Входя в кухню, где кипела работа, Порция бормотала себе под нос. Скоро, скоро мистер Смит отправится восвояси, и она без труда сможет выбросить его из головы. А до этого момента ей придется стискивать зубы и надеяться, что никто не заметил ее нелепого отступления от собственных правил.
Пройдя по недавно вымытому, выложенному каменными плитками полу кухни, Порция остановилась возле кухарки.
– Миссис Корнелл, вы видели Толли?
Занятая лущением гороха, кухарка мотнула головой в сторону черного хода.
– Да, он во дворе помогает этому лондонскому джентльмену.
Порция нахмурилась. Лондонскому джентльмену? Этим джентльменом мог быть только Фредерик. Но какого рожна он хочет от юного Толли?
– Благодарю вас, – пробормотала она и поспешила на задний двор.
Все еще продолжая хмуриться, Порция заметила, что Толли нигде не видно, и остановилась приласкать Пэка, выплясывавшего вокруг нее, а потом двинулась в сторону конюшни.
Она обогнула здание гостиницы и остановилась при виде всего мужского штата гостиницы, старательно копавшего канавы по краям двора.
Подобрав юбки, чтобы на шерстяном платье не осталось пятен грязи, она направилась туда, где Куин заполнял одну из вырытых канав смесью щебня и песка.
– Куин!
Старик выпрямился и посмотрел на нее: в глазах его плясали смешинки.
– Да?
– Что это вы все делаете?
– Лучше вам спросить своего гостя. – Он кивнул в сторону конюшни и Фредерика, чертившего мотыгой какие-то линии в грязи. – Это он решил, что вашему двору требуется дренаж.
Сердце Порции сделало скачок, она смотрела на стройного молодого человека с волосами цвета меда. Он разделся, оставив только облегающие бриджи и тонкую льняную рубашку. Но этого было недостаточно, чтобы скрыть гладкие мускулы, рябью переливавшиеся под тканью, и грацию хищника, и блеск бледно-золотой кожи, видной сквозь расстегнутую рубашку.
Святые небеса! Во рту у Порции пересохло, а ладони вспотели, и все это было более чем странно и уж вовсе не привычно.
Неудивительно, что этикет и обычай предписывали, чтобы мужчина в присутствии леди оставался должным образом одетым. По крайней мере, мужчина, способный заставить бедную женщину с разинутым ртом глазеть на свою чисто мужскую красоту.
Это было просто неприлично. Почти так же неприлично, как и то, что внизу ее живота разлилась жаркая волна возбуждения.
Порция тряхнула головой и усилием воли заставила себя переключить внимание на Куина, стоявшего рядом.
– Мне все равно, даже если он решил, что моей гостинице требуются крылья, он не имел права вмешиваться. А ты не должен был подчиняться его нелепым распоряжениям, – добавила она.
Куин вытащил из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб:
– Он пообещал, что вы будете довольны.
– Довольна? – Она прищелкнула языком. – Этот человек смеет обращаться с моей собственностью, как со своей, и считает, что я могу быть этим довольна?
– Ну, вам следует признать, что двор превращается в болото, стоит только пойти дождю, а этот человек, похоже, кое-что знает о том, как рыть дренажные канавы. Стоит ли выбрасывать подарок только от того, что вам не понравилась ленточка, которой он перевязан?
Глаза Порции округлились.
– Мистер Смит и так причинил слишком много хлопот в гостинице «Герб королевы». И я не намерена продолжать терпеть его самоуправство.
Повернувшись на каблуках, Порция решительно проследовала по вязкой грязи к конюшням. Возможно, Фредерик Смит и был самым красивым мужчиной, какого она встретила в жизни, но он же был и самым раздражающим.
Для ее обычно спокойного характера эта комбинация оказалась слишком опасной.
Встав в угрожающую позу перед этим несносным хлыщом, Порция подбоченилась, и лицо ее приняло самое суровое выражение.
– Мистер Смит!
Не позаботившись даже поднять глаза, Фредерик продолжил расчищать глину мотыгой.
– Я думала, мы договорились, что вы будете называть меня Фредериком, – чуть слышно пробормотал он.
Несмотря на прохладный воздух, его льняная рубашка была настолько влажной, что липла к телу, с любовью и четкостью обрисовывая широкую грудь, запах разогретой мужской кожи дразнил обоняние.
Все тело Порции трепетало от острого и восхитительного напряжения, грозившего отвлечь ее от дела, по которому она пришла.
