А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Он взял руку Итильдина и поднес ее к губам. – Ради тебя я могу от него отказаться. Будь со мной рядом, обнимай меня, и у него не будет никаких шансов.
Итильдин покачал головой.
– Нет, Лиэлле, я не стану лишать тебя удовольствия. Мне даже нравится… – он прервался, поняв, что хочет сказать, и страшно смутился. Склонился к уху Лиэлле и продолжил, делая над собой усилие и заливаясь до ушей краской: – …просто смотреть на тебя, когда ты… когда ты с ним… Ты так красив, когда занимаешься любовью!
Лицо Итильдина горело так, как будто вот-вот должно было покрыться пузырями от ожогов. Он отвернулся, стараясь побороть смущение, и пододвинул поближе блюдо.
– Ты, наверное, голоден?
– Как волк просто. Я бы сейчас даже в рот взять не рискнул, – сказал Лиэлле наиразвратнейшим тоном.
Эльф не выдержал и фыркнул. В устах благородного кавалера Ахайре даже вульгарные шутки звучали с особым шиком.
Кинтаро вернулся уже под вечер, голый, с наполовину расплетенными косами, и в шатре сразу стало тесно от его большого тела и громкого голоса. В его отсутствие Альва с Итильдином лежали в обнимку и лениво переговаривались, рассказывая друг другу о событиях тех недель, что они провели порознь. Перед самым его появлением они уже целовались, медленно и нежно, со все возраставшим взаимным желанием. А когда он вошел, вдруг отпрянули друг от друга, будто он застал их за чем-то предосудительным.
– Я как раз вовремя, – сказал Кинтаро, бесцеремонно вклиниваясь между ними и хватая Итильдина. – На этот раз я начну с тебя, куколка.
С отчаянным лицом эльф принялся отдирать от себя его руки. Он твердо решил, что на этот раз вождь эссанти его не получит. Если бы варвар задал вопрос, он бы ответил «нет». Но варвар предпочел опять прибегнуть к насилию. Что ж, пусть попробует справиться с эльфом, который не избит, не измучен и не ранен! Даже если этому эльфу придется сражаться одновременно и с самим собой. Резким движением Итильдин вырвался из хватки Кинтаро, вождь опрокинул его на шкуры и навалился сверху, эльф напряг все силы и выскользнул из-под него. Молча, сцепив зубы, они начали бороться на полу шатра, перекатываясь друг через друга. Силы были примерно равны: эльф подвижней и гибче, но степняк тяжелее. Итильдин не мог воспользоваться своим преимуществом – в шатре было слишком мало места, и Кинтаро крепко сжимал его запястья, не давая возможности ударить или оттолкнуть себя. Наконец он изловчился, кинул Итильдина лицом вниз, завернул ему руку за спину, потом вторую и спокойно улегся сверху, прижимая к полу всей тяжестью своего тела. Тяжело дыша, Итильдин извивался под ним, – великие боги, проще было выбраться из-под упавшего векового дуба, чем из-под этого варвара с мускулами тверже камня.
Дыхание Кинтаро коснулось его уха.
– Хочешь меня о чем-нибудь попросить? – промурлыкал он.
– Пошел ты, – сквозь зубы выговорил Итильдин, продолжая дергаться. Ничего более умного в голову не приходило. Особенно когда одна твердая деталь организма Кинтаро прижималась прямо к его ягодицам. А степняк еще и совершал ленивые движения бедрами, имитируя половой акт, и дышал Итильдину в ухо. С него станется и целовать его начать, будто они любовью занимаются, а не дерутся!
Итильдин вспомнил традицию поединков эссанти, которым не раз был свидетелем, и ему мгновенно стало жарко. Кочевники сходились врукопашную, без оружия и без одежды, и победитель получал побежденного прямо на месте поединка, на примятой степной траве.
– Вы оба сумасшедшие, вы это знаете? – сообщил Лиэлле откуда-то слева.
– Этот наивный эльф думает, что может мне сопротивляться, – сказал Кинтаро насмешливо. – А у самого, небось, уже стоит.
Пытаясь подавить смущение и возбуждение, Итильдин процедил ядовито:
– Ну, попробуй что-нибудь сделать в этой позе. Или так и будешь лежать на мне, истекая слюной?
Альва присвистнул, а Кинтаро расхохотался.
– Наш сладенький рыжий окончательно тебя развратил, – выговорил он сквозь смех. – Не терпится? Так и скажи, не стесняйся.
