«Пей же весь мой мед, родной, он твой…»
Встав с постели, он подошел к окну, раздвинул занавески и открыл форточку. Он все еще был как в бреду, голова кружилась в тумане, как будто его выкупали в океане наслаждений. Некоторое время, уже одетый, он стоял перед окном, глядя в дождливую ночь за стеклом. Изредка он оборачивался и смотрел на Григ, обнаженной лежавшую на постели, и размышлял, что должен символизировать вид нагой женщины на его постели при том, что он полностью одет. Григ на постели сладко потянулась и нежно промурлыкала: «Дорогой, вот теперь-то я действительно все поняла, теперь я знаю, что чувствует роза в жаркий полдень.»
Вдруг она поняла, что Кельвин ее не слушает, и задумалась, а почему же он не говорит не слова, а лишь стоит у окна. А Кельвин стоял и слышал в монотонном шуме дождя слова Фелисити: «Любовница из нее никудышная» снова и снова.
За спиной раздалось: «Милый, я, так счастлива. А ты?»
Внезапно все духовное, что их соединяло, обрушилось, как ледник под солнцем, он повернулся и прохладно сказал: «А это что – обязательно?»
Не дожидаясь се ответа, он пододвинул себе стул, сел и стал смотреть в ночь. Григ по-прежнему лежала на постели, лишь накинув пуховое одеяло – из-за открытого окна в комнате стало заметно прохладнее. Григ разглядывала профиль Кельвина, и про себя улыбалась, и сердясь, и радуясь.
Она перевернулась на постели и зевнула. Едва приоткрыв ей ворота в новый мир блаженства, Кельвин тут же утомился и все испортил. Всего десять минут назад он источал поэзию, подобно пламени, растопившую холод и страх в ее сердце, позволил ей поверить в собственные силы, осознать себя как женщину. Она рассмеялась, и смех се, приглушенный одеялом, прозвучал как воркование влюбленной голубки. Кельвин посмотрел по сторонам и увидел поверх одеяла ее блестящие глаза.
– Над чем ты смеешься? – спросил он.
– Над тем идиотским миром, в котором не понимают, что такое любовь. Поцелуй меня, милый.
Кельвин послушно подошел и посмотрел на девушку. В этот момент она привстала, обхватила его шею руками, нежно поцеловала и, отпустив, прошептала: «Как я тебя люблю». Она почувствовала, как его сердце стало биться чаще «Одень меня, милый, мне пора домой.»
Дрожащими руками он помог ей одеться. Все ее тело трепетало под его нежными прикосновениями.
Не в силах больше сдерживаться, он выпалил: «Ты должна принадлежать мне вся, без остатка. Я без тебя не могу.»
– Я и так вся твоя, – она надела свитер. – Я уже поняла, что и на свет родилась только для того, чтобы стать твоей и любить тебя вечно.
Она причесала волосы перед зеркалом. Кельвин попытался обуздать бившие наружу желания – ведь она всего лишь обычная девчонка, убеждал он себя, она же еще не осознает своей функции как женщины. И есть только один способ получить ее навсегда – женитьба, а если он ее не получит, она пропадет навсегда в бурном житейском море. Если они соединят свои судьбы, она будет для него постоянным источником вдохновения. Он поймал ее взгляд в зеркале – и тут же счастливая улыбка озарила ее лицо – она как бы улыбалась кому-то еще за его спиной. Безотчетно он вспомнил слова Кристофера: «Роковая женщина опасна, пока она не встретит свою первую любовь, хотя кто и как ее полюбит, мне пока неизвестно». Кельвин почувствовал струю холодного воздуха, с шумом пронесшуюся над его душой.
Он обнял ее за плечи и сказал: «Григ, а ты понимаешь… что без меня ты пропадешь?»
Она вдруг посерьезнела, лицо ее приобрело нестерпимо красивые черты.
– Да, знаю, – исподлобья глядя на Кельвина, сказала она.
Он понял, что она постигла истину и теперь, если она не будет этой истине следовать, его вины в этом не будет.
Он сказал: «Я вызову такси, и тебя отвезут домой.»
Она мягко улыбнулась, посмотрела на постель и промурлыкала: «Теперь это наша комната.»
Он кивнул в ответ. Он знал, что это чистая правда, и если она окажется ложью, это будет огромная трагедия.
