А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Золотой сон»: АО «Темпораль»; Москва; 1995
ISBN 5-88799-002-3
Вивиан Коннелл
Золотой сон
ГЛАВА 1
Солнечный луч проник сквозь сводчатые окна и осветил всю комнату.
Кельвин Спринг отставил серебряный поднос с кофе и в который раз за утро подумал – как же много гармонии в его жизни, спокойной, размеренной, наполненной радостной работой и счастьем общения с семьей – и еще что-то он в своей жизни чувствовал – приятное, тягучее, чему и определения пока дать не мог.
Дверь тихо приоткрылась, вошла хозяйка пансиона, миссис Гэррик, солнечный луч расцветил и ее лицо. Тихим голосом она спросила: «Надеюсь, вам понравился чай, мистер Спринг?»
– О, да, благодарю вас, миссис Гэррик, прекрасный получился чай, – улыбнулся он в ответ.
– Мне почему-то кажется, вам у нас обязательно понравится, мистер Спринг. Я смотрю, вы уже готовитесь к работе – даже бумагу и перья разложили на столе.
– Нет, миссис Гэррик, сегодня мне что-то не работается, я просто сижу, осматриваюсь, мне же надо привыкнуть к комнате. – Он снова улыбнулся.
– Знали бы вы, мистер Спринг, как вы похожи на профессора Тенкири. Он тоже любил вот так посидеть в кресле, и вид у него всегда был такой домашний, уютный. – Хозяйка взяла поднос, и, выходя, сказала: «Я вам сейчас принесу графин свежей воды и бокал».
Едва она вышла, Кельвин продолжил изучение комнаты. Поначалу на глаза ему не попадалось ничего, что могло бы служить напоминанием о прежних ее жильцах. Кресла, стол, пустой книжный шкаф, светильник на высокой стойке с увитым бахромой абажуром – все это были предметы безликие, но Кельвин не мог отделаться от ощущения, что в комнате есть что-то, по чему он сможет определить характер жившего здесь человека – это что-то надо только найти.
Кельвин медленно подошел к окну и бросил взгляд на крыши домов на площади короля Георга, на пронзавший нежно-голубое небо серый шпиль католического собора. Уехать бы сейчас за город, подумал он, позабыв о комнате – столь резко в глаза ему бросились все признаки наступавшей весны. Солнце играло в мутных стеклах башен собора и постепенно плавило оконное стекло – в комнате вдруг стало нестерпимо светло. Кельвин отвернулся от окна и увидел на письменном столе какой-то предмет, вбиравший в себя все солнечные лучи и тепло. Подойдя к столу, Кельвин обнаружил на нем небольшую бронзовую статуэтку индийского бога с вмонтированным в лоб крошечным драгоценным камнем, испускавшим яркие льдистые искорки. Он припомнил, что краем глаза уже видел на этом месте стола какую-то тень, когда раскладывал бумаги по ящикам, но тогда не придал этому никакого значения. Кельвин повертел статуэтку в руках – нет, точно, не простой это кусочек металла с впаянным камнем – за исполненной достоинства фигуркой бога угадывалась долгая и богатая событиями история. Он еще немного посмотрел на бога, затем поставил его на стол, сел в кресло, и на секунду представил, что подобно камню во лбу статуэтки его мозг впитывает все новое, необычное, чтобы перенести это на бумагу. Он почувствовал, что стоит на пороге какого-то личного открытия, и виной тому золотой свет, разлитый по всей комнате этим странным и прекрасным утром.
Он снова взял статуэтку в руки, тщательно се рассмотрел и обнаружил, что в основание врезана пластинка другого металла. Кельвин достал перочинный нож и принялся терпеливо отскребать тонкую никелевую полоску, представляя себе, что это не что иное, как ключ к неведомому замку, хотя трудно было себе представить какой-нибудь подходящий к ней замок. Кельвин поймал выпавшую наконец пластинку, некоторое время погрел ее в руках, а затем, борясь с ощущением, что кто-то невидимый направляет сегодня утром все его действия, стал искать возможную замочную скважину в закоулках письменного стола.
Полчаса он провел в поисках, прежде чем нашел узкую щель, прорезанную в деревянном заднике стола. Подрагивающей рукой он вставил ключ в щель, нажал на него и, потянув на себя, выдвинул из стенки стола небольшой ящик, в котором на самом дне лежал неожиданно полыхнувший светом локон рыжих волос, как будто, еще находясь на голове неведомой женщины, он впитал в себя немало солнца и теперь отдавал его первому открывшему ящик любопытному. Как будто молния пронзила Кельвина, едва он поднял лежавший на белоснежной шелковой подушечке маленький знак любви. Прядь была темно-рыжая и горела каким-то внутренним светом. Кальвин снова заглянул в ящик и увидел, что под подушечку был подложен еще и сложенный вчетверо листок писчей бумаги.
