Вспоминая тот день, когда они впервые встретились, чтобы обсудить Наташино заявление по поводу работы в его команде (а он частенько вспоминал его), Ньюсон не считал, что это была любовь с первого взгляда. Он точно помнил, что любви предшествовал короткий период дружбы, но он закончился очень быстро, а потом была любовь, а вместе с ней болезненная агония желания, которое разгоралось при каждой их последующей встрече.
Он яростно попытался сфокусировать свой взгляд на плетеной корзинке с шоколадными кексиками, которые в тот день предлагалось попробовать бесплатно.
– Я думаю, что он убьет еще, потому что, судя по сценарию, это психопат, а если человек психопат, то это надолго. Особенно если проблема носит сексуальный характер, и давай будем откровенны: в конечном счете все проблемы носят сексуальный характер.
– Сексуальный? При чем тут это?
– Вполне вероятно, что это убийство имело сексуальные и ритуальные мотивации.
– Разве все ритуалы носят сексуальный характер?
– Как это ни грустно, Наташа, я пришел к довольно угнетающему выводу, что все по своей природе сексуально… Взгляни хотя бы вот на эту рекламу. – Ньюсон указал на плакат на стене, рекламирующий лучший кофе недели, с великолепной ванилью, кокосовым сиропом и печеньем со сливками. – Прочитай: «…горячий, гладкий, шелковистый, он пенится, согревает и окутывает…» Фрейд бы нашел, что сказать на эту тему.
– Значит, Фрейд был идиотом.
– Да, это факт.
– Латте с ванилью, кокосовым сиропом и печеньем не сексуальны сами по себе, это заместители секса, – сказала сержант Уилки.
– Но ведь нет ничего более сексуального, чем заместитель секса!
– С чего ты взял, что это преступление на сексуальной почве?
– Я не утверждаю, что это так Я просто сказал, что это возможно. Убийца заставил свою жертву истечь кровью по своему тщательно приготовленному и очень необычному сценарию. В моей практике люди, которые чувствуют необходимость делать такие вещи, делают это из-за глубоко сидящей потребности, а все глубоко сидящие потребности, несомненно…
– Сексуальны.
– Вот именно.
В этот момент они подошли к кассе.
– Один маленький латте, – сказал Ньюсон высокомерного вида смазливому французскому пареньку, нетерпеливо ожидавшему его заказ.
– Одьин високи латте, – ответил он.
– Нет, маленький, – поправил его Ньюсон.
– Високи и йессь маленьки, – ответил паренек. – Меньшье, чем високи, не бьевает.
– Ты хочешь сказать, что высокий – это самый маленький?
– Да-да, имьенно так.
– Но это абсурд.
Мальчишка пожал плечами.
– Расскашшите это томуу, кого это кольишет.
– Значит, тогда и я высокий? – спросил Ньюсон.
– Вам вьитнее. Один фунт двадцать, пожалуйста, – ответил мальчишка и повернулся к Наташе, которая заказала большой латте со сливками и шоколадом и суфле. Ньюсон настоял на том, что заплатит за ее заказ.
– Большой означает средний, – просветила она его, когда они шли от кассы к столику в углу.
– Да знаю я, а средний означает огромный. Я тут раньше бывал. Мне просто кажется, что очень важно не поддаваться на этот бред. Я хочу сказать, с каких это пор британцы начали пить кофе пинтами? На протяжении многих веков кофе и чай пили чашками, и чашка всегда была чашкой. А теперь все носятся с ведерком пены с шоколадным вкусом и орешками.
– А мне нравится, – сказала Наташа.
Они сели. Наташа полезла в портфель, вытащила пачку записей допросов и положила ее на стол. Допросы проводились десятью констеблями, и пачка была довольно пухлой. Наклонившись, чтобы прочитать что-то, Наташа коснулась грудью верхних листков. Ньюсон уставился в потолок и изо всех сил постарался взять себя в руки.