ГЛАВА 14
Кельвин прохаживался по платформе Колдминстерского вокзала в ожидании Лондонского поезда. Завывал холодный ветер, его порывы трепали оторвавшиеся листы железа на крыше, где-то рядом локомотивы с ужасным грохотом развозили вагоны по разным путям. Кельвин почувствовал, как холод постепенно пробирает его насквозь, пощипывает щеки и глаза и задумался – а если поезд сильно опоздает? Он вспомнил, как утром проснулся в кресле, руки и ноги его затекли, как он зашел в спальню и ему едва не стало дурно от вида постели, еще хранившей запахи Григ. Как далеко все зашло с той прекрасной апрельской любви – вчерашняя кульминация просто подкосила Кельвина. По мере того, как он замерзал, настроение его становилось все хуже и хуже, он даже не сразу понял, что если по платформе забегали носильщики, это значит, что Лондонский поезд скоро прибудет. А вот и он, уже вползает в здание вокзала – а это кто – Майкл – как резво он бежит навстречу отцу по платформе – лицом вылитый Пан, крепкий, со свежим средиземноморским загаром. Вскоре вышла и Грейс, смуглая, изящная и к своему стыду Кельвин был вынужден признаться, что выглядит она гораздо моложе Григ.
Кельвин поспешил навстречу жене, сказал «Привет», как будто она выходила на пару часов и, увидев ее встревоженное лицо, спросил: «Что случилось?»
– Ничего страшного, просто Розмери в поезде немного укачало, ее надо срочно отвезти в Розхэвен.
Зайдя в вагон, Кельвин увидел дочь, забившуюся в самый угол сиденья, с больными глазами на коричневом от загара лице, а рядом с ней Эйлин, растирающую ей руки. Кельвин весело подмигнул Розмери, она в ответ улыбнулась.
– Папа, а ты на машине приехал? – спросила девочка.
– Да.
Грейс, наблюдая, как носильщик выгружает на платформу многочисленные чемоданы, сказала: «Надеюсь, ты нам растопил огромный огонь в камине».
– Я там так и не был, – ответил Кельвин. Грейс в недоумении посмотрела ему в глаза. «Сегодня утром звонил Джон Колни, он сказал что миссис Колни растопила все камины в доме, так что там все должно быть готово к вашему приезду. Миссис Гэррик ждет вас на чай.» Он улыбнулся: – если вы не приедете, вы ей сердце разобьете.
«Ну, тогда… Но нам обязательно нужно срочно отправить Розмери в Розхэвен с Эйлин, а Майкл может поехать с нами.» Лицо ее вспыхнуло радостью. «И мне еще надо зайти в багажное отделение, там же мои картины!»
– Там их штук сто, а может больше, – сказал Майкл. – И меня ни разу не нарисовала, только Розмери.
– Я действительно очень много писала Розмери, – сказала Грейс, и Кельвин понял, что для нее это почему-то имело большое значение, судя по заблестевшим глазам.
Они вынесли из багажного вагона коробки с картинами и расселись по двум машинам – одна отвезет Эйлин, Розмери и большую часть багажа в Розхэвен, Кельвин поедет с Грейс и Майклом на площадь короля Георга. По пути Майкл неумолчно трещал о своих приключениях во время каникул. Кельвин, улучив момент, спросил Грейс: «Хорошие получились картины?»
– Ты же знаешь, я никогда раньше не пробовала, – ответила Грейс и добавила радостным голосом: – К нам в Касси приезжал сам Гейер. Он мне через месяц всю свою галерею отдаст под выставку.
– Гейер? – озадаченно спросил Кельвин.
– Я же тебе говорю, я первый раз попробовала писать картины, – смущенно ответила Грейс.
Кельвин был изумлен. Если Гейер, у которого галерея на Бонд Стрит, всю ее отдает под выставку Грейс, значит, у нее действительно неплохие картины. Машина остановилась перед пансионом и Кельвин попросил водителя позвонить через час. Когда миссис Гэррик увидела всех троих, она была вне себя от счастья, кинулась целовать Майкла, который при этом сильно покраснел. Грейс рассмеялась и сказала: «Ну что ж, миссис Гэррик, надо думать, сейчас нас угостят таким чаем, которого мы еще в жизни не пробовали».
И действительно, чай, поданный миссис Гэррик, оказался изумительным, Грейс долго им наслаждалась у горящего камина. Майкл обнял пишущую машинку и тщательно печатал раз за разом свое имя.
Грейс спросила: «Так ты действительно ни разу и не съездил в Розхэвен?»
– Нет, – ответил он и получил вопросительный взгляд. – Я все время просидел взаперти из-за дождя – здесь лило не переставая.
– Тогда почему ты мне об этом не написал? Может, нам было лучше остаться в Лондоне. Да нас тут такая погода убьет, после тропиков. Она внимательно на него посмотрела: «А ты ничего, только как будто устал. Много работаешь?»
– Пока не очень.
Неожиданно она почувствовала, что что-то не так и спросила: «А чем ты занимался в Крок Бэй?»
