К чему все это приведет, было ясно сразу, с того памятного дня, когда они вдвоем выбрались на базар за покупками. Господи всемогущий, да Кинтаро был так хорош в традиционной арисланской одежде из черного шелка, что Альва сам бы его трахнул! Не желая привлекать излишнего внимания, вождь расстался с неизменными кожаными штанами и сапогами, заплел одну косу на затылке, как принято в цивилизованных странах, и стал носить легкие туфли, широкие штаны и куртку с зап?хом, красиво облегающую его выпуклую грудь. У Альвы при одном взгляде на него текли слюнки. Он с трудом удерживал в голове список покупок. Все мысли были только о том, чем они займутся по возвращении домой. Так что он едва расслышал трубные звуки, возвещающие о проезде кого-то из высшей арисланской знати. В такой момент следовало посторониться и отвесить почтительный поклон – или хотя бы опустить глаза. Замешкавшись, Альва чуть не наступил на подол платья и едва успел дернуть Кинтаро за рукав, чтобы тот ушел с дороги. Степняк выпрямился во весь свой немалый рост и чисто символически скосил глаза куда-то вбок. Альва пожалел, что они не успели свернуть в какой-нибудь переулок и теперь выделялись на фоне толпы, как ворон и попугай в стае воробьев.
Ну так и есть! Альва, не отрывавший взгляда от земли, услышал, как владелец паланкина приказал слугам и охранникам остановиться прямо перед ними. «Только бы не визирь, только бы не визирь!» – твердил он про себя. Великий визирь, то есть первый министр арисланского халида, имел обыкновение собирать всех иностранок на прием во дворец. Двигало им желание женить своего повелителя, вполне понятное, если учесть, что у сорокалетнего правителя Арислана не было сыновей. Впрочем, и дочь у него была только одна, зачатая в юном возрасте – как раз, вероятно, во время первых сексуальных опытов. Судя по всему, с тех пор халид женщин не жаловал. Однако визирь не терял надежды, что какая-нибудь яркая и раскованная северянка все-таки пробудит в правителе интерес к продолжению рода.
Из-под ресниц Альва осторожно обозрел человека в паланкине и в первый момент с облегчением вздохнул: не визирь. Однако когда до него дошло, кто этот мальчишка с закрытым лицом, столь откровенно разглядывающий Кинтаро, Альве стало не по себе. Молодой кавалер, конечно, был не спец по арисланской геральдике и не смог бы отличить цвета правящего дома от цветов кабинета министров, но любой идиот догадается, что такая большая охрана, такой богатый паланкин и такие красивые глаза цвета бренди могут принадлежать только наследнику престола. Принц был сводным братом халида, носил имя Кисмет и считался прекраснейшим юношей Арислана. Альва дорого бы дал, чтобы посмотреть на него без покрывала.
Пока Альва лихорадочно соображал, что сказать, халиддин заговорил сам на приличном всеобщем, обращаясь к Кинтаро:
– Приветствую тебя в славном Искендеруне, воин степей.
Степняк поклонился, а потом одарил халиддина таким раздевающим взглядом, что Альва чуть не фыркнул от смеха. Однако сиятельный юноша и глазом не моргнул. Напротив, он подчеркнуто медленно и с откровенным интересом осмотрел Кинтаро с ног до головы.
– Если тебя привлекает достойная служба за хорошее вознаграждение, приходи завтра с утра в Малый дворец. Правителям нужны опытные воины, – сказал он, с видимым усилием отводя глаза от широких плеч эссанти, и приказал двигаться дальше.
Дома Альва отвел душу: подвывая от смеха, расписал эльфу, как наследный принц снимал степняка на базаре, будто дешевую проститутку. Он так преуспел в своих издевательствах, что Кинтаро даже надулся, чего с ним никогда раньше не случалось. Может, поддразнивания кавалера напомнили степняку, что он все-таки живет в доме, снятом на деньги Альвы, и за его счет. А может, он просто заскучал без дела. Как бы там ни было, на следующий день Кинтаро отправился во дворец, а вернулся уже с бляхой стражника из личной охраны халиддина.
