Я не мог поверить своим ушам. Ведь я был шафером на его свадьбе. И я видел, как им хорошо вместе.
– Уверяю тебя, Мэтт, – продолжал он.
Я никогда не переставал любить Зою, ни на секунду. Знаю, что это не оправдание, но я начал сомневаться в себе. Я больше не верил в себя и не понимал, что со мной происходит. Больше всего я ненавидел свою работу. Зоя говорила мне, что как только Шарлотта начнет ходить в детский сад и она вернется на работу, я должен уйти со своей должности и заняться чем-нибудь, что мне нравится. Она говорила, что мы сможем прожить и так, но я в это не верил – наверное, оттого, что всегда проще смириться, чем попытаться что-то изменить. Я выбрал самый простой путь. У меня были хорошие отношения с Кэй – она работала у нас старшим администратором, – и я доверился ей. А потом у нас начался роман. Это продолжалось почти полгода.
– И Зоя об этом узнала?
– Нет, но я едва ли не сам хотел, чтобы она узнала – так было бы легче. Я сам все прекратил. Меня угнетало чувство вины. Я устал ненавидеть себя за это. Зоя и Шарлотта – моя семья, а я предал их, Мэтт. Зоя ни разу не давала мне ни малейшего повода не любить ее. Даже сейчас я не могу поверить, как я мог сделать что-то такое, из-за чего рисковал бы их потерять. Я прекратил роман с Кэй и все рассказал Зое. Я знал, что все бы могло быть нормально, если бы она и не узнала об этом, но решил, что она заслуживает лучшего.
– И что потом? – спросил я удивленно.
– Мы временно разошлись.
– Вы с Зоей расходились? Почему ты мне ни разу про это не сказал?
– Ты жил тогда в Лондоне. Мы почти не виделись, а когда виделись, всегда оказывался неподходящий момент. Здесь дело не в тебе, просто так получалось.
– Послушай, – сказал я. – Я сочувствую тебе. Плохо, что тебе пришлось через все это пройти и я даже не смог тебя поддержать.
– Все нормально, – Гершвин улыбкой показал мне, что и так понял то, что я безуспешно пытаюсь сказать. – Я около пяти месяцев жил у родителей, – продолжал он. – Это было ужасно, Мэтт. Зоя все время плакала, и доктор прописал ей успокоительные. Я ее чуть не погубил. Подумать страшно, как все это могло повлиять на Шарлотту. Я боялся, что у нас вообще больше ничего не получится… – он прочистил горло. – Я бы нисколько не винил ее, если бы она подала на развод. Но все время, пока это продолжалось, Зоя говорила мне, как меня любит. И это была правда, Мэтт. Она действительно меня любила. Нам было тяжело, иногда почти невыносимо, но мы со всем этим справились. Она спасла нас обоих. Она спасла меня.
– Значит, теперь у вас все в порядке?
Гершвин пожал плечами.
– И да и нет. Иногда кажется, что всего этого никогда не было, а иногда, что все произошло только вчера.
– Не знаю, что и сказать, – начал я. – Просто не знаю.
– А ничего и не надо говорить. Я сам себя загнал в клетку. Я сам виноват, что дошел до такого.
90
– Послушай, Мэтт, – сказал Гершвин, когда на часах было без пятнадцати десять. – Уже поздно, и, наверное, я пойду домой.
– Да, конечно, – сказал я, надевая куртку. – Пора по домам.
– Ну ладно, – сказал Гершвин, как только мы вышли на улицу. – Я пошел. – Он посмотрел на меня. – Спасибо.
– За что?
– За то, что ты мой друг.
– И тебе спасибо. Как, ты в порядке?
– Да, конечно, – сказал он уверенно. – Не обращай на меня внимания, хорошо? Знаю, я не воспринимал всерьез то, что у вас сейчас с Джинни, но теперь я понимаю, как много она для тебя значит. Короче, это я, наверное, пытаюсь так пожелать тебе счастья. Надеюсь, завтра все пройдет хорошо для тебя.
– Спасибо. Но, что бы ни случилось, со мной все будет в порядке.
91
Когда я шел домой, голова у меня все еще шла кругом от того, что я узнал от Гершвина. Я пытался напомнить себе, что ужасаться таким вещам просто смешно, ведь вся история цивилизации замусорена примерами событий, которые себе никто и вообразить не мог. Но меня не могло оставить равнодушным, что Гершвин изменил Зое, что Джинни встречалась с женатым мужчиной, что Эллиота больше нет… Все это происходит независимо от того, хочешь ты или нет, и чем старше ты становишься, тем больше всего такого происходит. Этот жизненный урок казался мне слишком уж очевидным, почти детским.
