А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Плывите дальше! – крикнул Джованни товарищам. – Не останавливайтесь, я о нем позабочусь!
Эмануил и Пиппо продолжили путь к лодке, а Джованни вернулся и схватил француза. Тот отчаянно барахтался, стараясь удержаться на поверхности.
– Я… я не умею плавать! – с трудом выдавил он, когда Джованни скользнул под него, чтобы потащить к лодке.
– Прекрати цепляться за меня, ты утопишь нас обоих! – воскликнул Джованни.
Но француз никак не мог успокоиться, судорожно хватаясь за друга. «Нужно оглушить его, иначе до лодки я его не дотащу», – подумал Джованни, изо всех сил сдерживая Жоржа, который колотил руками по воде. Юноша нахлебался морской воды и понял, что вдвоем им до лодки не добраться. Перед ним стоял страшный выбор: либо спастись самому, бросив Жоржа на верную гибель, либо вытащить друга на берег, который был совсем рядом… и остаться рабом. Он слышал крики турок, которые выбежали из-за дюн. Нет, подумал Джованни, он не сможет жить свободным, зная, что на его совести смерть друга. Не медля ни секунды, он повернулся и поплыл назад.
Джованни достиг берега, совершенно обессилев. Жорж, который наглотался воды, был почти без сознания. Янычары набросились на невольников, избивая их и пиная ногами, но побои привели Жоржа в чувство, и он выкашлял из легких воду. Когда наконец пленники встали, то увидели, что лодка исчезла за горизонтом. Судя по ярости турок, двум другим рабам удалось бежать.
Глава 69
Едва беглецов привели обратно в город, то сразу же бросили в крошечную камеру и приковали к стене. Там, в темноте, без еды и питья, они провели часов пятнадцать. Затем их в цепях привели к дворецкому паши. Тот холодно и резко допросил их сначала поодиночке, потом вместе. Беглецы правдиво рассказали обо всем, кроме одного, как договорились. Они отрицали, что им кто-то помогал, утверждая, что сами передали письмо незнакомому караванщику. Ибрагим сказал Джованни, что тот поступил глупо, ведь за него скоро получат выкуп и освободят. Джованни подумал, что, может, стоит признаться в обмане, но потом решил подождать, пока гнев сановника не уляжется. Он объяснил, что решил бежать, опасаясь, что деньги никогда не дойдут, как это случилось с выкупом за Жоржа. Друзья также узнали, что Эмануилу и Пиппо удалось бежать. Ибрагим спросил пленников, почему они, несмотря на риск, захотели освободить мальчика, и никак не мог поверить, что они сделали это только из сострадания. Когда допрос закончился, дворецкий сообщил невольникам, что их подвергнут наказанию, установленному за первую попытку к бегству: тремстам ударам палкой по пяткам.
На следующий день после дневной молитвы всех пленников вывели на главную площадь города, окруженную двумя сотнями янычар. На другой стороне собрались сотни зевак, чтобы посмотреть на наказание. С беглецов сняли цепи и выволокли несчастных на середину площади.
– Пила басо кане, порта фалака! – скомандовал начальник стражи. – На землю, собаки, и пусть принесут фалаку!
Фалакой называлась деревянная колода примерно полтора метра длиной, с двумя отверстиями посредине. Стражники приказали беглецам лечь на спину. Двое турков принесли фалаку и просунули ступни Джованни в отверстия. Крепко привязали к обрубку и, держа юношу с двух сторон, подняли его ноги. Два других янычара схватили несчастного за руки и плечи. Пятый стражник принес метровую палку, которая на конце расширялась, достигая пятнадцати сантиметров, и встал лицом к Джованни. Он смотрел на поднятые ступни невольника и ждал сигнала. Командир махнул рукой, и турок изо всей силы ударил по пяткам Джованни палкой. Тот не смог сдержать крик – настолько жестоким оказался удар. Из толпы зрителей донесся приглушенный ропот – то ли удовольствия, то ли жалости. Турок продолжал наносить ритмичные удары по пяткам, громко отсчитывая каждый. Когда число достигло сотни, янычара сменил второй солдат, который продолжил экзекуцию с еще большим рвением.
После пяти или шести особенно сильных ударов Джованни впал в какое-то оцепенение и уже почти не ощущал боли. Второго янычара сменил третий. На двести двадцать третьем ударе Джованни потерял сознание. Юношу привели в чувство, окатив парой ведер воды, и ему удалось сделать несколько глотков. Когда наказание закончилось, Джованни совсем не чувствовал ног. Раздувшиеся ступни превратились в окровавленные лохмотья плоти. Фалаку сняли, а несчастного оттащили прочь.