Его лицо просветлело, когда он сказал: «Тем, чем давно хотел заняться.»
– Слава богу, наконец.
Он с удивлением увидел, что ее глаза полны слез, и мягко сказал: «Я пока только в общих чертах все набросал, там еще работы непочатый край.»
– А я себя в картинах нашла, – после долгой паузы сказала Грейс.
– Еще бы.
– Знаешь, из меня как будто фонтан забил на полотно, какая же я была слепая до сих пор.
– Ну, нет, – запротестовал Кельвин, – ты же все время детьми занималась, не все сразу.
Грейс встала и сказала, обращаясь к Майклу: «Собирайся, надевай пальто, пора домой ехать».
Майкл начал было натягивать пальто, но спохватился, вспомнил, что еще не спросил то, что давно хотел спросить: «Папа, а мы правда, как только приедем, сразу поедем на ферму, да?»
– Нет, сегодня же дождь идет, – ответил Кельвин тоном, заставившим Грейс внимательнее на него взглянуть – похоже, она такого не ожидала. Посмотрев ему в глаза, она спросила: «А ты разве с нами не поедешь?»
– Не сегодня, – он помедлил, и с побитым видом продолжал: «У меня есть одна идея…»
Не дослушав его ответа, Грейс отвернулась, на щеках выступила краска.
– А я и не знала, что ты работаешь. Пойдем, Майкл.
Кельвин проводил семью до дверей и даже вышел на улицу, но тут же попал ногой в лужу и выругался: «Да черт бы побрал этот проклятый дождь.»
Машина тронулась, а Кельвин долго еще стоял под дождем. Когда он вернулся в дом, миссис Гэррик встретила его в холле, казалось, она хотела ему что-то сказать, но передумала, и прошла мимо. Кельвин поднялся к себе в комнату и налил огромный стакан виски. Посмотрев вокруг, он окончательно понял, что эта когда-то милая и уютная комната окончательно превратилась для него в тюрьму за пеленой бесконечного дождя.
ГЛАВА 15
Весь день за окном завывал ветер и Кельвин все ближе придвигал стул к огню. Он чувствовал себя бездомным, никому не нужным и боялся себе представить, что Грейс и дети сейчас вот так же сидят у камина, пытаясь согреться. Связав свою жизнь с Григ, он как бы оказался в ссылке, но он знал, что па начальной стадии любви хотя бы один из влюбленных всегда оказывается в ссылке, и инстинктивно понимал, что если любовь всерьез и надолго, ее неизбежно приходится ковать на наковальне страданий и боли. С Грейс у них все с самого начала покатилось гладко, и сердце подсказывало ему, что хотя бы в конце страданий не миновать. Он боялся не своих страданий, а того одиночества, которое Грейс в полной мере ощутила в Розхэвене. Тут же мысли его переключились на Розмери и Майкла, а ветер продолжал завывать в трубе и отзываться каленым железом в его мозгу – телефонный звонок, как всегда, застал его врасплох.
Он узнал резкий голос Маргарет: «Мне надо с тобой увидеться. Я в Крэнборне. Через пару минут я за тобой заеду на такси и мы поедем ко мне.»
Не дожидаясь его ответа, она повесила трубку. Он надел пальто и, хотя понимал, что ничего приятного его не ждет, все же решил, что это лучше, чем просидеть весь вечер у камина без работы, читать, не понимая что и зачем читаешь и понапрасну тратить бесценные мозговые клетки.
Когда он появился в машине, Маргарет не удержалась от улыбки: «Ох, этот ветер зверь…
… как Лирово дыханье», мрачно закончил Кельвин.
Больше они не перемолвились ни единым словом до самого дома Маргарет.
Она подбросила поленьев в камин, открыла бар и сказала: «Сейчас еще рано, но я, пожалуй, выпью виски, мне это сейчас просто необходимо. Ну и денек сегодня выдался! Выпьешь?»
– Да.
Она села, закурила сигарету и спросила: «Грейс вчера приехала?»
– Да.
– Ты ей что-нибудь сказал?
– Нет. – Он помолчал. – Просто я с ними вчера не поехал в Розхэвен.
Маргарет взглянула на него и подумала, что от тревог последних дней он осунулся и сильно постарел.
Она еще больше на него разозлилась: «Боже мой, знал бы ты, как мне горько видеть такого умницу, как ты, в таком состоянии.» Она даже притопнула ногой от огорчения. «Понимаешь, это же все по-детски, ничтожно глупо и бессмысленно. Не знаю, что меня останавливает от того, чтобы прекратить весь этот роман и запретить Григ с тобой встречаться? Если бы я подчинилась инстинкту…»
– Что случилось? – коротко спросил Кельвин.
