Она сказала, что поймет тебя, как никто другой. Но разве она способна понять, с ее снежной неземной красотой, наверняка дарованной магией, как ты мечтаешь вернуть то, что принадлежит тебе по праву рождения!'
– Я понимаю, – сказала Дэм Таллиан, словно отвечая на его мысли. – Вы думаете, что красота – единственное, чем вас наделила природа. Но ваше предназначение не в том, чтобы всю жизнь быть красивой игрушкой. Может быть, именно это хотела сказать вам ваша сила, когда изуродовала ваше лицо.
Молодой кавалер дернулся, будто получил пощечину. Гнев, мгновенный, безудержный, охватил его.
– Потребуется кое-что посильнее оскорблений, чтобы завербовать меня в маги! – процедил он, вставая с кресла и сжимая в бешенстве кулаки.
Глаза Дэм Таллиан распахнулись. Альва успел увидеть в них отблеск странного чувства. Восхищение? Желание? Невозможно…
В следующий момент она начертила в воздухе знак и произнесла заклинание. Инстинктивно Альва рванулся… и обнаружил, что не может сдвинуться с места. Он попробовал пошевелить рукой, ногой – безуспешно. Все тело сковало холодом, горячей осталась только ярость внутри, ослепительная и чистая, как пламя. Всполох, ледяные цепи лопнули со звоном – и перед глазами все померкло.
Альва пришел в себя на ковре, слабый, как новорожденный котенок. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: голова его лежит на коленях Дэм Таллиан, и она сама склоняется над ним, так что зеленые волосы почти касаются его лица, и поит из бокала своим магическим напитком. Ощутив прилив сил, Альва наконец смог сфокусировать взгляд, и то, что он увидел, было приятным сюрпризом.
Щеки чародейки порозовели, рот приоткрылся, грудь бурно вздымалась, будто ее холодность растаяла вместе с магическими путами.
– Простите меня, кавалер Ахайре. – Она сжала его руку. – Я спровоцировала вас. Чтобы проверить ваш потенциал. Чем угодно клянусь, я давно не видела такой силы!
Никаких сомнений, она была возбуждена магической схваткой, как обычная женщина бывает возбуждена танцем, флиртом, торопливыми ласками за портьерой. И Альва все еще чувствовал тот огонь в жилах, который всегда сопровождает любовную игру.
– Если б ты мог видеть моими глазами, ты никогда больше не вспомнил бы о шрамах, – прошептала она, склоняясь еще ниже.
Альва не мог оторвать взгляда от ее груди. Сквозь хрусталь воды проглядывал розовый сосок и снова скрывался под белой пеной. Он облизнул пересохшие губы и услышал собственный голос:
– Если бы не мои шрамы, я уже лежал бы с тобой в постели.
– О боже, и это говорит криданский дворянин! Я ожидала большей утонченности.
Вместо ответа он притянул ее к себе и поцеловал в губы – требовательно, властно. Рот ее был прохладен и свеж, как ключевая вода в жаркий день, и так же сладок. Альва ждал, что она начнет вырываться, окатит его ледяным презрением, но она прижалась к нему теснее и сама завладела его ртом.
Он первым прервал поцелуй и отстранился – тяжело дыша и не глядя на нее.
– Это чары? – сказал он почти утвердительно.
– Что именно, мой благородный кавалер?
– Я не могу перестать думать о том, что у вас надето под платьем.
– Если это чары, то каждая женщина владеет ими от природы. – Улыбаясь, она поднялась с колен и откинула волосы за спину. – Сколько вы не были с женщиной, Альва? Год, два?
– Больше. – Он следил за ней с пола, опираясь на локоть. – Но мало кто из женщин вот так, с ходу, бросался в мои объятия.
– Это часть вашей силы. Пробуждать физическое влечение. Одно из свойств магии огня.
– Значит, то, что я считал своим обаянием – на самом деле магический скилл?
– Трудно сказать, пока вы не начнете всерьез заниматься магией.
Он встал с пола, подошел к ней вплотную, глядя в глаза пристально, страстно.
– Я не хочу заниматься магией. Я хочу просто вернуть свою жизнь. Чтобы все стало по-прежнему.
Что-то неуловимое промелькнуло в ее глазах. Будто бы сожаление. Будто бы она хотела услышать другое.
– Хорошо, я помогу вам, – сказала Дэм Таллиан. – Приходите завтра в это же время.
Альва сделал еще шажок вперед и кинулся перед ней на колени, прежде чем она успела его удержать. Коленопреклоненный человек выглядит обычно покорным, почти униженным, но кавалер Ахайре выглядел дерзко, с этим своим горящим взором, и колени Дэм Таллиан он стиснул без всякой почтительности.
