Если у его возлюбленного опекуна была слабость, то этой слабостью были книги. Даннингтон не мог не посещать книжного магазина и действующей в этом месте библиотеки.
Довольный наконец тем, что понял, как и откуда продолжать поиски, Фредерик вдруг замер и почувствовал, как приятное тепло разливается по коже.
Была только одна причина, точнее, только одно лицо, способное вызвать дрожь в его теле всего лишь одним своим появлением в комнате.
Подняв голову, он увидел Порцию, направляющуюся к нему со стаканом какого-то загадочного снадобья в руке.
Он скрыл улыбку, заметив, что ее стройное тело скрывает мешковатое бежевое платье. И решил, что только доброе сердце могло доверить шитье своих туалетов слепой портнихе.
Намеренно невозможно было создать подобное уродство.
Конечно, чудовищное платье не могло испортить ее сияющей красоты, особенно заметной в утреннем свете. Сердце Фредерика бешено забилось, а мир вокруг растаял и исчез при виде изящного бледного лица и синих, как кобальт, глаз.
Он еще не был полностью уверен, что именно она – женщина его мечты, но не мог и отрицать, что никогда прежде ни одна женщина не пленяла его до такой степени.
Поднявшись на ноги, Фредерик отвесил поклон, когда она остановилась возле его столика.
– Доброе утро, Порция, – пробормотал он очень тихо, чтобы его голос не донесся до горсточки постояльцев, рассыпавшихся по комнате и сидевших за столиками.
– Доброе утро.
Ее лицо сохраняло спокойствие, она тщательно следила за собой, чтобы любопытствующие ничего не заметили, но в ее взгляде сквозила теплота, и это умерило его опасения в том, что его вчерашнее поведение в саду, его страсть и нетерпение могли ее оттолкнуть.
– Я удивлена, что вижу вас в столь ранний час на ногах.
Фредерик скривился, сознавая, что головная боль оставила следы на его бледном лице.
– Я питал надежду, что врачевание головной боли в числе ваших умений и что вы сжалитесь надо мной и принесете еду в комнату.
– Я и в самом деле решила сжалиться над вами.
– Ах!.. – Он позволил своему взгляду скользнуть по ее нежным губам. – Мне следует вернуться в комнату?
На ее щеках появился слабый румянец, скорее, намек на него, она вручила Фредерику стакан, который держала в руке.
– Только если вы желаете насладиться лекарством миссис Корнелл в уединении.
– Лекарством? – Фредерик с опаской понюхал странный коричневый настой. – Воля Господня! Да это пахнет омерзительно.
– Не важно, как это пахнет, уверяю, оно поможет от головной боли, – возразила Порция.
– Если уж мне суждено выпить это пойло, то наименьшее, что вы можете для меня сделать, это составить мне компанию, – принялся он хитроумно торговаться.
Он бы принял хорошую дозу мышьяка, только чтобы побыть несколько минут с Порцией. – Нужно, чтобы кто-нибудь предал земле мои останки.
Она только фыркнула, оценив его поддразнивание, но все же торопливо села напротив него.
– Довожу до вашего сведения, что настойки и мази миссис Корнелл славятся на всю страну.
Все еще разглядывая отвратительную бурду, Фредерик опустился на стул.
– Неужели? Пожалуй, мне стоит поговорить с ней о том, чтобы разлить ее зелье по бутылкам и пустить на поток, – пробормотал он, прежде чем заставил себя сделать глоток этой жидкости. Желудок взбунтовался против адского варева. Господи! Это хуже, чем пить ил. – Может, все-таки не стоит это пить? – простонал он. – Не важно, насколько это действенно. Не верю, чтобы кто-нибудь выложил монету за напиток, имеющий такой вкус, будто его зачерпнули из канавы.
– Я подожду вашего извинения, когда вы почувствуете себя лучше, – заметила Порция, равнодушно взирая, как он борется с приступом тошноты. Черствая девчонка!
Хорошо же! Пожалуй, он заслужил это за свое поведение в саду.
– Вообще-то мне стоит попросить извинения еще до того, как я почувствую себя лучше, – тихо произнес он.
Ее брови взметнулись – она была смущена.
– Почему это?
– Прошлым вечером я вел себя не самым лучшим образом.
– Нет, Фредерик, не извиняйтесь, – властно перебила она. – В этом нет нужды.
Фредерик с трудом удержался, чтобы не захлопать в ладоши.
