– Я так сильно тебя любил, что это почти вызывало боль.
– Отец…
Фредерик не вполне понимал, что хочет сказать: собирался ли он предложить лорду Грейстону забыть прошлое и заверить, что прощает его, или хотел отвергнуть того, кто чуть было не сломал его жизнь?
Но, в конце концов, это оказалось не важным, потому что на всю гостиницу послышался громкий презрительный голос:
– Я знаю, что этот ублюдок здесь! Скажи, чтобы показался, а иначе все будут считать его трусом!
– Боже милостивый! – Лорд Грейстон, едва держась на ногах, двинулся к двери и открыл ее. – Что, черт возьми, он здесь делает?
– Кто?
Отец усталым жестом потер шею:
– Это Саймон.
Фредерик удивленно поднял брови:
– Саймон? Я думал, он в Лондоне.
– Был. – Отец пожал плечами. – Не сердись, я отошлю его.
Фредерик шагнул вперед и удержал отца, положив руку ему на плечо:
– Нет.
– Фредерик…
– Он приехал сюда повидаться со мной. Думаю, сейчас самое время нам, наконец, познакомиться.
– Не теперь, Фредерик, – убеждал его отец. – Я слишком хорошо знаю Саймона, чтобы не понять, что он под хмельком.
– В этот час?
– Да.
– И часто он бывает таким до завтрака?
– В последнее время очень часто. Его друзья… – Пепельно-бледное лицо окаменело. – Нет. Я не могу винить других за его слабости. Я надеялся, что, в конце концов, он повзрослеет и его ребяческое поведение изменится, но теперь начинаю опасаться, что он навсегда останется нелепым фатом и шутом, интересы которого не выходят за пределы покроя одежды и собственных эгоистических удовольствий.
Фредерик дрогнут, видя затравленный взгляд отца Может быть, лучше отложить встречу с единокровным братом, пока сознание того затуманено алкоголем.
Несомненно, что и без того эта встреча будет отягощена сложностями.
Но из холла снова донесся пронзительный голос.
– Смит! Где ты черт тебя возьми?
Фредерик твердым шагом прошел мимо отца и направился в холл. Больше его не смущала судьба отца и брата. Все что его сейчас беспокоило – это то, что Порции необходимо избавиться от пьяного увальня, нарушившего спокойствие ее гостиницы.
Саймон свирепо смотрел на пустую лестницу когда рядом с ним оказался Фредерик.
С минуту он молча разглядывал брата, которого до сих пор ни разу не видел.
В возрасте двадцати трех лет у Саймона было рыхлое тело и выпирающий живот, который не мог скрыть даже широкий пояс. К тому же его круглое лицо было покрыто нездоровой бледностью, свидетельствовавшей о бесконечных ночных возлияниях и обжорстве.
Фредерик знал многих джентльменов, слишком привязанных к бутылке, чтобы с первого взгляда не распознать эту пагубную слабость, запечатленную в наглом лице Саймона.
Покачав головой. Фредерик двинулся вперед и оказался прямо перед нетвердо стоящим на ногах братом.
– Нет нужды вопить, как торговка рыбой, милый братец, – негромко процедил он сквозь зубы – Я здесь.
– Ты!
Оцепеневший от ярости Саймон угрожающе поднял сжатый кулак. По крайней мере, это могло бы выглядеть угрожающе, если бы его рука не была такой пухлой и не скрывалась под бесчисленными кольцами, украшенными камнями.
– Не называй меня так.
– Не называть как? – спросил Фредерик – Торговкой рыбой или своим братом?
– Ты смеешь насмехаться надо мной.
Фредерик мог бы даже почувствовать известное сострадание к этому нелепому денди, если бы не заметил ненависти, делавшей его черты еще уродливее.
Этому слабому, глуповатому мальчишке было дано все: защищенное детство, любовь родителей, уважение равных по рождению, и все же он смел питать ненависть к своему единственному брату? За что? За то что тот позволил себе наглость родиться?
Фредерика охватил темный, яростный гнев.
Господи! Он не был намерен терпеть оскорбления. Особенно когда они исходили от этого пьянчуги о отечным лицом, пустившего на ветер все дарованные ему возможности.
Фредерик оглядел сюртук Саймона и презрительно усмехнулся.
– Я бы высмеял каждого болвана, способного носить сюртук такого оттенка желтого цвета.
На отвислых щеках Саймона появились красные пятна, он угрожающе выпятил свой слабо очерченный подбородок.