– Сегодня, леди. Сейчас, – выговорил он хрипло и страстно, будто умолял отдаться ему (хотя как раз об этом ему никого и никогда не приходилось умолять, а его самого, случалось, умоляли).
Она пробормотала: 'Кирие элейсон!' – судя по тону, эквивалент 'Боже мой!' на чародейском жаргоне – и попробовала вырваться из его объятий, но не тут-то было.
Альва прижал ее крепче к себе и только тогда обнаружил, что ее волшебное платье так же проницаемо для прикосновений, как вода, только не мокрое на ощупь. Он коснулся ладонями обнаженной кожи, и Дэм Таллиан не сдержала вздоха удовольствия.
– Что вы себе позволяете, кавалер Ахайре! – она сказала это с притворной строгостью, но глаза ее смеялись. – Я не думала, что вы можете быть столь… напористым.
– Мой любовник – варвар из Дикой степи. У него есть чему поучиться. – Взгляд и улыбка молодого кавалера явно говорили, что у Кинтаро он научился многому, очень многому. – Хотите принять экзамен?
– Ахайре, вы невыносимы.
– Это не ответ, моя прекрасная леди.
– Я не могу взять вас… тьфу, взяться за дело прямо сейчас! Потребуется готовить эликсиры, искать необходимые заклинания…
– Вы сейчас говорите в точности как Меда Морейли, когда он хочет вытрясти побольше денег с клиента.
– Не думаю, что нам следует поднимать вопрос денег.
– Почему нет? Я не богат, но обеспечен неплохо. Назовите свою цену.
– Альва, вы хоть понимаете, как это звучит в данном контексте?
Он по-кошачьи потянулся, не выпуская ее колени, и провел языком по губам.
– Прекрасно понимаю. Так какой именно платы вы хотите и за что – за исцеление или за какой-нибудь другой акт?
Чародейка не выдержала и рассмеялась.
– У которого из ваших любовников вы научились так торговаться?
– Это не торг, если не названа цена.
– Ну так отпустите меня, чтобы я могла спокойно подумать. И встаньте с колен, вы сбиваете меня с мысли.
Альва тут же отпустил ее и с проказливым видом спрятал руки за спину. Но смотреть на нее страстно не перестал и с пола не поднялся.
Избавившись от ласковой хватки рук кавалера Ахайре, Дэм Таллиан снова обрела утраченное было равновесие. Она прошлась взад-вперед, помолчала, глядя на него сверху вниз, и сказала задумчиво, с легкой ноткой надменности:
– В деньгах волшебство не меряют. На что мне золото? Я Владычица Моря, я знаю, где лежат затонувшие корабли с грузом золотых слитков и драгоценных камней. Поднять их – только вопрос времени и магических затрат. Нет, ваши деньги мне не нужны.
– Тогда пожелайте чего-нибудь другого. В романах чародеи обычно отправляют героев за каким-нибудь ценным артефактом. Помнится, Конна-Разрушитель принес чародейке Азгун щит самого Ллида. Для вас я готов повторить этот подвиг.
– Помнится, Конна в итоге оставил щит Ллида себе, – усмехнулась Дэм Таллиан. – Я тоже читала этот роман.
Альва развел руками все с тем же игривым видом:
– Вам выбирать, моя прекрасная леди.
– Ну, щит Ллида мне точно не нужен.
– Как насчет Кровавого Глаза Джефлы? Пера феникса? Живой и мертвой воды?
– Старомодное барахло, – ответила она ему в тон. – Что еще вы можете предложить? Ваш взгляд достаточно красноречив, но я хочу, чтобы вы сказали это вслух. И громко.
Альва чуть подался вперед, упираясь руками в колени.
– Себя, – сказал он вслух и громко. – Я предлагаю себя. Может быть, прямо сейчас это не слишком блестящее предложение. Но, сняв печать, вы можете изменить свое мнение.
– Неужели вы думаете, что ваши шрамы хоть что-то меняют?
– Избавьте меня от них, и вы увидите разницу.
– Вы одержимы, Альва. Ах, если бы вы направили свою энергию в другое русло! Сколь многого могли бы достичь!
– Если бы искусство любви было областью магии, я бы уже носил знак Первой ступени.
– Любовь – не самое главное в жизни.
– Так говорят лишь те, кто не испытал ее или разочаровался в ней. – Альва грациозно поднялся с колен и оказался лицом к лицу с чародейкой. Он потянулся губами к уху Дэм Таллиан, украшенному нефритовым морским коньком, и прошептал, щекоча дыханием белую кожу: – Покажите мне ваше искусство, и я покажу вам свое.