Трудно было поддерживать в себе гнев, когда все мысли были поглощены видом его тела, и единственным желанием было сорвать с него рубашку и провести рукой по этой мускулистой груди.
Сжав зубы, она попыталась отделаться от греховных мыслей.
– Мистер Смит, пожалуйста, положите мотыгу и обратите внимание на меня.
– Меня зовут Фредерик.
Он продолжал заниматься своим делом, а она смотрела на его медовые локоны.
– Фредерик, – с трудом заставила она себя произнести его имя.
Медленно выпрямившись, Фредерик позволил мотыге упасть на землю и вытащил из кармана платок, чтобы вытереть руки.
– Да, Порция?
– Не будете ли вы так любезны сказать мне, какого дьявола вы тут делаете?
Спрятав платок, Фредерик, наконец, позволил себе посмотреть на нее и встретил холодный взгляд.
– Буду любезен. Мне это вовсе не трудно, – ответил он с едва заметной улыбкой. – Я предлагаю вам воспользоваться моим опытом и знаниями и заверяю, что за мое умение мне готовы заплатить целое состояние.
– Если бы я пожелала воспользоваться вашими знаниями, я тоже с охотой заплатила бы целое состояние, – ледяным тоном сообщила Порция. – А так я предпочла бы, чтобы вы приберегли свои таланты до того случая, когда они потребуются.
– Почему?
– Потому что мне не нравится ваше вмешательство в мои дела.
Его безупречная бровь поднялась, Фредерик внимательно изучал ее лицо, и это ее нервировало.
– Как же я вмешиваюсь в ваши дела?
– Вы сами прекрасно знаете, что отвлекли моих слуг от их обязанностей и заставили их потратить свое время на копание в грязи, вместо того чтобы использовать его на обслуживание постояльцев.
Он пожал плечами, и это простое движение заставило сократиться мускулы у него на груди, зрелище было завораживающим.
– Но они занимаются тем, что делают здесь дренаж, чтобы, как только начнется дождь, ваш двор не был предательской трясиной, – сказал он с таким видом, будто псе это было безусловно логично. – Уверяю вас, ваши гости будут в восторге от того, что им удастся сохранить свою обувь в неприкосновенности. А вы останетесь в выигрыше, потому что гораздо больше экипажей захочет здесь остановиться, если пассажиры не будут опасаться утонуть в болоте.
Конечно, он был прав. В прошлом году Порция собиралась привести двор в порядок. Однако сознание его правоты ничуть не умалило ее раздражения.
Она не хотела, чтобы хоть один мужчина вмешивался в ее жизнь. Особенно этот.
Без того довольно тяжело выносить то, что в его присутствии все ее чувства оживали и она воспламенялась. Неужели он еще должен вмешиваться и в ее дела?
– Не в этом дело.
– А в чем же? – напирал он.
– Это моя собственность.
– И?
Ее пальцы сжались в кулаки. Он намеренно притворялся тупым. И, что гораздо хуже, ей хотелось задушить его или сорвать с него рубашку и поцеловать широкую грудь.
Порция с шумом втянула воздух.
– Вы здесь не имеете права принимать решения.
– Даже если они хороши? – спросил Фредерик.
– Принимать решения имею право только я, – процедила она сквозь зубы.
Без предупреждения он потянул ее за руку в конюшню. Порция, спотыкаясь, последовала за ним, слишком испуганная, чтобы оказать должное сопротивление.
Или, по крайней мере, именно это она внушала себе. В противном случае это означало бы, что какая-то ее тайная часть хотела остаться наедине с ним в темной конюшне.
Фредерик тащил Порцию за собой, пока они не оказались вне пределов видимости слуг, потом остановился и прищурился.
– Я в восторге от вашей независимости, крошка, но ведь джентльмен может предложить вам дар, не таящий никакой угрозы.
Она попыталась вырвать руку и высвободиться. Когда же оказалось, что без борьбы это ей не удастся, Порция удовольствовалась отчужденным выражением лица.
– Вы считаете это даром?
На его губах появилась чарующая улыбка.
– Вы ведь не из тех женщин, которые предпочли бы традиционные букеты анютиных глазок и хорошенькие безделушки.
Сердце Порции бешено забилось, когда он провел большим пальцем по ее запястью.
– О… благодарю.
«Сосредоточься, Порция! Сосредоточься, немедленно соберись с силами!..»