К тому времени, как я дошел до дома, я уже вообще не чувствовал, что живу в реальном мире. Я всегда хотел, чтобы у меня было все это – интересная высокооплачиваемая работа, хорошие друзья, красивый дом, девушка, с которой мне было бы хорошо, – но ведь на самом деле это были лишь фантазии, которые становятся реальностью только для немногих? Когда я рос вместе с Гершвином, Джинни, Эллиотом, Бев, Катриной и Питом, мне всегда казалось, что наши жизни будут в общем похожими, что мы добьемся одного и того же, что мы всегда будем равными.
Но все вышло по-другому. Вмешались случайности: смерть мамы Джинни, развод Пита, несостоявшаяся карьера Катрины, недовольство Гершвина своей жизнью. И проблемы у каждого из нас были свои. Глядя на свою жизнь, на то, что было у нас с Джинни, я наконец понял, почему мы все время возвращались друг к другу. Это была ностальгия – вот как просто. Мы пытались ухватиться за прошлое, потому что нам не нравилось, каким мир был на самом деле. И чего мы не понимали, так это того, что даже и прошлое уже не было тем же самым. Если рассказ Гершвина про свой роман что-то мне доказал, так это то, что никто из нас уже не был тем, что раньше. Мы так далеко ушли по нашим собственным дорогам, каждый из нас столько всего испытал, что мы просто не могли оставаться теми, кем когда-то были. Да, Джинни собиралась связать свою жизнь со мной, но она представляла меня таким, каким я существовал только у нее в сознании. Я уже не был тем человеком, которого она знала много лет назад.
92
Когда я вернулся домой, было начало первого. Джинни выглядела усталой, но спать не шла, а лежала, свернувшись калачиком, на диване с Ларри и Сандерсом и смотрела телевизор. Звук был такой тихий, что почти ничего не было слышно.
– Привет! – сказала Джинни.
– Привет! – ответил я с порога, потом подошел к дивану и поцеловал ее. Я понятия не имел, как скажу ей то, что собирался сказать. – Почему ты не спишь? Ты выглядишь совсем разбитой.
– Ура!
– Ты понимаешь, о чем я.
Она засмеялась.
– Да, я устала, но хотела дождаться тебя.
Я сел рядом с ней на диван. Ларри и Сандерс спрыгнули у нее с колен и скрылись на кухне. Я мельком подумал, что коты могли каким-то шестым чувством ощутить надвигающуюся опасность.
– Я скучала по тебе, – сказала Джинни, обнимая меня и придвигаясь ближе.
Я поднял на нее глаза и поцеловал ее, и в эти несколько секунд мне показалось, что я не прав. Она предназначена для меня. Она – единственная. Как может быть по-другому, когда я сижу рядом с ней, ее тело так близко и мне так хорошо?
– Как Гершвин и Зоя? – спросила она. Услышав их имена, я резко спустился на землю.
– Нормально, – соврал я.
– Чем вы занимались?
– Ничем.
– Шарлотта была с вами?
– Она уже спала.
– Вы что-нибудь ели? Я могу что-нибудь приготовить, если ты голоден.
– Мы поели.
Последовала долгая пауза, потом Джинни сняла с меня руки и села прямо.
– Ты мне расскажешь, что происходит? – спросила она.
Я посмотрел на нее, но не сказал ни слова. Она выглядела прекрасно. В самом деле. Я не мог поверить, что хочу с ней расстаться. И при этом я использовал старый трюк, известный каждому, – притворился злобным уродом, чтобы все закончить. Я не мог поверить, что делаю это.
– Все в порядке, – огрызнулся я.
– Да, на то и похоже.
Я пожал плечами и промолчал.
– Я жду, Мэтт.
– Ждешь чего?
– Жду, что ты мне расскажешь, что с тобой такое. У нас сегодня был такой хороший день. Мы так хорошо ладили. Ты был в порядке, когда уходил к Гершвину и Зое. Что изменилось?
Я закрыл глаза и вздохнул, пытаясь собраться с силами, чтобы сделать то, что я собирался.
Я напомнил себе, почему у нас ничего не получится.
Я напомнил себе, почему я не имел права вторгаться в ее жизнь.
Я напомнил себе, что она заслуживает лучшего и что я не мог ей этого дать.
И наконец я сказал то, что собирался.
– Послушай, – начал я, сознательно избегая взгляда Джинни. Я не мог говорить это, глядя ей в глаза. У меня не хватало для этого сил. – Думаю, у нас с тобой ничего не получится.
– Почему? – осторожно спросила она. – Почему ты передумал?