– Заметано! – так же на ухо шепнула она, самым что ни на есть развратным тоном, будто девчонка из рыбацкого поселка.
Изменчивая и непостоянная, как море.
Темнокожий слуга, тот самый, который открыл дверь кавалеру Ахайре, готовил все необходимое для ритуала исцеления. Из вежливости Альва отошел подальше, притворившись, что разглядывает стенную роспись, но то и дело бросал жадные взгляды в противоположную сторону. Когда еще увидишь изнутри магическую кухню! Дэм Таллиан предложила ему прогуляться, выпить вина, повидать друзей, но он отказался. Теперь, когда исполнение его желаний было так близко, он не хотел терять ни минуты.
– Ваши друзья будут беспокоиться о вас.
– Я получил у них отпуск до завтра. Думал, если вы откажете мне, пойду и напьюсь. – Альва помолчал и добавил: – Им есть чем заняться. Они подождут.
Дэм Таллиан пожала плечами и вернулась к приготовлениям. Она снова стала отстраненно-деловой, холодной и собранной, как в самом начале разговора. Но теперь Альва знал, что ему под силу растопить этот лед. Сердце его радостно стучало в предвкушении. Хотелось подойти ближе, коснуться тонкой белой руки или волнистых зеленых волос, будто удостовериться, что все происходит наяву. Но присутствие слуги мешало. Альва только теперь разглядел его как следует. Темно-шоколадная кожа, черные густые волосы, заплетенные в множество косичек, стройная мускулистая фигура. Судя по всему, из банухидов, кочевых племен Арислана. Приходилось признать, что слуга недурен собой, несмотря на грубоватые черты лица. Сами собой рождались мысли о том, как именно и в какое время суток он прислуживает Дэм Таллиан. Что, если она пригласит его присоединиться? Эту возможность следовало хорошенько обдумать…
Наконец приготовления были закончены, и слуга вышел, на прощанье наградив кавалера Ахайре отнюдь не дружелюбным взглядом. О-ла-ла, похоже, фарри ревновал! Это привело кавалера Ахайре в еще более приподнятое настроение. Когда Дэм Таллиан усадила его в кресло, он поймал ее руку и поцеловал, заработав легкий шлепок по губам и укоризненный взгляд.
Состав необходимых для ритуала предметов не слишком отличался от того, что использовали лекари Гильдии. Горячая вода в кувшине, холодная вода в серебряном тазу, узкие полосы белого перевязочного полотна, баночки с мазями, светильник с благовониями, большое зеркало, книга в кожаной обложке, похожая на молитвенник.
– А где же всякие таинственные амулеты, черепа, кости, светящиеся кристаллы, старинные фолианты и прочие магические атрибуты?
– Дешевый антураж – производить впечатление на непосвященных. Магу высшей ступени костыли не нужны, – ответила она с восхитительным самомнением.
– Что вы собираетесь делать?
– Время похоже на реку, и потому оно подвластно магам воды. Я могу остановить время, как я останавливаю поток или волну, и даже повернуть его вспять. Я не стану исцелять; я заставлю ваши шрамы никогда не существовать. Вы можете смотреть, если хотите: зеркало я поставила для вас. Зрелище не для слабонервных, но вы не кажетесь слабонервным. У вас есть право видеть, что я делаю.
И он смотрел. 'Будет больно', – предупредила она и не преувеличила. Шрамы на лице, на шее, на руках заалели, вскрылись, и тогда пришла боль, ослепляющая, черная, как ночь, как в тот самый миг, когда он получил свои ожоги. Только на этот раз Альва не потерял сознания, и боль продлилась недолго. Он успел вскрикнуть, схватился за щеку, но шрамы ушли вместе с болью. Под пальцами была гладкая кожа, свежая и нежная, как у ребенка. Даже волосы приобрели прежний цвет чистого пламени.
Теперь лицо, смотревшее на него из зеркала, было его собственным.
– Раньше я говорил 'волшебница', не понимая смысла этого слова, – тихо сказал Альва. Голос его был полон благоговейного трепета. – Как я смогу вас отблагодарить, леди Таллиан?
– Я приглашаю вас в свой замок на Краю Мира. Вы проведете со мной одну ночь, от заката до рассвета, и мы будем квиты. Согласны?
Все еще переполненный чувствами, Альва только молча кивнул.