– Уже опросили более двухсот человек, – сказала Наташа. – На улице, в пабах, в местных магазинах и во дворе у Бишопа. Заметки разделены на две группы: люди, которые боялись Адама Бишопа, и люди, которые никогда его не встречали.
– А семья?
– Она просто огромная. Все общаются и полностью преданы друг другу.
– И панически боятся главу семьи.
– Возможно, но мы с ними еще как следует не работали. Доктор говорит, что с женой можно будет пообщаться завтра. Она в порядке, просто немного в шоке.
– Неудивительно. Просидеть всю ночь в кухне, привязанной к стулу, и слушать, как убивают твоего мужа.
– Да, и насколько я поняла, у Бишопов был крепкий брак Они воспринимали семью очень серьезно, и если Адам Бишоп и любил кого-либо в своей жизни, то думаю, что он любил свою жену.
– И она платила ему тем же?
– Все указывает именно на это.
– Ты думаешь, она в этом замешана? Полагаю, вскоре у нас появится несколько сотен подозреваемых, помимо нее. У меня есть досье на Бишопа из местного отделения полиции. Они хорошо его знали, и создается впечатление, что он был ужасным ублюдком. У него вся магистраль Килберн была в подчинении. Соседи, коллеги, деловые партнеры либо танцевали под его дудочку, либо бунтовали, за что бывали жестоко наказаны. В Уиллздене не считают, что он психопат, или сексуальный маньяк, или что-то в этом роде, и я тоже так не думаю. Он обычный строитель. Адам Бишоп слишком далеко зашел в своем стремлении всех подчинить, и какой-нибудь злобный конкурент его шлепнул, вот и все.
– Я не думаю, что злобные конкуренты-строители убивают тупой пятисантиметровой иглой.
– Послушай, Эд, я знаю, что ты очень умный, и все такое, но тебе не кажется, что тут ты слишком уж умничаешь? Почему бы просто не признать очевидное?
– Именно это я и делаю, и для меня очевидно, что это вовсе не банальное убийство из мести.
– А для меня очевидно, что это именно так. Адам Бишоп был отвратительной уродливой свиньей. Я отказываюсь верить, что кто-нибудь страждущий психопатического, сексуального удовольствия выбрал бы именно этот кусок мяса, чтобы втыкать в него свою иглу или что-нибудь другое.
– Да, это очень ограниченный взгляд на вещи, – ответил Ньюсон. – Ты довольно давно в полиции, чтобы знать: чего только на свете не случается. Так называемая непривлекательность человека не гарантирует ему защиту от действий на сексуальной почве и не лишает его сексуальной привлекательности. В противном случае где бы я был сейчас?
К сожалению, Наташа не кинулась тут же утверждать, что Ньюсон очень даже привлекательный. Ньюсон расстроился.
– Посмотри на этого парня, Эд, – сказала Наташа, доставая фотографии Адама Бишопа до и после убийства. – Докажи мне, что это убийство на сексуальной почве.
– Ты слишком субъективна. Зайди на Гугль и введи фразу «пытки толстых уродливых мужчин». Я уверен, что пара десятков ссылок найдется немедленно. Мне пришло в голову, что, возможно, мы имеем дело вовсе не с убийством, а с актом садомазохизма, совершенного по взаимному согласию, который просто зашел слишком далеко. Возможно, Бишоп хотел, чтобы его кололи иглой и пускали ему кровь.
– Чтобы ему выкололи глаза? – спросила Наташа слишком громко, отчего люди вокруг подняли головы от своих ведерок с пеной.
– Да, возможно, и в глаза тоже, – прошипел Ньюсон. – Помнишь случай в Германии, когда какой-то урод устроил так, чтобы ему отрезали член, а потом смотрел, как его мучитель готовил его и ел? Наверное, это была жуткая агония как физически, так и ментально, и нужно полагать, что ему это нравилось.
– Да, ты прав, это случается, но не так уж и часто.