– Не знаю… Потому что… я не могу это выразить… ну, я не имею права вот так вот разрушать твою жизнь… потому что здесь дело не в тебе и не во мне, это просто ностальгия… стремление к надежности, если хочешь. Ты понимаешь это так же хорошо, как и я, Джинни. Ты не можешь не понимать. Как можем мы строить планы, принимать какие-то решения о нашем будущем всего через шесть дней? Я не имею права требовать, чтобы ты рассталась с Иэном только из-за того, что у нас с тобой была эта сумасшедшая веселая неделя. Ты должна расстаться с ним, потому что ты сама этого хочешь. Мы уже не подростки. Мы не можем так поступать.
– Ты, конечно, прав, – сказала она в конце концов. – Ее голос был тихим, спокойным и ровным. – С самого начала было ясно, что у нас ничего не получится.
– Конечно, – ответил я негромко. – Я – это не то, чего тебе не хватает в жизни.
Молчание.
– Прости, – сказал я. – Прости.
– И ты меня прости, – сказала она, вставая. – Но теперь тебе лучше уйти. В этот раз – насовсем.
Все это заняло несколько минут. Поднявшись наверх, в нашу с Джинни комнату, чтобы собрать вещи, я почувствовал то же самое равнодушие, что и при расставании с Элен. Но в этот раз оно меня не беспокоило. Я больше не паниковал из-за того, что становлюсь бездушным. Вместо этого я осознал свою только что обретенную способность все воспринимать спокойно. Я буду в порядке, сказал я себе. Что бы ни случилось, я буду в порядке.
93
К большому удивлению родителей, я снова переехал к ним, и две недели прошли без особых событий. Джинни не пыталась вступить со мной в контакт. Подозреваю, из-за того, что я не дал ей для этого никакого повода. Я тысячу раз порывался ей позвонить, но каждый раз удерживал себя от этого. За то короткое время, что я провел в Бирмингеме, я уже успел восстановить нашу с ней дружбу, влюбиться в нее, влюбить ее в себя, испортить то, что у нее было с Иэном (хотя все уже и так было испорчено хуже некуда), и расстаться с ней. Сейчас, решил я, лучшее, что я мог сделать, это не влезать в ее жизнь. Так я и поступал, и моя жизнь снова стала такой же, какой была, когда я только что приехал в Бирмингем почти уже три месяца назад. Я снова поселился в своей старой спальне, мои родители снова постоянно доводили меня до клинического сумасшествия, и я время от времени ходил вместо мамы в супермаркет за покупками, стараясь выбрать такое время дня, когда Джинни точно была на работе. Встреченные мной бывшие одноклассники: Адель Фарли (тогда: все знали, что она готова показать свои трусы за пачку чипсов; сейчас: менеджер в строительной компании и мать двоих детей) и Бриджит Гиббонс (тогда: могла продавать газету «Рабочий-социалист» прямо на школьном дворе; теперь: собирательница пожертвований для лейбористской партии). В эти две недели я довольно часто виделся с Гершвином и Зоей. Сначала это было сложно, потому что я никак не мог забыть то, что рассказал мне Гершвин. Но чем чаще я их видел, тем больше убеждался, что они не только подходили друг другу, но, несмотря на то что случилось, все еще любят друг друга. И это успокаивало меня больше, чем все остальное.
Когда дошло до приготовлений к моему дню рождения, возникли некоторые трудности. Без Джинни идея о том, чтобы пригласить Бев, Катрину и Пита казалась бессмысленной. Поэтому, несмотря на протесты Гершвина, я попросил его позвонить им и сказать, что тот сюрприз, который они мне готовили, надо отменить. Как и Гершвин в свое время, я отказался от всех предложенных вариантов празднования: уикенда в Лондоне (предложение Гершвина) и катания на четырехколесных мотоциклах в Южном Уэльсе (предложение Зои) в пользу бара «Кингс Армс». Я не хотел никакой суеты. Не хотел я и того, чтобы вместе со мной праздновали толпы народа. Я только хотел побыстрее со всем этим разделаться.
Что касается всего остального в моей жизни, то надо сказать, что стоицизм, приходящий к людям около тридцати лет, помогал мне все эти две недели после разрыва с Джинни. Я был бы рад сказать, что все это время сохранял контроль над собой и мужественно переносил печальные мысли о том, что, возможно, навсегда потерял любовь всей своей жизни, и это было бы почти правдой. Но в некоторые моменты – обычно поздно ночью – я позволял себе думать о ней и понимал, что хоть внешне все и было в порядке, внутри я, без сомнения, просто разваливался на части.
Без Джинни я чувствовал себя потерянным.
Так оно и было.
Единственное, что спасло меня, так это приезд Элен.