– Тогда скрепим нашу сделку. Наденьте, – Дэм Таллиан протянула ему перстень с эльфийскими рунами и крупным сапфиром. – Это Кольцо Правды, слышали когда-нибудь о нем?
Альва слышал. Подобные кольца начали делать эльфы в незапамятные времена, когда впервые столкнулись с вероломством людей. Пока условия договора не выполнены, снять его невозможно, разве что вместе с пальцем. По отсутствию указательного пальца распознавали тех, кто был не склонен держать слово.
Кавалер Ахайре почувствовал себя задетым. Неужели Дэм Таллиан сомневается в слове криданского дворянина? Не зря говорят, что маги склонны к паранойе. Потом он вспомнил, что она первая доверилась ему – исцелила, не требуя никаких гарантий.
– Наденьте, ради меня, – сказала чародейка, наклонившись над Альвой, касаясь его плеча упругой грудью. – Чтобы не было соблазна задержать вас подольше. С первым же лучом солнца вы снимете его и сможете располагать собой, как хотите.
Отогнав тревогу, заглушив глас гордыни, Альва Ахайре сказал:
– Как пожелает моя леди, – и надел Кольцо Правды на безымянный палец правой руки.
Ощущение было, как будто оно немедленно сжалось, обхватив его бережно, но твердо. Для пробы он подергал кольцо, но оно не сдвинулось ни на полдюйма. Ничего не скажешь, своеобразная печать на договоре.
– Мне кажется, в этой сделке я получаю куда больше вас, – с сомнением сказал Альва.
Дэм Таллиан только загадочно улыбнулась и предложила молодому кавалеру руку изысканным придворным жестом. Они встали перед огромным зеркалом, висящим на стене. Чародейка дохнула на зеркало, коснулась его кончиками пальцев, и по стеклянной глади вдруг пробежала рябь. Стекло помутнело, заволновалось, как поверхность пруда, когда в нее бросишь камешек. Рука об руку они шагнули в портал и мигом перенеслись за тысячи лиг от Фаннешту, на Край Мира.
За хрустальными стеклами расстилалась бескрайняя снежная равнина. В черном небе, как остывающие угольки, сияли звезды, и жемчужная луна робко заглядывала в высокие стрельчатые окна, похожие на вплавленные в стены исполинские кристаллы.
Покоям Дэм Таллиан позавидовал бы и сам король – в переносном смысле, конечно, ибо такой святой человек, как нынешний правитель Криды, был неспособен завидовать материальному благополучию. Всюду инеисто-белое, серебристо-ледяное: жемчуг и лунный камень, серебро и перламутр, хрусталь и платина, моржовая и слоновая кость. Даже пламя в огромном камине было голубоватым, какое дают некоторые породы деревьев. Камин отгораживал экран из молочно-белого коралла, похожего на морозный узор. Полы устилали меха: песцовые, собольи, горностаевые, белые медвежьи, пятнистые леопардовые, будто бы разрисованные черными фиалками по белому фону. Гобелены на стенах изображали картины зимней охоты на волков, оленей, белых медведей. Снежный шелк простыней на небрежно застеленной кровати откровенно манил обещанием сладостной неги.
В покоях было так тепло, что становилось ясно: в одежде нет никакой нужды.
Платье Дэм Таллиан стекло на пол и тут же испарилось пушистым облачком, не оставив ни бьющихся на полу рыбок, ни увядающих водорослей. От нее пахло морским бризом и криками чаек, шумом волн и нагретым на солнце песком. И как песок под солнцем, ее прохладные губы согрелись под поцелуями. Она обняла его, как ласковое море, унесла на волнах наслаждения, пролилась дождем, задрожала туманным маревом, взволновалась приливом. Кавалер Ахайре ощущал себя то утлой лодчонкой на мощных валах, то ловцом жемчуга в морской пучине, то игривым дельфином, то ураганом, под которым вскипает и пенится море.
В пылу любовных утех они перешли на ты. Он шептал ей: 'Дэм, Леди Моря!', – а она ему: 'Альва, серебряный мой!' (старомодное обращение, бывшее в ходу лет двести назад). И сон не смел приблизиться к изголовью кровати, отгоняемый страстью и бодрящим вином.
За окнами, на бархатной черноте неба вдруг мелькнули светлые всполохи.
– Рассвет уже близко? – спросил с легким беспокойством Альва. Прямо сейчас ему даже вспоминать не хотелось о рассвете.
– Это северное сияние. Мы на Краю Мира, мой серебряный.