– А что может знать о моде такой ублюдок, как ты.
Фредерик сжал губы. Он не сомневался в том, что его лондонский портной намного дороже и намного изысканнее, чем любой, кем мог бы похвастаться Саймон.
– Мне не требуется быть знатоком моды, чтобы заметить, что ты выглядишь, как увядший лютик, а не как ослепительный джентльмен.
– Ты раскаешься в том, что говоришь со мной в такой манере.
– Неужели?
Низкорослый, пухлый Саймон просто дрожал от ярости, но благоразумно попытался сдержаться и ограничился только яростным взглядом.
– Тебе повезло, что я не намерен преподать тебе урок хорошего поведения по отношению к тем, кто стоит выше тебя! – выпалил он.
Фредерик ответил отрывистым смехом, внезапно осознав, что трое шутов, по-видимому, бросились в Лондон и предупредили Саймона, что его единокровный брат объявился поблизости.
Идиоты!
– Такой же урок, как твои друзья преподали мне до того, как оказались лежащими на полу без сознания? – спросил он.
В уголках рта Саймона скопилась слюна, от того что он пытался обуздать свою ярость.
– О да, они мне рассказали о том, как ты набросился на них с бандой головорезов.
– С бандой головорезов? – спросил Фредерик, склонив набок голову, и рассмеялся, явно забавляясь ситуацией. Ясно, денди были настолько смущены своим поражением, что им пришлось придумать безумные приключения, чтобы объяснить свой унизительный провал. – Я мог бы справиться с этими жеманными идиотами даже с помощью горсточки школьниц. Если ты и в самом деле хочешь повторить их прискорбное поражение, то давай сразимся на кулаках.
Фредерик сделал движение, будто собираясь снять сюртук, и вовсе не удивился, когда Саймон с такой поспешностью шарахнулся назад, что чуть было не упал на спину. Возможно, он и был дураком, но, по крайней мере, понимал, что в драке с Фредериком проиграет.
– Зачем ты здесь? – набросился он на Фредерика, и его тяжеловесные черты приняли хмурое выражение.
– В гостинице «Герб королевы»?
– Здесь, по соседству.
Фредерик поднял брови:
– Ну уж это не твое дело.
Круглое лицо стало жестким и решительным.
– Хочешь попытаться улестить моего старика и выклянчить у него деньги, рассказывая жалостные истории?
– Думаешь, я приехал сюда из-за денег?
– Из-за чего же еще? – презрительно фыркнул Саймон, явно не подозревая о состоянии, которое сумел заработать Фредерик. – Если попытаешься выманить у него хоть соверен, я поташу тебя к местному окружному судье.
Фредерик медленно покачал головой:
– Неужели тебе жалко для брата одного соверена?
– Оук-Мэнор был бы грудой руин, если бы не приданое моей матери, а теперь поместье дает доход, и я не допущу, чтобы ты тут слонялся в надежде, что тебе перепадут крохи. – Глаза Саймона блеснули от обиды и алчности. – Плохо уже то, что мое состояние расточается на этих никчемных арендаторов, от которых мой папаша без ума. Когда я стану лордом Грейстоном, все изменится.
Сердце Фредерика сжалось от омерзения, когда он услышал, с каким пренебрежением и равнодушием брат говорит о смерти отца, и, что еще хуже, что он ничуть не сострадает бедным арендаторам, полностью зависящим от его доброй воли.
– Я так полагаю, что доход от имения Оук-Мэнор ты собираешься тратить на свои забавы?
– Ну разумеется, я не собираюсь похоронить себя в этом забытом Богом месте и играть роль фермера.
– И все же наступит время, когда тебе придется стать сельским сквайром и фермером.
Саймон разразился глумливым смехом:
– Черта с два!
Фредерик покачал головой. Господи! Можно было не удивляться, что лорд Грейстон так отчаянно старался соблазнить его перспективой стать наследником. Вне всякого сомнения, отец начал понимать, что любой деревенский дурачок был бы в этой роли предпочтительнее Саймона. И Фредерику предстояло согласиться.
Если бы этот слабовольный, на редкость эгоистичный болван получил Оук-Мэнор в свою власть, он растратил бы все состояние за несколько месяцев и арендаторы снова пострадали бы.
– Знаешь, любезный братец, я начинаю подозревать, что ты совершенно прав. – Эти слова слетели с его уст, прежде чем Фредерик успел их обдумать. – Тебе не стоит беспокоиться о том, что придется принять на себя ответственность следующего барона.