Эссанти поднял эльфа на колени. Итильдин намеревался вырваться сразу же, как только хватка вождя на его запястьях ослабнет, однако не успел. Одной рукой Кинтаро обхватил его поперек груди, прижав его руки к бокам, а другой потянулся к его паху. Ладонь вождя обжигала, словно он прикасался к обнаженным нервам. Итильдин громко втянул воздух через стиснутые зубы и напрягся в объятиях своего непрошеного любовника. Несколько издевательски медленных движений – и у эльфа началась роскошная эрекция.
– Соскучился по мне, эльф? – сказал Кинтаро вкрадчиво, проводя пальцами по его груди, и впился губами в шею, засасывая нежную кожу самым безжалостным образом.
Тот всхлипнул, закатывая глаза и откидывая назад голову. Руки его бессильно упали, тело обмякло, но та его часть, которой завладела рука Кинтаро, болезненно затвердела. Возбуждение было болью. Кинтаро вызывал ее, и только он мог ее успокоить.
– Я тебя ненавижу, – выдохнул Итильдин, и Кинтаро отозвался, не отрываясь от своего занятия:
– Плевать. Главное, ноги раздвигай.
– Ублюдок, – пробормотал эльф и сорвался на стон, когда почувствовал внутри себя грубые, властные и при этом мастерски точные прикосновения пальцев.
– Сучка, – нежно шепнул Кинтаро, кладя руки ему на бедра и подтягивая эльфа к себе.
Потом Лиэлле вдруг оказался между раздвинутых колен Итильдина и начал его целовать, щекоча своими шелковистыми кудрями, и сознание эльфа снова отключилось, еще раньше, чем вождь эссанти взял его прямо так, на коленях, а криданский кавалер наклонился и пустил в дело свой умелый рот. Осталось только бесстыдное наслаждение, руки, губы, волосы, бедра, ноги, кожа, гладкая и мокрая от пота, повсюду брызги горячей влаги, твердая плоть внутри, твердая плоть снаружи, и нет никакой возможности вынырнуть из сладкого затмения. Не тогда, когда один твой любовник – утонченный и искусный аристократ, а второй – дикий ненасытный варвар…
И все-таки ни разу Итильдин не сдался Кинтаро без борьбы. Каждый раз, когда вождь грубо, по своему обыкновению, заваливал его на шкуры, властно целовал, тискал между ног, эльф начинал отбиваться. Правда, ни разу ему не удавалось продержаться дольше получаса. Стоило только Кинтаро облапить его и начать ласкать и покусывать в самых чувствительных местах, как эльф совершенно терял силы к сопротивлению, особенно если к варвару присоединялся коварный Лиэлле. Вдвоем они мигом превращали его в распутное существо, с воплями и стонами извивающееся на шкурах. Сопротивляться было абсолютно бесполезно – и все-таки эльф это делал. Последняя уступка его гордости, больше ничего не оставалось. Варвар раздражал его – каждым движением, каждым словом, каждым воспоминанием, которое вызывал в эльфе. Он ненавидел Кинтаро за ту власть, которую вождь эссанти имел над бывшим своим пленником, за все то прошлое и настоящее, что связало их странными узами, которые было невозможно разорвать, но которым эльф не хотел подчиниться.
Но ни разу он не сказал «нет». Ему нравилось драться с Кинтаро. Теперь у эльфа была привилегия посылать его к черту, выпутываться из его настойчивых объятий, награждать ударом или пинком, украшать синяками и ссадинами. Целуясь, они нередко прокусывали друг другу губы до крови, и во время оргазма эльф полосовал спину варвара глубокими царапинами. Глядя потом на эти следы, Итильдин испытывал странное удовлетворение. Это было своего рода реваншем за его былую беспомощность и покорность. Теперь Кинтаро не мог получить его без боя, и варвару никогда не надоедало играть в эту игру. Так же, как и эльфу. А Лиэлле не надоедало наблюдать. Итильдин все время чувствовал, как его возлюбленный смотрит на их возню горящими глазами с почтительного расстояния, выжидая, когда можно будет присоединиться. Когда же Кинтаро и Итильдин, выпустив пар, переключались на Альву и объединяли усилия, то за короткое время доводили его своими ласками до беспамятства. Эльф не уставал удивляться, какой нежный, горячий и чувствительный его Лиэлле.
И если его возлюбленному больше нравился прежний, сдержанный и бесстрастный Итильдин, с тихим голосом и безупречными манерами, это было незаметно.
– У тебя найдется кто-нибудь, кто отвезет письмо в Селхир?
Кинтаро перекатился на спину, чтобы взглянуть на Альву.
– Хочешь послать весточку своей стриженой подружке? Найдется, почему нет.
– А это не опасно? – подал голос Итильдин.
