию. А как же ты вернулся домой? – В голосе Пейтон прозвучали тревожные недоуменные нотки.
Барри мог и погибнуть. Она не желала ему плохого, но если бы он насмерть разбился, она бы начала новую жизнь. Джермано мог бы купить ей квартиру в Рио, и она осталась бы здесь. Но откуда такие странные мысли? Бред какой-то. Она останется с Барри, ведь она любит его.
– Меня до дома дотянула техпомощь, – ответил он. – А чем ты сейчас занимаешься?
– Собираюсь выйти поужинать. Вернусь и сразу в постель. Я устала: сказывается смена часовых поясов.
– Не вздумай выходить из гостиницы. Тем более уже вечер. Закажи ужин в буфетной.
– Там дорого.
– Лучше немного потратиться, чем попасть в переделку. В Рио очень опасно. Будь осторожна.
– Барри, не волнуйся. Скоро увидимся.
Пейтон повесила трубку. Барри тревожится за нее, он ее любит. Впрочем, он не знает ее, создал себе иллюзию, и этим доволен.
Пейтон открыла сумку, чтобы достать пижаму, когда телефон опять зазвонил. Пейтон чуть не сказала: «Барри, я соскучилась по тебе», но в трубке раздался голос Джермано.
– Чао! – поздоровался он. – Звоню, чтобы узнать, как ты провела день.
– Прекрасно, – ответила Пейтон.
– А что ты собираешься делать? – Голос Джермано тонул в постороннем шуме – слышались смех и обрывки разговора на португальском.
– Сама не знаю, – сказала Пейтон, рассчитывая на то, что Джермано пообещает скоро вернуться или попросит ее приехать к нему.
– Жаль, что ты не со мной, – услышала Пейтон.
– Мне тоже, – сказала она.
– Сходи поужинать, недалеко от гостиницы ресторан. Хочешь, я закажу тебе столик?
– Идти одной в ресторан неприлично. Пожалуй, я лягу спать. Я еще не отошла от вчерашнего. Кстати, дай мне адрес Сюзанны, хочу поблагодарить ее за радушие. Надеюсь, я вела себя у нее не слишком разнузданно.
Ответ, прозвучавший в трубке, не успокоил: о вчерашнем ни слова. Джермано лишь сообщил адрес Сюзанны, а затем, поинтересовавшись, в котором часу она улетает, пообещал с ней вместе позавтракать.
– Спокойной ночи, – опустошенно сказала Пейтон и повесила трубку.
Несомненно, Джермано считает ее развратницей, которая годится лишь для того, чтобы с ней переспать. Но ее все равно тянет к нему. Почему она не призналась, что без него ей тоскливо и одиноко? Почему не попросила ее разбудить, когда он вернется? Может, лечь на его диван? Но если он придет не один, то сгоришь со стыда. Лучше лечь у себя. Когда Джермано придет, она, конечно, проснется и зайдет к нему в комнату.
Пейтон легла в постель, но заснуть не могла. Окно в спальне было полуоткрыто, и снизу, из какого-то номера, где, видно, устроили вечеринку, доносилось дружное пение. Песня «Теперь, когда мы нашли любовь, скажи мне, как нам с ней поступить» сменилась другой: «Нету женщины, нет и слез».
Эти песни Пейтон слышала на Ямайке во время своего медового месяца, но тогда они казались просто сентиментальными, атрибутом местного колорита, а теперь они неожиданно обрели очевидный смысл, навевая боль и тоску. Она тоже нашла любовь, влюбилась, как школьница, и тоже, как пелось в песне, не знала, что делать с этой любовью. К тому же ее любовь была, без сомнения, безответной. Но плакать она не станет. Безответная любовь – обычное дело. А сколько людей расходится, поклявшись друг другу в вечной любви? Он бросает ее, или она уходит к другому – разрыв, влекущий переживания, несравнимые по своему драматизму ни с какими иными чувствами. Она не доставит Джермано переживаний, с чувствами совладает. Нет женщины, нет и слез – с этой мыслью она и заснула.
Когда Пейтон проснулась, было уже светло. Из соседней комнаты слышался легкий шум. Пейтон вышла из спальни и увидала Джермано. Он был в одних плавках.
– Доброе утро, – произнес он. – Собираюсь в бассейн. Освежусь, переоденусь и сразу отправлюсь в офис. Вернусь в два часа. Как и обещал, ланч за мной. Сходим в какой-нибудь ресторан. Договорились? – Джермано надел халат.
Пейтон кивнула и задрожала, почувствовав эротическое влечение. Дыхание сбилось, во рту пересохло, ноги подкашивались. Что стоит Джермано поцеловать ее в губы, а потом уложить в постель? Но только, видно, у него и в мыслях этого нет. Может, первый шаг сделать самой? Нет, так только испортишь дело. Если он посчитает ее навязчивой, то прости-прощай даже ланч. Джермано уедет в офис и вовремя не вернется. Она больше не увидит его.
Когда Джермано ушел, Пейтон позавтракала, воспользовавшись оставшимся после него кофе и бутербродами, затем оделась и вышла на улицу – пусть не думает, что она будет сидеть в гостинице, с нетерпением ожидая его возвращения.
Магазины еще не работали, и Пейтон отправилась на базар. Базарная площадь, уставленная длинными, казалось, нескончаемыми рядами небольших лавок с открытыми прилавками и навешанными над ними тентами, гудела, волновалась и двигалась. Узкие проходы между торговыми рядами не превышали в ширину нескольких метров, и Пейтон с трудом прокладывала себе путь сквозь толпу. Чем дальше она шла, тем оглушительнее вопили, кричали, спорили, торговались.
На базаре было обилие фруктов и овощей: арбузы, апельсины, бананы, а на одном из прилавков Пейтон увидела фрукты, похожие на миниатюрные яблоки, но только у верхушки с нашлепкой вроде фасолины – анакарды, догадалась она.
Пейтон хотела купить немного фруктов в дорогу, но долго не решалась остановиться у какого-нибудь прилавка. Продавцы – все, как один, мужчины – казались неприветливыми, свирепыми. Но вот на одном из прилавков Пейтон увидела странные зеленовато-желтые фрукты, точь-в-точь такие, что она как-то видела на Ямайке, гуляя с мужем по улице, – тогда Барри купить хотя бы штуку на пробу наотрез отказался, опасаясь за свой желудок. Теперь Пейтон за руку не держали, и она отважилась купить четыре зеленовато-желтых шара, похожих на огромные апельсины, добавив к ним четыре лимона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33