– Все что должно было случиться. Этот учитель из университета, который видел вас вместе в «Корабельном колоколе», рассказал все жене мистера Прово, а я сегодня была приглашена к ним на завтрак. Она тяжело вздохнула. «Не буду тебя долго мучить. Их терпение лопнуло. Они исключат Григ из университета, если она с тобой не расстанется.»
– Да какого черта, какое им дело до…
– Уймись. О вас весь город говорит. Ты человек известный, даже знаменитый, и весь университет тебя знает, и все наши родственники уже давно про этот роман жужжат, и…
Она пожала плечами и помедлив, продолжала: «Потом я вывела Григ на обед, а она, вместо того, чтобы мне помочь, все время просидела камнем, уткнувшись в пол». Она сердито посмотрела на Кельвина: «Я надеюсь, это не просто желание переспать с молоденькой девчонкой? Могу я знать, почему вдруг ты решился оставить Грейс и уйти к Григ?»
– Потому что я се люблю. Маргарет надолго замолчала.
– Понимаю. – Она вздохнула. – Только Григ, ты же знаешь, родилась на склоне горы, в бурю, ей суждено всю жизнь странствовать, она так никогда никуда и не прибьется. Она такая… неприкаянная.
– Все мы рождаемся неприкаянными, – ответил Кельвин, – пока нас кто-нибудь не приютит в своей душе.
– Ты когда-нибудь говорил об этом с Григ? – быстро спросила Маргарет.
– Нет, – ответил Кельвин, – она и так все знает.
– Может быть, и знает, даже скорее всего знает. – Маргарет встала и в волнении ходила по комнате. – Но насколько я знаю, она ничего не делает. Ей все вертят, как куклой. – Лицо ее дышало решимостью, но она совладала с собой, села и голос ее зазвучал рассудочно.
– Знаешь, если так дальше пойдет, то скоро наша мамочка приедет в Колдминстер. – Она помолчала. – И что тогда?
– Мне надо обо всем поговорить с Грейс.
– И что дальше?
Он не ответил. «Ты будешь добиваться развода?»
– Да.
Слово «да» прозвучало как удар топора по плахе. Лицо его помертвело, руки подрагивали.
– Боже мой, как мне больно на тебя смотреть – до чего ты себя довел!
– Все это непорядочно в первую очередь по отношению к Грейс… но ничего не поделаешь, я уже понял, что мы с ней чужие… – он сам не очень верил в то, что говорил.
– Непорядочность здесь ни при чем, – коротко возразила Маргарет. – Ни одна женщина не захочет жить с нелюбимым человеком. Все дело только в детях, – она скосила взгляд на огонь, – я не считаю себя глупой, но я никак не могу себе представить Григ с малышом на руках.
– Что ты имеешь в виду?
– Я еще и сама толком не знаю. Но Григ никогда не понесет от тебя. – Она налила еще виски. – Неприятен мне весь этот разговор. – Теперь взгляд ее был устремлен за окно, на струи дождя. – Я и тебя не могу представить с женщиной, у которой никогда не будет детей. Она нигде не будет чувствовать себя дома… – Маргарет говорила каким-то странным, глубоко задумчивым голосом: «Это проклятый город. Как я себя ненавижу за то, что позволила себя уговорить сюда приехать.» Она снова вскочила и стала мерять комнату шагами. «Я бы хотела, чтобы ты вернулся к Грейс, только…»
Она выжидающе остановилась, испугавшись, как подумал Кельвин, своих слов.
– Только что?
– Не знаю пока… я… – Она в отчаянии стиснула кулаки. – Ради бога, придумай что-нибудь, иначе я сломаюсь, хотя бы с Грейс объяснись – это для тебя сейчас самое важное.
Зазвонил телефон.
– Бьюсь об заклад, это из Дорсета.
Она подошла к телефону, сняла трубку, минуту послушала, повесила трубку и загробным голосом сказала: «Ну, что я говорила? Это мама звонила – ей только что рассказали про университет.» Она помолчала. «Что ты теперь будешь делать?»
– А как тебе кажется, что мне надо делать?