Наступила очередь Жоржа. Француз весь трясся и обливался потом от страха. Его ступни просунули в колоду, и мучитель нанес первый удар. Жорж стиснул зубы, однако не закричал. Он не издал ни единого звука, пока его били. Его мужество привело толпу в восторг.
Четверо рабов отволокли беглецов в темницу и уложили в гамаки. Пока один из невольников поил их водой, Александр промыл их раны и смазал лечебной мазью.
– Вы не сможете вставать пять или шесть недель, – предупредил он. – Я буду приходить к вам каждое утро и каждый вечер. Крепитесь!
Ни у Джованни, ни у Жоржа не было силы ответить ему. Долгие часы лежали они без движения, пока наконец не забылись тяжелым сном.
На следующее утро, когда они остались в комнате одни, Джованни прошептал другу:
– Поразительное мужество, ты даже не вскрикнул!
Француз криво улыбнулся.
– Я понял, что страх боли сильнее самой боли…
– Извини, что втянул тебя…
– Не извиняйся. Я жалею только о том, что из-за меня тебе пришлось вернуться. Не надо было этого делать, Джованни!
– Я не мог смотреть, как ты тонешь.
Жорж смутился.
– Джованни, мне нужно тебе кое-что сказать.
Их глаза встретились.
– Это камнем лежит у меня на совести.
Джованни не ответил, он не мог понять, почему его друг испытывает такое чувство вины.
– В ночь нашего побега я не мог сомкнуть глаз, – продолжил француз сдавленным голосом. – Меня преследовало искушение предать вас и все рассказать Ибрагиму в обмен на свободу.
Признание друга оглушило Джованни, словно удар под дых. Но юноша быстро взял себя в руки, подумав, что главное все же в том, что Жорж не поддался соблазну.
– Подумать только, ты спас мне жизнь ценой собственной свободы! – воскликнул Жорж со слезами на глазах. – Джованни, пожалуйста, прости меня! Я никчемный глупец!
– Вовсе ты не никчемный, – ответил твердо итальянец. – И мне не за что тебя прощать, ведь ты ничего плохого не совершил.
Друзья обменялись долгим взглядом. Неожиданно в комнату вошел Паоло, раб-римлянин, работающий в тюрьме, и принес с собой немного света и воздуха.
– О Паоло, пожалуйста, не закрывай дверь! – простонал Жорж, не в силах больше выносить темноту.
– Конечно, друзья! А еще у меня есть новости о ваших сообщниках!
Жорж и Джованни навострили уши.
– Янычара, который был с вами, отстранили от службы, и он предстанет перед своим начальством за то, что не справился с обязанностями и чуть не нарушил обет целомудрия самым гнусным образом. Никто не знает, что его ждет, но вряд ли мы его скоро увидим! А что касается владельца гостиницы, то ему придется заплатить паше штраф в размере стоимости двух рабов, которые сбежали.
– А что с этим псом Мустафой? – спросил Жорж.
– Самое интересное я приберег напоследок, – тихо произнес Паоло. – Диван приговорил его к пытке на колу.
– О господи! – воскликнул француз.
– Что это такое? – спросил Джованни.
– Его накажут через то, чем он грешил, – ответил Паоло, явно смакуя новость. – Возьмут под мышки и поднимут, а потом медленно опустят на заостренный кол, который войдет в зад и пронзит внутренности мерзавца.
– Как ужасно! – вскричал Джованни.
– Не ужаснее того, что он много лет проделывал с бедным Пиппо! – возразил Паоло, сплюнув на пол.
– Хуже всего, что эта пытка может длиться часами, – заметил Жорж. – Ты не знаешь, когда ее назначили?
– Завтра утром, в районе Баб-аль-Уад.
– Наверняка мы услышим его крики, – сказал Жорж, помолчал немного, а затем спросил: – А кто будет хозяйничать в таверне?
– Я! Ибрагим вчера предложил мне эту должность, если приму ислам. Я сразу же согласился!
– Нет худа без добра, – пробормотал Жорж, понимая теперь, отчего Паоло в таком прекрасном настроении.
– Ну, друзья, мне повезло отчасти благодаря вам. Так что буду приносить вам по нескольку кварт лучшего вина, в знак признательности. А сейчас мне нужно найти помощника среди молодых пленников.