Он достал его, развернул и прочел всего две стихотворных строчки, написанных ясным, четким почерком:
Нет, не во сне, не наяву, в апреле том
Волшебный сон меня объял своим крылом.
Больше на листке ничего не было, только в верхнем углу – то ли имя, то ли сокращение – «Роз».
Кельвин прочел строки вслух и почувствовал, как что-то внутри всколыхнулось от произнесенных звуков. Комната наполнилась каким-то неземным светом, в воздухе разлился золотой сон древних времен, Кельвин потерял ощущение времени и долго просидел в полузабытьи. Из оцепенения его вывел шорох за дверью, затем ручка повернулась, и, не отдавая себе отчета в том, что он делает, он быстро спрягал прядь волос назад в ящик и задвинул его в стол.
Вошла миссис Гэррик с графином воды и изящным старинным бокалом на небольшом подносе. Она остановилась в дверях и некоторое время смотрела на сидящего в задумчивости за столом Кельвина.
– Размышляем, мистер Спринг?
– Да. – Он помолчал, глядя, как она ставила поднос на стол. – Миссис Гэррик, скажите, вам знаком этот почерк?
Миссис Гэррик подошла поближе и с удивлением взглянула на листок. – Конечно – это почерк профессора Тенкири. – Она пристально посмотрела на Кельвина. – Откуда это у вас? Как это к вам попало?
– В ящике лежало.
– И как же вы его открыли?
– Нашел ключ вот в этой статуэтке.
Миссис Гэррик взяла фигурку и молча ее осмотрела.
– Все это очень странно, мистер Спринг.
– Мне тоже так кажется, миссис Гэррик, хотя я не могу понять, почему. А кто это – профессор Тенкири?
– Он уже умер. Он жил в этой комнате, и умер вот в этом самом кресле восемь лет тому назад.
– И стол, наверное, тоже его, и статуэтка тоже?
– Да. Очень он был странный человек. Я чувствовала, что где-то здесь должен быть ключ, я даже однажды видела, как он закрывал этот ящик. – Она немного помедлила. – И там все так и лежало все эти восемь лет.
– Знаете, я точно то же самое подумал, когда открыл этот ящик. Скажите, миссис Гэррик, а вы когда-нибудь видели уже эти строчки, или знаете, кто автор? И это слово – Роз, или это часть слова?
– Нет, мистер Спринг, первый раз вижу все это. Профессор Тенкири преподавал греческий язык, и сам тоже стихи писал. Может, это его стихи?
– Вряд ли – это же какие-то явно старинные стихи. Интересно, что означает «Роз»? Это может быть сокращенное Розалинда или какое-то другое женское имя?
Миссис Гэррик посмотрела Кельвину в глаза и он почувствовал, что краснеет.
– Мистер Спринг, – спросила миссис Гэррик, – а почему это вы вдруг решили, что это должно быть обязательно женское имя?
Кельвин все же нашел в себе смелость заглянуть в глаза хозяйке пансиона. – Миссис Гэррик, я понимаю, что вы здесь хозяйка, и все здесь принадлежит именно вам. Вы не будете против, если я оставлю этот листок себе, и ключ, и вообще всю тайну этого ящика?
– Конечно, мистер Спринг, оставьте. Мне даже кажется, что все эти вещи специально вас дожидались.
Тут Кельвин приоткрыл ящик. – В таком случае, миссис Гэррик, я вам хочу показать вот эту прядь волос – ее я тоже здесь нашел. Если позволите, я бы ее тоже оставил, хотя ума не приложу, зачем мне все это. Вам этот локон ни о чем не говорит?
Миссис Гэррик повертела прядь на солнце. Не сразу, медленно, она произнесла:
– Да, наверное, это ее волосы…
– Чьи, миссис Гэррик?
Подумав, миссис Гэррик сказала:
– Я и не думала, что мне придется кому-нибудь об этом рассказывать, мистер Спринг. Ладно, вам я расскажу. Ему уже стукнуло пятьдесят, когда он страшно влюбился, причем в молодую девчонку. Ему это чуть жизни не стоило, но он хранил в себе эту тайну до конца жизни, и только перед самой смертью мне обо всем рассказал. Он еще лет шесть прожил после того бурного романа, с разбитым сердцем, но конечно, до конца он уже так и не оправился – так, жил как призрак в своем собственном теле, если вы понимаете о чем я, мистер Спринг.