– По крайней мере, позвольте мне уверить вас, что я не из тех джентльменов, кто постоянно глядит в рюмку.
– Я и не считаю вас таким.
С явным намерением поскорее сменить тему Порция указала пальцем на записную книжку, которую он все еще держал в руке.
– Над чем вы работаете?
С привычной легкостью Фредерик принялся листать страницы и остановился на той, что была испещрена многочисленными набросками. Положив вырванный листок бумаги на стол, он незаметно сунул записную книжку в карман, вшитый в подкладку сюртука.
Фредерик еще не был готов рассказать, почему приехал в Уэссекс. Во всяком случае, до тех пор, пока не узнает о тайных грехах своего отца.
– Откровенно говоря, у меня есть нечто такое, что могло бы вас заинтересовать, – сказал он.
Оглядев наброски, Порция недоверчиво прищурилась:
– Что это такое, ради всего святого?
– Это ряд блоков и шкивов. – На губах Фредерика появилась улыбка. – И они могли бы стать новшеством в вашей гостинице.
Она широко распахнула прекрасные глаза, и против воли из ее уст вырвался смех.
– Право же, вы невозможны!
Фредерик пожал плечами:
– Стараюсь.
Воцарилось молчание: Порция внимательно изучала его лицо.
– Зачем вы здесь, Фредерик?
Застигнутый врасплох этим неожиданным вопросом, Фредерик медленно опустил глаза на вытертое дерево стола. Ему не хотелось лгать Порции. Ведь он чувствовал, что Порцию всю жизнь обманывали мужчины.
– У меня здесь есть кое-какие дела, – уклончиво пробормотал он.
– Какого рода?
– Я… – Он медленно опустил глаза и заметил, что она хмурится. – Я собираю кое-какую информацию.
– Вы на удивление таинственны.
– Мои дела требуют таинственности.
По крайней мере, это было полной и абсолютной правдой. Он довольно рано, еще на заре своей карьеры, узнал, что среди изобретателей и тех, кто вкладывает деньги в изобретения, немало беспринципных негодяев.
– Вы были бы потрясены, узнай, что найдется немало людей, готовых заплатить целое состояние, чтобы выяснить, чем я сейчас занимаюсь.
Она издала удивленный придушенный звук, будто пыталась подавить невольный смех.
– Вы полагаете, что за вами кто-то шпионит?
– Не смейтесь. Это не так уж необычно. – Он откинулся на спинку стула и сложил руки натруди. – Последний месяц я посвятил тому, что пытался выяснить, кто из моих сотрудников получил взятки и собирался выкрасть сведения о чертежах машины для изготовления гвоздей.
Ее улыбка померкла, будто она почувствовала смущение от того, что человек, которому Фредерик доверял в течение трех лет, оказался предателем.
– Как ужасно!
Фредерик пожал плечами. Он уже примирился с предательством Ричардсона. Ричардсон был не первым, кто согласился продать душу за несколько фунтов, да и не последним.
– Полагаю, это цена воплощения мечты, – сухо заметил он.
– Мечты? – пробормотала Порция. – Вы так относитесь к своему делу?
– Мой отец назвал это так, но, похоже, это точное определение моей карьеры, – признал он.
Поднявшись на ноги, Порция смотрела на него с загадочной улыбкой.
– Думаю, это точное описание вашей натуры, Фредерик.
Прежде чем он успел попросить у нее объяснений, Порция повернулась и последовала к двери, лавируя между столиками.
Фредерик откинулся на спинку стула, глядя ей вслед.
Что таилось в этой улыбке мадонны?
Фредерик поднялся на ноги, внезапно осознав, что боль и гудение в голове прошли. Конечно, это могло объясняться действием ужасного отвара миссис Корнелл, возможно, он и в самом деле обладал волшебными свойствами, способными исцелять.
Многие верили, что чем отвратительнее вкус у снадобья, тем лучшее действие оно оказывает. А Фредерик не мог припомнить ничего хуже на вкус, чем эта коричневая жижа.
Но в глубине души он верил, что его болезнь исцелило не это зелье, а улыбка сирены.
Глава 10
Винчестер представлял собой хорошенький городок, главной достопримечательностью которого был нормандский собор с длинным готическим нефом. И, как ни удивительно, все здание покоилось на плотах, плававших в торфяном болоте.
Даннингтон говорил Фредерику, что город начинал свою жизнь в качестве кельтского форта и в правление короля Альфреда Великого был столицей Уэссекса.