94
– Мэтт! – изо всех сил закричала Элен, увидев меня. – Я здесь!
Все остальные пассажиры, выходящие из зала прилетов, посмотрели на нее, как на слегка сумасшедшую. Выйдя из-за барьера, она тут же оставила свою тележку с багажом и бросилась ко мне, осыпая поцелуями.
– Интересный у тебя способ здороваться, – сказал я, когда ее атака закончилась.
Элен вдруг засмущалась.
– Думаю, это было неправильным поведением бывшей девушки в отношении бывшего парня, который недавно снова обрел себя в любви.
– Нет, – сказал я. – Вовсе нет.
– Ну а как тогда назвать мое поведение? – продолжила она смущенно. – Обещаю тебе, что не собираюсь все время быть бывшей девушкой, которая постоянно требует к себе внимания. – Она засмеялась. – Только первые пять минут. – Она посмотрела на часы и снова обняла меня. – Ну, – сказала она, взглянув на меня, – у меня есть еще по крайней мере две минуты.
– Слушай, – сказал я. – Я рад тебя видеть. Это правда. Но просто я тебе еще не все рассказал.
У Элен на лице появилось вопросительное выражение.
– Джинни здесь нет, так ведь? И я еще не испортила все, что только можно испортить, а?
Я ничего не писал Элен о том, что произошло у нас с Джинни по нескольким причинам. Во-первых, я не хотел, чтобы она думала, что одной из причин нашего с Джинни расставания был приезд Элен. Во-вторых, мне просто не хотелось ни с кем это обсуждать, даже с Элен. И, в третьих, я подозревал, что стоит мне рассказать Элен какие-нибудь подробности, как она сразу поймет, какой я был дурак.
– Нет. Слушай, – сказал я. – Ее здесь нет, потому что… ну… мы больше не вместе.
– Но ведь прошло всего три недели или около того, да?
– Мы расстались уже давно. Через шесть дней после того, как все началось, если быть точным. Извини, но я просто никак не мог собраться с силами, чтобы сказать тебе об этом. – Я задумался о том, какую из отговорок использовать. – Я просто старался про это вообще не думать и не говорить.
– Шесть дней, Мэтт, – произнесла Элен. – А я думала, что она – любовь всей твоей жизни. Идеальная женщина для тебя, и все такое.
– В этом и была проблема, – сказал я. – Если ты начал раздавать такие ярлыки, то просто не можешь не облажаться.
Элен пытливо посмотрела на меня:
– Из-за чего вы расстались?
– Ни из-за чего. На меня просто снизошел момент ясности – благодаря скорому тридцатилетию, – и я понял, что гоняюсь за мечтой, которая никогда не станет реальностью. Я сказал ей, что у нас ничего не получится, и она согласилась и сказала, чтобы я убирался из ее дома.
– И позволь мне угадать, что было потом, – сказала Элен. – Ты сразу замолчал, как всегда в таких ситуациях, а потом сказал «Ладно» небрежным тоном, как если бы кто-то предложил тебе стакан сока. Потом ты собрал вещи и съехал. – Она улыбнулась, довольная собой. – Ну что, я права? – Я слабо улыбнулся и ничего не ответил. – По-твоему, ничего уже нельзя спасти?
– Нет, совершенно точно, все кончено.
– Но ты ведь готов был ради нее отказаться от новой работы?
– Это были просто слова, – ответил я. – На словах у нас с Джинни все очень хорошо получалось. – Я сделал паузу. – Ладно, давай про это больше не будем – мне трудно об этом говорить. – Я взял Элен за руку. – Рядом теперь моя бывшая девушка Элен, с которой у нас теперь всего лишь платоническая дружба…
– …и это верно.
– И меньше чем через неделю мне исполнится тридцать.
– И это тоже верно.
– И ты никогда не была в Бирмингеме, и вообще в Англии.
– Но я смотрела «Истэндерс».
– Поэтому я предлагаю хорошо провести то время, которое ты здесь пробудешь.
95
Следующие пять дней мы с Элен провели классно. Родители поселили ее в бывшую спальню моей сестры и сделали все возможное, чтобы она чувствовала себя как дома. Они очень постарались, надо сказать. Так как считалось, что Элен приехала в гости не только ко мне, но и к маме с папой, они настояли на том, чтобы свозить ее во все те места, куда они возили меня сразу после моего приезда в Бирмингем – в Стратфорд-на-Авоне (где Элен захотела сфотографироваться с моими родителями на фоне кафе в староанглийском стиле, чтобы потом показывать фотографию на работе), в ботанический сад (где папа не мог снова не заговорить про птицу) и даже в Мэлвернс, на этот раз не поругавшись по дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27