Кельвин огляделся – все вокруг сияло чистотой, сохраняя при этом признаки присутствия человека. И тут дверь открылась и вошла хозяйка дома в светло-зеленом платье, отчего она выглядела еще моложе. В дверях она тоже ненадолго остановилась, улыбнулась Кельвину, и он неожиданно для себя понял, что рад ее видеть.
– Здравствуйте, рада вас видеть, – сказала женщина.
– Здравствуйте, – ответил он и решился: – А вам сколько лет?
– Двадцать восемь, а почему вы спрашиваете?
– Просто так. Понравился вам наш дом на побережье?
– Просто прелесть. И Генри очень понравилось на море.
– Это вашего сына так зовут?
– Да. Он только что заснул. Что будете пить – шерри, или, может быть, коктейль?
– То же, что и вы.
Она вышла, через минуту вернулась с двумя бокалами коктейля и, протягивая ему один, сказала: «Вы, похоже, немного устали.»
– Да, есть немного, это все от работы, надо хоть изредка на воздухе бывать.
– Садитесь, берите сигарету, вон там, в ящике. Кельвин решил, что пока ничто в этой женщине его не раздражало, что с ним случалось не часто. Приятно все же разыгрывать вот такую легкую, ни к чему не обязывающую дружбу. Глядя в огонь, женщина сказала:
– Майкл и Розмери – божественные создания. Иногда даже не верится, что бывают такие дети.
– Ну, не такие уж они и идеальные.
– Я не об этом. Они такие непоседливые, просто душа радуется на них смотреть, а как воспитаны… – Она вздохнула. – Это… сегодня… просто какая-то идиллия была.
– Да, там иногда бывает слишком хорошо.
Она немного помолчала, затем спросила: «А почему вы меня не называете по имени – Маргарет?»
– Я бы с удовольствием, я просто не знал, что вас зовут Маргарет. – Он посмотрел на цветы на окне. – Я вижу, у вас здесь кое-какие вещи из Индии. Вы там были?
– Нет, это вещи мужа, вернее, даже, его отца, он всю жизнь прослужил в Индии. И Ричард сейчас служит в артиллерии. Они стоят в Форте Веллингтон, здесь рядом, на берегу залива, уже года два, наверное – мы, собственно, поэтому здесь и живем. В его семье уже много поколений одни военные. Вот его фотография.
Она взяла со стола фотографию и передала ее Кельвину – с нее смотрел мужчина средних лет, в военной форме, которого Кельвин сразу и безошибочно определил как выпускника самой престижной военной академии в Сэндхерсте.
Он вернул фотографию назад и наугад произнес: «Спасибо».
Маргарет повернула лицо к камину – может от этого Кельвину показалось, что лицо ее вспыхнуло.
Безразличным голосом она спросила: «И как он вам показался?»
– Он же профессиональный военный, да?
– О, да. Армия для Ричарда – даже больше, чем жизнь. – Немного помолчав, она добавила: – Я вышла замуж в девятнадцать. Наверное, это слишком рано, да?
– Не знаю. Зависит от человека.
– У меня до Ричарда никого не было, и тут же сразу замуж, даже оглянуться не успела. Он старше меня на целых семь лет. Ему нравится чистить и смазывать маслом стволы у своих пушек, гаубицы, они, кажется, называются, и когда в теннис играет, он мне кажется таким высоким.
Кельвин украдкой бросил на нее быстрый взгляд. Она сказала все монотонным голосом, как будто прочла фразу из Моэма, который умел передать иронию даже в паузе. Нечего и пытаться понять, что у нее сейчас на уме, решил он про себя.
Он снова повторил ее последнюю фразу о собственном муже: «Ему нравится чистить и смазывать маслом стволы у своих пушек… и когда в теннис играет, он мне кажется таким высоким.» Помучавшись немного над разгадкой, он решил списать все на убийственную иронию, столь присущую английским женщинам. Тут в комнату вошла Бесси и с торжествующей деревенской ухмылкой прокричала, что ужин ждет их в столовой.
Ужин, накрытый в крошечной столовой, превзошел все ожидания Кельвина. Насладившись кофе, они перешли поближе к огню. Бесси принесла им по бокалу «Драмбуйе».
Немного помолчав, она предложила: «Может, включить радио?»
– Пожалуй, если там что-нибудь интересное. Кельвин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и отдался во власть музыки – она наполнила его до самых темных уголков его души. Маргарет тоже сидела, не двигаясь, но он чувствовал, что-то мешало ей в полной мере насладиться волшебными звуками.