– Прекрасно понимаю, миссис Гэррик. Значит с девушкой этой он познакомился лет так четырнадцать назад?
– Да, примерно так.
Кельвин поднес прядь к глазам.
– А вы когда-нибудь ее видели, миссис Гэррик?
– Нет, ни разу, – миссис Гэррик помедлила, – только я почти уверена, что это ее волосы.
– Я почему-то тоже. А профессор Тенкири приятный был человек?
– Да, очень. Он был единственный человек в моей жизни, который все обо всем знал – пока я с вами не познакомилась, мистер Спринг.
– Благодарю вас, миссис Гэррик.
Кельвин взял листок: «Строчки эти так прочно уже засели в голове». Решительным жестом он сложил листок и вложил его в бумажник. «Схожу-ка я в библиотеку, может, получится узнать, кто автор стихов».
Кельвин положил колечко волос в ящик и поднялся. Миссис Гэррик взглянула на него и сказала.
– Я никому об этом не расскажу, мистер Спринг.
– Благодарю вас, миссис Гэррик, – он прошелся по комнате. – Мне уже начинает казаться, не за этим ли я у вас и поселился.
– Все может быть, мистер Спринг. Жизнь – странная штука, но главного направления она никогда не меняет.
ГЛАВА 2
Солнечный свет казалось, пульсировал повсюду на площади короля Георга. По периметру площадь была обсажена сиренью, радовавшей сегодня глаз всеми цветами радуги, в одном из кустов, напоминая о том, что не только в городе бывает жизнь, заливалась коноплянка.
Кельвин шел по выцветшей от зимних дождей булыжной мостовой, вздыхая о недосягаемой морской прохладе. В мозгу его рисовались образы Грейс, детей – они-то сейчас наверняка купаются или лежат где-нибудь в приятной тени в Блекберд Коув.
В библиотеке, войдя в читальный зал, он деликатно разбудил дремавшего в старческом полузабытьи служителя. В полной тишине он заполнил формуляр. Получив читательскую карточку, он достал из бумажника сложенный листок и спросил у библиотекаря: «Мне нужно узнать, кто автор этого стихотворения. Похоже, это раннее средневековье. Вы случайно не знаете, кто его написал?»
Библиотекарь посмотрел на листок сквозь очки в металлической оправе:
– Нет, сэр. Не могу сказать. Вот почерк мне весьма знаком. Поэзия раннего средневековья у нас вон в том углу, видите, голова оленя на стене – вот там.
– Спасибо, – сказал Кельвин.
Мрачная овальная комната читального зала была почти пуста – лишь человек семь проводили здесь этот солнечный день. Среди них Кельвин увидел двух женщин, немедленно поднявших головы, услышав шаги нового читателя. Одна – очкастая студентка, тут же опустила голову, уткнувшись в толстенный том, а другая некоторое время сопровождала его взглядом, пока он шел к полкам, и лишь потом медленно и нехотя опустила взгляд в книгу.
Кельвин, уже раскаиваясь в том, что сделал, обвел унылым взглядом ряды древних томов. Свет едва падал на пыльные корешки, поэтому ушло немало времени, пока ему удалось отобрать четыре книги. Плюхнув их на стол и чертыхаясь про себя, он обвел взглядом людей в зале. Лишь одна женщина за соседним столом выглядела более-менее живой – ее лицо хотя бы было не столь мертвенно-бледным, как у остальных.
В этом мрачном зале она явно чувствовала себя не в своей тарелке, лениво переворачивая страницы и нехотя их разглядывая, как будто перед ней лежал старый номер журнала «Вог». «Интересно, что это она так разглядывает», подумал Кельвин. Лицо женщины было того яркого цвета, который приобретается лишь жизнью на открытом воздухе, глаза блестели в призрачном свете ламп. Медно-рыжие волосы были собраны на затылке в тугой пучок. Шляпы на женщине не было, да и трудно было представить, что за шляпка пошла бы к такому свежему лицу, с аккуратным, точеным подбородком.
Рот был пухлый, чувственный, что еще больше оживляло лицо. Одета она была в зеленое платье с отворотами цвета бургундского вина. Заметив обручальное кольцо, Кельвин решил – она замужем за врачом или армейским офицером.
