– Отпустите меня! – гневно потребовала она. Угрюмая складка залегла у губ Грейвза, и тем не менее он продолжал ласкать Диану еще более настойчиво.– Он прикасался к тебе?Девушка понимала, что не сможет вырваться из рук этого сильного мужчины, поэтому сердито ответила:– Вы прекрасно знаете, что нет.– Знаю? – Его рука переместилась на талию и начала подниматься выше, сводя с ума и возбуждая жгучее желание. – Я знаю лишь, что ему не досталась твоя добродетель. – Пальцы уже обхватили ее грудь. – Он никогда не касался твоей кожи, не наслаждался сладостью твоих губ, милая Диана?Диана встретилась с ним взглядом.– Мне кажется, вы ревнуете, лорд Грейвз, – дерзко заметила она.Глаза его сузились.– Ты мне не ответила.– Я не буду отвечать.Роберт долго смотрел в ее глаза, потом улыбнулся и поднял руки.Диана с облегчением помогла раненому надеть рубашку, потом отошла подальше, чтобы избежать дальнейших происков, представлявших такую опасность для ее уязвимых чувств.Грейвз встал, расправил тунику, потом затянул на поясе ремень и, не удостаивая больше Диану взгляда, направился к двери.– Так что же будет с моим отцом? – спохватилась Диана.Лорд оглянулся, внимательно посмотрел на нее и вздохнул.– Ах да. Гектор Меткаф. – Он шевельнул раненым плечом. – Я должен подумать.– И каким будет ответ?– Я еще не решил.– Вы оставите меня дожидаться решения?Грейвз пожал плечами.– Об этом нужно поразмыслить как следует. Однако только за то, что он подослал своего дружинника убить меня, даже самая суровая кара не будет слишком жестокой. – Он помолчал и добавил: – Конечно, есть и другие способы лишить его возможности причинять мне беспокойство в дальнейшем.Диана отвела глаза и прошептала:– Тогда я молю Бога, чтобы он смягчил ваше сердце.– Если бы вы были правдивы и добродетельны, леди Меткаф, я, может быть, и поверил бы, что одна лишь молитва совершит чудо. Но боюсь, вам придется поискать другие способы убедить меня сжалиться над таким подлым человеком, как ваш отец.Диана не стала отвечать резкостью на эти несправедливые и обидные слова, хотя сердце, казалось, разлетелось на кусочки, которые она никогда не сможет собрать снова. Повернувшись спиной к Роберту, она принялась гладить собаку между ушей.Роберт ушел не сразу, а остался стоять в дверях, озадаченно глядя ей в спину. Пришлось признать, что разгадать эту загадку ему не по силам. Никогда ему не понять, почему ее коварное и соблазнительное очарование вызывает у него такую ярость.Роберт нахмурился, сознавая, что какая-то часть его души оправдывает девушку, признавая кротость и доброту ее натуры, ее сердечную чистоту и непорочность. Ведь слуги сразу же встали на ее защиту и, перебивая друг друга, рассказывали об изменениях, которые она внесла в их жизнь, о сочувствии, которое выказала, заботясь об их крове и пропитании. Да и сам он испытал на себе то, с каким состраданием относится она к страждущим людям. К его ране она прикасалась осторожно, чтобы не причинить лишних мучений, хотя могла бы поступить иначе.Однако кроме всех прочих голосов в душе Роберта звучал тот, что убеждал: она принадлежит к семейству его заклятого врага, а значит, доверять леди Меткаф не стоит.Даже не прислушиваясь к шагам за дверью, Диана, почувствовав, как расслабился верный пес Буян, поняла, что Грейвз вышел из комнаты. Она обернулась, посмотрела на пустой дверной проем, потом подошла ближе.Запрокинув голову, Диана глянула на заплесневевшую деревянную балку над головой. Никогда, подумала девушка, не прибегнет она к последнему средству – покончить с тяготами жизни.Она сразу же прошла в комнату, где хранились вещи ее матери, и сняла монашеское одеяние. Стоя в одной рубашке, она рассматривала пятна крови Роберта, которые попали на ткань, пока она занималась его раной. Они останутся здесь навсегда, если не отстирать их немедленно. Диана решительно свернула одежду и положила ее в сундук.