Город этот был славен своей историей и традициями, но Фредерик, проезжавший по узким улочкам, не мог не вспоминать злополучные годы, проведенные здесь под кровом миссис Гриффин, набожной женщины, твердо верившей, что сыну надлежит страдать за грехи отца.
Проезжая Королевские ворота, Фредерик попытался избавиться от мрачных воспоминаний. Было уже далеко за полдень, и он не мог расточать свое время на прошлое, не заслуживавшее того, чтобы его помнили.
Оставив свою лошадь в местных конюшнях на попечение грумов, Фредерик направился к центру города, к средневековым лавкам, кровли которых нависали над узкой улицей.
Он решил начать розыски от центра города и двигаться к его окраинам.
Это прекрасное и практичное решение, однако, отняло гораздо больше времени, чем он поначалу рассчитывал. Вне всякого сомнения, потому что его отвлекла от дела покупка новых блоков и шкивов для гостиницы «Герб королевы».
Уже смеркалось, когда Фредерик вошел в тесный книжный магазин недалеко от Винчестер-Колледжа. Толкнув тяжелую дверь, он вздрогнул от скрежещущего звука дверного колокольчика, отдавшегося эхом в тишине затхлого помещения.
Глаза широко распахнулись при виде беспорядочного нагромождения потрепанных книг в кожаных переплетах, буквально поглощавших своей массой книжные полки, грозящие обрушиться, маленькие столики и даже покоробившийся от времени пол. В комнате едва оставалось место для того, чтобы протиснуться в дверь и проделать путь до небольшого прилавка.
При его приближении от книг, рассыпанных на прилавке, поднял голову маленький седовласый человечек в очках с толстыми линзами. Он посмотрел на посетителя с некоторым неудовольствием.
– Да, чего желаете?
– Я хотел бы задать несколько вопросов.
– Каких вопросов?
Фредерик ответил одной из самых любезных улыбок из своего арсенала.
– Ну, для начала я хотел бы узнать, как долго вы владеете этим магазином.
– Около тридцати лет. И что, черт возьми, вы хотите от меня?
Фредерик скрыл улыбку, заметив неприветливость и подозрительность хозяина. Не было ничего удивительного в том, что это строение выглядело так, будто в любую минуту могло обрушиться, оставив после себя груду хлама. Возможно, владелец книжной лавки был гением, когда речь шла о книгах, но он обладал обаянием ежа.
– Я ищу джентльмена, который, как полагаю, был завсегдатаем вашей лавки много лет назад.
Косматые брови сдвинулись самым угрожающим образом.
– Какого джентльмена?
– Его имя Даннингтон. Мистер Хоумер Даннингтон.
– Даннингтон?
– Стройный джентльмен с темными волосами и карими глазами, – добавил Фредерик. – Он зарабатывал себе на жизнь в качестве домашнего учителя.
– Ба! Да я знавал сотни учителей. Не могу я помнить их всех.
– Кроме любви к истории, Даннингтон еще питал слабость к мрачным готическим романам. Думаю, он жил по соседству эдак лет двадцать пять – тридцать назад.
– К готическим романам, говорите?
Фредерик надеялся, что тайное пристрастие Даннингтона к мелодраматическим романам освежит память владельца лавки. Хозяин снял очки и с отсутствующим видом принялся полировать их заскорузлым платком.
– Кажется, я когда-то знал этого человека. Чувствительный малый, хотя и твердолобый, когда речь заходила о превосходстве англичан. – Хозяин лавки неодобрительно покачал головой. – Можете поверить, он всерьез утверждал, что китайское общество ничуть не хуже нашего. Будто эти язычники могли делать что-нибудь более полезное, чем вазы и лаковые шкатулки. Удивительный тип!
Фредерик не смог подавить смеха. Даннингтон многих удивлял своими утверждениями, что языческие общества обладали утонченной и в высшей степени интеллектуальной культурой.
– Да, это скорее всего и был Даннингтон.
Фредерик с трудом подавил приступ неуместного веселья. Похоже, наконец-то ему удалось связать Даннингтона с Винчестером, но пока это была не более чем теория, касавшаяся возможной встречи Даннингтона и лорда Грейстона.
– Случайно не припомните, он жил где-то поблизости?
Густые брови удивленно сдвинулись, а щетинистые волосы почти закрыли бледные глаза.
– Почему вас это интересует?