Он глубоко вздохнул, посмотрел в огонь, не понимая, где находится. Дверь неслышно открылась и в комнате появилась впустившая Кельвина в дом индианка. Постояв у двери со сложенными вместе ладошками, она наконец сказала: «Я иду спать. Малыш уже заснул, все в порядке. Спокойной ночи, мадам.»
Еще немного постояв, она с поклоном удалилась. Кельвин сказал: «Она прямо как мертвый святой».
– Она еще меня выкармливала, – Маргарет едва заметно улыбнулась. – И моего мужа, когда он только родился. Когда у нас родился Генри, муж снова ее разыскал. Она не чистая индианка, но думает она по-индийски. Я очень люблю старушку Анну.
– Мне она тоже очень понравилась, – сказал Кельвин и поднялся. – Мне пора, да и вы устали за день.
– Что вы, не уходите.
– Мне действительно давно пора идти, спасибо вам за приятный вечер, если позволите, я вам как-нибудь позвоню.
Она снова взяла себя в руки.
– Да, конечно, звоните. Я вас до двери провожу.
ГЛАВА 5
Пять дней лил дождь, и иногда даже днем Кельвину приходилось зажигать свет. Он работал, не покладая рук, и чудовищно устал, поэтому, когда солнце все же пробилось сквозь тучи, он с легким сердцем отложил работу, и тут же позвонила Маргарет, как всегда звенящим голосом:
– Видели, какой вдруг выдался день. Вы все еще работаете?
– Нет, я только что пообедал, и с удовольствием бы прогулялся.
– Знаете, я бы тоже. Пойдемте к морю.
– А что, отличная мысль. Где встретимся?
– Давайте у моря, рядом с Веллингтонским фортом. Там есть маленькая заводь, и идти недалеко, только придется немного проехать поездом. Ричард машину отправил к своим, на север. Давайте через полчаса встретимся в отеле «Крэнборн».
– Отлично.
Они встретились в «Крэнборне», сели на пригородный поезд и скоро уже были у моря. От станции им пришлось забраться на достаточно крутой холм, и дальше они пошли по тропе от форта Веллингтон к скале у Веллингтон Коув. Форт сиял идеальной белизной, умытый дождями, пушки были развернуты стволами к небу. Повсюду на их пути попадались предупреждения об артиллерийских стрельбах, но сегодня солдаты вокруг форта старательно выстругивали воротца для крикета – скоро открытие летнего спортивного сезона.
Они спустились к самому морю, ярко голубому от отражавшегося безоблачного неба.
– Ну и жара! – задыхаясь, сказал Кельвин.
Маргарет согласилась. День действительно был чудесный. Где-то в недосягаемой вышине пел дрозд, над морем размеренно, редко взмахивая остроконечными крыльями, летали белоснежные чайки. Одна из них села на самый край ствола, совсем рядом с жерлом. Маргарет расстелила свой плащ и легла.
Кельвин лег на живот, попробовал отвлечься от всего и заставил себя смотреть только на ствол пушки, увенчанный сидящей на нем чайкой.
Долгое время они не проронили ни слова, занятый каждый своими мыслями. Кельвин чувствовал, как солнце пронизывает каждую клеточку его тела. Он уже почувствовал перемену в поведении Маргарет – она явно позволила ситуации увлечь себя токам крови под влиянием солнечного света, поплыла по течению. Вдруг она потеряла контроль над собой – теперь любое прикосновение к ней могло вызвать к жизни приток самых сильных эмоций. Кельвин украдкой взглянул на Маргарет и увидел, как ее лицо густо зарделось, ею явно овладели самые противоречивые чувства, чувствовалось, что внутри женщины идет какая-то серьезная борьба, она уже не скрывала, что даже плотскую любовь она бы сейчас не стала отвергать. Кельвин решил прервать это ее расположение духа какой-нибудь беседой.
Он спросил: «Сколько еще вы рассчитываете пробыть в Колдминстере?»
– Не знаю. Наверное, пока Ричарда отсюда не переведут, скорее всего, в Индию. – Она поняла, зачем он начал этот разговор, и приподнялась на локте. – А вы зачем на самом деле приехали в Колдминстер?
– Ну, на самом деле я приехал в Розхэвен. Мы с Грейс год назад жили у Рокберов в Строуд-Холле, и как-то однажды прокатились на машине в Розхэвен, нам так понравилось, что в этом году мы сняли там домик. Мы сюда переехали месяц назад. Стояла такая отличная погода, и мы решили, что просто недопустимо глупо оставаться в Лондоне.
Кельвин перевернулся на спину, Маргарет исподтишка посмотрела на его бурно вздымавшуюся при дыхании грудь, и заметила: «А вы такой сильный».