– Кто знает, как часто это случается по взаимному согласию? Тот человек в Германии по Интернету нашел мучителя, он согласился быть убитым и съеденным. Интернет открыл дверь для массы фантазий, которые раньше ни за что не нашли бы реального воплощения. Кто бы мог подумать, что кому-нибудь может взбрести в голову захотеть съесть другого человека, не говоря уже о том, чтобы разместить такое объявление. Но кто-то это сделал, кто-то захотел съесть «горячего, гладкого, шелковистого» человека, который «пенится, согревает и окутывает», и начал поиски. И что более поразительно, он нашел добровольца. Людоед получил за обедом электронное сообщение, и через некоторое время они встретились. Их мечта осуществилась. Член был всего лишь прелюдией.
– Ну, хорошо, хорошо, – согласилась Наташа. – Возможно, это действительно преступление на сексуальной почве. Возможно, это сатанинский ритуал. Кто знает? Может быть, в прошлой жизни Адам Бишоп был подушечкой для булавок. Возможна масса мотивов, но самый очевидный из них тот, что это была ссора строителей.
– Ссора? Его ударили триста сорок семь раз.
– Я так и знала, что доктор Кларк сосчитает уколы.
– Она делает все очень тщательно.
– Она просто зануда. Послушай, эти уколы были предупреждением. Бишоп перешел кому-то дорогу, уволил слишком много людей, продал кому-то грузовик низкосортного цемента и мордовал чурок. Именно в этом все и дело. Разборка крутых ребят.
– Нельзя говорить «чурки», – сделал замечание Ньюсон.
– Иммигрантов, черномазых парней, называй их как угодно. В строительной и смежных областях очень много крутых ребят, особенно в какой-нибудь крупной фирме типа «Тармака». Бишоп поссорился не с кем надо, и его закололи до смерти, чтобы припугнуть остальных.
– Закололи его до смерти триста сорок семь раз пятисантиметровой иглой?
– Меня бы это припугнуло.
– Я просто подумал, до чего же подло использовать такое мелкое орудие для убийства такого большого и злобного человека. Я себе представляю совсем другое орудие в руках мстительных чернорабочих или кинутых ковбоев из «Тармака».
– Может быть, они хотели его унизить. У кого маленький причиндал – тому и маленькие укольчики. А, как нам известно, член у него действительно был маленьким.
– Это не факт, – ответил Ньюсон. – Ни один мужчина, из которого за шесть часов вышла вся кровь до самой последней капли, не может похвастаться большими размерами. И вообще, вы, девушки, никогда не упускаете шанс унизить пенис.
– Это наша работа.
– Посмотри, сколько раз убийца проткнул его мошонку. Нельзя отрицать, что там уколы куда болезненнее, чем на конечностях или на спине. И в районе ануса тоже все в уколах. Наверное, Бишоп несколько часов лежал вниз лицом. Взгляни на фотографии.
– Спасибо, я их уже видела, – сказала Наташа. – Уверяю тебя, что рваная жопа мистера Бишопа – это одна из вещей, о которых я не хочу вспоминать.
Ньюсон посмотрел на фотографии и снова почувствовал тошноту. Эти раны казались просто ужасными даже Ньюсону, с его-то опытом работы. Казалось, убийца очень старательно наносил уколы, это была не слепая ярость, все было рассчитано.
– Убийца прицеливался. Он прицелился триста сорок семь раз. Он тщательно выбирал каждое следующее место, прицеливался и вонзал свою иглу.
– Но это не означает, что он обязательно сексуальный маньяк.
– Нет, но он точно очень и очень странный, и, исходя из моего опыта работы в полиции, странные вещи редко случаются лишь однажды.
4
Ньюсон и Наташа поехали в Уиллзден на Наташином «рено-клио» и вновь оказались перед домом, в котором было совершено это кошмарное убийство.
– Не думаю, что когда-либо видел такую толстую каменную кладку, – заметил Ньюсон, глядя на дом. – Поразительно, что они получили на это разрешение.