Альва, обнаженный, приник к хрусталю окна и замер в восхищении. Небо разгоралось серебром и самоцветами: словно полотнище шитой жемчугом парчи развернулось над снежной пустыней. Лучший королевский фейерверк не мог сравниться с великолепием этого зрелища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Я понимаю, – сказала Дэм Таллиан, словно отвечая на его мысли. – Вы думаете, что красота – единственное, чем вас наделила природа. Но ваше предназначение не в том, чтобы всю жизнь быть красивой игрушкой. Может быть, именно это хотела сказать вам ваша сила, когда изуродовала ваше лицо.
Молодой кавалер дернулся, будто получил пощечину. Гнев, мгновенный, безудержный, охватил его.
– Потребуется кое-что посильнее оскорблений, чтобы завербовать меня в маги! – процедил он, вставая с кресла и сжимая в бешенстве кулаки.
Глаза Дэм Таллиан распахнулись. Альва успел увидеть в них отблеск странного чувства. Восхищение? Желание? Невозможно…
В следующий момент она начертила в воздухе знак и произнесла заклинание. Инстинктивно Альва рванулся… и обнаружил, что не может сдвинуться с места. Он попробовал пошевелить рукой, ногой – безуспешно. Все тело сковало холодом, горячей осталась только ярость внутри, ослепительная и чистая, как пламя. Всполох, ледяные цепи лопнули со звоном – и перед глазами все померкло.
Альва пришел в себя на ковре, слабый, как новорожденный котенок. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: голова его лежит на коленях Дэм Таллиан, и она сама склоняется над ним, так что зеленые волосы почти касаются его лица, и поит из бокала своим магическим напитком. Ощутив прилив сил, Альва наконец смог сфокусировать взгляд, и то, что он увидел, было приятным сюрпризом.
Щеки чародейки порозовели, рот приоткрылся, грудь бурно вздымалась, будто ее холодность растаяла вместе с магическими путами.
– Простите меня, кавалер Ахайре. – Она сжала его руку. – Я спровоцировала вас. Чтобы проверить ваш потенциал. Чем угодно клянусь, я давно не видела такой силы!
Никаких сомнений, она была возбуждена магической схваткой, как обычная женщина бывает возбуждена танцем, флиртом, торопливыми ласками за портьерой. И Альва все еще чувствовал тот огонь в жилах, который всегда сопровождает любовную игру.
– Если б ты мог видеть моими глазами, ты никогда больше не вспомнил бы о шрамах, – прошептала она, склоняясь еще ниже.
Альва не мог оторвать взгляда от ее груди. Сквозь хрусталь воды проглядывал розовый сосок и снова скрывался под белой пеной. Он облизнул пересохшие губы и услышал собственный голос:
– Если бы не мои шрамы, я уже лежал бы с тобой в постели.
– О боже, и это говорит криданский дворянин! Я ожидала большей утонченности.
Вместо ответа он притянул ее к себе и поцеловал в губы – требовательно, властно. Рот ее был прохладен и свеж, как ключевая вода в жаркий день, и так же сладок. Альва ждал, что она начнет вырываться, окатит его ледяным презрением, но она прижалась к нему теснее и сама завладела его ртом.
Он первым прервал поцелуй и отстранился – тяжело дыша и не глядя на нее.
– Это чары? – сказал он почти утвердительно.
– Что именно, мой благородный кавалер?
– Я не могу перестать думать о том, что у вас надето под платьем.
– Если это чары, то каждая женщина владеет ими от природы. – Улыбаясь, она поднялась с колен и откинула волосы за спину. – Сколько вы не были с женщиной, Альва? Год, два?
– Больше. – Он следил за ней с пола, опираясь на локоть. – Но мало кто из женщин вот так, с ходу, бросался в мои объятия.
– Это часть вашей силы. Пробуждать физическое влечение. Одно из свойств магии огня.
– Значит, то, что я считал своим обаянием – на самом деле магический скилл?
– Трудно сказать, пока вы не начнете всерьез заниматься магией.
Он встал с пола, подошел к ней вплотную, глядя в глаза пристально, страстно.
– Я не хочу заниматься магией. Я хочу просто вернуть свою жизнь. Чтобы все стало по-прежнему.
Что-то неуловимое промелькнуло в ее глазах. Будто бы сожаление. Будто бы она хотела услышать другое.
– Хорошо, я помогу вам, – сказала Дэм Таллиан. – Приходите завтра в это же время.
Альва сделал еще шажок вперед и кинулся перед ней на колени, прежде чем она успела его удержать. Коленопреклоненный человек выглядит обычно покорным, почти униженным, но кавалер Ахайре выглядел дерзко, с этим своим горящим взором, и колени Дэм Таллиан он стиснул без всякой почтительности.