Похожие на бусинки глаза Саймона сузились.
– Что, черт возьми, это значит?
– Это значит, ты убедил меня, что Оук-Мэнор не выживет, если случится такое несчастье и он попадет в твои руки.
За его спиной послышался какой-то придушенный вскрик. Фредерик медленно обернулся и встретил отчаянный взгляд отца.
– Ты хочешь сказать, Фредерик…
Набрав полную грудь воздуха и стараясь дышать размеренно, Фредерик кивнул.
– Да, отец, я принимаю свое наследие, – сказал он, и голос его прозвучал на удивление твердо. – Я даю вам право признать меня своим законным наследником.
Ни отец, ни сын не заметили, как бледный и отечный Саймон подошел к Фредерику и с яростью набросился на него сзади:
– Не-е-ет!
Глава 20
К тому времени, когда Порция вернулась в свои комнаты, чтобы сменить мокрую одежду на сухое платье темно-серой шерсти, дождь уступил место гнетущему туману.
И все же, когда она добралась до главного этажа, оказалось, что многие из ее постояльцев готовы возобновить свое путешествие до того, как дождь польет снова.
Однако Порция не устремилась к гостям, собравшимся в коридоре. Вместо этого она довольно долго наблюдала за Молли, старательно проверявшей их счета, а потом выскользнула из здания гостиницы в мокрый после дождя огород.
Весь прошлый год она натаскивала горничных и миссис Корнелл во всем, что требовалось для обращения с прибывающими и убывающими гостями. Ее слуги работали посменно, чтобы кто-нибудь из них всегда оставался на посту и обслуживал постояльцев, если Порции не было на месте, если она была занята или спала.
До сегодняшнего дня она неохотно доверяла служанке свои обязанности в эти суматошные утренние часы и только сегодня почувствовала себя… свободной, понимая, что ей есть на кого положиться.
Это было странно, ведь для нее было ужасно даже подумать, что она может утратить контроль над своей гостиницей и поручить это кому-нибудь другому.
И все это благодаря Фредерику Смиту, размышляла Порция, шагая по влажному саду.
Если бы он не прибыл в ее крошечную гостиницу, Порция все еще цеплялась бы за свою удобную рутину и отказывалась признать, что в ее жизни чего-то не хватает.
Но теперь…
У нее вырвался почти истерический смех. Теперь все изменилось. Все. Начиная с настроения, в котором она просыпалась утром, радуясь наступающему дню, и до ярких снов, которые теперь согревали ее во все долгие ночи.
Порция чувствовала себя так, будто она пробудилась от долгой многолетней дремоты и вдруг ожила. А он утверждал, что любит ее.
По телу ее пробежала дрожь возбуждения, и она чуть не упала на колени. Однажды и Эдвард говорил то же самое. Он осыпал ее комплиментами и обещал жизнь, полную неиссякающего счастья. Но, даже будучи легковерной, наивной девочкой, она не испытывала ничего подобного.
По правде говоря, в ее отношении к Фредерику не было ничего похожего на тепловатые чувства, которые она испытывала к своему бывшему жениху.
И все же долгие годы научили ее некоторой осмотрительности. Любовь, даже вечная любовь, не могла обойтись без некоторых потерь. Гораздо безопаснее было просто забыть о своих чувствах и оставаться в уютном и спокойном гнездышке со своей привычной рутиной.
Громкий лай Пэка предупредил Порцию о том, что она больше не одна, и, повернувшись к воротам, она заметила Куина, шлепавшего по грязной тропинке прямо к ней.
– Толли сказал, что я найду вас здесь. – Он склонил голову набок: – Что вас тревожит, детка?
Она ответила неуверенной, кривой улыбкой. Иногда Куин слишком хорошо ее понимал.
– Почему ты вообразил, что меня что-то тревожит?
– Там с полдюжины гостей, собирающихся отбыть, а вы позволили Молли присматривать за всеми ними.
– Разве ей нужна моя помощь?
– Нет, она справилась со всем, как вы ее учили, но на вас не похоже доверять дело другим. Значит… – Он сдвинул свои кустистые брови: – Что вас угнетает?
– Возможно, я решила, что наступило время предоставить больше свободы действия другим. – Порция пожала плечами. – Ты слишком часто бранил меня за то, что я не разделяю свои обязанности со слугами.
Куин недоверчиво фыркнул, выражая недоверие.
– С таким же успехом я мог бы бранить и убеждать свою ногу. Так что случилось нынче утром?