– Я долго занимался бегом, думал стать профессионалом, только вот видите что получилось – лишь сгорбленный старикашка за письменным столом.
Маргарет засмеялась, он подхватил ее смех. Со вздохом она склонила голову на траву и скороговоркой выпалила: «Никогда мне не было так хорошо, как сегодня».
– Еще бы – да в такой день солнечный луч из вас вытащит все печали и унесет их прочь, до первой тучи.
– Да, вы правы.
Конечно же, она не совсем то имела в виду, но поняла, что он ни за что не признается, что все понял как надо, и ее охватило разочарование – да как он смеет вот так заведомо вести ее по ситуации – что она – дитя малое, что ли?
Кельвин видел, как уголки губ Маргарет опустились и в тот же миг все ее лицо потеряло то очарование, которым он наслаждался еще минуту назад. Она стала похожа в его глазах на обычную самку, греющуюся на солнце, он вспомнил, что она, как и все, состоит из плоти и крови. Он положил голову на руку, вытянулся и с наслаждением почувствовал, как солнце проникает в него до самых костей. Некоторое время он наслаждался теплом, но потом вдруг почувствовал холод и, подняв голову, увидел, что чуть ниже солнца в небе появилось темное облако.
– О, господи, только этого не хватало, откуда оно взялось?
– Пойдемте скорее, сейчас точно будет дождь.
Они быстро встали и побежали к форту. Теперь задранный в небо ствол гаубицы выглядел уже зловеще на фоне серых туч. Не успели они пробежать и половины пути к форту, начался дождь, резко подул пронизывающий ветер. Маргарет накинула на голову капюшон, Кельвин лишь поглубже втянул голову в плечи, поняв, что все равно уже промок до нитки.
Задыхаясь от быстрого бега, Маргарет прокричала: «Вы простудитесь. Давайте возьмем такси до дома».
– Конечно, не ждать же поезда.
На их счастье, мимо как раз проезжало такси, они попросили водителя нажать на газ. Еще в машине Кельвин понял, что действительно серьезно простудился.
Когда машина уже мчалась по городским улицам, Маргарет назвала водителю адрес: «Блэнфорд Роу, дом семь.»
– Хорошо, мадам, – ответил водитель. Кельвин подумал, что сначала Маргарет решила завезти его, она же ведь почти не промокла, разве что ноги чуть-чуть.
Но на Блэнфорд Роу она выпрыгнула из машины и крикнула ему: «Вылезайте!»
– Что вы, мне же домой надо!
– Делайте, как вам говорят!
Он вручил шоферу фунтовую банкноту, и выскочил из машины, не дожидаясь сдачи.
Дверь открыла Бесси, Маргарет с порога распорядилась: «Налей полную ванну горячей воды, разожги огонь в моей комнате». Она повернулась к Кельвину: «А вы идите за мной».
Ему ничего не оставалось, как послушаться, он прошел за ней в столовую, где ему налили полный бокал рому и заставили залпом выпить. Затем его повели наверх, завели в комнату Ричарда и заставили надеть его купальный халат.
– Теперь в ванну, и не вылезать, сколько сможете вытерпеть, потом приходите в мою комнату, это там, наверху, мы к тому времени растопим камин и подберем вам что-нибудь из одежды Ричарда. Вашу одежду оставьте в ванной, Бесси о ней позаботится.
– Не знаю, как вам сказать, насколько я вам благодарен.
Зайдя в ванную, он увидел, что кран с горячей водой открыт и на горячей трубе отопления его уже поджидает разогретое полотенце. Кельвин опустился в кипяток, но не смог долго просидеть в нем, скоро вылез, растерся докрасна и до блеска мягким полотенцем, накинул халат, поднялся на второй этаж и постучал в дверь комнаты Маргарет.
Услышав: «Войдите», – он открыл дверь и замер, увидев ее в короткой шелковой кружевной комбинации у окна.
– О, простите, я думала это Бесси – однако как вы быстро управились!
– Да, действительно, не надо мне было торопиться.
– Ничего страшного. Вещи ваши у камина – возьмите.
Кельвина осенило, что даже зайди он хоть через двадцать минут, все равно бы он застал ее перед зеркалом, такую соблазнительную в шелковом одеянии. Занавески в комнате были опущены, внутри царил нежный полумрак, дополняемый рассеянным мягким электрическим светом и торшером у зеркала под желтым абажуром. Минуту она смотрела на него глазами, в которых не отражалось ничего, кроме мягкого приглушенного света камина.
Кельвин подошел поближе, погрузился в мягкое кресло, посмотрел на огонь; она сказала: «Я сейчас оденусь и выйду – вы пока тоже можете одеться.»