В одиночестве, среди поколений усопших Меткафов, Диана преклонила колени у могилы той, что получила это имя лишь вследствие замужества. У могилы своей матери. Сжимая в руках букет цветов, она запахнула плащ и склонила голову.– Как я тоскую по тебе, – прошептала девушка, не желая говорить громко в этом скорбном месте. – Я… – Слезы комком стояли в горле, жгли глаза. Стоило выговорить хоть слово, и рыдания вырвались бы из груди. Тыльной стороной ладони она смахнула влагу с ресниц.– Прости, что не смогла быть такой, как ты, – прошептала Диана, вспоминая силу и твердость своей матери. Леди Эстер даже такому властному человеку, как Гектор Меткаф, не позволила растоптать себя. Она всегда умела избежать проявлений его гнева и получить для себя и нелюбимой отцом дочери все, что им было нужно. Кроме того, она умела правильно вести себя с недоброжелателями, чему ее дочь так и не научилась. Но она обязательно научится.Судорожно вздохнув, Диана положила цветы на одинокую могилу и постояла над ней. Юбки платья намокли от росистой травы, пока она стояла на коленях у одинокого холмика, но девушка не обращала внимания на это неудобство.Неизвестно, долго ли она стояла здесь в глубокой задумчивости, но, подняв наконец голову, девушка заметила, что первые лучи солнца уже скользнули по небу и окрасили облака оранжевыми бликами.– Ты скорбишь по ней?Диана испуганно повернулась, чтобы глянуть на нарушителя спокойствия. Роберт стоял недалеко от нее, в темно-зеленом плаще, свисавшем ниже колен; видна была лишь полоска черных обтягивающих бриджей над отворотами сапог.Девушка возмущенно выпрямилась в полный рост.– Вы мне помешали, сэр, – сказала она, удивляясь, как одно лишь присутствие этого человека мгновенно прогнало холод из озябших конечностей.– Приношу свои извинения. – Он кротко поклонился, прежде чем подойти ближе. – Я бы не стал вмешиваться, но отряд сопровождающих ждет.Опустив глаза, Диана снова повернулась к лорду Грейвзу спиной и глянула на место последнего успокоения матери.Роберт стал рядом.– Я тоже очень любил леди Эстер, – тихо проговорил он. – Она была такая веселая и всегда придумывала разные забавы на наших пикниках.Диана подозрительно взглянула на Роберта.– Странно, что вы это помните, – с сомнением покачала она головой. – Иногда мне кажется, что в детстве со мной играл совсем другой мальчик. Не понимаю, как мог тот милый Роберт превратиться в такое… – она недоговорила и, круто развернувшись, медленно пошла по аллее семейного кладбища.Роберт покачал головой, чтобы стряхнуть одолевшую его вдруг слабость. Ему нет никакого дела до этой женщины. Не желает он испытывать те страдания, что испытала она от руки своего безжалостного отца. Ему хочется, чтобы она поскорее уехала из Кэстербриджа. Уехала, прежде чем окончательно околдует его своими чарами. Он хочет забыть ее. Навсегда.– Возвращайтесь в аббатство, Диана, – бросил он через плечо, в последний раз скользнув взглядом по той, кого он предоставлял судьбе, определенной им самим. ГЛАВА 9 – И долго ты собиралась скрывать это от нас? – спросила мать-настоятельница, касаясь слегка округлившегося живота молодой женщины.Диана опустила глаза, как бы подыскивая ответ, но ничего не сказала. Аббатиса ждала, раздумывая о возвращении девушки в монастырь почти пять месяцев тому назад. Диана всегда отличалась возвышенной душой, но что-то в ней изменилось: появилась некая печаль, которая обычно остается только после глубоких сердечных разочарований.