– Смотри не греши, как Мустафа! – прокричал ему вслед Джованни, когда Паоло был уже на полпути к выходу.
– Не беспокойтесь! Я слишком люблю женщин, а теперь смогу свободно ходить по улицам, когда не буду занят в таверне!
Прошло пять недель. Как и предсказывал Александр, все это время Жорж и Джованни не могли вставать. Первые шаги оказались чрезвычайно болезненными и не столько из-за ран, которые хорошо затянулись, сколько из-за того, что мышцы ног ослабли и не выдерживали напряжения. Целую неделю беглецы ковыляли только по тюрьме, поддерживаемые друзьями, потом – опираясь на палки, и наконец смогли ходить без посторонней помощи. Именно тогда Джованни приказали явиться в Дженину.
Солнце стояло высоко, и муэдзин только что призвал правоверных на полуденную молитву. У Джованни дрожали ноги и трепетало сердце, когда он, преодолевая боль, брел во дворец паши. Он прекрасно понимал, зачем Ибрагим вызвал его. Едва он вошел в приемный зал дворецкого, как лицом к лицу столкнулся с евреем-эмиссаром, который вернулся из Италии. Мужчины молча смотрели друг на друга. Вскоре появился Ибрагим и на удивление любезно поприветствовал Джованни.
– А, синьор Да Скола! Как приятно снова вас видеть! Рад, что вы снова можете стоять! Но не стойте слишком долго, вы еще слишком слабы!
Джованни подождал, пока сядет хозяин, и только потом сам опустился на подушки.
– Вы помните Исаака, не так ли?
Джованни кивнул.
– Сегодня утром наш друг вернулся из путешествия в Италию и рассказал мне обо всем, что ему довелось увидеть и услышать за то время, пока он вел переговоры об освобождении некоторых пленников.
Дворецкий помолчал немного, поглаживая бороду, затем с наигранным удивлением продолжил:
– Похоже, вам не слишком хочется услышать, что он о вас узнал.
Джованни опустил глаза. Он понял, куда клонит сановник, и решил его опередить.
– Я знаю, что обманул ваше доверие. Знаю, что меня ждет кара еще более суровая, чем наказание, которое я вынес. Но уверен, на моем месте вы поступили бы так же, чтобы избежать галер. Разве человек не способен на что угодно, чтобы избежать возвращения в ад?
Ибрагим пристально посмотрел на юношу.
– Почему «возвращения»?
– Несколько лет назад в Венеции меня приговорили к ссылке на галеры за то, что я убил на дуэли дворянина, будучи, как вы уже догадались, простым крестьянином, – признался Джованни.
– Как случилось, что калабрийский крестьянин дрался на дуэли с аристократом-венецианцем?
Джованни снова потупил взгляд.
– Я бы рассказал вам всю историю своей несчастной жизни! Но, уверен, вам она не интересна.
– Напротив, как большинство моих сограждан, я обожаю истории! Исаак, можете идти. Раз наш друг признался в обмане, вам здесь делать нечего. Если потребуется, я пошлю за вами.
Заметно обрадовавшись, что может наконец отдохнуть, еврей покинул комнату. Ибрагим приказал слуге принести напитки и попросил Джованни начать свой рассказ и не пропускать ничего важного. Второй раз за несколько месяцев юноша стал описывать свою короткую, но такую насыщенную событиями жизнь, стараясь ничего не упустить: ни письма, ни потери веры в пещере отшельника, ни собаки, которая спасла ему жизнь. Ибрагим слушал, словно завороженный. Лишь раз прервал он Джованни, когда пришло время послеобеденной молитвы. Дворецкий вернулся с подносом вяленых фруктов и велел Джованни продолжить повествование. Когда тот закончил, уже наступила ночь и Ибрагим ушел. Когда он появился снова, то сделал нечто неожиданное – пригласил Джованни отобедать с ним.
Во время трапезы араб засыпал юношу вопросами о философии, богословии и астрологии. Когда муэдзин возвестил правоверным, что пришло время ночной молитвы, Ибрагим наконец отпустил итальянца, пригласив того вернуться следующим вечером и снова пообедать во дворце, а также продолжить беседу.
– Почему вы не сказали мне правду с самого начала? – спросил он Джованни, когда прощался. – Я бы вызволил вас из тюрьмы и оставил в Дженине своим личным невольником, чтобы мы могли разговаривать о великих истинах!