Сидя к ней спиной, он подождал, пока она перестанет шуршать одеждой, потом она неслышно подошла к нему и положила ему руки на плечи.
– Ну вот, теперь вам уже гораздо теплее.
– Все благодаря вам.
– Походите пока в одежде Ричарда, а Бесси ваши вещи высушит и погладит.
– Конечно, спасибо.
– Закуривайте.
Не отходя от него она зажгла сигарету, и он почувствовал, что от нее пахнет какими-то особыми духами. Возникла неловкая пауза, затем она резко пошла к выходу из комнаты.
– Как только переоденетесь, спускайтесь вниз, я вас напою горячим чаем.
– Спасибо. Я быстро.
Она вышла, а Кельвин почувствовал неясное раздражение, он понял, что если бы только он показал, что не против этого, то мог бы заняться с ней любовью, но он не хуже понимал и то, что женщина ни за что не простит мужчину, если он не даст ей хотя бы слабой возможности отказать в ответ на его притязания. Он действительно сильно поторопился в ванной, и, может быть, она действительно думала, что в дверь стучит именно Бесси. Размышляя таким образом, он оделся, почувствовал себя совершенно неуютно в чужой одежде, и пожалел о том, что все так случилось. Потом он спустился в гостиную, и обнаружил, что его ждет поднос с дымящейся чашкой чаю. За чаем они с Маргарет ненавязчиво беседовали ни о чем – так прошла большая часть вечера, потом Кельвин забеспокоился.
Он решил ответить ей любезностью на любезность, и сказал: «Знаете, я сегодня все равно уже не притронусь к работе, мне давно бы уже пора отдохнуть, и еще мне хочется шампанского. Давайте-ка сегодня поужинаем в Крэнборне. Я сейчас съезжу домой, переоденусь в темный костюм и мы встретимся в «Крэнборн» в половине восьмого. Или вот как – я вам позвоню. Хотите?»
– С удовольствием, – был ответ.
– Вот и отлично. Тогда я поехал переодеваться.
За ужином в «Крэнборн» Кельвин, собираясь произнести тост, поднял бокал шампанского, и вдруг встретился взглядом с изумленным лицом Фелисити Рокбер – она тихо ужинала в углу со своим мужем Раймондом.
Он поставил бокал и повернулся к Маргарет: «Интересно, здесь оказывается Фелисити с Раймондом! И я их только что заметил. Ох, мне сейчас и влетит, за то, что до сих пор им не позвонил!»
Раймонд знаками показал Кельвину, что после ужина он предлагает всем подняться в бар и выпить кофе и ликеру. Кельвин кивком головы согласился.
Не успел он прийти в себя от встречи, как ужин закончился, Раймонд подошел к их столику и спросил: «Так что, идем наверх пить кофе?»
Кельвин встал и представил Маргарет Раймонду – тот склонился в поцелуе над ее рукой. Потом он вернулся к Фелисити, а Кельвин попросил счет.
Маргарет спросила: «Он тоже писатель, да?»
– Ну, Раймонд всего делает понемногу. Он действительно написал несколько исследований о Франсуа Вийоне, Тулуз-Лотреке. Его картины висят в нескольких солидных галереях, два его балета поставлены в Париже, а когда ему все надоедает, он приезжает сюда и ищет вдохновения в своих Фризских коровах. Он сам француз, но уже так давно живет в Англии, что акцента у него не заметно. Всех женщин он считает газелями, и обожает свою Фелисити. И в этом он прав. Он из совсем другого поколения.
Маргарет искоса посмотрела на Раймонда. Он явно был из другого мира, и ключи от этого мира были у Кельвина, хотя, что странно, сам Кельвин, похоже, имел к этому миру мало отношения.
Маргарет спросила: «Вы с ним друзья?»
– Да, – Кельвин улыбнулся, – я знаю, почему вы спрашиваете. Я его, наверное, так люблю, потому что он для меня – целая эпоха. Я его очень легко могу представить в средневековом замке – ему бы пошло быть одним из Габсбургов. Ладно, пойдем, они нас уже ждут.
Они поднялись по лестнице – наверху Раймонд уже заказал кофе и бренди. Кельвин уселся в кресло и позволил себя увлечь атмосфере легкого флирта, которая всегда окружала Рокберов, время от времени посматривая на Маргарет, которая впитывала каждое слово этих столь высоко парящих, на ее взгляд, людей. Глаза ее блестели, губы запунцовели. Иногда он встречался взглядом с Фелисити, и каждый раз наслаждался ее чувственной красотой, голубыми озерами глаз, нежно розовыми губами, и очаровательным подбородком, который он так легко представлял на бархатной подушке, когда уже отзвучали любовные стоны и вздохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Здравствуйте, рада вас видеть, – сказала женщина.