Слова Альвы и вправду задели Кинтаро, но не по тем причинам, которые предполагал молодой кавалер. Гордый степняк злился, что какой-то молокосос пялился на него, будто на раба или слугу. Он не привык быть объектом внимания – он, вождь эссанти, который всегда брал то, что ему нравится, и не встречал отказа. Подумаешь, наследный принц! Как будто Кинтаро выпрыгнет из штанов по одному его знаку! Он твердо решил, что в Малом дворце его не увидят ни завтра, ни в следующую тысячу лет. После чего решил утешиться в объятиях своего сладенького рыжего.
Однако Альва, утомленный жарой и базарной толкотней, воспринял инициативу Кинтаро без энтузиазма. В глазах его уже успела нарисоваться беспредельная задумчивость, которой всегда сопровождался очередной чертов приступ вдохновения. Одарив любовника парой целомудренных поцелуев, он мягко, но решительно изгнал его руку из-под подола и потянулся за блокнотом. Кинтаро настойчиво намекнул ему словом и делом, что, дескать, стишки можно кропать и опосля, но Альва эту мысль не оценил. Он заявил, что пока что имеет обыкновение думать головой, а не членом, в отличие от Кинтаро, и заперся в спальне, крикнув напоследок: «Иди книжку почитай!»
Ехидство рыжего было не вполне обоснованно, потому что Кинтаро все-таки порою брал в руки книги, а именно арисланские романы, в которых густо были понапиханы красочные гравюры с изображением воинов в полном боевом облачении, карт местности и схем расположения войск. Эротические гравюры тоже были ничего, но быстро ему прискучили, поскольку не изображали мужиков с мужиками.
Кинтаро с досадой подумал, что в степи рыжий был куда сговорчивее. Вот бы они всегда оставались в его шатре, на положении почетных гостей-наложников! Кинтаро без труда вызвал в памяти картину двух раскинувшихся на шкурах обнаженных тел, предоставленных в полное его распоряжение, и прямиком направился на кухню, где эльф колдовал над кастрюльками. Распаленный воспоминаниями, он с ходу облапил Итильдина и попробовал завалить на стол. Однако против обыкновения эльф не стал вопить: «Грязное животное, хам, не трогай, не надо, не так, не туда…» Он дернул плечом, не глядя на степняка, и процедил что-то на своем языке, что безошибочно распознавалось как «нет». Попытка переубедить его тоже окончилась неудачей. Получив весьма чувствительный тычок кулаком в бок, Кинтаро возмутился:
– На хрена ты ломаешься, куколка? Чай, не убудет.
– Я вовсе не обязан подставлять тебе задницу по первому требованию, – отрезал тот.
– Ой, да ладно. Подставляешь, еще как подставляешь, и попробуй скажи, что тебе не нравится.
Итильдин повернулся и смерил Кинтаро ледяным взглядом.
– Аланн слушается сердца и разума, а не… этого, – эльф сделал неопределенный жест в районе пряжки ремня. – Мне нравится секс. Мне ты не нравишься. Ведешь себя как грубый варвар.
– А ты ведешь себя как ханжа и недотрога. Мне ты тоже не нравишься.
– Я эльф.
– А я эссанти. Я тот, кто я есть. Именно поэтому ты меня так хочешь.
Итильдин вызывающе усмехнулся:
– То же самое я могу сказать и про тебя.
Кинтаро не нашелся, что ответить, что случалось с ним крайне редко.
– Да пошел ты! – злобно пробурчал он и вышел из кухни.
Поскольку Кинтаро не являлся поклонником секса с правой рукой (равно как и с левой, надо добавить), лекарство от двойного облома было только одно: проделать несколько традиционных упражнений воина степи, позволяющих сохранять боевую форму и ясную голову. Чем эссанти и занялся в небольшом внутреннем дворике между цветущих жасминовых кустов. Предварительно он разделся догола, соорудив себе набедренную повязку из черного шелкового платка. И что вы думаете, не прошло и часа, как рыжий выглянул из окна спальни и намертво приклеился взглядом к блестящей от пота смуглой фигуре степняка, а еще через пятнадцать минут вождь трахнул его прямо на подоконнике. Это несколько примирило его с действительностью. Однако наутро он снова вспомнил наследного принца, нагло шарившего по нему глазами, и настроение у него испортилось.