Такой она была с самого дня возвращения. Когда ей предложили принять монашеские обеты, она категорически отказалась, не дав вразумительных объяснений. Девушка предъявила лишь лаконичное письмо от нового хозяина Кэстербриджа с просьбой принять ее в аббатство на прежних основаниях. Постепенно Диана втянулась в монастырскую жизнь, но держалась подозрительно отрешенно, выполняя лишь те работы, о которых ее просили.Вместе с тем в характере девушки день ото дня все явственнее проявлялась сила и твердость. С высоко поднятой головой, полная достоинства, она держалась спокойно, не обращая особого внимания на сопровождавшие ее любопытные взгляды. Нет, Диана больше не была той замкнутой послушницей, которая не так давно покидала аббатство с затаенной мечтой в глазах. Мать Гвендолин испустила долгий, усталый вздох. Хотя догадки относительно того, что ее подопечная утратила девственность, оказались верными, она не могла и подумать, что результат проявится так разительно. Настоятельница слегка раздраженно пошевелила ногой камыш, расстеленный на полу, и снова глянула на талию Дианы. Фигура послушницы, скрытая просторным платьем, не вызывала никаких подозрений.Если бы не наметанный глаз наставницы Реганы, аббатиса заметила бы беременность Дианы только спустя несколько недель. Но зачем было делать из этого тайну? Ведь многие знатные семейства посылают своих согрешивших дочерей в монастырь, чтобы они там произвели на свет незаконнорожденных детей, не навлекая позора на родственников. Даже сейчас в аббатстве находилось четверо таких девиц на разных сроках беременности.– Мне было стыдно. – Диана наконец нашла смиренные слова, чтобы выразить то беспокойство, которое не оставляло ее с того самого дня, как она три месяца тому назад впервые догадалась о своем состоянии.– Стыдно? – повторила мать Гвендолин. В ее глазах светились доброта и понимание, и Диане вдруг захотелось найти утешение в ее объятиях. – Думаю, вам нечего стыдиться, леди Меткаф. Ведь виноват в этом мужчина?Диана не удивилась, что настоятельница решила, будто ее беременность явилась результатом насилия – ведь в этом монастыре она воспитывалась послушницей и должна была принять обет монашества. Хотя гораздо легче было бы позволить ей и дальше так думать, девушка не могла солгать аббатисе, даже просто промолчав.Она покачала головой и отвела глаза.– Боюсь, это целиком моя собственная вина, – заявила она. – Мне некого обвинять, кроме самой себя.Признание было встречено удивленным молчанием. Когда Диана осмелилась наконец посмотреть на свою собеседницу, то была потрясена искренним состраданием, явственно отразившемся на лице матери Гвендолин.– Я покину монастырь, если вам будет угодно, – предложила Диана, которая уже не раз думала об этом.– И куда же ты пойдешь, дитя? – спросила настоятельница, беря ее за руку.Девушка много размышляла над этим вопросом с тех пор, как обнаружила, что внутри нее растет новая жизнь. Настоятельница подвела ее к скамье и усадила. Взволнованная Диана молча смотрела, как мать Гвендолин прошла к шкафчику у стены. Через минуту в руке у нее оказался кубок с вином, разбавленным водой.– Выпей до дна, дитя, – сказала аббатиса, опускаясь на скамью. – А теперь, – потребовала она, – расскажи мне подробно об отце ребенка. Он женат? Молод?– Молод и, кажется, не женат, – пробормотала Диана, испытывая еще больший стыд от своей вынужденной исповеди.– Гм. – Губы настоятельницы скривились. – Но если у него нет жены, возможно, этот человек готов жениться на тебе?– Он не захочет, – быстро проговорила Диана, и ее горло болезненно сжалось. – Мне кажется, прежде всего он…Голос у нее сорвался, из осторожности она не стала продолжать, оборвав слово, что чуть не слетело с языка.