Обхватив себя руками, Порция повернулась и посмотрела на старое, подвергавшееся воздействию всех ветров, но еще крепкое здание гостиницы, так долго бывшее центром ее вселенной.
– Знаешь, Куин, после того, как я вышла замуж за Томаса, я не представляла себе жизни вне этого места, – тихо сказала она. – Мне казалось, что я нашла святилище, приют, где могу чувствовать себя в безопасности.
– Чувствовать себя в безопасности хорошо, особенно такой девочке, которой доставалось мало безопасности.
– Да. – Она глубоко вздохнула, впервые за долгие годы подумав, что может быть и другой путь в жизни. – Пока я чувствовала, что могу управлять своим маленьким владением, ничто другое не имело значения.
– До тех пор пока мистер Фредерик Смит не прибыл в гостиницу?
– Именно так. – Она не сознавала, что на губах ее появилась улыбка. Это была нежная и чуть капризная улыбка, которую всегда вызывали мысли о Фредерике Смите. – Он заставил меня вспомнить, что я еще молодая женщина, когда-то лелеявшая мечты о жизни за пределами Уэссекса и «Герба королевы».
– Слава Господу, – пробормотал Куин и ласково сжал ее плечо. – Вы слишком надолго похоронили себя здесь. Пора вспомнить, что вы – дочь джентльмена и что ваше место в обществе, а не за тяжелой работой, которую может выполнять любая служанка.
Она рассмеялась, потому что его речь была страстной.
– Ты же знаешь, Куин, что я не выполняю тяжелой работы, – укорила его Порция, поворачиваясь и встречая полный надежды взгляд. – К тому же я еще не решила, хочу ли вернуться в общество.
– Не стоит бояться, что они тебя не примут, девочка. По праву рождения ты должна занимать место среди равных.
Лицо Порции стало жестким при воспоминании об испытанном предательстве.
– Разве ты забыл, Куин, с какой легкостью они от меня отвернулись? Только Томас был достаточно ко мне привязан, чтобы спасти меня от полной гибели.
Куин прищелкнул языком:
– Теперь, детка, ты не та невинная девочка, какой была прежде.
Порция в раздумье кивнула:
– Да, это так.
– Ты выросла и стала леди, которая может больше не опасаться других и не считаться с их мнением, – продолжал упорствовать Куин. – Ты очень сильна, чтобы войти в это общество и согнуть его в бараний рог, если пожелаешь.
– Забавное замечание, – с безрадостным смехом сказала Порция.
– Ты же знаешь, детка, что это правда.
Ее снова пробрала дрожь, и Порция принялась растирать руки.
– Все, что я знаю в эту минуту, – это то, что я не в себе и волнуюсь. И во всем этом я склонна винить мистера Смита.
Куин оглядел пустой сад и нахмурился:
– А где же мальчик? Я не видел его все утро.
Сердце Порции мучительно сжалось. Черт бы побрал этого лорда Грейстона и его черное сердце! По ее мнению, ему надо было гореть в аду, а не являться в ее гостиницу и причинять новые страдания своему сыну.
– Его отец недавно приехал и выразил желание поговорить с ним, – сказала она, и напряженный и резкий голос выдал недовольство. – Думаю, они уединились в одной из гостиных.
– А! – Куин поскреб щетину на подбородке. – Мне показалось, я узнал его. Он ворвался во двор атакой скоростью, будто сам дьявол гнался за ним по пятам. И казался очень озабоченным.
– Вполне понятно, – ответила Порция, чувствуя, что все ее тело немеет от омерзения. – Он разрушил жизнь Фредерика, а теперь ищет его благосклонности.
Куин издал изумленный звук, напоминающий кашель, и бросил взгляд в сторону конюшни, где великолепный жеребец лорда Грейстона наслаждался утренней порцией овса.
– Так теперь он хочет восстановить с ним отношения? Странно. А я всегда думал, что лорд Грейстон – порядочный малый.
Порцию, в свою очередь, удивило недоумение Куина. Она знала по опыту, что ее грум судит о людях главным образом по их отношению к лошадям.
– Это доказывает только то, – пробормотала она, – что подчас внешность обманчива.
– Господи, девочка, ты слишком молода и красива, чтобы быть такой циничной. Я припоминаю дни… – Голос Куина пресекся при звуке, донесшемся из дома: это походило на грохот ломаемой мебели. – Что за черт?