Что было дальше, догадаться нетрудно. «Я ему покажу, кто здесь главный!» – пообещал себе Кинтаро и отправился в Малый дворец – резиденцию халиддина.
То ли стража была предупреждена о его приходе, то ли явления у ворот высоких накачанных мачо были вполне обычным делом, но его сразу же провели к начальнику стражи. Собеседование было донельзя формальным. Кинтаро заученно оттарабанил свою легенду, начальник ответил ему таким же заученным монологом об обязанностях дворцового стражника, после чего оба с облегчением перешли на обсуждение степных пород лошадей. Начальник оказался сыном верлонца и страстным лошадником. Со своим гостем он расставался с таким заметным сожалением, что можно было не сомневаться: службу в дворцовой охране никак нельзя отнести к занятиям увлекательным и богатым на новые впечатления. Однако Кинтаро это не смутило. Несмотря на то, что он давно уже перешагнул возраст юношеского любопытства, в Арислане многое казалось ему захватывающе интересным, пусть он и нечасто позволял себе проявлять этот интерес открыто, предпочитая напускать на себя невозмутимый вид.
Проходя в сопровождении двух стражей по дворцовым покоям, он едва удостаивал взглядом окружающую обстановку, и мало кто бы заподозрил, как много он при этом замечает. К архитектуре и предметам роскоши эссанти был вполне равнодушен, зато не упускал ни единой детали из вооружения воинов, поведения слуг, расположения постов и решеток. Его не удивило обилие во дворце белокожих северян, загорелых приморских жителей, смуглых степняков. От кавалера Ахайре он знал, что арисланские правители всегда предпочитали нанимать на службу иностранцев, не связанных с разветвленной системой родственных отношений в Арислане. Среди отпрысков многочисленных арисланских родов не нашлось бы, пожалуй, ни одного, кто поставил бы личную преданность халиду или любовь к деньгам выше интересов клана. А при вечной борьбе за власть между кланами и несколько шаткой системе передачи верховной власти в Арислане верность армии бывала единственной гарантией безопасности халида.
Следующим, кому ему предстояло нанести визит, был придворный маг. Его приемная была обставлена так, чтобы производить неизгладимое впечатление на неискушенных посетителей: потолок, расписанный звездами и рунами, скелет неведомой когтистой твари в углу, разбросанные повсюду толстенные фолианты на неизвестных языках, разнообразные предметы непонятного назначения, сверкающие хрусталем и серебром, парочка пыльных человеческих черепов и прочие атрибуты профессии. Куда больший интерес, чем все это барахло, вызвал у Кинтаро сам маг – первый встреченный им в жизни. Маг был одет в широкую длинную хламиду, расшитую загадочными значками, и в смешной колпак. С надменным выражением на холеном лице маг прочел Кинтаро напыщенную речь о всемогуществе магии и ее способности проникнуть в самые тайные пороки человеческой души. Потом он снизошел до пояснения, что собирается устроить Кинтаро магический тест на профпригодность.
– Согласны ли вы, чтобы я проверил чистоту ваших помыслов в отношении халиддина? – спросил он торжественно.
– Валяйте, – ответил Кинтаро, чуть не фыркнув. Похоже на то, что его служба во дворце закончится, так и не начавшись. Как там формулируется статья про мужеложство в арисланских законах? «Развратные действия в отношении лиц мужского пола»? Кажется, про развратные мысли там не сказано ничего. Пока что ни один суд на континенте не додумался до того, чтобы наказывать за намерения. Однако за намерения в отношении халиддина его явно по головке не погладят… и по прочим частям тела тоже… Выпинают из дворца, как пить дать…
Между тем маг зажигал огонь в маленькой жаровне, бросал туда какие-то травки, раскладывал на столе амулеты, книги, зеркало в золоченой раме. В это время Кинтаро развлекался тем, что представлял его без мантии. Интересно, в постели он выглядит таким же надутым? Подумав, что терять ему все равно нечего, вождь решил позабавиться на полную катушку.
– Красавчик, а что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он развязно и для подкрепления своих слов ущипнул мага за задницу.
– Что вы себе позволяете! Хам! – взвился тот, чуть не опрокинув стол и мигом утратив все свое напускное величие.