– Если хочешь жениться на Григ, к приезду мамочки все для этого должно быть готово. Обычно, если человека поставить перед фактом, он с этим быстро смирится. Григ сейчас в ужасе, ее сейчас можно убедить в чем угодно, если, конечно, она не знает, что все уже само собой образовалось. И я ее в этом не виню. Она молода, ей еще предстоит побороться с этим миром за место под солнцем. – Вид Маргарет был ужасен. – Будем надеяться, что у Григ хватит сил и как-нибудь потом, много позже, она отплатит тебе благодарностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Встав с постели, он подошел к окну, раздвинул занавески и открыл форточку. Он все еще был как в бреду, голова кружилась в тумане, как будто его выкупали в океане наслаждений. Некоторое время, уже одетый, он стоял перед окном, глядя в дождливую ночь за стеклом. Изредка он оборачивался и смотрел на Григ, обнаженной лежавшую на постели, и размышлял, что должен символизировать вид нагой женщины на его постели при том, что он полностью одет. Григ на постели сладко потянулась и нежно промурлыкала: «Дорогой, вот теперь-то я действительно все поняла, теперь я знаю, что чувствует роза в жаркий полдень.»
Вдруг она поняла, что Кельвин ее не слушает, и задумалась, а почему же он не говорит не слова, а лишь стоит у окна. А Кельвин стоял и слышал в монотонном шуме дождя слова Фелисити: «Любовница из нее никудышная» снова и снова.
За спиной раздалось: «Милый, я, так счастлива. А ты?»
Внезапно все духовное, что их соединяло, обрушилось, как ледник под солнцем, он повернулся и прохладно сказал: «А это что – обязательно?»
Не дожидаясь се ответа, он пододвинул себе стул, сел и стал смотреть в ночь. Григ по-прежнему лежала на постели, лишь накинув пуховое одеяло – из-за открытого окна в комнате стало заметно прохладнее. Григ разглядывала профиль Кельвина, и про себя улыбалась, и сердясь, и радуясь.
Она перевернулась на постели и зевнула. Едва приоткрыв ей ворота в новый мир блаженства, Кельвин тут же утомился и все испортил. Всего десять минут назад он источал поэзию, подобно пламени, растопившую холод и страх в ее сердце, позволил ей поверить в собственные силы, осознать себя как женщину. Она рассмеялась, и смех се, приглушенный одеялом, прозвучал как воркование влюбленной голубки. Кельвин посмотрел по сторонам и увидел поверх одеяла ее блестящие глаза.
– Над чем ты смеешься? – спросил он.
– Над тем идиотским миром, в котором не понимают, что такое любовь. Поцелуй меня, милый.
Кельвин послушно подошел и посмотрел на девушку. В этот момент она привстала, обхватила его шею руками, нежно поцеловала и, отпустив, прошептала: «Как я тебя люблю». Она почувствовала, как его сердце стало биться чаще «Одень меня, милый, мне пора домой.»
Дрожащими руками он помог ей одеться. Все ее тело трепетало под его нежными прикосновениями.
Не в силах больше сдерживаться, он выпалил: «Ты должна принадлежать мне вся, без остатка. Я без тебя не могу.»
– Я и так вся твоя, – она надела свитер. – Я уже поняла, что и на свет родилась только для того, чтобы стать твоей и любить тебя вечно.
Она причесала волосы перед зеркалом. Кельвин попытался обуздать бившие наружу желания – ведь она всего лишь обычная девчонка, убеждал он себя, она же еще не осознает своей функции как женщины. И есть только один способ получить ее навсегда – женитьба, а если он ее не получит, она пропадет навсегда в бурном житейском море. Если они соединят свои судьбы, она будет для него постоянным источником вдохновения. Он поймал ее взгляд в зеркале – и тут же счастливая улыбка озарила ее лицо – она как бы улыбалась кому-то еще за его спиной. Безотчетно он вспомнил слова Кристофера: «Роковая женщина опасна, пока она не встретит свою первую любовь, хотя кто и как ее полюбит, мне пока неизвестно». Кельвин почувствовал струю холодного воздуха, с шумом пронесшуюся над его душой.
Он обнял ее за плечи и сказал: «Григ, а ты понимаешь… что без меня ты пропадешь?»
Она вдруг посерьезнела, лицо ее приобрело нестерпимо красивые черты.
– Да, знаю, – исподлобья глядя на Кельвина, сказала она.
Он понял, что она постигла истину и теперь, если она не будет этой истине следовать, его вины в этом не будет.
Он сказал: «Я вызову такси, и тебя отвезут домой.»
Она мягко улыбнулась, посмотрела на постель и промурлыкала: «Теперь это наша комната.»
Он кивнул в ответ. Он знал, что это чистая правда, и если она окажется ложью, это будет огромная трагедия.