– Здравствуйте, – ответил он и решился: – А вам сколько лет?
– Двадцать восемь, а почему вы спрашиваете?
– Просто так. Понравился вам наш дом на побережье?
– Просто прелесть. И Генри очень понравилось на море.
– Это вашего сына так зовут?
– Да. Он только что заснул. Что будете пить – шерри, или, может быть, коктейль?
– То же, что и вы.
Она вышла, через минуту вернулась с двумя бокалами коктейля и, протягивая ему один, сказала: «Вы, похоже, немного устали.»
– Да, есть немного, это все от работы, надо хоть изредка на воздухе бывать.
– Садитесь, берите сигарету, вон там, в ящике. Кельвин решил, что пока ничто в этой женщине его не раздражало, что с ним случалось не часто. Приятно все же разыгрывать вот такую легкую, ни к чему не обязывающую дружбу. Глядя в огонь, женщина сказала:
– Майкл и Розмери – божественные создания. Иногда даже не верится, что бывают такие дети.
– Ну, не такие уж они и идеальные.
– Я не об этом. Они такие непоседливые, просто душа радуется на них смотреть, а как воспитаны… – Она вздохнула. – Это… сегодня… просто какая-то идиллия была.
– Да, там иногда бывает слишком хорошо.
Она немного помолчала, затем спросила: «А почему вы меня не называете по имени – Маргарет?»
– Я бы с удовольствием, я просто не знал, что вас зовут Маргарет. – Он посмотрел на цветы на окне. – Я вижу, у вас здесь кое-какие вещи из Индии. Вы там были?
– Нет, это вещи мужа, вернее, даже, его отца, он всю жизнь прослужил в Индии. И Ричард сейчас служит в артиллерии. Они стоят в Форте Веллингтон, здесь рядом, на берегу залива, уже года два, наверное – мы, собственно, поэтому здесь и живем. В его семье уже много поколений одни военные. Вот его фотография.
Она взяла со стола фотографию и передала ее Кельвину – с нее смотрел мужчина средних лет, в военной форме, которого Кельвин сразу и безошибочно определил как выпускника самой престижной военной академии в Сэндхерсте.
Он вернул фотографию назад и наугад произнес: «Спасибо».
Маргарет повернула лицо к камину – может от этого Кельвину показалось, что лицо ее вспыхнуло.
Безразличным голосом она спросила: «И как он вам показался?»
– Он же профессиональный военный, да?
– О, да. Армия для Ричарда – даже больше, чем жизнь. – Немного помолчав, она добавила: – Я вышла замуж в девятнадцать. Наверное, это слишком рано, да?
– Не знаю. Зависит от человека.
– У меня до Ричарда никого не было, и тут же сразу замуж, даже оглянуться не успела. Он старше меня на целых семь лет. Ему нравится чистить и смазывать маслом стволы у своих пушек, гаубицы, они, кажется, называются, и когда в теннис играет, он мне кажется таким высоким.
Кельвин украдкой бросил на нее быстрый взгляд. Она сказала все монотонным голосом, как будто прочла фразу из Моэма, который умел передать иронию даже в паузе. Нечего и пытаться понять, что у нее сейчас на уме, решил он про себя.
Он снова повторил ее последнюю фразу о собственном муже: «Ему нравится чистить и смазывать маслом стволы у своих пушек… и когда в теннис играет, он мне кажется таким высоким.» Помучавшись немного над разгадкой, он решил списать все на убийственную иронию, столь присущую английским женщинам. Тут в комнату вошла Бесси и с торжествующей деревенской ухмылкой прокричала, что ужин ждет их в столовой.
Ужин, накрытый в крошечной столовой, превзошел все ожидания Кельвина. Насладившись кофе, они перешли поближе к огню. Бесси принесла им по бокалу «Драмбуйе».
Немного помолчав, она предложила: «Может, включить радио?»
– Пожалуй, если там что-нибудь интересное. Кельвин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и отдался во власть музыки – она наполнила его до самых темных уголков его души. Маргарет тоже сидела, не двигаясь, но он чувствовал, что-то мешало ей в полной мере насладиться волшебными звуками.
Он глубоко вздохнул, посмотрел в огонь, не понимая, где находится. Дверь неслышно открылась и в комнате появилась впустившая Кельвина в дом индианка. Постояв у двери со сложенными вместе ладошками, она наконец сказала: «Я иду спать. Малыш уже заснул, все в порядке. Спокойной ночи, мадам.»