«А маг-то фиговенький, – подумал Кинтаро и ухмыльнулся. – Зато задница очень даже ничего».
– Не дергайся так, я просто спросил, – великодушно успокоил он мага, заметив, как тот нервничает.
Все еще напряженный, маг закончил приготовления и начал обряд. Прочтя заклинание, он велел Кинтаро подумать о халиддине. Кинтаро подумал. Ему понравилось, он подумал еще. Лицо мага, смотрящего в этот момент в зеркало, покраснело, как помидор. Резким движением накинув на зеркало платок, он объявил:
– Испытание пройдено, вы свободны, – и вручил Кинтаро свиток, запечатанный печатью, для начальника стражи. Свиток был явно подготовлен заранее. Очень занимательно.
Мимо тяжелых парчовых занавесей, закрывающих вход в приемную, Кинтаро дошел до двери в коридор, за которой его ждали стражники… без колебаний громко хлопнул ею, на цыпочках прокрался обратно и притаился за занавесью. Предчувствие его не обмануло. Не прошло и минуты, как в приемной послышался голос мага:
– Он ушел, ваше высочество.
Раздался шорох, шум шагов, и знакомый юный голос произнес нетерпеливо:
– Ну как, Дариус? Что он думал?
– Ах, ваше высочество, сколько раз я просил вас избавить меня от подобных испытаний! Но этот дикарь по непристойности и циничности мыслей превосходит все, что я когда-либо видел! Там такие были картины, что покраснел бы от стыда и автор «Кефейрут»! Задумайтесь, как вы рискуете, ваше высочество. Эти игры не доведут вас до добра.
– На фига вообще быть халиддином, если нельзя делать все, что хочешь, – весело отозвался принц. Арисланский акцент придавал его произношению напевность, не свойственную болтливым криданам и немногословным кочевникам.
– Еще бы вы сами знали, чего хотите!
– Я-то знаю. Возьму его в свою личную охрану, и через месяц он будет мне туфли целовать.
– Думается мне, не такой это человек, чтобы ограничиться целованием туфель, – в голосе мага прорезалось ехидство.
Принц засмеялся.
– Что-то ты слишком желчный сегодня, Дариус! Может, он тебе самому понравился, а? – поддразнил он мага. – Или у тебя за восемьдесят лет целибата все отсохло?
«Восемьдесят лет? – вздрогнул Кинтаро. – Нафиг-нафиг!»
– Я просто забочусь о вашей безопасности, ваше высочество, – чопорно заявил маг.
– Уж не думаешь ли ты, что добиться повиновения от дикого кочевника мне не по силам? На вот, лучше выпей за мое здоровье, а то купи себе девочку на ночь. Сразу перестанешь быть таким надутым индюком. – Кинув магу кошелек, принц направился к выходу, отдернул занавесь… и отпрянул, увидев степняка, с широкой улыбкой прислонившегося к стене.
– Ах, вот почему я так запросто прошел проверку, – сказал Кинтаро, изогнув бровь. – Туфли целовать, ну-ну.
Он наслаждался выражением замешательства на лице мальчишки, а заодно и его лицом тоже, не закрытым на сей раз платком.
При взгляде на халиддина возникало желание целовать отнюдь не туфли, а, например, его красивый пухлогубый рот, или ушко в обрамлении черных вьющихся прядей, оттянутое тяжелой золотой серьгой, или стройную шею, или… Более чем вольный наряд принца открывал слишком много возможностей для выбора. Его безрукавка была такой короткой, что не доставала бы до пупка, даже будучи застегнута на все пуговицы. А в данный момент она была не только расстегнута сверху донизу, но и распахнута, открывая юношеские мускулы под атласной кожей цвета самого нежного молочного шоколада. Богатая вышивка на шальварах принца, кокетливо спущенных на бедра, отнюдь не скрывала того факта, что сделаны они из прозрачного газа. Проследив глазами дорожку темных волосков, убегающую от впадины пупка за пояс шальвар, Кинтаро убедился, что нижнее белье в жарком Арислане явно было не в почете, тем более в домашней обстановке. Принц переступил с ноги на ногу, и тончайшая ткань шальвар на одно волшебное мгновение обрисовала столько всего интересного, что Кинтаро проглотил слюну. А потом чертов мальчишка вдруг ухмыльнулся и посмотрел степняку прямо в глаза. Не было никаких сомнений, что он в курсе, какое впечатление произвел. Да, охота обещала быть увлекательной.