Кельвин открыл первую книгу наугад и провел пальцем по оглавлению стихотворений, определяемых по первой строке. Краем глаза он заметил, что женщина встала, с трудом подобрала со стола объемистый том, подошла к полке и стала взбираться по приставной лестнице, чтобы водрузить книгу на место. Поставить книгу она успела, но другой рукой попыталась вытянуть из ряда томов новую книгу, потеряла равновесие и неминуемо бы упала, или по крайней мере выронила книги, если бы Кельвин не сорвался с места и не успел поддержать женщину за локоть.
Она улыбнулась ему сверху и громким и чистым голосом сказала: «Огромное вам спасибо».
Все, кто был в зале, немедленно в негодовании подняли головы, а Кельвин от досады густо покраснел. Женщина, наткнувшись взглядом на табличку «Соблюдайте тишину», вспыхнула и шепотом попросила у Кельвина прощения. Промолчав, он вернулся к своим книгам. Она тоже с пылающими щеками вернулась на место и склонилась над книгой. Кельвин, демонстративно не обращая на женщину никакого внимания, листал уже третью книгу, когда совершенно неожиданно резко прозвенел звонок и он увидел, что все читатели закрывают книги и тянутся к выходу из зала. Тогда он сделал пометку в тетради и поднялся вслед за остальными – в зале оставалась только его знакомая, все еще с чем-то копавшаяся за своим столом. Проходя мимо, Кельвин остановился и посмотрел на женщину – та нервно улыбнулась и снова покраснела.
– Извините – я действительно не подумала, что всем помешаю читать.
Кельвин удивился тембру ее голоса, слишком он оказался высоким, но в то же время почти властным, хотя Кельвину казалось, что ей бы больше пошло мягкое контральто.
– Да что вы, ничего страшного, я уже забыл.
– Ничего вы не забыли – я же видела, как вы расстроились.
Настала очередь Кельвина улыбаться, ему понравилась ее прямота.
– Давайте я вашу книгу на полку поставлю, – предложил он, и, не дожидаясь разрешения, взял том и прошел к полке, ощущая спиной ее оценивающий взгляд – его это порадовало. – А что вы тут разыскиваете?
– Ничего особенного – я хотела найти хоть что-нибудь о генеалогическом дереве семьи моего мужа.
Кельвин взял «Геральдический вестник», поставил его на полку, затем расставил по местам и свои книги. Обернувшись, он увидел, что дама уже собрала свои вещи и, похоже, была готова выходить, улыбка ее выглядела поувереннее – она повторила:
– Спасибо. Мне всегда как-то не по себе в библиотеках.
– Честно говоря, я тоже. Мне просто в них плохо.
Кельвин вдруг обнаружил, что женщина откровенно разглядывает его мятые фланелевые брюки – глаза ее как будто приклеились к заплатке на его левом колене.
Оставив на стойке библиотекаря свои читательские билеты, они вместе вышли из зала. На лестнице она спросила: «Неправда ли, отличная погода для апреля?».
– Да. Я тут недавно ездил к морю, там вообще жара как в июле.
Они немного постояли, привыкая к жаре на улице. Женщина взглянула на Кельвина, улыбнулась и сказала: «Ну, вот…»
– А может, я мог бы предложить вам бокал вина?
С минуту она колебалась, наконец его открытое, привлекательное лицо перевесило потертую одежду, и она решилась:
– Пойдемте в отель Крэнборн.
Слушая, он чувствовал ощупывающий его одежду взгляд, видимо женщина прикидывала, как же он впишется в роскошное убранство отеля Крэнборн. Он уже начал проклинать себя за поспешность, с которой кинулся предлагать свои услуги, но успокоил себя тем, что просто он не смог пока найти в мозгу полочку, соответствующую этой женщине, поэтому ему с ней пока интересно.
По пути в отель она спросила: – «А вы здесь живете?»
– Да нет, я только сегодня утром приехал, я остановился в пансионе на площади короля Георга. А вы здесь постоянно живете?
– Да, у нас дом на Блэнфорд Роу. Знаете, где это?
– Нет.
– Это совсем недалеко от центра. Тихая, спокойная улица, обсаженная буками с обеих сторон.
– Должно быть очень красиво.
Они замолчали, и не прервали тишины, пока не пришли в старинный огромный герцогский дом, недавно перестроенный в гостиницу, сразу же ставшую наиболее популярным местом встреч всех жителей Колдминстера. Швейцары и носильщики в гостинице носили одежду цветов некогда властителя здешних мест – герцога Колдминстерского. В номерах дирекция предусмотрительно развешала портреты и гербы старинного дворянского рода, а над входом в бар красовался огромный щит, некогда принадлежавший, видимо, одному из отпрысков графа. Внутри было уютно и прохладно, в темноте уже виднелось несколько ранних посетителей, потягивавших коктейли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18