Мать Гвендолин понимающе кивнула.– И он ничего не знает о малыше? Диана отрицательно мотнула головой.– Ты вообразила, что любишь его, девочка? Диана несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем смогла выдавить из себя хоть какой-то звук.– Нет! – выдохнула она наконец. – Он самый настоящий негодяй.Мать Гвендолин долго молчала, мысленно возвращаясь к тому письму, что получила в день возвращения Дианы в аббатство. Лорд Грейвз, хоть и немногословно, но все же объяснил в своем послании, что леди Меткаф хотела бы жить в монастыре. Настоятельница не поняла тогда, в чем причина столь странного поворота событий. У нового хозяина Кэстербриджа просто не было повода беспокоиться о будущем Дианы, если только это не имело прямого отношения к нему лично.– Не беспокойся, – сказала она, похлопывая смущенную девушку по рукам, судорожно сжатым и сложенным на коленях. – О тебе позаботятся.Женщина встала и направилась к своему письменному столу.Извинившись, Диана выскользнула из покоев аббатисы и медленно пошла в скромную комнатку, где жила вместе с двумя другими девушками-послушницами.
Холодная ветреная зима, наступившая вслед за дождливой осенью, не улучшила настроения Роберта Грейвза. Дни его были заполнены не только управлением разросшимися владениями, но и отражением бесчисленных разбойничьих вылазок Меткафа. Сэр Гектор с дружинниками, которые остались верны своему господину, нападал на свои бывшие деревни, жег дома, воровал скот. Человеческих жертв пока не было. Пока…Не лучше были и вечера, когда ноги, налившиеся свинцом от усталости, еле двигались. Если сон и приходил к нему, то в сновидениях его чаще всего преследовали печальные светлые глаза, нежные губы и шелковистые пряди волос, что струились меж пальцев, как бесконечный поток расплавленного золота.Иногда он лежал вовсе без сна, и тело его горело от мучительного желания, подавить которое не смогли даже покладистые служанки, с радостью согревавшие постель, молодого лорда. Впрочем, вскоре Грейвз перестал отзываться на их приглашения и погрузился в еще более горькую муку, делавшую жизнь просто невыносимой. Он постоянно отгонял от себя образ Дианы. Проведя очередную беспокойную ночь, Роберт под утро вставал мрачнее тучи.Спустя пять месяцев после отъезда Дианы в монастырь святой Маргариты в Кэстербридж, где теперь жил лорд Грейвз, прибыл гонец из аббатства. Рыцарь, добираясь до замка, проделал долгий путь в слякотную погоду. Неудивительно, что уставший юноша пребывал в таком же мрачном расположении духа, как и сам Роберт.После короткого вступления, которое лорд Грейвз оборвал нетерпеливым движением руки, гонца усадили на скамью в дальнем конце зала ждать аудиенции. Время тянулось медленно, и когда рыцаря призвали наконец для вручения послания, оказалось, что тот заснул.Большую часть утра Роберт провел, выслушивая красноречивый монолог своего управляющего Эдмунда Ленгли, который долго перечислял все потери и убытки, причиненные разбойничьими набегами. Устав от причитаний своего помощника, лорд, тем не менее, проявил снисхождения к усталому гонцу. Он освободил посланца настоятельницы от необходимости выполнять свои обязанности, отыскав письмо самостоятельно. Юноша даже не проснулся, лишь недовольно заворчал.Даже не посмотрев на затейливую восковую печать, скреплявшую пергамент, Роберт сломал ее и прошел к столу, за которым склонился над книгами управляющий. Лорд тронул своего помощника за руку и сунул ему пергамент. Он мог бы и сам прочесть письмо, но считал книжные премудрости нудным занятием. Если была возможность, он предоставлял это управляющему или любому другому человеку, обладавшему редким талантом умения обращаться со словами.