– Сегодня, леди. Сейчас, – выговорил он хрипло и страстно, будто умолял отдаться ему (хотя как раз об этом ему никого и никогда не приходилось умолять, а его самого, случалось, умоляли).
Она пробормотала: 'Кирие элейсон!' – судя по тону, эквивалент 'Боже мой!' на чародейском жаргоне – и попробовала вырваться из его объятий, но не тут-то было.
Альва прижал ее крепче к себе и только тогда обнаружил, что ее волшебное платье так же проницаемо для прикосновений, как вода, только не мокрое на ощупь. Он коснулся ладонями обнаженной кожи, и Дэм Таллиан не сдержала вздоха удовольствия.
– Что вы себе позволяете, кавалер Ахайре! – она сказала это с притворной строгостью, но глаза ее смеялись. – Я не думала, что вы можете быть столь… напористым.
– Мой любовник – варвар из Дикой степи. У него есть чему поучиться. – Взгляд и улыбка молодого кавалера явно говорили, что у Кинтаро он научился многому, очень многому. – Хотите принять экзамен?
– Ахайре, вы невыносимы.
– Это не ответ, моя прекрасная леди.
– Я не могу взять вас… тьфу, взяться за дело прямо сейчас! Потребуется готовить эликсиры, искать необходимые заклинания…
– Вы сейчас говорите в точности как Меда Морейли, когда он хочет вытрясти побольше денег с клиента.
– Не думаю, что нам следует поднимать вопрос денег.
– Почему нет? Я не богат, но обеспечен неплохо. Назовите свою цену.
– Альва, вы хоть понимаете, как это звучит в данном контексте?
Он по-кошачьи потянулся, не выпуская ее колени, и провел языком по губам.
– Прекрасно понимаю. Так какой именно платы вы хотите и за что – за исцеление или за какой-нибудь другой акт?
Чародейка не выдержала и рассмеялась.
– У которого из ваших любовников вы научились так торговаться?
– Это не торг, если не названа цена.
– Ну так отпустите меня, чтобы я могла спокойно подумать. И встаньте с колен, вы сбиваете меня с мысли.
Альва тут же отпустил ее и с проказливым видом спрятал руки за спину. Но смотреть на нее страстно не перестал и с пола не поднялся.
Избавившись от ласковой хватки рук кавалера Ахайре, Дэм Таллиан снова обрела утраченное было равновесие. Она прошлась взад-вперед, помолчала, глядя на него сверху вниз, и сказала задумчиво, с легкой ноткой надменности:
– В деньгах волшебство не меряют. На что мне золото? Я Владычица Моря, я знаю, где лежат затонувшие корабли с грузом золотых слитков и драгоценных камней. Поднять их – только вопрос времени и магических затрат. Нет, ваши деньги мне не нужны.
– Тогда пожелайте чего-нибудь другого. В романах чародеи обычно отправляют героев за каким-нибудь ценным артефактом. Помнится, Конна-Разрушитель принес чародейке Азгун щит самого Ллида. Для вас я готов повторить этот подвиг.
– Помнится, Конна в итоге оставил щит Ллида себе, – усмехнулась Дэм Таллиан. – Я тоже читала этот роман.
Альва развел руками все с тем же игривым видом:
– Вам выбирать, моя прекрасная леди.
– Ну, щит Ллида мне точно не нужен.
– Как насчет Кровавого Глаза Джефлы? Пера феникса? Живой и мертвой воды?
– Старомодное барахло, – ответила она ему в тон. – Что еще вы можете предложить? Ваш взгляд достаточно красноречив, но я хочу, чтобы вы сказали это вслух. И громко.
Альва чуть подался вперед, упираясь руками в колени.
– Себя, – сказал он вслух и громко. – Я предлагаю себя. Может быть, прямо сейчас это не слишком блестящее предложение. Но, сняв печать, вы можете изменить свое мнение.
– Неужели вы думаете, что ваши шрамы хоть что-то меняют?
– Избавьте меня от них, и вы увидите разницу.
– Вы одержимы, Альва. Ах, если бы вы направили свою энергию в другое русло! Сколь многого могли бы достичь!
– Если бы искусство любви было областью магии, я бы уже носил знак Первой ступени.
– Любовь – не самое главное в жизни.
– Так говорят лишь те, кто не испытал ее или разочаровался в ней. – Альва грациозно поднялся с колен и оказался лицом к лицу с чародейкой. Он потянулся губами к уху Дэм Таллиан, украшенному нефритовым морским коньком, и прошептал, щекоча дыханием белую кожу: – Покажите мне ваше искусство, и я покажу вам свое.