Еще немного постояв, она с поклоном удалилась. Кельвин сказал: «Она прямо как мертвый святой».
– Она еще меня выкармливала, – Маргарет едва заметно улыбнулась. – И моего мужа, когда он только родился. Когда у нас родился Генри, муж снова ее разыскал. Она не чистая индианка, но думает она по-индийски. Я очень люблю старушку Анну.
– Мне она тоже очень понравилась, – сказал Кельвин и поднялся. – Мне пора, да и вы устали за день.
– Что вы, не уходите.
– Мне действительно давно пора идти, спасибо вам за приятный вечер, если позволите, я вам как-нибудь позвоню.
Она снова взяла себя в руки.
– Да, конечно, звоните. Я вас до двери провожу.
ГЛАВА 5
Пять дней лил дождь, и иногда даже днем Кельвину приходилось зажигать свет. Он работал, не покладая рук, и чудовищно устал, поэтому, когда солнце все же пробилось сквозь тучи, он с легким сердцем отложил работу, и тут же позвонила Маргарет, как всегда звенящим голосом:
– Видели, какой вдруг выдался день. Вы все еще работаете?
– Нет, я только что пообедал, и с удовольствием бы прогулялся.
– Знаете, я бы тоже. Пойдемте к морю.
– А что, отличная мысль. Где встретимся?
– Давайте у моря, рядом с Веллингтонским фортом. Там есть маленькая заводь, и идти недалеко, только придется немного проехать поездом. Ричард машину отправил к своим, на север. Давайте через полчаса встретимся в отеле «Крэнборн».
– Отлично.
Они встретились в «Крэнборне», сели на пригородный поезд и скоро уже были у моря. От станции им пришлось забраться на достаточно крутой холм, и дальше они пошли по тропе от форта Веллингтон к скале у Веллингтон Коув. Форт сиял идеальной белизной, умытый дождями, пушки были развернуты стволами к небу. Повсюду на их пути попадались предупреждения об артиллерийских стрельбах, но сегодня солдаты вокруг форта старательно выстругивали воротца для крикета – скоро открытие летнего спортивного сезона.
Они спустились к самому морю, ярко голубому от отражавшегося безоблачного неба.
– Ну и жара! – задыхаясь, сказал Кельвин.
Маргарет согласилась. День действительно был чудесный. Где-то в недосягаемой вышине пел дрозд, над морем размеренно, редко взмахивая остроконечными крыльями, летали белоснежные чайки. Одна из них села на самый край ствола, совсем рядом с жерлом. Маргарет расстелила свой плащ и легла.
Кельвин лег на живот, попробовал отвлечься от всего и заставил себя смотреть только на ствол пушки, увенчанный сидящей на нем чайкой.
Долгое время они не проронили ни слова, занятый каждый своими мыслями. Кельвин чувствовал, как солнце пронизывает каждую клеточку его тела. Он уже почувствовал перемену в поведении Маргарет – она явно позволила ситуации увлечь себя токам крови под влиянием солнечного света, поплыла по течению. Вдруг она потеряла контроль над собой – теперь любое прикосновение к ней могло вызвать к жизни приток самых сильных эмоций. Кельвин украдкой взглянул на Маргарет и увидел, как ее лицо густо зарделось, ею явно овладели самые противоречивые чувства, чувствовалось, что внутри женщины идет какая-то серьезная борьба, она уже не скрывала, что даже плотскую любовь она бы сейчас не стала отвергать. Кельвин решил прервать это ее расположение духа какой-нибудь беседой.
Он спросил: «Сколько еще вы рассчитываете пробыть в Колдминстере?»
– Не знаю. Наверное, пока Ричарда отсюда не переведут, скорее всего, в Индию. – Она поняла, зачем он начал этот разговор, и приподнялась на локте. – А вы зачем на самом деле приехали в Колдминстер?
– Ну, на самом деле я приехал в Розхэвен. Мы с Грейс год назад жили у Рокберов в Строуд-Холле, и как-то однажды прокатились на машине в Розхэвен, нам так понравилось, что в этом году мы сняли там домик. Мы сюда переехали месяц назад. Стояла такая отличная погода, и мы решили, что просто недопустимо глупо оставаться в Лондоне.
Кельвин перевернулся на спину, Маргарет исподтишка посмотрела на его бурно вздымавшуюся при дыхании грудь, и заметила: «А вы такой сильный».
– Я долго занимался бегом, думал стать профессионалом, только вот видите что получилось – лишь сгорбленный старикашка за письменным столом.