Порция не стала гадать о причинах, вызвавших эту неприятность. Для нее было важнее положить этому конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Отец…
Фредерик не вполне понимал, что хочет сказать: собирался ли он предложить лорду Грейстону забыть прошлое и заверить, что прощает его, или хотел отвергнуть того, кто чуть было не сломал его жизнь?
Но, в конце концов, это оказалось не важным, потому что на всю гостиницу послышался громкий презрительный голос:
– Я знаю, что этот ублюдок здесь! Скажи, чтобы показался, а иначе все будут считать его трусом!
– Боже милостивый! – Лорд Грейстон, едва держась на ногах, двинулся к двери и открыл ее. – Что, черт возьми, он здесь делает?
– Кто?
Отец усталым жестом потер шею:
– Это Саймон.
Фредерик удивленно поднял брови:
– Саймон? Я думал, он в Лондоне.
– Был. – Отец пожал плечами. – Не сердись, я отошлю его.
Фредерик шагнул вперед и удержал отца, положив руку ему на плечо:
– Нет.
– Фредерик…
– Он приехал сюда повидаться со мной. Думаю, сейчас самое время нам, наконец, познакомиться.
– Не теперь, Фредерик, – убеждал его отец. – Я слишком хорошо знаю Саймона, чтобы не понять, что он под хмельком.
– В этот час?
– Да.
– И часто он бывает таким до завтрака?
– В последнее время очень часто. Его друзья… – Пепельно-бледное лицо окаменело. – Нет. Я не могу винить других за его слабости. Я надеялся, что, в конце концов, он повзрослеет и его ребяческое поведение изменится, но теперь начинаю опасаться, что он навсегда останется нелепым фатом и шутом, интересы которого не выходят за пределы покроя одежды и собственных эгоистических удовольствий.
Фредерик дрогнут, видя затравленный взгляд отца Может быть, лучше отложить встречу с единокровным братом, пока сознание того затуманено алкоголем.
Несомненно, что и без того эта встреча будет отягощена сложностями.
Но из холла снова донесся пронзительный голос.
– Смит! Где ты черт тебя возьми?
Фредерик твердым шагом прошел мимо отца и направился в холл. Больше его не смущала судьба отца и брата. Все что его сейчас беспокоило – это то, что Порции необходимо избавиться от пьяного увальня, нарушившего спокойствие ее гостиницы.
Саймон свирепо смотрел на пустую лестницу когда рядом с ним оказался Фредерик.
С минуту он молча разглядывал брата, которого до сих пор ни разу не видел.
В возрасте двадцати трех лет у Саймона было рыхлое тело и выпирающий живот, который не мог скрыть даже широкий пояс. К тому же его круглое лицо было покрыто нездоровой бледностью, свидетельствовавшей о бесконечных ночных возлияниях и обжорстве.
Фредерик знал многих джентльменов, слишком привязанных к бутылке, чтобы с первого взгляда не распознать эту пагубную слабость, запечатленную в наглом лице Саймона.
Покачав головой. Фредерик двинулся вперед и оказался прямо перед нетвердо стоящим на ногах братом.
– Нет нужды вопить, как торговка рыбой, милый братец, – негромко процедил он сквозь зубы – Я здесь.
– Ты!
Оцепеневший от ярости Саймон угрожающе поднял сжатый кулак. По крайней мере, это могло бы выглядеть угрожающе, если бы его рука не была такой пухлой и не скрывалась под бесчисленными кольцами, украшенными камнями.
– Не называй меня так.
– Не называть как? – спросил Фредерик – Торговкой рыбой или своим братом?
– Ты смеешь насмехаться надо мной.
Фредерик мог бы даже почувствовать известное сострадание к этому нелепому денди, если бы не заметил ненависти, делавшей его черты еще уродливее.
Этому слабому, глуповатому мальчишке было дано все: защищенное детство, любовь родителей, уважение равных по рождению, и все же он смел питать ненависть к своему единственному брату? За что? За то что тот позволил себе наглость родиться?
Фредерика охватил темный, яростный гнев.
Господи! Он не был намерен терпеть оскорбления. Особенно когда они исходили от этого пьянчуги о отечным лицом, пустившего на ветер все дарованные ему возможности.
Фредерик оглядел сюртук Саймона и презрительно усмехнулся.
– Я бы высмеял каждого болвана, способного носить сюртук такого оттенка желтого цвета.
На отвислых щеках Саймона появились красные пятна, он угрожающе выпятил свой слабо очерченный подбородок.
– А что может знать о моде такой ублюдок, как ты.