– Заметано! – так же на ухо шепнула она, самым что ни на есть развратным тоном, будто девчонка из рыбацкого поселка.
Изменчивая и непостоянная, как море.
Темнокожий слуга, тот самый, который открыл дверь кавалеру Ахайре, готовил все необходимое для ритуала исцеления. Из вежливости Альва отошел подальше, притворившись, что разглядывает стенную роспись, но то и дело бросал жадные взгляды в противоположную сторону. Когда еще увидишь изнутри магическую кухню! Дэм Таллиан предложила ему прогуляться, выпить вина, повидать друзей, но он отказался. Теперь, когда исполнение его желаний было так близко, он не хотел терять ни минуты.
– Ваши друзья будут беспокоиться о вас.
– Я получил у них отпуск до завтра. Думал, если вы откажете мне, пойду и напьюсь. – Альва помолчал и добавил: – Им есть чем заняться. Они подождут.
Дэм Таллиан пожала плечами и вернулась к приготовлениям. Она снова стала отстраненно-деловой, холодной и собранной, как в самом начале разговора. Но теперь Альва знал, что ему под силу растопить этот лед. Сердце его радостно стучало в предвкушении. Хотелось подойти ближе, коснуться тонкой белой руки или волнистых зеленых волос, будто удостовериться, что все происходит наяву. Но присутствие слуги мешало. Альва только теперь разглядел его как следует. Темно-шоколадная кожа, черные густые волосы, заплетенные в множество косичек, стройная мускулистая фигура. Судя по всему, из банухидов, кочевых племен Арислана. Приходилось признать, что слуга недурен собой, несмотря на грубоватые черты лица. Сами собой рождались мысли о том, как именно и в какое время суток он прислуживает Дэм Таллиан. Что, если она пригласит его присоединиться? Эту возможность следовало хорошенько обдумать…
Наконец приготовления были закончены, и слуга вышел, на прощанье наградив кавалера Ахайре отнюдь не дружелюбным взглядом. О-ла-ла, похоже, фарри ревновал! Это привело кавалера Ахайре в еще более приподнятое настроение. Когда Дэм Таллиан усадила его в кресло, он поймал ее руку и поцеловал, заработав легкий шлепок по губам и укоризненный взгляд.
Состав необходимых для ритуала предметов не слишком отличался от того, что использовали лекари Гильдии. Горячая вода в кувшине, холодная вода в серебряном тазу, узкие полосы белого перевязочного полотна, баночки с мазями, светильник с благовониями, большое зеркало, книга в кожаной обложке, похожая на молитвенник.
– А где же всякие таинственные амулеты, черепа, кости, светящиеся кристаллы, старинные фолианты и прочие магические атрибуты?
– Дешевый антураж – производить впечатление на непосвященных. Магу высшей ступени костыли не нужны, – ответила она с восхитительным самомнением.
– Что вы собираетесь делать?
– Время похоже на реку, и потому оно подвластно магам воды. Я могу остановить время, как я останавливаю поток или волну, и даже повернуть его вспять. Я не стану исцелять; я заставлю ваши шрамы никогда не существовать. Вы можете смотреть, если хотите: зеркало я поставила для вас. Зрелище не для слабонервных, но вы не кажетесь слабонервным. У вас есть право видеть, что я делаю.
И он смотрел. 'Будет больно', – предупредила она и не преувеличила. Шрамы на лице, на шее, на руках заалели, вскрылись, и тогда пришла боль, ослепляющая, черная, как ночь, как в тот самый миг, когда он получил свои ожоги. Только на этот раз Альва не потерял сознания, и боль продлилась недолго. Он успел вскрикнуть, схватился за щеку, но шрамы ушли вместе с болью. Под пальцами была гладкая кожа, свежая и нежная, как у ребенка. Даже волосы приобрели прежний цвет чистого пламени.
Теперь лицо, смотревшее на него из зеркала, было его собственным.
– Раньше я говорил 'волшебница', не понимая смысла этого слова, – тихо сказал Альва. Голос его был полон благоговейного трепета. – Как я смогу вас отблагодарить, леди Таллиан?
– Я приглашаю вас в свой замок на Краю Мира. Вы проведете со мной одну ночь, от заката до рассвета, и мы будем квиты. Согласны?
Все еще переполненный чувствами, Альва только молча кивнул.
– Тогда скрепим нашу сделку. Наденьте, – Дэм Таллиан протянула ему перстень с эльфийскими рунами и крупным сапфиром. – Это Кольцо Правды, слышали когда-нибудь о нем?