Опершись о край стола, Грейвз нетерпеливо постукивал пальцами по его поверхности, ожидая, когда Ленгли начнет читать.– Это послание из монастыря святой Маргариты, – сообщил тот ему, разглядывая сломанную печать.Роберт притих.– Здесь говорится следующее: «Лорд Грейвз, я должна обсудить с вами один очень важный вопрос деликатного свойства… – управляющий откашлялся и торжественно продолжил : –…дело касается леди Дианы Меткаф. Она…» Роберт резко выхватил у него пергамент. Не обращая внимания на удивление Эдмунда, он повернул письмо к свету факела и, держа на расстоянии вытянутой руки, дочитал предложение сам: «…беременна уже несколько месяцев». Сердце безумно забилось в груди, он тщетно пытался сдержать шквал одолевающих его эмоций – смесь возмущения, неверия и гнева.Руки Роберта дрожали. Он снова перечел роковые слова, помедлил мгновение и дочитал остальное. «Так как она находится под вашим покровительством, прошу вас незамедлительно приехать в аббатство, чтобы мы могли более подробно обсудить этот вопрос».Роберт отпустил одну сторону пергамента и позволил ему свернуться в трубочку. Он провел рукой по лицу, пригладив отросшую за зиму бороду. Возможно ли, что Диана носит его ребенка после одной лишь ночной встречи? И если это так, то почему она ждала так долго, чтобы сообщить ему о своей беременности? Вдруг он столкнется с очередным тщательно спланированным обманом?Несмотря на постоянную тягу к этой женщине, Роберт понимал: никогда он не сможет забыть, что она дочь Гектора Меткафа. Дочь человека, оскорбившего и унизившего его сестру Сибил, а значит, и самого лорда Грейвза. В глубине души он понимал, что доказательство связи между ним и Дианой рано или поздно проявится. Незавершенное дело стояло между ними, и нужно было покончить с этим раз и навсегда. Он должен освободиться от удушающих пут, которыми Диана Меткаф оплела его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
В одиночестве, среди поколений усопших Меткафов, Диана преклонила колени у могилы той, что получила это имя лишь вследствие замужества. У могилы своей матери. Сжимая в руках букет цветов, она запахнула плащ и склонила голову.– Как я тоскую по тебе, – прошептала девушка, не желая говорить громко в этом скорбном месте. – Я… – Слезы комком стояли в горле, жгли глаза. Стоило выговорить хоть слово, и рыдания вырвались бы из груди. Тыльной стороной ладони она смахнула влагу с ресниц.– Прости, что не смогла быть такой, как ты, – прошептала Диана, вспоминая силу и твердость своей матери. Леди Эстер даже такому властному человеку, как Гектор Меткаф, не позволила растоптать себя. Она всегда умела избежать проявлений его гнева и получить для себя и нелюбимой отцом дочери все, что им было нужно. Кроме того, она умела правильно вести себя с недоброжелателями, чему ее дочь так и не научилась. Но она обязательно научится.Судорожно вздохнув, Диана положила цветы на одинокую могилу и постояла над ней. Юбки платья намокли от росистой травы, пока она стояла на коленях у одинокого холмика, но девушка не обращала внимания на это неудобство.Неизвестно, долго ли она стояла здесь в глубокой задумчивости, но, подняв наконец голову, девушка заметила, что первые лучи солнца уже скользнули по небу и окрасили облака оранжевыми бликами.– Ты скорбишь по ней?Диана испуганно повернулась, чтобы глянуть на нарушителя спокойствия. Роберт стоял недалеко от нее, в темно-зеленом плаще, свисавшем ниже колен; видна была лишь полоска черных обтягивающих бриджей над отворотами сапог.Девушка возмущенно выпрямилась в полный рост.– Вы мне помешали, сэр, – сказала она, удивляясь, как одно лишь присутствие этого человека мгновенно прогнало холод из озябших конечностей.