– Надеюсь, я не сказал ничего, что могло бы испугать тебя, доблестный воин, – сказал принц с непередаваемым нахальством и прошествовал в коридор. Его округлые ягодицы, просвечивающие сквозь шальвары, соблазнительно покачивались. Кинтаро не сводил с них глаз, пока принц не скрылся за поворотом.
Один из стражников, белокурый великан с растрепанной бородой, хлопнул его по плечу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Ну так и есть! Альва, не отрывавший взгляда от земли, услышал, как владелец паланкина приказал слугам и охранникам остановиться прямо перед ними. «Только бы не визирь, только бы не визирь!» – твердил он про себя. Великий визирь, то есть первый министр арисланского халида, имел обыкновение собирать всех иностранок на прием во дворец. Двигало им желание женить своего повелителя, вполне понятное, если учесть, что у сорокалетнего правителя Арислана не было сыновей. Впрочем, и дочь у него была только одна, зачатая в юном возрасте – как раз, вероятно, во время первых сексуальных опытов. Судя по всему, с тех пор халид женщин не жаловал. Однако визирь не терял надежды, что какая-нибудь яркая и раскованная северянка все-таки пробудит в правителе интерес к продолжению рода.
Из-под ресниц Альва осторожно обозрел человека в паланкине и в первый момент с облегчением вздохнул: не визирь. Однако когда до него дошло, кто этот мальчишка с закрытым лицом, столь откровенно разглядывающий Кинтаро, Альве стало не по себе. Молодой кавалер, конечно, был не спец по арисланской геральдике и не смог бы отличить цвета правящего дома от цветов кабинета министров, но любой идиот догадается, что такая большая охрана, такой богатый паланкин и такие красивые глаза цвета бренди могут принадлежать только наследнику престола. Принц был сводным братом халида, носил имя Кисмет и считался прекраснейшим юношей Арислана. Альва дорого бы дал, чтобы посмотреть на него без покрывала.
Пока Альва лихорадочно соображал, что сказать, халиддин заговорил сам на приличном всеобщем, обращаясь к Кинтаро:
– Приветствую тебя в славном Искендеруне, воин степей.
Степняк поклонился, а потом одарил халиддина таким раздевающим взглядом, что Альва чуть не фыркнул от смеха. Однако сиятельный юноша и глазом не моргнул. Напротив, он подчеркнуто медленно и с откровенным интересом осмотрел Кинтаро с ног до головы.
– Если тебя привлекает достойная служба за хорошее вознаграждение, приходи завтра с утра в Малый дворец. Правителям нужны опытные воины, – сказал он, с видимым усилием отводя глаза от широких плеч эссанти, и приказал двигаться дальше.
Дома Альва отвел душу: подвывая от смеха, расписал эльфу, как наследный принц снимал степняка на базаре, будто дешевую проститутку. Он так преуспел в своих издевательствах, что Кинтаро даже надулся, чего с ним никогда раньше не случалось. Может, поддразнивания кавалера напомнили степняку, что он все-таки живет в доме, снятом на деньги Альвы, и за его счет. А может, он просто заскучал без дела. Как бы там ни было, на следующий день Кинтаро отправился во дворец, а вернулся уже с бляхой стражника из личной охраны халиддина.
Слова Альвы и вправду задели Кинтаро, но не по тем причинам, которые предполагал молодой кавалер. Гордый степняк злился, что какой-то молокосос пялился на него, будто на раба или слугу. Он не привык быть объектом внимания – он, вождь эссанти, который всегда брал то, что ему нравится, и не встречал отказа. Подумаешь, наследный принц! Как будто Кинтаро выпрыгнет из штанов по одному его знаку! Он твердо решил, что в Малом дворце его не увидят ни завтра, ни в следующую тысячу лет. После чего решил утешиться в объятиях своего сладенького рыжего.