Фредерик сжал губы. Он не сомневался в том, что его лондонский портной намного дороже и намного изысканнее, чем любой, кем мог бы похвастаться Саймон.
– Мне не требуется быть знатоком моды, чтобы заметить, что ты выглядишь, как увядший лютик, а не как ослепительный джентльмен.
– Ты раскаешься в том, что говоришь со мной в такой манере.
– Неужели?
Низкорослый, пухлый Саймон просто дрожал от ярости, но благоразумно попытался сдержаться и ограничился только яростным взглядом.
– Тебе повезло, что я не намерен преподать тебе урок хорошего поведения по отношению к тем, кто стоит выше тебя! – выпалил он.
Фредерик ответил отрывистым смехом, внезапно осознав, что трое шутов, по-видимому, бросились в Лондон и предупредили Саймона, что его единокровный брат объявился поблизости.
Идиоты!
– Такой же урок, как твои друзья преподали мне до того, как оказались лежащими на полу без сознания? – спросил он.
В уголках рта Саймона скопилась слюна, от того что он пытался обуздать свою ярость.
– О да, они мне рассказали о том, как ты набросился на них с бандой головорезов.
– С бандой головорезов? – спросил Фредерик, склонив набок голову, и рассмеялся, явно забавляясь ситуацией. Ясно, денди были настолько смущены своим поражением, что им пришлось придумать безумные приключения, чтобы объяснить свой унизительный провал. – Я мог бы справиться с этими жеманными идиотами даже с помощью горсточки школьниц. Если ты и в самом деле хочешь повторить их прискорбное поражение, то давай сразимся на кулаках.
Фредерик сделал движение, будто собираясь снять сюртук, и вовсе не удивился, когда Саймон с такой поспешностью шарахнулся назад, что чуть было не упал на спину. Возможно, он и был дураком, но, по крайней мере, понимал, что в драке с Фредериком проиграет.
– Зачем ты здесь? – набросился он на Фредерика, и его тяжеловесные черты приняли хмурое выражение.
– В гостинице «Герб королевы»?
– Здесь, по соседству.
Фредерик поднял брови:
– Ну уж это не твое дело.
Круглое лицо стало жестким и решительным.
– Хочешь попытаться улестить моего старика и выклянчить у него деньги, рассказывая жалостные истории?
– Думаешь, я приехал сюда из-за денег?
– Из-за чего же еще? – презрительно фыркнул Саймон, явно не подозревая о состоянии, которое сумел заработать Фредерик. – Если попытаешься выманить у него хоть соверен, я поташу тебя к местному окружному судье.
Фредерик медленно покачал головой:
– Неужели тебе жалко для брата одного соверена?
– Оук-Мэнор был бы грудой руин, если бы не приданое моей матери, а теперь поместье дает доход, и я не допущу, чтобы ты тут слонялся в надежде, что тебе перепадут крохи. – Глаза Саймона блеснули от обиды и алчности. – Плохо уже то, что мое состояние расточается на этих никчемных арендаторов, от которых мой папаша без ума. Когда я стану лордом Грейстоном, все изменится.
Сердце Фредерика сжалось от омерзения, когда он услышал, с каким пренебрежением и равнодушием брат говорит о смерти отца, и, что еще хуже, что он ничуть не сострадает бедным арендаторам, полностью зависящим от его доброй воли.
– Я так полагаю, что доход от имения Оук-Мэнор ты собираешься тратить на свои забавы?
– Ну разумеется, я не собираюсь похоронить себя в этом забытом Богом месте и играть роль фермера.
– И все же наступит время, когда тебе придется стать сельским сквайром и фермером.
Саймон разразился глумливым смехом:
– Черта с два!
Фредерик покачал головой. Господи! Можно было не удивляться, что лорд Грейстон так отчаянно старался соблазнить его перспективой стать наследником. Вне всякого сомнения, отец начал понимать, что любой деревенский дурачок был бы в этой роли предпочтительнее Саймона. И Фредерику предстояло согласиться.
Если бы этот слабовольный, на редкость эгоистичный болван получил Оук-Мэнор в свою власть, он растратил бы все состояние за несколько месяцев и арендаторы снова пострадали бы.
– Знаешь, любезный братец, я начинаю подозревать, что ты совершенно прав. – Эти слова слетели с его уст, прежде чем Фредерик успел их обдумать. – Тебе не стоит беспокоиться о том, что придется принять на себя ответственность следующего барона.