К счастью, Фредерик уже отрепетировал объяснение, пока ехал в Винчестер. С обворожительной улыбкой он подошел к ближайшей стопке книг и с отсутствующим видом принялся их рассматривать.
– Недавно он скончался и оставил небольшое наследство своему ближайшему родственнику.
– Наследство? Вот как?
– Да. Но к сожалению, не оставил никаких сведений о местонахождении родственников.
– Видите ли, он был упрямым и постоянно вступал в пререкания, – ответил хозяин книжной лавки с таким видом, будто ему было приятно сознавать, что его мнение о Даннингтоне как об упрямце и нелюдимом человеке подтвердилось.
Фредерик едва заметно покачал головой. Его постоянно удивляли ревность и зависть, царившие в отношениях между учеными. Те, кто привык считать интеллектуалов робкими и мягкими людьми, никогда не встречали этих соперников от науки в состоянии настоящей войны. А это было пострашнее любой дуэли.
– Так он жил поблизости? – спросил Фредерик, Собеседник прищелкнул языком:
– Молодой человек, это было три десятилетия назад или даже больше. Не помню.
Фредерик целеустремленно созерцал большую тетрадь в кожаной обложке, которую заметил на краю прилавка.
– Вы записываете имена своих клиентов?
– Только тех, кто пользуется кредитом.
– Сохранились у вас записи, относящиеся ко времени Даннингтона?
Хозяин лавки водрузил очки на нос, прежде чем с отсутствующим видом оглядеть захламленную комнату.
– Думаю, они могут храниться на чердаке.
Фредерик ни минуты не сомневался, что они или на чердаке, или затерялись где-то между книг. Похоже, за последние тридцать, лет этот старик ничего не выбрасывал, даже хлам.
– Можно ли мне увидеть их?
Хозяин лавки уже открыл было рот, чтобы ответить отказом, но рука Фредерика скользнула под сюртук и оттуда показался кожаный кошелек.
– Конечно, я не мог бы обратиться с подобной просьбой, не назначив компенсации за доставленное неудобство.
Владелец книжного магазина бросил взгляд на пыльные окна, сквозь которые едва можно было различить сгущающиеся сумерки.
– Поздно. Моя экономка будет ждать меня с обедом. Вытянув из кошелька стопку фунтовых банкнот, Фредерик бросил их на прилавок.
– Почему бы вам не насладиться своим обедом, пока я попытаюсь разыскать записи? У меня это отнимет всего несколько часов, а вы потом сможете вернуться и запереть ваш магазин.
– Ну, я…
Торговец колебался, разрываемый подозрениями и нечаянной радостью в виде банкнот, разбросанных по прилавку. Наконец алчность возобладала над здравым смыслом, он схватил деньги с прилавка и запихнул в карман. И тут же поспешно обогнул прилавок и направился к двери, вне всякого сомнения, беспокоясь, что Фредерик может передумать.
– Полагаю, беды от этого не будет. Приставная лестница для того, чтобы попасть на чердак, в задней части лавки. Я вернусь через два часа.
Фредерик скорчил гримасу, когда за книготорговцем закрылась дверь, а в воздух взмыло облако пыли. Черт возьми! Он и представить не мог, сколько грязи придется разгрести на чердаке.
И все-таки была слабая надежда на то, что он сможет найти какие-нибудь сведения о Даннингтоне. Почему бы не подышать немного пылью?
Впрочем, скорее на него обрушится целый пылевой ливень.
Вытащив носовой платок, Фредерик поднес его ко рту и направился в заднюю часть лавки.
Искать правду оказалось хлопотным и грязным делом.
К половине одиннадцатого вечера Порция закончила свои обязательные дела, способные удержать ее от того, чтобы подняться наверх, в свои комнаты. Гости были размещены на ночлег, общие комнаты опустели, и Молли находилась на посту на случай, если появится еще какой-нибудь постоялец.
Не было никакой причины оставаться в гостиной.
Так почему Порция медлила, выглядывала из окна и расхаживала по комнате, будто ожидала какого-то нового и важного явления?
Потому что ждала джентльмена с волосами цвета меда и лицом ангела, который должен был вернуться в гостиницу, шептал сердитый голосок, поселившийся у нее в голове. И не было никакой надежды на то, что она сможет лечь в постель до того, как увидит его.
Боже милостивый! Порция была в смятении.
Покачав головой, она отошла от окна, потому что услышала приближающийся стук копыт. Последнее, чего она желала, чтобы ее поймали за этим бдением, слоняющуюся, как потерянная душа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29