– Почему это вы делаете мне подарки?
– Конечно, чтобы сделать вам приятное.
Порцию охватил острый приступ страха. По спине поползли мурашки.
– Нет, Фредерик, не надо…
Она не закончила фразы, забормотала что-то невнятное и вдруг замолчала, Фредерик шагнул ближе, а его руки легко заскользили вверх по ее рукам и легли на плечи. Он держал ее за плечи несильно, но от его пальцев жар распространился по всему ее телу.
– Я ничего не прошу у вас, Порция, – сказал он, и голос его был тихим и нежным, как мед. – Но у меня есть тайный мотив.
– И что это за мотив?
Ее слова прозвучали сдавленно и хрипло.
– Я уже испортил одну пару сапог. – В серебристых глазах плясали искры веселья. – Если я лишусь и последней пары, то мне придется ходить в одних чулках.
Она опустила глаза, не в силах ясно мыслить, когда он оказался так близко.
– Пожалуйста, перестаньте шутить.
– Порция…
– Для меня это не просто работа, – перебила Порция, все еще остро ощущая его близость. Было бы так легко протянуть руку и дотронуться до этого прекрасного лица. Провести руками по его густым спутанным кудрям. Господи! Как трудно было противостоять этому. – Гостиница… залог моей безопасности. Пока она принадлежит мне и я ею управляю, я знаю, что могу не опасаться за свое будущее.
– Я понимаю, малышка, – пробормотал он. – Правда, понимаю.
Она вдруг отпрянула, стараясь оказаться подальше от него.
– Нет, скорее всего, вы не понимаете.
Его тонкие изящные черты стали жестче – он встретил ее недоверчивый взгляд и не позволил отклониться.
– Порция, я незаконнорожденный. Нет на свете никого, кто понимал бы лучше, что значит быть совершенно одиноким на свете. Моя мать умерла, когда я родился, и до восьми лет я был вынужден жить в Винчестере на попечении пожилой вдовы, которой доставляло огромное наслаждение колотить меня палкой. У меня не было друзей, и никому не было дела, если я плакал вечером, пока не засну. – Губы его сложились в невеселую улыбку. – А мой возлюбленный отец не признавал во мне даже своего бастарда, до тех пор, пока меня не отправили в школу в Лондоне.
Она прикусила нижнюю губу, против воли тронутая его суровыми словами.
– Мне жаль.
– Я открываю вам свое безрадостное прошлое не потому, что ищу вашей жалости, – ответил Фредерик, и его лицо смягчилось. – Я только хочу, чтобы вы знали, что я понимаю вашу потребность управлять своей жизнью. Когда приходится испытывать неуверенность и постоянное недовольство, неизбежно возникает потребность в защищенности.
Он понимал. Возможно, даже больше, чем она хотела бы.
Фредерик испытал ужас беззащитности перед капризами судьбы и понимал, что только от тебя зависит, выживешь ты или нет.
И в известном смысле это ухудшало дело, признала Порция. Если бы он кокетничал, гарцевал и бахвалился, как любой уважающий себя денди, она бы лишила его дара речи одним ледяным взглядом.
Но что делать, если он оказался родственной душой?
Она не представляла, как с ним бороться.
Порция обхватила себя руками, продолжая смотреть на него недоверчиво и хмуро.
– Если вы понимаете, то почему решили вмешаться не в свое дело?
Серые глаза затуманились, потому что он позволил себе предаться приятным воспоминаниям.
– Потому что я имел счастье оказаться на попечении очень мудрого человека, научившего меня быть сильным и независимым, научившего ценить доброту, если люди тебе ее дарят. Собственно говоря, это значит – раздели свою жизнь с другими, и это обогатит твою жизнь.
– Я делю свою жизнь со многими, – возразила она. – Люди, работающие на меня, – больше чем прислуга. Они моя семья.
– И их благополучие или даже жизнь зависят от вас.
Порция замерла, потому что, как ни странно, его слова уязвили ее.
– И что вы хотите этим сказать?
Он сделал еще один шаг к ней, и теперь его взгляд был направлен на ее губы.
– Они не представляют для вас угрозы, крошка, – произнес он шепотом.
– А вы?
Внезапно в его серебряных глазах появился опасный блеск.
– Возможно.
Она с трудом воспротивилась желанию облизать губы. Напряжение, мешавшее дышать, вовлекало в свой водоворот. От Фредерика к ней струился почти осязаемый жар, опалявший кожу и делавший дыхание неровным.