ГЛАВА 14
Кельвин прохаживался по платформе Колдминстерского вокзала в ожидании Лондонского поезда. Завывал холодный ветер, его порывы трепали оторвавшиеся листы железа на крыше, где-то рядом локомотивы с ужасным грохотом развозили вагоны по разным путям. Кельвин почувствовал, как холод постепенно пробирает его насквозь, пощипывает щеки и глаза и задумался – а если поезд сильно опоздает? Он вспомнил, как утром проснулся в кресле, руки и ноги его затекли, как он зашел в спальню и ему едва не стало дурно от вида постели, еще хранившей запахи Григ. Как далеко все зашло с той прекрасной апрельской любви – вчерашняя кульминация просто подкосила Кельвина. По мере того, как он замерзал, настроение его становилось все хуже и хуже, он даже не сразу понял, что если по платформе забегали носильщики, это значит, что Лондонский поезд скоро прибудет. А вот и он, уже вползает в здание вокзала – а это кто – Майкл – как резво он бежит навстречу отцу по платформе – лицом вылитый Пан, крепкий, со свежим средиземноморским загаром. Вскоре вышла и Грейс, смуглая, изящная и к своему стыду Кельвин был вынужден признаться, что выглядит она гораздо моложе Григ.
Кельвин поспешил навстречу жене, сказал «Привет», как будто она выходила на пару часов и, увидев ее встревоженное лицо, спросил: «Что случилось?»
– Ничего страшного, просто Розмери в поезде немного укачало, ее надо срочно отвезти в Розхэвен.
Зайдя в вагон, Кельвин увидел дочь, забившуюся в самый угол сиденья, с больными глазами на коричневом от загара лице, а рядом с ней Эйлин, растирающую ей руки. Кельвин весело подмигнул Розмери, она в ответ улыбнулась.
– Папа, а ты на машине приехал? – спросила девочка.
– Да.
Грейс, наблюдая, как носильщик выгружает на платформу многочисленные чемоданы, сказала: «Надеюсь, ты нам растопил огромный огонь в камине».
– Я там так и не был, – ответил Кельвин. Грейс в недоумении посмотрела ему в глаза. «Сегодня утром звонил Джон Колни, он сказал что миссис Колни растопила все камины в доме, так что там все должно быть готово к вашему приезду. Миссис Гэррик ждет вас на чай.» Он улыбнулся: – если вы не приедете, вы ей сердце разобьете.
«Ну, тогда… Но нам обязательно нужно срочно отправить Розмери в Розхэвен с Эйлин, а Майкл может поехать с нами.» Лицо ее вспыхнуло радостью. «И мне еще надо зайти в багажное отделение, там же мои картины!»
– Там их штук сто, а может больше, – сказал Майкл. – И меня ни разу не нарисовала, только Розмери.
– Я действительно очень много писала Розмери, – сказала Грейс, и Кельвин понял, что для нее это почему-то имело большое значение, судя по заблестевшим глазам.
Они вынесли из багажного вагона коробки с картинами и расселись по двум машинам – одна отвезет Эйлин, Розмери и большую часть багажа в Розхэвен, Кельвин поедет с Грейс и Майклом на площадь короля Георга. По пути Майкл неумолчно трещал о своих приключениях во время каникул. Кельвин, улучив момент, спросил Грейс: «Хорошие получились картины?»
– Ты же знаешь, я никогда раньше не пробовала, – ответила Грейс и добавила радостным голосом: – К нам в Касси приезжал сам Гейер. Он мне через месяц всю свою галерею отдаст под выставку.
– Гейер? – озадаченно спросил Кельвин.
– Я же тебе говорю, я первый раз попробовала писать картины, – смущенно ответила Грейс.
Кельвин был изумлен. Если Гейер, у которого галерея на Бонд Стрит, всю ее отдает под выставку Грейс, значит, у нее действительно неплохие картины. Машина остановилась перед пансионом и Кельвин попросил водителя позвонить через час. Когда миссис Гэррик увидела всех троих, она была вне себя от счастья, кинулась целовать Майкла, который при этом сильно покраснел. Грейс рассмеялась и сказала: «Ну что ж, миссис Гэррик, надо думать, сейчас нас угостят таким чаем, которого мы еще в жизни не пробовали».
И действительно, чай, поданный миссис Гэррик, оказался изумительным, Грейс долго им наслаждалась у горящего камина. Майкл обнял пишущую машинку и тщательно печатал раз за разом свое имя.
Грейс спросила: «Так ты действительно ни разу и не съездил в Розхэвен?»
– Нет, – ответил он и получил вопросительный взгляд. – Я все время просидел взаперти из-за дождя – здесь лило не переставая.
– Тогда почему ты мне об этом не написал? Может, нам было лучше остаться в Лондоне. Да нас тут такая погода убьет, после тропиков. Она внимательно на него посмотрела: «А ты ничего, только как будто устал. Много работаешь?»
– Пока не очень.
Неожиданно она почувствовала, что что-то не так и спросила: «А чем ты занимался в Крок Бэй?»