– Бишопы делали именно то, что хотели, и получали разрешение абсолютно на все. Я уверена, что в строительном комитете есть паренек, у которого был выбор: много бабла или много сломанных пальцев. Одно можно сказать наверняка: никто из соседей и слова бы поперек не сказал.
Хозяйская спальня смотрела огромными эркерами на дорогу.
– Бишопа пытали чуть ли не сутки. Неужели никто не слышал его криков?
– Нет, потому что играла музыка, – сказала Наташа, посмотрев записи. – У Бишопов почти всегда играла музыка, и причем очень громко. Ранние семидесятые, в этом духе, в основном Brotherhood of Man, New Seekers, Тони Орландо и Dawn, особенно их хит про желтую ленточку. Una Paloma Bianca тоже частенько играла. Демис Руссос. А теперь представь все это на полную мощность.
– Всю ночь?
– Обычно не всю ночь, но допоздна. В ночь убийства музыка играла весь день и всю ночь, но ни у кого духу не хватило пойти жаловаться. Никто никогда не ссорился с Бишопами, а если пытались, то только один раз. В прошлом году семья, которая жила в двух домах отсюда, съехала, даже не продав дом.
Ньюсон посочувствовал бедным страдальцам. Шумные соседи способны довести до отчаяния. Раньше он жил по соседству с семьей, чьи дети-подростки все выходные напролет чинили мотоциклы, и это сводило его с ума.
– Возможно, это сделал один из соседей, – сказал он.
– Могу тебя уверить, что ни один из них не жалеет о случившемся.
– Это объясняет, почему никто ничего не видел. Ньюсон вытащил сотовый телефон и нашел в записной книжке имя Кларк.
– Извините, что беспокою, доктор, но я просто хотел удостовериться, что раны Бишопа не могли быть нанесены разными людьми. Знаете: с левой, с правой, сильнее, слабее, что-то в этом роде. – Он смутно помнил, что в какой-то книге или в фильме это помогло раскрыть убийство. – Просто мы тут подумали о соседях. Они все сильно ненавидели Бишопа. Я подумал: а вдруг они решили устроить своего рода вечеринку.
– Я уже сказала, детектив, что, по моему глубокому убеждению, раны были нанесены одним подозреваемым, а я не имею привычки изменять свои выводы, чтобы подстроиться под смутные, капризные полицейские теории.
– Что она сказала? – спросила Наташа, когда Ньюсон убрал телефон.
– Она сказала, что это превосходная идея, но она все же считает, что мы имеем дело с одним подозреваемым. Что ж, поговорим с леди Макбет.
Миссис Бишоп определенно была гордой женщиной, и Ньюсону было ясно, что, несмотря на пережитый кошмар, она не хотела казаться уязвимой, особенно перед полицией. Ее глаза были все еще красные и распухшие, но взгляд был твердый, так же как и рука, которой она подняла свою чашку с чаем, предварительно прикурив длинную белую ментоловую сигарету. Она уже успела съездить к парикмахеру, уложить огромное облако крашенных в белый цвет волос и сильно накрасилась, постаравшись скрыть следы от скотча вокруг губ. Вместе, наверное, Бишопы были внушительной парой.
– Его впустил Эд, это единственное объяснение. Он никак по-другому не смог бы проникнуть в наш дом. Это же самый настоящий Форт-Нокс, мать его. Здесь есть только главный вход, и ни одна душа не проникнет к нам без моего позволения или без позволения моего мужа. Эд очень крепкий мужик, знаете ли. То есть был крепкий.
Голос миссис Бишоп слегка дрогнул на последнем предложении, и она на секунду отвела глаза.
– Мы можем поговорить об этом позже, если хотите, – тихо сказал Ньюсон.
– Разговоры с полицией всегда неприятны! – злобно рявкнула на него вдова. – Продолжайте.
– Вы говорили, что не верите, что подозреваемый мог проникнуть в дом мимо вашего мужа.