Альва слышал. Подобные кольца начали делать эльфы в незапамятные времена, когда впервые столкнулись с вероломством людей. Пока условия договора не выполнены, снять его невозможно, разве что вместе с пальцем. По отсутствию указательного пальца распознавали тех, кто был не склонен держать слово.
Кавалер Ахайре почувствовал себя задетым. Неужели Дэм Таллиан сомневается в слове криданского дворянина? Не зря говорят, что маги склонны к паранойе. Потом он вспомнил, что она первая доверилась ему – исцелила, не требуя никаких гарантий.
– Наденьте, ради меня, – сказала чародейка, наклонившись над Альвой, касаясь его плеча упругой грудью. – Чтобы не было соблазна задержать вас подольше. С первым же лучом солнца вы снимете его и сможете располагать собой, как хотите.
Отогнав тревогу, заглушив глас гордыни, Альва Ахайре сказал:
– Как пожелает моя леди, – и надел Кольцо Правды на безымянный палец правой руки.
Ощущение было, как будто оно немедленно сжалось, обхватив его бережно, но твердо. Для пробы он подергал кольцо, но оно не сдвинулось ни на полдюйма. Ничего не скажешь, своеобразная печать на договоре.
– Мне кажется, в этой сделке я получаю куда больше вас, – с сомнением сказал Альва.
Дэм Таллиан только загадочно улыбнулась и предложила молодому кавалеру руку изысканным придворным жестом. Они встали перед огромным зеркалом, висящим на стене. Чародейка дохнула на зеркало, коснулась его кончиками пальцев, и по стеклянной глади вдруг пробежала рябь. Стекло помутнело, заволновалось, как поверхность пруда, когда в нее бросишь камешек. Рука об руку они шагнули в портал и мигом перенеслись за тысячи лиг от Фаннешту, на Край Мира.
За хрустальными стеклами расстилалась бескрайняя снежная равнина. В черном небе, как остывающие угольки, сияли звезды, и жемчужная луна робко заглядывала в высокие стрельчатые окна, похожие на вплавленные в стены исполинские кристаллы.
Покоям Дэм Таллиан позавидовал бы и сам король – в переносном смысле, конечно, ибо такой святой человек, как нынешний правитель Криды, был неспособен завидовать материальному благополучию. Всюду инеисто-белое, серебристо-ледяное: жемчуг и лунный камень, серебро и перламутр, хрусталь и платина, моржовая и слоновая кость. Даже пламя в огромном камине было голубоватым, какое дают некоторые породы деревьев. Камин отгораживал экран из молочно-белого коралла, похожего на морозный узор. Полы устилали меха: песцовые, собольи, горностаевые, белые медвежьи, пятнистые леопардовые, будто бы разрисованные черными фиалками по белому фону. Гобелены на стенах изображали картины зимней охоты на волков, оленей, белых медведей. Снежный шелк простыней на небрежно застеленной кровати откровенно манил обещанием сладостной неги.
В покоях было так тепло, что становилось ясно: в одежде нет никакой нужды.
Платье Дэм Таллиан стекло на пол и тут же испарилось пушистым облачком, не оставив ни бьющихся на полу рыбок, ни увядающих водорослей. От нее пахло морским бризом и криками чаек, шумом волн и нагретым на солнце песком. И как песок под солнцем, ее прохладные губы согрелись под поцелуями. Она обняла его, как ласковое море, унесла на волнах наслаждения, пролилась дождем, задрожала туманным маревом, взволновалась приливом. Кавалер Ахайре ощущал себя то утлой лодчонкой на мощных валах, то ловцом жемчуга в морской пучине, то игривым дельфином, то ураганом, под которым вскипает и пенится море.
В пылу любовных утех они перешли на ты. Он шептал ей: 'Дэм, Леди Моря!', – а она ему: 'Альва, серебряный мой!' (старомодное обращение, бывшее в ходу лет двести назад). И сон не смел приблизиться к изголовью кровати, отгоняемый страстью и бодрящим вином.
За окнами, на бархатной черноте неба вдруг мелькнули светлые всполохи.
– Рассвет уже близко? – спросил с легким беспокойством Альва. Прямо сейчас ему даже вспоминать не хотелось о рассвете.
– Это северное сияние. Мы на Краю Мира, мой серебряный.
Альва, обнаженный, приник к хрусталю окна и замер в восхищении. Небо разгоралось серебром и самоцветами: словно полотнище шитой жемчугом парчи развернулось над снежной пустыней. Лучший королевский фейерверк не мог сравниться с великолепием этого зрелища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39