Его лицо просветлело, когда он сказал: «Тем, чем давно хотел заняться.»
– Слава богу, наконец.
Он с удивлением увидел, что ее глаза полны слез, и мягко сказал: «Я пока только в общих чертах все набросал, там еще работы непочатый край.»
– А я себя в картинах нашла, – после долгой паузы сказала Грейс.
– Еще бы.
– Знаешь, из меня как будто фонтан забил на полотно, какая же я была слепая до сих пор.
– Ну, нет, – запротестовал Кельвин, – ты же все время детьми занималась, не все сразу.
Грейс встала и сказала, обращаясь к Майклу: «Собирайся, надевай пальто, пора домой ехать».
Майкл начал было натягивать пальто, но спохватился, вспомнил, что еще не спросил то, что давно хотел спросить: «Папа, а мы правда, как только приедем, сразу поедем на ферму, да?»
– Нет, сегодня же дождь идет, – ответил Кельвин тоном, заставившим Грейс внимательнее на него взглянуть – похоже, она такого не ожидала. Посмотрев ему в глаза, она спросила: «А ты разве с нами не поедешь?»
– Не сегодня, – он помедлил, и с побитым видом продолжал: «У меня есть одна идея…»
Не дослушав его ответа, Грейс отвернулась, на щеках выступила краска.
– А я и не знала, что ты работаешь. Пойдем, Майкл.
Кельвин проводил семью до дверей и даже вышел на улицу, но тут же попал ногой в лужу и выругался: «Да черт бы побрал этот проклятый дождь.»
Машина тронулась, а Кельвин долго еще стоял под дождем. Когда он вернулся в дом, миссис Гэррик встретила его в холле, казалось, она хотела ему что-то сказать, но передумала, и прошла мимо. Кельвин поднялся к себе в комнату и налил огромный стакан виски. Посмотрев вокруг, он окончательно понял, что эта когда-то милая и уютная комната окончательно превратилась для него в тюрьму за пеленой бесконечного дождя.
ГЛАВА 15
Весь день за окном завывал ветер и Кельвин все ближе придвигал стул к огню. Он чувствовал себя бездомным, никому не нужным и боялся себе представить, что Грейс и дети сейчас вот так же сидят у камина, пытаясь согреться. Связав свою жизнь с Григ, он как бы оказался в ссылке, но он знал, что па начальной стадии любви хотя бы один из влюбленных всегда оказывается в ссылке, и инстинктивно понимал, что если любовь всерьез и надолго, ее неизбежно приходится ковать на наковальне страданий и боли. С Грейс у них все с самого начала покатилось гладко, и сердце подсказывало ему, что хотя бы в конце страданий не миновать. Он боялся не своих страданий, а того одиночества, которое Грейс в полной мере ощутила в Розхэвене. Тут же мысли его переключились на Розмери и Майкла, а ветер продолжал завывать в трубе и отзываться каленым железом в его мозгу – телефонный звонок, как всегда, застал его врасплох.
Он узнал резкий голос Маргарет: «Мне надо с тобой увидеться. Я в Крэнборне. Через пару минут я за тобой заеду на такси и мы поедем ко мне.»
Не дожидаясь его ответа, она повесила трубку. Он надел пальто и, хотя понимал, что ничего приятного его не ждет, все же решил, что это лучше, чем просидеть весь вечер у камина без работы, читать, не понимая что и зачем читаешь и понапрасну тратить бесценные мозговые клетки.
Когда он появился в машине, Маргарет не удержалась от улыбки: «Ох, этот ветер зверь…
… как Лирово дыханье», мрачно закончил Кельвин.
Больше они не перемолвились ни единым словом до самого дома Маргарет.
Она подбросила поленьев в камин, открыла бар и сказала: «Сейчас еще рано, но я, пожалуй, выпью виски, мне это сейчас просто необходимо. Ну и денек сегодня выдался! Выпьешь?»
– Да.
Она села, закурила сигарету и спросила: «Грейс вчера приехала?»
– Да.
– Ты ей что-нибудь сказал?
– Нет. – Он помолчал. – Просто я с ними вчера не поехал в Розхэвен.
Маргарет взглянула на него и подумала, что от тревог последних дней он осунулся и сильно постарел.
Она еще больше на него разозлилась: «Боже мой, знал бы ты, как мне горько видеть такого умницу, как ты, в таком состоянии.» Она даже притопнула ногой от огорчения. «Понимаешь, это же все по-детски, ничтожно глупо и бессмысленно. Не знаю, что меня останавливает от того, чтобы прекратить весь этот роман и запретить Григ с тобой встречаться? Если бы я подчинилась инстинкту…»
– Что случилось? – коротко спросил Кельвин.