– Возможно, ты удивишься, но энкины и так знают, что рыжий жив и здоров, – довольно ехидно ответил вождь. – И не иначе как твой неудачливый поклонник тоже знает.
– Он не об этом, балда. Вдруг энкины перехватят твоего вестника? Они ведь наверняка следят за Селхиром.
– Не беспокойся, я не дурака пошлю, а настоящего воина. Такого энкинами не испугаешь.
– Ладно, убедил. Только пусть скорее отправляется. Лэй наверняка ему щедро заплатит, и я могу добавить.
– Все-то вы, северяне, о деньгах. Забудь, сладкий, в степи твое золото ничего не стоит.
– Ну да, вы натурой предпочитаете, – съехидничал Альва.
– Видишь ли, по нашему обычаю, вестник – это приятная и почетная обязанность, и посылают того, кто заслужил право отдохнуть, поразвлечься, ты понимаешь, о чем я?
Альва фыркнул:
– Вроде отпуска, да?
– Точно. Так каких мужчин предпочитает твоя леди-полковник?
– О, тут эссанти в пролете. Она любит сладких блондинов, в твоем племени вряд ли такие найдутся.
– Почему нет, – усмехнулся Кинтаро, вставая.
Он вышел из шатра и через четверть часа вернулся с молодым воином, при виде которого Альва просто остолбенел от изумления.
– А еще говорят, эльфы с людьми не скрещиваются, – сказал он, когда снова обрел дар речи.
– Лиэлле, он вовсе не похож на эльфа, это заметно по строению лицевых костей и скелета, – заметил педантичный Итильдин. – Кроме того, такой рост и цвет волос нехарактерен…
Не слушая его, Альва обошел воина кругом, бесцеремонно его разглядывая. Тот усмехнулся и принял более непринужденную позу, но ничего не сказал. Альва перевел глаза на Кинтаро.
– Ты хочешь сказать, что этот парень – эссанти? – спросил он с недоверием.
– Его зовут Рэнхиро. Он здесь родился, он знает оман эссанти. Он истинный воин племени.
– Я рад знакомству, доблестный кавалер Альва Ахайре, – сказал Рэнхиро на всеобщем и слегка поклонился, пряча улыбку.
Альва даже не стал делать вид, что смутился. Он приветливо улыбнулся воину, продолжая беззастенчиво на него пялиться.
Рэнхиро был почти так же высок, как Кинтаро, но поуже в кости, и к тому же еще довольно юн – не больше двадцати, а скорее, лет восемнадцать. Одет он был как кочевник, в кожаные штаны и мокасины, и носил такие же украшения, ожерелье и серьги из черного агата, но от эссанти в нем была только стройная мускулистая фигура, словно вылепленная лучшим столичным скульптором. Зато кожа была не бронзовая, а светлая – вероятно, от природы белая, а теперь тронутая легким загаром цвета топленого молока. И никаких высоких скул и слегка раскосых глаз, как у всех кочевников. Черты его лица были точеными, правильными, губы – нежными и пухлыми, как у девушки, глаза под мохнатыми ресницами напоминали цветом море: не то синие, не то зеленые. В общем, если бы природа чуть-чуть перестаралась, при взгляде на это лицо в голову приходила бы только одна мысль: «Какая куколка!» Но в глазах его и во всей фигуре была спокойная, уверенная сила воина. Такой, не изменившись в лице, выйдет на бой против десятка воинов – и наверняка одержит победу. Картину довершала грива светлых волнистых волос до пояса. Они выгорели на солнце до такой степени, что их можно было назвать белокурыми. Мечта романтической девицы. В столице из-за такой модели передрались бы все художники. А правитель Арислана не пожалел бы золота и драгоценностей, чтобы заполучить его в личную охрану.
Если подумать, то появление такого воина в племени было вполне объяснимо. Может быть, его захватили в плен ребенком вместе с матерью. Или он сын пленного. Или гостя. Если бы Альва тогда, во время своего первого пребывания у эссанти, согласился на женщину, то сейчас на свет уже вполне мог появиться какой-нибудь рыжий малыш.
– Ты знаешь в лицо командира селхирского гарнизона? – спросил Кинтаро.
– Я был в походе и видел леди-полковник.
– Передашь ей письмо кавалера Ахайре лично в руки и скажешь, что прибыл в ее распоряжение. Если распоряжений никаких не будет, можешь пошататься по Селхиру или вернуться сюда, на твое усмотрение. Согласен?
– Это честь для меня – встретиться с прославленной в боях Хазарат, – ответил тот.
– Если отпустит тебя раньше, чем через месяц, то прозвище свое носит зря! – воскликнул Кинтаро, обнимая за плечи молодого воина, и расхохотался.