Однако Альва, утомленный жарой и базарной толкотней, воспринял инициативу Кинтаро без энтузиазма. В глазах его уже успела нарисоваться беспредельная задумчивость, которой всегда сопровождался очередной чертов приступ вдохновения. Одарив любовника парой целомудренных поцелуев, он мягко, но решительно изгнал его руку из-под подола и потянулся за блокнотом. Кинтаро настойчиво намекнул ему словом и делом, что, дескать, стишки можно кропать и опосля, но Альва эту мысль не оценил. Он заявил, что пока что имеет обыкновение думать головой, а не членом, в отличие от Кинтаро, и заперся в спальне, крикнув напоследок: «Иди книжку почитай!»
Ехидство рыжего было не вполне обоснованно, потому что Кинтаро все-таки порою брал в руки книги, а именно арисланские романы, в которых густо были понапиханы красочные гравюры с изображением воинов в полном боевом облачении, карт местности и схем расположения войск. Эротические гравюры тоже были ничего, но быстро ему прискучили, поскольку не изображали мужиков с мужиками.
Кинтаро с досадой подумал, что в степи рыжий был куда сговорчивее. Вот бы они всегда оставались в его шатре, на положении почетных гостей-наложников! Кинтаро без труда вызвал в памяти картину двух раскинувшихся на шкурах обнаженных тел, предоставленных в полное его распоряжение, и прямиком направился на кухню, где эльф колдовал над кастрюльками. Распаленный воспоминаниями, он с ходу облапил Итильдина и попробовал завалить на стол. Однако против обыкновения эльф не стал вопить: «Грязное животное, хам, не трогай, не надо, не так, не туда…» Он дернул плечом, не глядя на степняка, и процедил что-то на своем языке, что безошибочно распознавалось как «нет». Попытка переубедить его тоже окончилась неудачей. Получив весьма чувствительный тычок кулаком в бок, Кинтаро возмутился:
– На хрена ты ломаешься, куколка? Чай, не убудет.
– Я вовсе не обязан подставлять тебе задницу по первому требованию, – отрезал тот.
– Ой, да ладно. Подставляешь, еще как подставляешь, и попробуй скажи, что тебе не нравится.
Итильдин повернулся и смерил Кинтаро ледяным взглядом.
– Аланн слушается сердца и разума, а не… этого, – эльф сделал неопределенный жест в районе пряжки ремня. – Мне нравится секс. Мне ты не нравишься. Ведешь себя как грубый варвар.
– А ты ведешь себя как ханжа и недотрога. Мне ты тоже не нравишься.
– Я эльф.
– А я эссанти. Я тот, кто я есть. Именно поэтому ты меня так хочешь.
Итильдин вызывающе усмехнулся:
– То же самое я могу сказать и про тебя.
Кинтаро не нашелся, что ответить, что случалось с ним крайне редко.
– Да пошел ты! – злобно пробурчал он и вышел из кухни.
Поскольку Кинтаро не являлся поклонником секса с правой рукой (равно как и с левой, надо добавить), лекарство от двойного облома было только одно: проделать несколько традиционных упражнений воина степи, позволяющих сохранять боевую форму и ясную голову. Чем эссанти и занялся в небольшом внутреннем дворике между цветущих жасминовых кустов. Предварительно он разделся догола, соорудив себе набедренную повязку из черного шелкового платка. И что вы думаете, не прошло и часа, как рыжий выглянул из окна спальни и намертво приклеился взглядом к блестящей от пота смуглой фигуре степняка, а еще через пятнадцать минут вождь трахнул его прямо на подоконнике. Это несколько примирило его с действительностью. Однако наутро он снова вспомнил наследного принца, нагло шарившего по нему глазами, и настроение у него испортилось.
Что было дальше, догадаться нетрудно. «Я ему покажу, кто здесь главный!» – пообещал себе Кинтаро и отправился в Малый дворец – резиденцию халиддина.
То ли стража была предупреждена о его приходе, то ли явления у ворот высоких накачанных мачо были вполне обычным делом, но его сразу же провели к начальнику стражи. Собеседование было донельзя формальным. Кинтаро заученно оттарабанил свою легенду, начальник ответил ему таким же заученным монологом об обязанностях дворцового стражника, после чего оба с облегчением перешли на обсуждение степных пород лошадей. Начальник оказался сыном верлонца и страстным лошадником. Со своим гостем он расставался с таким заметным сожалением, что можно было не сомневаться: службу в дворцовой охране никак нельзя отнести к занятиям увлекательным и богатым на новые впечатления. Однако Кинтаро это не смутило. Несмотря на то, что он давно уже перешагнул возраст юношеского любопытства, в Арислане многое казалось ему захватывающе интересным, пусть он и нечасто позволял себе проявлять этот интерес открыто, предпочитая напускать на себя невозмутимый вид.