– Приношу свои извинения. – Он кротко поклонился, прежде чем подойти ближе. – Я бы не стал вмешиваться, но отряд сопровождающих ждет.Опустив глаза, Диана снова повернулась к лорду Грейвзу спиной и глянула на место последнего успокоения матери.Роберт стал рядом.– Я тоже очень любил леди Эстер, – тихо проговорил он. – Она была такая веселая и всегда придумывала разные забавы на наших пикниках.Диана подозрительно взглянула на Роберта.– Странно, что вы это помните, – с сомнением покачала она головой. – Иногда мне кажется, что в детстве со мной играл совсем другой мальчик. Не понимаю, как мог тот милый Роберт превратиться в такое… – она недоговорила и, круто развернувшись, медленно пошла по аллее семейного кладбища.Роберт покачал головой, чтобы стряхнуть одолевшую его вдруг слабость. Ему нет никакого дела до этой женщины. Не желает он испытывать те страдания, что испытала она от руки своего безжалостного отца. Ему хочется, чтобы она поскорее уехала из Кэстербриджа. Уехала, прежде чем окончательно околдует его своими чарами. Он хочет забыть ее. Навсегда.– Возвращайтесь в аббатство, Диана, – бросил он через плечо, в последний раз скользнув взглядом по той, кого он предоставлял судьбе, определенной им самим. ГЛАВА 9 – И долго ты собиралась скрывать это от нас? – спросила мать-настоятельница, касаясь слегка округлившегося живота молодой женщины.Диана опустила глаза, как бы подыскивая ответ, но ничего не сказала. Аббатиса ждала, раздумывая о возвращении девушки в монастырь почти пять месяцев тому назад. Диана всегда отличалась возвышенной душой, но что-то в ней изменилось: появилась некая печаль, которая обычно остается только после глубоких сердечных разочарований.Такой она была с самого дня возвращения. Когда ей предложили принять монашеские обеты, она категорически отказалась, не дав вразумительных объяснений. Девушка предъявила лишь лаконичное письмо от нового хозяина Кэстербриджа с просьбой принять ее в аббатство на прежних основаниях. Постепенно Диана втянулась в монастырскую жизнь, но держалась подозрительно отрешенно, выполняя лишь те работы, о которых ее просили.Вместе с тем в характере девушки день ото дня все явственнее проявлялась сила и твердость. С высоко поднятой головой, полная достоинства, она держалась спокойно, не обращая особого внимания на сопровождавшие ее любопытные взгляды. Нет, Диана больше не была той замкнутой послушницей, которая не так давно покидала аббатство с затаенной мечтой в глазах. Мать Гвендолин испустила долгий, усталый вздох. Хотя догадки относительно того, что ее подопечная утратила девственность, оказались верными, она не могла и подумать, что результат проявится так разительно. Настоятельница слегка раздраженно пошевелила ногой камыш, расстеленный на полу, и снова глянула на талию Дианы. Фигура послушницы, скрытая просторным платьем, не вызывала никаких подозрений.Если бы не наметанный глаз наставницы Реганы, аббатиса заметила бы беременность Дианы только спустя несколько недель. Но зачем было делать из этого тайну? Ведь многие знатные семейства посылают своих согрешивших дочерей в монастырь, чтобы они там произвели на свет незаконнорожденных детей, не навлекая позора на родственников. Даже сейчас в аббатстве находилось четверо таких девиц на разных сроках беременности.– Мне было стыдно. – Диана наконец нашла смиренные слова, чтобы выразить то беспокойство, которое не оставляло ее с того самого дня, как она три месяца тому назад впервые догадалась о своем состоянии.– Стыдно? – повторила мать Гвендолин. В ее глазах светились доброта и понимание, и Диане вдруг захотелось найти утешение в ее объятиях. – Думаю, вам нечего стыдиться, леди Меткаф. Ведь виноват в этом мужчина?