Маргарет засмеялась, он подхватил ее смех. Со вздохом она склонила голову на траву и скороговоркой выпалила: «Никогда мне не было так хорошо, как сегодня».
– Еще бы – да в такой день солнечный луч из вас вытащит все печали и унесет их прочь, до первой тучи.
– Да, вы правы.
Конечно же, она не совсем то имела в виду, но поняла, что он ни за что не признается, что все понял как надо, и ее охватило разочарование – да как он смеет вот так заведомо вести ее по ситуации – что она – дитя малое, что ли?
Кельвин видел, как уголки губ Маргарет опустились и в тот же миг все ее лицо потеряло то очарование, которым он наслаждался еще минуту назад. Она стала похожа в его глазах на обычную самку, греющуюся на солнце, он вспомнил, что она, как и все, состоит из плоти и крови. Он положил голову на руку, вытянулся и с наслаждением почувствовал, как солнце проникает в него до самых костей. Некоторое время он наслаждался теплом, но потом вдруг почувствовал холод и, подняв голову, увидел, что чуть ниже солнца в небе появилось темное облако.
– О, господи, только этого не хватало, откуда оно взялось?
– Пойдемте скорее, сейчас точно будет дождь.
Они быстро встали и побежали к форту. Теперь задранный в небо ствол гаубицы выглядел уже зловеще на фоне серых туч. Не успели они пробежать и половины пути к форту, начался дождь, резко подул пронизывающий ветер. Маргарет накинула на голову капюшон, Кельвин лишь поглубже втянул голову в плечи, поняв, что все равно уже промок до нитки.
Задыхаясь от быстрого бега, Маргарет прокричала: «Вы простудитесь. Давайте возьмем такси до дома».
– Конечно, не ждать же поезда.
На их счастье, мимо как раз проезжало такси, они попросили водителя нажать на газ. Еще в машине Кельвин понял, что действительно серьезно простудился.
Когда машина уже мчалась по городским улицам, Маргарет назвала водителю адрес: «Блэнфорд Роу, дом семь.»
– Хорошо, мадам, – ответил водитель. Кельвин подумал, что сначала Маргарет решила завезти его, она же ведь почти не промокла, разве что ноги чуть-чуть.
Но на Блэнфорд Роу она выпрыгнула из машины и крикнула ему: «Вылезайте!»
– Что вы, мне же домой надо!
– Делайте, как вам говорят!
Он вручил шоферу фунтовую банкноту, и выскочил из машины, не дожидаясь сдачи.
Дверь открыла Бесси, Маргарет с порога распорядилась: «Налей полную ванну горячей воды, разожги огонь в моей комнате». Она повернулась к Кельвину: «А вы идите за мной».
Ему ничего не оставалось, как послушаться, он прошел за ней в столовую, где ему налили полный бокал рому и заставили залпом выпить. Затем его повели наверх, завели в комнату Ричарда и заставили надеть его купальный халат.
– Теперь в ванну, и не вылезать, сколько сможете вытерпеть, потом приходите в мою комнату, это там, наверху, мы к тому времени растопим камин и подберем вам что-нибудь из одежды Ричарда. Вашу одежду оставьте в ванной, Бесси о ней позаботится.
– Не знаю, как вам сказать, насколько я вам благодарен.
Зайдя в ванную, он увидел, что кран с горячей водой открыт и на горячей трубе отопления его уже поджидает разогретое полотенце. Кельвин опустился в кипяток, но не смог долго просидеть в нем, скоро вылез, растерся докрасна и до блеска мягким полотенцем, накинул халат, поднялся на второй этаж и постучал в дверь комнаты Маргарет.
Услышав: «Войдите», – он открыл дверь и замер, увидев ее в короткой шелковой кружевной комбинации у окна.
– О, простите, я думала это Бесси – однако как вы быстро управились!
– Да, действительно, не надо мне было торопиться.
– Ничего страшного. Вещи ваши у камина – возьмите.
Кельвина осенило, что даже зайди он хоть через двадцать минут, все равно бы он застал ее перед зеркалом, такую соблазнительную в шелковом одеянии. Занавески в комнате были опущены, внутри царил нежный полумрак, дополняемый рассеянным мягким электрическим светом и торшером у зеркала под желтым абажуром. Минуту она смотрела на него глазами, в которых не отражалось ничего, кроме мягкого приглушенного света камина.
Кельвин подошел поближе, погрузился в мягкое кресло, посмотрел на огонь; она сказала: «Я сейчас оденусь и выйду – вы пока тоже можете одеться.»
Сидя к ней спиной, он подождал, пока она перестанет шуршать одеждой, потом она неслышно подошла к нему и положила ему руки на плечи.