Легчайшее движение, и Порция оказалась бы в его объятиях. Она хотела этого.
– Мне пора вернуться в гостиницу, – хрипло сказала она.
Он издал легкий смешок, будто его позабавило ее явное желание бежать от него.
И тут он медленно склонился к ней.
Порция инстинктивно приготовилась отразить атаку, воспротивиться поцелую, но была не готова к тому, что он прижмется лицом к изгибу ее шеи. Он глубоко втянул воздух, вдыхая ее аромат.
– Восхитительно, – сказал Фредерик. – Аромат полночных роз.
Порция затрепетала.
– Фредерик, – прошептала она.
Прежде чем она успела приготовиться к сражению (а она всегда считала, что обладает достаточной силой воли для того, чтобы бороться), он оторвался от нее.
– Так мне продолжать дренажные работы?
С минуту Порция пыталась восстановить душевное равновесие и заставить свои мозги работать четко. Сейчас она не могла думать о дренажных канавах. Ей хотелось, чтобы он схватил ее в объятия и утолил жажду, становившуюся невыносимой.
Наконец она овладела собой, тряхнула головой и трясущимися руками разгладила складки своего передника.
Ей следовало бы немедленно приказать Фредерику покинуть ее гостиницу. Он был хуже любого разбойника.
Он был властным и готовым вмешиваться не в свои дела, он был способен одним взглядом превратить ее мысли в кашу.
К несчастью, именно в эту минуту она не чувствовала себя разумной. Напротив, Порция испытывала головокружение и трепет, как какая-нибудь безмозглая курица, если не хуже.
– Если вам угодно копаться в грязи, то будьте любезны – получайте удовольствие, – пробормотала она, поворачиваясь к двери в надежде найти за ней просветление. – Я привыкла быть снисходительной к своим гостям, какими бы странными и раздражающими они ни были.
– Если вы, в самом деле, хотите меня порадовать, малютка, у меня есть лучшее средство…
Порция метнулась к двери, Подобрала юбки и побежала через грязный двор.
Черт бы побрал этого Фредерика Смита!
Порция испробовала множество ухищрений, чтобы выбросить из головы эти ангельские черты и дерзкие серые глаза.
Она помогла миссис Корнелл на кухне, отправилась на долгую прогулку по лесу с Пэком, приняла горячую ванну и даже прилегла ненадолго подремать.
Однако ничто не возымело желанного эффекта и не помогло ей отвлечь мысли от Фредерика Смита.
Снова и снова она убеждалась, что ее неотвратимо тянет к окну просто посмотреть на него. В его движениях была столь неколебимая уверенность, такая естественная способность командовать окружающими. И это была не надменность, а точные знания того, какие действия следует произвести.
Какая-то часть ее существа знала, что следовало бы прийти в ярость от этого возмутительного вмешательства в ее дела. Всю свою жизнь она боролась, чтобы ощутить независимость. И он не имел права навязывать ей свои услуги.
Но не ярость кипела в ней, когда она медленно направилась к конюшне. Скорее, ее удручала странная смесь страха, смятения и предательского возбуждения, которых она не могла погасить.
Войдя в конюшню, Порция прошла мимо денников к комнатам в задней части строения, которые Куин считан своими.
– Куин…. – тихо позвала она.
Узкая дверца приоткрылась, и на пороге появился изумленный старый слуга.
– Да?
Порция остановилась возле него, улыбаясь. Она знала Куина всю жизнь. Он был грумом ее отца до того, как лорду Медфорду пришлось распродать свои конюшни, он избавился от своего верного слуги, нимало не сомневавшись.
Не было ничего удивительного в том, что Куин прибег ко всем возможным средствам, чтобы выжить, и не раз его наказывали за браконьерство, которым он занимался пропитания ради.
Когда отец Порции исчез, Куин вернулся в усадьбу и, не говоря ни слова, принял на себя обязанности прораба и руководил работами, заключавшимися в укреплении ветхого здания, что было необходимо, чтобы потолок не рухнул хозяйке на голову. Куин разбил небольшой сад и огород, чтобы обеспечить Порцию едой.
И она не забыла его терпения и доброты к одинокой и напуганной девочке, какой была когда-то.
Конечно, он был для нее отцом в большей степени, чем лорд Мелфорд.
– Я хотела убедиться, что ты сегодня не перетрудился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29