Диана не удивилась, что настоятельница решила, будто ее беременность явилась результатом насилия – ведь в этом монастыре она воспитывалась послушницей и должна была принять обет монашества. Хотя гораздо легче было бы позволить ей и дальше так думать, девушка не могла солгать аббатисе, даже просто промолчав.Она покачала головой и отвела глаза.– Боюсь, это целиком моя собственная вина, – заявила она. – Мне некого обвинять, кроме самой себя.Признание было встречено удивленным молчанием. Когда Диана осмелилась наконец посмотреть на свою собеседницу, то была потрясена искренним состраданием, явственно отразившемся на лице матери Гвендолин.– Я покину монастырь, если вам будет угодно, – предложила Диана, которая уже не раз думала об этом.– И куда же ты пойдешь, дитя? – спросила настоятельница, беря ее за руку.Девушка много размышляла над этим вопросом с тех пор, как обнаружила, что внутри нее растет новая жизнь. Настоятельница подвела ее к скамье и усадила. Взволнованная Диана молча смотрела, как мать Гвендолин прошла к шкафчику у стены. Через минуту в руке у нее оказался кубок с вином, разбавленным водой.– Выпей до дна, дитя, – сказала аббатиса, опускаясь на скамью. – А теперь, – потребовала она, – расскажи мне подробно об отце ребенка. Он женат? Молод?– Молод и, кажется, не женат, – пробормотала Диана, испытывая еще больший стыд от своей вынужденной исповеди.– Гм. – Губы настоятельницы скривились. – Но если у него нет жены, возможно, этот человек готов жениться на тебе?– Он не захочет, – быстро проговорила Диана, и ее горло болезненно сжалось. – Мне кажется, прежде всего он…Голос у нее сорвался, из осторожности она не стала продолжать, оборвав слово, что чуть не слетело с языка.Мать Гвендолин понимающе кивнула.– И он ничего не знает о малыше? Диана отрицательно мотнула головой.– Ты вообразила, что любишь его, девочка? Диана несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем смогла выдавить из себя хоть какой-то звук.– Нет! – выдохнула она наконец. – Он самый настоящий негодяй.Мать Гвендолин долго молчала, мысленно возвращаясь к тому письму, что получила в день возвращения Дианы в аббатство. Лорд Грейвз, хоть и немногословно, но все же объяснил в своем послании, что леди Меткаф хотела бы жить в монастыре. Настоятельница не поняла тогда, в чем причина столь странного поворота событий. У нового хозяина Кэстербриджа просто не было повода беспокоиться о будущем Дианы, если только это не имело прямого отношения к нему лично.– Не беспокойся, – сказала она, похлопывая смущенную девушку по рукам, судорожно сжатым и сложенным на коленях. – О тебе позаботятся.Женщина встала и направилась к своему письменному столу.Извинившись, Диана выскользнула из покоев аббатисы и медленно пошла в скромную комнатку, где жила вместе с двумя другими девушками-послушницами.
Холодная ветреная зима, наступившая вслед за дождливой осенью, не улучшила настроения Роберта Грейвза. Дни его были заполнены не только управлением разросшимися владениями, но и отражением бесчисленных разбойничьих вылазок Меткафа. Сэр Гектор с дружинниками, которые остались верны своему господину, нападал на свои бывшие деревни, жег дома, воровал скот. Человеческих жертв пока не было. Пока…Не лучше были и вечера, когда ноги, налившиеся свинцом от усталости, еле двигались. Если сон и приходил к нему, то в сновидениях его чаще всего преследовали печальные светлые глаза, нежные губы и шелковистые пряди волос, что струились меж пальцев, как бесконечный поток расплавленного золота.