Похожие на бусинки глаза Саймона сузились.
– Что, черт возьми, это значит?
– Это значит, ты убедил меня, что Оук-Мэнор не выживет, если случится такое несчастье и он попадет в твои руки.
За его спиной послышался какой-то придушенный вскрик. Фредерик медленно обернулся и встретил отчаянный взгляд отца.
– Ты хочешь сказать, Фредерик…
Набрав полную грудь воздуха и стараясь дышать размеренно, Фредерик кивнул.
– Да, отец, я принимаю свое наследие, – сказал он, и голос его прозвучал на удивление твердо. – Я даю вам право признать меня своим законным наследником.
Ни отец, ни сын не заметили, как бледный и отечный Саймон подошел к Фредерику и с яростью набросился на него сзади:
– Не-е-ет!
Глава 20
К тому времени, когда Порция вернулась в свои комнаты, чтобы сменить мокрую одежду на сухое платье темно-серой шерсти, дождь уступил место гнетущему туману.
И все же, когда она добралась до главного этажа, оказалось, что многие из ее постояльцев готовы возобновить свое путешествие до того, как дождь польет снова.
Однако Порция не устремилась к гостям, собравшимся в коридоре. Вместо этого она довольно долго наблюдала за Молли, старательно проверявшей их счета, а потом выскользнула из здания гостиницы в мокрый после дождя огород.
Весь прошлый год она натаскивала горничных и миссис Корнелл во всем, что требовалось для обращения с прибывающими и убывающими гостями. Ее слуги работали посменно, чтобы кто-нибудь из них всегда оставался на посту и обслуживал постояльцев, если Порции не было на месте, если она была занята или спала.
До сегодняшнего дня она неохотно доверяла служанке свои обязанности в эти суматошные утренние часы и только сегодня почувствовала себя… свободной, понимая, что ей есть на кого положиться.
Это было странно, ведь для нее было ужасно даже подумать, что она может утратить контроль над своей гостиницей и поручить это кому-нибудь другому.
И все это благодаря Фредерику Смиту, размышляла Порция, шагая по влажному саду.
Если бы он не прибыл в ее крошечную гостиницу, Порция все еще цеплялась бы за свою удобную рутину и отказывалась признать, что в ее жизни чего-то не хватает.
Но теперь…
У нее вырвался почти истерический смех. Теперь все изменилось. Все. Начиная с настроения, в котором она просыпалась утром, радуясь наступающему дню, и до ярких снов, которые теперь согревали ее во все долгие ночи.
Порция чувствовала себя так, будто она пробудилась от долгой многолетней дремоты и вдруг ожила. А он утверждал, что любит ее.
По телу ее пробежала дрожь возбуждения, и она чуть не упала на колени. Однажды и Эдвард говорил то же самое. Он осыпал ее комплиментами и обещал жизнь, полную неиссякающего счастья. Но, даже будучи легковерной, наивной девочкой, она не испытывала ничего подобного.
По правде говоря, в ее отношении к Фредерику не было ничего похожего на тепловатые чувства, которые она испытывала к своему бывшему жениху.
И все же долгие годы научили ее некоторой осмотрительности. Любовь, даже вечная любовь, не могла обойтись без некоторых потерь. Гораздо безопаснее было просто забыть о своих чувствах и оставаться в уютном и спокойном гнездышке со своей привычной рутиной.
Громкий лай Пэка предупредил Порцию о том, что она больше не одна, и, повернувшись к воротам, она заметила Куина, шлепавшего по грязной тропинке прямо к ней.
– Толли сказал, что я найду вас здесь. – Он склонил голову набок: – Что вас тревожит, детка?
Она ответила неуверенной, кривой улыбкой. Иногда Куин слишком хорошо ее понимал.
– Почему ты вообразил, что меня что-то тревожит?
– Там с полдюжины гостей, собирающихся отбыть, а вы позволили Молли присматривать за всеми ними.
– Разве ей нужна моя помощь?
– Нет, она справилась со всем, как вы ее учили, но на вас не похоже доверять дело другим. Значит… – Он сдвинул свои кустистые брови: – Что вас угнетает?
– Возможно, я решила, что наступило время предоставить больше свободы действия другим. – Порция пожала плечами. – Ты слишком часто бранил меня за то, что я не разделяю свои обязанности со слугами.
Куин недоверчиво фыркнул, выражая недоверие.
– С таким же успехом я мог бы бранить и убеждать свою ногу. Так что случилось нынче утром?