Проходя в сопровождении двух стражей по дворцовым покоям, он едва удостаивал взглядом окружающую обстановку, и мало кто бы заподозрил, как много он при этом замечает. К архитектуре и предметам роскоши эссанти был вполне равнодушен, зато не упускал ни единой детали из вооружения воинов, поведения слуг, расположения постов и решеток. Его не удивило обилие во дворце белокожих северян, загорелых приморских жителей, смуглых степняков. От кавалера Ахайре он знал, что арисланские правители всегда предпочитали нанимать на службу иностранцев, не связанных с разветвленной системой родственных отношений в Арислане. Среди отпрысков многочисленных арисланских родов не нашлось бы, пожалуй, ни одного, кто поставил бы личную преданность халиду или любовь к деньгам выше интересов клана. А при вечной борьбе за власть между кланами и несколько шаткой системе передачи верховной власти в Арислане верность армии бывала единственной гарантией безопасности халида.
Следующим, кому ему предстояло нанести визит, был придворный маг. Его приемная была обставлена так, чтобы производить неизгладимое впечатление на неискушенных посетителей: потолок, расписанный звездами и рунами, скелет неведомой когтистой твари в углу, разбросанные повсюду толстенные фолианты на неизвестных языках, разнообразные предметы непонятного назначения, сверкающие хрусталем и серебром, парочка пыльных человеческих черепов и прочие атрибуты профессии. Куда больший интерес, чем все это барахло, вызвал у Кинтаро сам маг – первый встреченный им в жизни. Маг был одет в широкую длинную хламиду, расшитую загадочными значками, и в смешной колпак. С надменным выражением на холеном лице маг прочел Кинтаро напыщенную речь о всемогуществе магии и ее способности проникнуть в самые тайные пороки человеческой души. Потом он снизошел до пояснения, что собирается устроить Кинтаро магический тест на профпригодность.
– Согласны ли вы, чтобы я проверил чистоту ваших помыслов в отношении халиддина? – спросил он торжественно.
– Валяйте, – ответил Кинтаро, чуть не фыркнув. Похоже на то, что его служба во дворце закончится, так и не начавшись. Как там формулируется статья про мужеложство в арисланских законах? «Развратные действия в отношении лиц мужского пола»? Кажется, про развратные мысли там не сказано ничего. Пока что ни один суд на континенте не додумался до того, чтобы наказывать за намерения. Однако за намерения в отношении халиддина его явно по головке не погладят… и по прочим частям тела тоже… Выпинают из дворца, как пить дать…
Между тем маг зажигал огонь в маленькой жаровне, бросал туда какие-то травки, раскладывал на столе амулеты, книги, зеркало в золоченой раме. В это время Кинтаро развлекался тем, что представлял его без мантии. Интересно, в постели он выглядит таким же надутым? Подумав, что терять ему все равно нечего, вождь решил позабавиться на полную катушку.
– Красавчик, а что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он развязно и для подкрепления своих слов ущипнул мага за задницу.
– Что вы себе позволяете! Хам! – взвился тот, чуть не опрокинув стол и мигом утратив все свое напускное величие.
«А маг-то фиговенький, – подумал Кинтаро и ухмыльнулся. – Зато задница очень даже ничего».
– Не дергайся так, я просто спросил, – великодушно успокоил он мага, заметив, как тот нервничает.
Все еще напряженный, маг закончил приготовления и начал обряд. Прочтя заклинание, он велел Кинтаро подумать о халиддине. Кинтаро подумал. Ему понравилось, он подумал еще. Лицо мага, смотрящего в этот момент в зеркало, покраснело, как помидор. Резким движением накинув на зеркало платок, он объявил:
– Испытание пройдено, вы свободны, – и вручил Кинтаро свиток, запечатанный печатью, для начальника стражи. Свиток был явно подготовлен заранее. Очень занимательно.