– Все что должно было случиться. Этот учитель из университета, который видел вас вместе в «Корабельном колоколе», рассказал все жене мистера Прово, а я сегодня была приглашена к ним на завтрак. Она тяжело вздохнула. «Не буду тебя долго мучить. Их терпение лопнуло. Они исключат Григ из университета, если она с тобой не расстанется.»
– Да какого черта, какое им дело до…
– Уймись. О вас весь город говорит. Ты человек известный, даже знаменитый, и весь университет тебя знает, и все наши родственники уже давно про этот роман жужжат, и…
Она пожала плечами и помедлив, продолжала: «Потом я вывела Григ на обед, а она, вместо того, чтобы мне помочь, все время просидела камнем, уткнувшись в пол». Она сердито посмотрела на Кельвина: «Я надеюсь, это не просто желание переспать с молоденькой девчонкой? Могу я знать, почему вдруг ты решился оставить Грейс и уйти к Григ?»
– Потому что я се люблю. Маргарет надолго замолчала.
– Понимаю. – Она вздохнула. – Только Григ, ты же знаешь, родилась на склоне горы, в бурю, ей суждено всю жизнь странствовать, она так никогда никуда и не прибьется. Она такая… неприкаянная.
– Все мы рождаемся неприкаянными, – ответил Кельвин, – пока нас кто-нибудь не приютит в своей душе.
– Ты когда-нибудь говорил об этом с Григ? – быстро спросила Маргарет.
– Нет, – ответил Кельвин, – она и так все знает.
– Может быть, и знает, даже скорее всего знает. – Маргарет встала и в волнении ходила по комнате. – Но насколько я знаю, она ничего не делает. Ей все вертят, как куклой. – Лицо ее дышало решимостью, но она совладала с собой, села и голос ее зазвучал рассудочно.
– Знаешь, если так дальше пойдет, то скоро наша мамочка приедет в Колдминстер. – Она помолчала. – И что тогда?
– Мне надо обо всем поговорить с Грейс.
– И что дальше?
Он не ответил. «Ты будешь добиваться развода?»
– Да.
Слово «да» прозвучало как удар топора по плахе. Лицо его помертвело, руки подрагивали.
– Боже мой, как мне больно на тебя смотреть – до чего ты себя довел!
– Все это непорядочно в первую очередь по отношению к Грейс… но ничего не поделаешь, я уже понял, что мы с ней чужие… – он сам не очень верил в то, что говорил.
– Непорядочность здесь ни при чем, – коротко возразила Маргарет. – Ни одна женщина не захочет жить с нелюбимым человеком. Все дело только в детях, – она скосила взгляд на огонь, – я не считаю себя глупой, но я никак не могу себе представить Григ с малышом на руках.
– Что ты имеешь в виду?
– Я еще и сама толком не знаю. Но Григ никогда не понесет от тебя. – Она налила еще виски. – Неприятен мне весь этот разговор. – Теперь взгляд ее был устремлен за окно, на струи дождя. – Я и тебя не могу представить с женщиной, у которой никогда не будет детей. Она нигде не будет чувствовать себя дома… – Маргарет говорила каким-то странным, глубоко задумчивым голосом: «Это проклятый город. Как я себя ненавижу за то, что позволила себя уговорить сюда приехать.» Она снова вскочила и стала мерять комнату шагами. «Я бы хотела, чтобы ты вернулся к Грейс, только…»
Она выжидающе остановилась, испугавшись, как подумал Кельвин, своих слов.
– Только что?
– Не знаю пока… я… – Она в отчаянии стиснула кулаки. – Ради бога, придумай что-нибудь, иначе я сломаюсь, хотя бы с Грейс объяснись – это для тебя сейчас самое важное.
Зазвонил телефон.
– Бьюсь об заклад, это из Дорсета.
Она подошла к телефону, сняла трубку, минуту послушала, повесила трубку и загробным голосом сказала: «Ну, что я говорила? Это мама звонила – ей только что рассказали про университет.» Она помолчала. «Что ты теперь будешь делать?»
– А как тебе кажется, что мне надо делать?
– Если хочешь жениться на Григ, к приезду мамочки все для этого должно быть готово. Обычно, если человека поставить перед фактом, он с этим быстро смирится. Григ сейчас в ужасе, ее сейчас можно убедить в чем угодно, если, конечно, она не знает, что все уже само собой образовалось. И я ее в этом не виню. Она молода, ей еще предстоит побороться с этим миром за место под солнцем. – Вид Маргарет был ужасен. – Будем надеяться, что у Григ хватит сил и как-нибудь потом, много позже, она отплатит тебе благодарностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18