Рэнхиро взглянул на него с улыбкой, и Альва решил, что в прошлом они наверняка были любовниками – столько тепла и симпатии было в этом взгляде. Ничего удивительного, Кинтаро точно мог хоть все племя перетрахать, при его-то темпераменте. Наверное, здесь сложнее найти того, кто не был его любовником…
Любопытный Альва вскользь спросил об этом у Кинтаро, когда молодой воин ушел. Вождь рассеянно сказал:
– Я с ним спал когда-то. Но Рэн мне вроде младшего брата. Мы еще в аюри сошлись, в учебном лагере для детей, я его от мальчишек отбивал. Он же в детстве хорошенький был, как картинка.
– Да и сейчас, в общем, очень даже ничего, – пробормотал Альва.
Кинтаро фыркнул, потом спросил:
– Как думаешь, понравится твоей подружке?
– Ты что, серьезно? Ты его в подарок, что ли, отправляешь? С приказом залезть к Лэйтис в постель?
– Не переживай так, сладкий. Никто никого не принуждает. Она хоть и баба, но воин отличный, в Диких степях ее знают. С такой переспать – действительно, честь. Эутанги наверняка посылают к ней красивых юношей: есть у них такой обычай, союзникам любовь предлагать.
Альва приподнял брови. Об этом Лэй ему не рассказывала. Должно быть, отсылала такие «подарки» обратно… э-э… нераспакованными. Брюнетов она не жаловала. Среди эутангов вроде бы встречались шатены, но Лэй просто не любила типаж степняка. Пока Альва не встретил Кинтаро, он ее, в общем, понимал.
Неделя прошла как в тумане. Они трое только и делали, что ели, спали и занимались любовью, иногда по целым дням не принимая вертикального положения. Наконец Альва сказал тоном капризной кокетки:
– Мне надоело погрязать здесь в безделье, распутстве и пороке.
– Можно поехать на охоту, – сказал Кинтаро, ехидно улыбаясь. Он заранее знал, какой будет ответ.
– Ну уж нет! – Альва содрогнулся. – Никакой охоты. Я хочу вернуться в лоно цивилизации, где есть горячая вода, мягкая постель и крем для лица. И апельсиновое масло у нас почти кончилось.
– И куда же ты собрался? Тебе нельзя возвращаться в Криду. Второй раз я могу и не успеть к тебе на помощь.
– Ну, на Криде свет клином не сошелся. У меня есть кое-какие знакомства в Арислане, на первое время достаточно.
– Арислан так Арислан, – согласился Кинтаро. – Давно хотел там побывать.
Итильдин посмотрел на Лиэлле и увидел, как в глазах его медленно проступило удивление. Сам же эльф принял решение Кинтаро со смирением. Он знал, что от варвара всего можно ожидать, и смысл его слов: «Моя награда – вы оба» – был глубже, чем казалось на первый взгляд. Кинтаро не собирался так быстро отказываться от своего прекрасного рыжего трофея. Возможно, он не собирался отказываться от него никогда.
– Что-то я не понял, – сказал Лиэлле, сдвигая брови и оттопыривая нижнюю губу. – Ты-то здесь при чем? Ты же не собираешься провожать нас до самого Арислана?
– Я поеду с вами, только и всего.
– Э-э-э… Кинтаро, нам не нужны сопровождающие. По-моему, это совершенно лишнее, – Альва по-прежнему глядел на эссанти удивленно.
– Зря ты так думаешь. Энкины мстительны, и Таргай никогда не забудет нанесенную ему обиду. Наверняка он уже разослал людей на твои поиски. Добра у него все еще до хрена, даже после выкупа твоему королю. Деды его и прадеды столько золота в степи зарыли, что можно отлить надвратную башню Селхира в натуральную величину.
– Слушай, Кинтаро, я сам могу о себе позаботиться. Мы сами, – поправился Лиэлле, взглянув на Итильдина.
Кинтаро протянул руку и взял Альву за подбородок. Жест получился у него очень нежным, без следа обычной агрессивности.
– Я просто хочу поехать с тобой, мой сладкий, – сказал он, глядя кавалеру Ахайре в глаза.
Альва вздохнул и отвел взгляд.
– Опять ты начинаешь… Это бессмысленно, Кинтаро. Я думал, мы уже все обсудили.
– А я думал, ты успел изменить свое мнение.
– Я тебе благодарен и все такое, но… Лучше сейчас все закончить.
– Разве тебе плохо со мной?
– Не в этом дело. Черт! У нас своя жизнь, у тебя своя, и меня это устраивает. Ты – вождь эссанти, а мы – два искателя приключений, изгнанники из родной страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39