Мимо тяжелых парчовых занавесей, закрывающих вход в приемную, Кинтаро дошел до двери в коридор, за которой его ждали стражники… без колебаний громко хлопнул ею, на цыпочках прокрался обратно и притаился за занавесью. Предчувствие его не обмануло. Не прошло и минуты, как в приемной послышался голос мага:
– Он ушел, ваше высочество.
Раздался шорох, шум шагов, и знакомый юный голос произнес нетерпеливо:
– Ну как, Дариус? Что он думал?
– Ах, ваше высочество, сколько раз я просил вас избавить меня от подобных испытаний! Но этот дикарь по непристойности и циничности мыслей превосходит все, что я когда-либо видел! Там такие были картины, что покраснел бы от стыда и автор «Кефейрут»! Задумайтесь, как вы рискуете, ваше высочество. Эти игры не доведут вас до добра.
– На фига вообще быть халиддином, если нельзя делать все, что хочешь, – весело отозвался принц. Арисланский акцент придавал его произношению напевность, не свойственную болтливым криданам и немногословным кочевникам.
– Еще бы вы сами знали, чего хотите!
– Я-то знаю. Возьму его в свою личную охрану, и через месяц он будет мне туфли целовать.
– Думается мне, не такой это человек, чтобы ограничиться целованием туфель, – в голосе мага прорезалось ехидство.
Принц засмеялся.
– Что-то ты слишком желчный сегодня, Дариус! Может, он тебе самому понравился, а? – поддразнил он мага. – Или у тебя за восемьдесят лет целибата все отсохло?
«Восемьдесят лет? – вздрогнул Кинтаро. – Нафиг-нафиг!»
– Я просто забочусь о вашей безопасности, ваше высочество, – чопорно заявил маг.
– Уж не думаешь ли ты, что добиться повиновения от дикого кочевника мне не по силам? На вот, лучше выпей за мое здоровье, а то купи себе девочку на ночь. Сразу перестанешь быть таким надутым индюком. – Кинув магу кошелек, принц направился к выходу, отдернул занавесь… и отпрянул, увидев степняка, с широкой улыбкой прислонившегося к стене.
– Ах, вот почему я так запросто прошел проверку, – сказал Кинтаро, изогнув бровь. – Туфли целовать, ну-ну.
Он наслаждался выражением замешательства на лице мальчишки, а заодно и его лицом тоже, не закрытым на сей раз платком.
При взгляде на халиддина возникало желание целовать отнюдь не туфли, а, например, его красивый пухлогубый рот, или ушко в обрамлении черных вьющихся прядей, оттянутое тяжелой золотой серьгой, или стройную шею, или… Более чем вольный наряд принца открывал слишком много возможностей для выбора. Его безрукавка была такой короткой, что не доставала бы до пупка, даже будучи застегнута на все пуговицы. А в данный момент она была не только расстегнута сверху донизу, но и распахнута, открывая юношеские мускулы под атласной кожей цвета самого нежного молочного шоколада. Богатая вышивка на шальварах принца, кокетливо спущенных на бедра, отнюдь не скрывала того факта, что сделаны они из прозрачного газа. Проследив глазами дорожку темных волосков, убегающую от впадины пупка за пояс шальвар, Кинтаро убедился, что нижнее белье в жарком Арислане явно было не в почете, тем более в домашней обстановке. Принц переступил с ноги на ногу, и тончайшая ткань шальвар на одно волшебное мгновение обрисовала столько всего интересного, что Кинтаро проглотил слюну. А потом чертов мальчишка вдруг ухмыльнулся и посмотрел степняку прямо в глаза. Не было никаких сомнений, что он в курсе, какое впечатление произвел. Да, охота обещала быть увлекательной.
– Надеюсь, я не сказал ничего, что могло бы испугать тебя, доблестный воин, – сказал принц с непередаваемым нахальством и прошествовал в коридор. Его округлые ягодицы, просвечивающие сквозь шальвары, соблазнительно покачивались. Кинтаро не сводил с них глаз, пока принц не скрылся за поворотом.
Один из стражников, белокурый великан с растрепанной бородой, хлопнул его по плечу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39