– Ну вот, теперь вам уже гораздо теплее.
– Все благодаря вам.
– Походите пока в одежде Ричарда, а Бесси ваши вещи высушит и погладит.
– Конечно, спасибо.
– Закуривайте.
Не отходя от него она зажгла сигарету, и он почувствовал, что от нее пахнет какими-то особыми духами. Возникла неловкая пауза, затем она резко пошла к выходу из комнаты.
– Как только переоденетесь, спускайтесь вниз, я вас напою горячим чаем.
– Спасибо. Я быстро.
Она вышла, а Кельвин почувствовал неясное раздражение, он понял, что если бы только он показал, что не против этого, то мог бы заняться с ней любовью, но он не хуже понимал и то, что женщина ни за что не простит мужчину, если он не даст ей хотя бы слабой возможности отказать в ответ на его притязания. Он действительно сильно поторопился в ванной, и, может быть, она действительно думала, что в дверь стучит именно Бесси. Размышляя таким образом, он оделся, почувствовал себя совершенно неуютно в чужой одежде, и пожалел о том, что все так случилось. Потом он спустился в гостиную, и обнаружил, что его ждет поднос с дымящейся чашкой чаю. За чаем они с Маргарет ненавязчиво беседовали ни о чем – так прошла большая часть вечера, потом Кельвин забеспокоился.
Он решил ответить ей любезностью на любезность, и сказал: «Знаете, я сегодня все равно уже не притронусь к работе, мне давно бы уже пора отдохнуть, и еще мне хочется шампанского. Давайте-ка сегодня поужинаем в Крэнборне. Я сейчас съезжу домой, переоденусь в темный костюм и мы встретимся в «Крэнборн» в половине восьмого. Или вот как – я вам позвоню. Хотите?»
– С удовольствием, – был ответ.
– Вот и отлично. Тогда я поехал переодеваться.
За ужином в «Крэнборн» Кельвин, собираясь произнести тост, поднял бокал шампанского, и вдруг встретился взглядом с изумленным лицом Фелисити Рокбер – она тихо ужинала в углу со своим мужем Раймондом.
Он поставил бокал и повернулся к Маргарет: «Интересно, здесь оказывается Фелисити с Раймондом! И я их только что заметил. Ох, мне сейчас и влетит, за то, что до сих пор им не позвонил!»
Раймонд знаками показал Кельвину, что после ужина он предлагает всем подняться в бар и выпить кофе и ликеру. Кельвин кивком головы согласился.
Не успел он прийти в себя от встречи, как ужин закончился, Раймонд подошел к их столику и спросил: «Так что, идем наверх пить кофе?»
Кельвин встал и представил Маргарет Раймонду – тот склонился в поцелуе над ее рукой. Потом он вернулся к Фелисити, а Кельвин попросил счет.
Маргарет спросила: «Он тоже писатель, да?»
– Ну, Раймонд всего делает понемногу. Он действительно написал несколько исследований о Франсуа Вийоне, Тулуз-Лотреке. Его картины висят в нескольких солидных галереях, два его балета поставлены в Париже, а когда ему все надоедает, он приезжает сюда и ищет вдохновения в своих Фризских коровах. Он сам француз, но уже так давно живет в Англии, что акцента у него не заметно. Всех женщин он считает газелями, и обожает свою Фелисити. И в этом он прав. Он из совсем другого поколения.
Маргарет искоса посмотрела на Раймонда. Он явно был из другого мира, и ключи от этого мира были у Кельвина, хотя, что странно, сам Кельвин, похоже, имел к этому миру мало отношения.
Маргарет спросила: «Вы с ним друзья?»
– Да, – Кельвин улыбнулся, – я знаю, почему вы спрашиваете. Я его, наверное, так люблю, потому что он для меня – целая эпоха. Я его очень легко могу представить в средневековом замке – ему бы пошло быть одним из Габсбургов. Ладно, пойдем, они нас уже ждут.
Они поднялись по лестнице – наверху Раймонд уже заказал кофе и бренди. Кельвин уселся в кресло и позволил себя увлечь атмосфере легкого флирта, которая всегда окружала Рокберов, время от времени посматривая на Маргарет, которая впитывала каждое слово этих столь высоко парящих, на ее взгляд, людей. Глаза ее блестели, губы запунцовели. Иногда он встречался взглядом с Фелисити, и каждый раз наслаждался ее чувственной красотой, голубыми озерами глаз, нежно розовыми губами, и очаровательным подбородком, который он так легко представлял на бархатной подушке, когда уже отзвучали любовные стоны и вздохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18