Глава 70
На следующий вечер раб пришел за Джованни, чтобы отвести того к дворецкому паши. За едой они снова обсуждали философские и религиозные вопросы, которые весьма увлекали Ибрагима. Джованни воспользовался представившейся возможностью и расспросил араба о мусульманской религии; тот был рад просветить гостя. Через два дня невольник привел Джованни в комнату рядом с покоями дворецкого и сказал, что по желанию его хозяина юноша теперь будет жить здесь. Итальянец понял, что условия его жизни полностью поменяются, он сможет вернуться к умственным занятиям, спать в роскошной спальне и даже гулять по дворцу, но радости не было. Он по-прежнему оставался узником. Только клетка поменялась.
Юноша попытался уговорить Ибрагима перевести во дворец и Жоржа, но безуспешно. Дворецкий сердился на француза за помощь Джованни в подготовке побега и не хотел ни с кем делить общество нового знакомого. И все-таки Джованни удалось упросить Ибрагима улучшить существование Жоржа. Дворецкий одарил нового раба роскошными одеждами, предоставил ему книги и письменные принадлежности и даже предложил молодую красивую рабыню-мавританку, чтобы та угождала всем его желаниям. К большому удивлению Ибрагима, от девушки Джованни отказался.
Проходили недели. Удушающий зной августа сменился мягким теплом раннего сентября. Дни становились короче, а ночи – прохладнее, что очень радовало Джованни, который натерпелся от летней жары в тюремных общих спальнях. Дворец паши был не слишком велик, но весьма красив, и юноша полюбил гулять по тенистым душистым садам и внутренним дворикам, которые, переходя один в другой, вели прямо в покои паши и его гарема. Лишь туда не разрешалось ходить рабам, и Джованни даже мельком не видел ни одной из многочисленных жен правителя, которых зорко стерегли двенадцать чернокожих евнухов.
Ибрагим почти все время был занят на службе, и потому их беседы с Джованни стали не такими частыми, но он по-прежнему приглашал юношу к обеду раза два в неделю.
Большое впечатление на Джованни произвела набожность Ибрагима. Дворецкий в точности следовал пяти основным предписаниям ислама: провозглашал, что нет Бога, кроме Аллаха, пять раз в день совершал намаз, раздавал милостыню бедным, уже два раза совершил хадж в Мекку и, по словам рабов, строго соблюдал пост во время Рамадана.
Однажды вечером, в конце обеда, Ибрагим обратился к Джованни:
– Я завтра уезжаю, чтобы повидаться со своим духовным наставником, который живет в двух днях пути отсюда, по пути в Тлемкен. Он великий суфий. Хотите присоединиться ко мне?
– Что значит «суфий»? – спросил Джованни.
– Суфизм – это мистическое течение в исламе. Вскоре после смерти пророка некоторые люди, порой совсем необразованные, испытали духовное просветление. Их святость была столь очевидна, что со всех сторон стали стекаться верующие, чтобы посмотреть на них. Несколько суфиев основали братства, называемые тарика, в которых следовали учению, практикуя определенные религиозные ритуалы и духовные упражнения. Некоторых приверженцев суфизма травили улемы, богословы и законоведы, потому что иногда эти святые люди говорили то, что, казалось, противоречит каноническим религиозным заповедям. Мой наставник – великий суфий, который основал тарику в маленьком городке между Аль-Джезаиром и Тлемкеном.
– Буду счастлив поехать с вами и познакомиться с вашим наставником. Но вы уверены, что его не побеспокоит присутствие христианина?
Ибрагим рассмеялся.
– Не так сильно, как присутствие кади или улема! Мой наставник не делает различий между людьми и любит встречаться со всеми, кто ищет Бога, независимо от их религии.
На другое утро, без всякого сопровождения, Ибрагим и Джованни отправились в путь по дороге, ведущей в Тлемкен. Они скакали целый день и следующий тоже. Когда наконец добрались до тарики, их тепло приветствовал молодой человек, который отвел путников в комнату, где они смогли подкрепиться. Джованни приятно удивили веселые лица учеников шейха Селима аль-Акубы. Многие были совсем юны и носили просторные белые рубахи из хлопчатобумажной ткани. После еды гостей пригласили принять участие в вечерней молитве. Несмотря на то что Джованни был христианин и не делал из этого секрета, ему дозволили войти в маленькую мечеть общины. Около пятидесяти учеников и дюжина гостей приняли участие в богослужении, в котором чередовались беззвучные молитвы, чтение Корана и песнопения под аккомпанемент виол и цитр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47