– Да, мать его. И не смотрите на то, что Эд был не в лучшей форме. Он был толстый, но очень крепкий.
– Значит, вы думаете, что мистер Бишоп мог знать подозреваемого?
– Я знаю только то, что он его впустил. У нас стоит камера на входе. Никто и близко к нам не подойдет без нашего согласия.
Ньюсон уцепился за эту фразу.
– И все же этот человек подошел к вашему мужу очень близко. Миссис Бишоп, извините, что спрашиваю, но вы, случайно, не знаете, не интересовался ли мистер Бишоп… как бы это сказать… альтернативным сексом?
– Что?
– Вы, случайно, не знаете, не было ли у вашего мужа садомазохистских или гомосексуальных наклонностей?
На мгновение железобетонная самоуверенность миссис Бишоп покинула ее. Она была в шоке.
– Вы сказали, что мой муж был пидором?
– Я должен учитывать все возможности. Вы только что признали, что никто не мог близко подойти к вашему мужу без его согласия, но, как мы знаем, его убийца проник в его комнату и привязал его к кровати…
– Не сметь! – крикнула миссис Бишоп, изменяясь в лице. – Не сметь так говорить, ты, маленький рыжий ублюдок!
– Это не первый случай, когда смерть наступает в результате неудачного сексуального эксперимента, и родственники погибшего в таком случае редко знают о…
– Теперь послушай, сучонок…
Наташа, стоявшая за спиной Ньюсона, сделала шаг вперед:
– Миссис Бишоп, я вас попрошу обращаться к инспектору «мистер Ньюсон» или «инспектор», и никак иначе. Если будете продолжать оскорблять полицейского при исполнении, я могу вас арестовать.
– Арестовать меня! Я вдова, девочка! Ты не можешь арестовать вдову, мать твою! Особенно после того, как этот твой дружок-коротышка только что назвал пидором моего бедного мертвого мужа, который не может больше защитить себя!
– То есть, миссис Бишоп, вы не верите в то, что у вашего мужа могли быть какие-либо отклонения от так называемых сексуальных норм, – подвел итог Ньюсон. – Тогда следующий вопрос. – Он улыбнулся, но внутри него кипел гнев. Неужели у этой женщины не было ни грамма уважения к нему? И почему? Потому что в нем пять футов четыре дюйма и рыжие волосы. И Наташа, прекрасная Наташа почувствовала необходимость его защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Он яростно попытался сфокусировать свой взгляд на плетеной корзинке с шоколадными кексиками, которые в тот день предлагалось попробовать бесплатно.
– Я думаю, что он убьет еще, потому что, судя по сценарию, это психопат, а если человек психопат, то это надолго. Особенно если проблема носит сексуальный характер, и давай будем откровенны: в конечном счете все проблемы носят сексуальный характер.
– Сексуальный? При чем тут это?
– Вполне вероятно, что это убийство имело сексуальные и ритуальные мотивации.
– Разве все ритуалы носят сексуальный характер?
– Как это ни грустно, Наташа, я пришел к довольно угнетающему выводу, что все по своей природе сексуально… Взгляни хотя бы вот на эту рекламу. – Ньюсон указал на плакат на стене, рекламирующий лучший кофе недели, с великолепной ванилью, кокосовым сиропом и печеньем со сливками. – Прочитай: «…горячий, гладкий, шелковистый, он пенится, согревает и окутывает…» Фрейд бы нашел, что сказать на эту тему.
– Значит, Фрейд был идиотом.
– Да, это факт.
– Латте с ванилью, кокосовым сиропом и печеньем не сексуальны сами по себе, это заместители секса, – сказала сержант Уилки.
– Но ведь нет ничего более сексуального, чем заместитель секса!
– С чего ты взял, что это преступление на сексуальной почве?
– Я не утверждаю, что это так Я просто сказал, что это возможно. Убийца заставил свою жертву истечь кровью по своему тщательно приготовленному и очень необычному сценарию. В моей практике люди, которые чувствуют необходимость делать такие вещи, делают это из-за глубоко сидящей потребности, а все глубоко сидящие потребности, несомненно…
– Сексуальны.