Иногда он лежал вовсе без сна, и тело его горело от мучительного желания, подавить которое не смогли даже покладистые служанки, с радостью согревавшие постель, молодого лорда. Впрочем, вскоре Грейвз перестал отзываться на их приглашения и погрузился в еще более горькую муку, делавшую жизнь просто невыносимой. Он постоянно отгонял от себя образ Дианы. Проведя очередную беспокойную ночь, Роберт под утро вставал мрачнее тучи.Спустя пять месяцев после отъезда Дианы в монастырь святой Маргариты в Кэстербридж, где теперь жил лорд Грейвз, прибыл гонец из аббатства. Рыцарь, добираясь до замка, проделал долгий путь в слякотную погоду. Неудивительно, что уставший юноша пребывал в таком же мрачном расположении духа, как и сам Роберт.После короткого вступления, которое лорд Грейвз оборвал нетерпеливым движением руки, гонца усадили на скамью в дальнем конце зала ждать аудиенции. Время тянулось медленно, и когда рыцаря призвали наконец для вручения послания, оказалось, что тот заснул.Большую часть утра Роберт провел, выслушивая красноречивый монолог своего управляющего Эдмунда Ленгли, который долго перечислял все потери и убытки, причиненные разбойничьими набегами. Устав от причитаний своего помощника, лорд, тем не менее, проявил снисхождения к усталому гонцу. Он освободил посланца настоятельницы от необходимости выполнять свои обязанности, отыскав письмо самостоятельно. Юноша даже не проснулся, лишь недовольно заворчал.Даже не посмотрев на затейливую восковую печать, скреплявшую пергамент, Роберт сломал ее и прошел к столу, за которым склонился над книгами управляющий. Лорд тронул своего помощника за руку и сунул ему пергамент. Он мог бы и сам прочесть письмо, но считал книжные премудрости нудным занятием. Если была возможность, он предоставлял это управляющему или любому другому человеку, обладавшему редким талантом умения обращаться со словами.Опершись о край стола, Грейвз нетерпеливо постукивал пальцами по его поверхности, ожидая, когда Ленгли начнет читать.– Это послание из монастыря святой Маргариты, – сообщил тот ему, разглядывая сломанную печать.Роберт притих.– Здесь говорится следующее: «Лорд Грейвз, я должна обсудить с вами один очень важный вопрос деликатного свойства… – управляющий откашлялся и торжественно продолжил : –…дело касается леди Дианы Меткаф. Она…» Роберт резко выхватил у него пергамент. Не обращая внимания на удивление Эдмунда, он повернул письмо к свету факела и, держа на расстоянии вытянутой руки, дочитал предложение сам: «…беременна уже несколько месяцев». Сердце безумно забилось в груди, он тщетно пытался сдержать шквал одолевающих его эмоций – смесь возмущения, неверия и гнева.Руки Роберта дрожали. Он снова перечел роковые слова, помедлил мгновение и дочитал остальное. «Так как она находится под вашим покровительством, прошу вас незамедлительно приехать в аббатство, чтобы мы могли более подробно обсудить этот вопрос».Роберт отпустил одну сторону пергамента и позволил ему свернуться в трубочку. Он провел рукой по лицу, пригладив отросшую за зиму бороду. Возможно ли, что Диана носит его ребенка после одной лишь ночной встречи? И если это так, то почему она ждала так долго, чтобы сообщить ему о своей беременности? Вдруг он столкнется с очередным тщательно спланированным обманом?Несмотря на постоянную тягу к этой женщине, Роберт понимал: никогда он не сможет забыть, что она дочь Гектора Меткафа. Дочь человека, оскорбившего и унизившего его сестру Сибил, а значит, и самого лорда Грейвза. В глубине души он понимал, что доказательство связи между ним и Дианой рано или поздно проявится. Незавершенное дело стояло между ними, и нужно было покончить с этим раз и навсегда. Он должен освободиться от удушающих пут, которыми Диана Меткаф оплела его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26