Обхватив себя руками, Порция повернулась и посмотрела на старое, подвергавшееся воздействию всех ветров, но еще крепкое здание гостиницы, так долго бывшее центром ее вселенной.
– Знаешь, Куин, после того, как я вышла замуж за Томаса, я не представляла себе жизни вне этого места, – тихо сказала она. – Мне казалось, что я нашла святилище, приют, где могу чувствовать себя в безопасности.
– Чувствовать себя в безопасности хорошо, особенно такой девочке, которой доставалось мало безопасности.
– Да. – Она глубоко вздохнула, впервые за долгие годы подумав, что может быть и другой путь в жизни. – Пока я чувствовала, что могу управлять своим маленьким владением, ничто другое не имело значения.
– До тех пор пока мистер Фредерик Смит не прибыл в гостиницу?
– Именно так. – Она не сознавала, что на губах ее появилась улыбка. Это была нежная и чуть капризная улыбка, которую всегда вызывали мысли о Фредерике Смите. – Он заставил меня вспомнить, что я еще молодая женщина, когда-то лелеявшая мечты о жизни за пределами Уэссекса и «Герба королевы».
– Слава Господу, – пробормотал Куин и ласково сжал ее плечо. – Вы слишком надолго похоронили себя здесь. Пора вспомнить, что вы – дочь джентльмена и что ваше место в обществе, а не за тяжелой работой, которую может выполнять любая служанка.
Она рассмеялась, потому что его речь была страстной.
– Ты же знаешь, Куин, что я не выполняю тяжелой работы, – укорила его Порция, поворачиваясь и встречая полный надежды взгляд. – К тому же я еще не решила, хочу ли вернуться в общество.
– Не стоит бояться, что они тебя не примут, девочка. По праву рождения ты должна занимать место среди равных.
Лицо Порции стало жестким при воспоминании об испытанном предательстве.
– Разве ты забыл, Куин, с какой легкостью они от меня отвернулись? Только Томас был достаточно ко мне привязан, чтобы спасти меня от полной гибели.
Куин прищелкнул языком:
– Теперь, детка, ты не та невинная девочка, какой была прежде.
Порция в раздумье кивнула:
– Да, это так.
– Ты выросла и стала леди, которая может больше не опасаться других и не считаться с их мнением, – продолжал упорствовать Куин. – Ты очень сильна, чтобы войти в это общество и согнуть его в бараний рог, если пожелаешь.
– Забавное замечание, – с безрадостным смехом сказала Порция.
– Ты же знаешь, детка, что это правда.
Ее снова пробрала дрожь, и Порция принялась растирать руки.
– Все, что я знаю в эту минуту, – это то, что я не в себе и волнуюсь. И во всем этом я склонна винить мистера Смита.
Куин оглядел пустой сад и нахмурился:
– А где же мальчик? Я не видел его все утро.
Сердце Порции мучительно сжалось. Черт бы побрал этого лорда Грейстона и его черное сердце! По ее мнению, ему надо было гореть в аду, а не являться в ее гостиницу и причинять новые страдания своему сыну.
– Его отец недавно приехал и выразил желание поговорить с ним, – сказала она, и напряженный и резкий голос выдал недовольство. – Думаю, они уединились в одной из гостиных.
– А! – Куин поскреб щетину на подбородке. – Мне показалось, я узнал его. Он ворвался во двор атакой скоростью, будто сам дьявол гнался за ним по пятам. И казался очень озабоченным.
– Вполне понятно, – ответила Порция, чувствуя, что все ее тело немеет от омерзения. – Он разрушил жизнь Фредерика, а теперь ищет его благосклонности.
Куин издал изумленный звук, напоминающий кашель, и бросил взгляд в сторону конюшни, где великолепный жеребец лорда Грейстона наслаждался утренней порцией овса.
– Так теперь он хочет восстановить с ним отношения? Странно. А я всегда думал, что лорд Грейстон – порядочный малый.
Порцию, в свою очередь, удивило недоумение Куина. Она знала по опыту, что ее грум судит о людях главным образом по их отношению к лошадям.
– Это доказывает только то, – пробормотала она, – что подчас внешность обманчива.
– Господи, девочка, ты слишком молода и красива, чтобы быть такой циничной. Я припоминаю дни… – Голос Куина пресекся при звуке, донесшемся из дома: это походило на грохот ломаемой мебели. – Что за черт?
Порция не стала гадать о причинах, вызвавших эту неприятность. Для нее было важнее положить этому конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29