– Вот именно.
В этот момент они подошли к кассе.
– Один маленький латте, – сказал Ньюсон высокомерного вида смазливому французскому пареньку, нетерпеливо ожидавшему его заказ.
– Одьин високи латте, – ответил он.
– Нет, маленький, – поправил его Ньюсон.
– Високи и йессь маленьки, – ответил паренек. – Меньшье, чем високи, не бьевает.
– Ты хочешь сказать, что высокий – это самый маленький?
– Да-да, имьенно так.
– Но это абсурд.
Мальчишка пожал плечами.
– Расскашшите это томуу, кого это кольишет.
– Значит, тогда и я высокий? – спросил Ньюсон.
– Вам вьитнее. Один фунт двадцать, пожалуйста, – ответил мальчишка и повернулся к Наташе, которая заказала большой латте со сливками и шоколадом и суфле. Ньюсон настоял на том, что заплатит за ее заказ.
– Большой означает средний, – просветила она его, когда они шли от кассы к столику в углу.
– Да знаю я, а средний означает огромный. Я тут раньше бывал. Мне просто кажется, что очень важно не поддаваться на этот бред. Я хочу сказать, с каких это пор британцы начали пить кофе пинтами? На протяжении многих веков кофе и чай пили чашками, и чашка всегда была чашкой. А теперь все носятся с ведерком пены с шоколадным вкусом и орешками.
– А мне нравится, – сказала Наташа.
Они сели. Наташа полезла в портфель, вытащила пачку записей допросов и положила ее на стол. Допросы проводились десятью констеблями, и пачка была довольно пухлой. Наклонившись, чтобы прочитать что-то, Наташа коснулась грудью верхних листков. Ньюсон уставился в потолок и изо всех сил постарался взять себя в руки.
– Уже опросили более двухсот человек, – сказала Наташа. – На улице, в пабах, в местных магазинах и во дворе у Бишопа. Заметки разделены на две группы: люди, которые боялись Адама Бишопа, и люди, которые никогда его не встречали.
– А семья?
– Она просто огромная. Все общаются и полностью преданы друг другу.
– И панически боятся главу семьи.
– Возможно, но мы с ними еще как следует не работали. Доктор говорит, что с женой можно будет пообщаться завтра. Она в порядке, просто немного в шоке.
– Неудивительно. Просидеть всю ночь в кухне, привязанной к стулу, и слушать, как убивают твоего мужа.
– Да, и насколько я поняла, у Бишопов был крепкий брак Они воспринимали семью очень серьезно, и если Адам Бишоп и любил кого-либо в своей жизни, то думаю, что он любил свою жену.
– И она платила ему тем же?
– Все указывает именно на это.
– Ты думаешь, она в этом замешана? Полагаю, вскоре у нас появится несколько сотен подозреваемых, помимо нее. У меня есть досье на Бишопа из местного отделения полиции. Они хорошо его знали, и создается впечатление, что он был ужасным ублюдком. У него вся магистраль Килберн была в подчинении. Соседи, коллеги, деловые партнеры либо танцевали под его дудочку, либо бунтовали, за что бывали жестоко наказаны. В Уиллздене не считают, что он психопат, или сексуальный маньяк, или что-то в этом роде, и я тоже так не думаю. Он обычный строитель. Адам Бишоп слишком далеко зашел в своем стремлении всех подчинить, и какой-нибудь злобный конкурент его шлепнул, вот и все.
– Я не думаю, что злобные конкуренты-строители убивают тупой пятисантиметровой иглой.
– Послушай, Эд, я знаю, что ты очень умный, и все такое, но тебе не кажется, что тут ты слишком уж умничаешь? Почему бы просто не признать очевидное?
– Именно это я и делаю, и для меня очевидно, что это вовсе не банальное убийство из мести.
– А для меня очевидно, что это именно так. Адам Бишоп был отвратительной уродливой свиньей. Я отказываюсь верить, что кто-нибудь страждущий психопатического, сексуального удовольствия выбрал бы именно этот кусок мяса, чтобы втыкать в него свою иглу или что-нибудь другое.
– Да, это очень ограниченный взгляд на вещи, – ответил Ньюсон. – Ты довольно давно в полиции, чтобы знать: чего только на свете не случается. Так называемая непривлекательность человека не гарантирует ему защиту от действий на сексуальной почве и не лишает его сексуальной привлекательности. В противном случае где бы я был сейчас?
К сожалению, Наташа не кинулась тут же утверждать, что Ньюсон очень даже привлекательный. Ньюсон расстроился.
– Посмотри на этого парня, Эд, – сказала Наташа, доставая фотографии Адама Бишопа до и после убийства. – Докажи мне, что это убийство на сексуальной почве.
– Ты слишком субъективна. Зайди на Гугль и введи фразу «пытки толстых уродливых мужчин». Я уверен, что пара десятков ссылок найдется немедленно. Мне пришло в голову, что, возможно, мы имеем дело вовсе не с убийством, а с актом садомазохизма, совершенного по взаимному согласию, который просто зашел слишком далеко. Возможно, Бишоп хотел, чтобы его кололи иглой и пускали ему кровь.
– Чтобы ему выкололи глаза? – спросила Наташа слишком громко, отчего люди вокруг подняли головы от своих ведерок с пеной.
– Да, возможно, и в глаза тоже, – прошипел Ньюсон. – Помнишь случай в Германии, когда какой-то урод устроил так, чтобы ему отрезали член, а потом смотрел, как его мучитель готовил его и ел? Наверное, это была жуткая агония как физически, так и ментально, и нужно полагать, что ему это нравилось.
– Да, ты прав, это случается, но не так уж и часто.
– Кто знает, как часто это случается по взаимному согласию? Тот человек в Германии по Интернету нашел мучителя, он согласился быть убитым и съеденным. Интернет открыл дверь для массы фантазий, которые раньше ни за что не нашли бы реального воплощения. Кто бы мог подумать, что кому-нибудь может взбрести в голову захотеть съесть другого человека, не говоря уже о том, чтобы разместить такое объявление. Но кто-то это сделал, кто-то захотел съесть «горячего, гладкого, шелковистого» человека, который «пенится, согревает и окутывает», и начал поиски. И что более поразительно, он нашел добровольца. Людоед получил за обедом электронное сообщение, и через некоторое время они встретились. Их мечта осуществилась. Член был всего лишь прелюдией.
– Ну, хорошо, хорошо, – согласилась Наташа. – Возможно, это действительно преступление на сексуальной почве. Возможно, это сатанинский ритуал. Кто знает? Может быть, в прошлой жизни Адам Бишоп был подушечкой для булавок. Возможна масса мотивов, но самый очевидный из них тот, что это была ссора строителей.
– Ссора? Его ударили триста сорок семь раз.
– Я так и знала, что доктор Кларк сосчитает уколы.
– Она делает все очень тщательно.
– Она просто зануда. Послушай, эти уколы были предупреждением. Бишоп перешел кому-то дорогу, уволил слишком много людей, продал кому-то грузовик низкосортного цемента и мордовал чурок. Именно в этом все и дело. Разборка крутых ребят.
– Нельзя говорить «чурки», – сделал замечание Ньюсон.
– Иммигрантов, черномазых парней, называй их как угодно. В строительной и смежных областях очень много крутых ребят, особенно в какой-нибудь крупной фирме типа «Тармака». Бишоп поссорился не с кем надо, и его закололи до смерти, чтобы припугнуть остальных.
– Закололи его до смерти триста сорок семь раз пятисантиметровой иглой?
– Меня бы это припугнуло.
– Я просто подумал, до чего же подло использовать такое мелкое орудие для убийства такого большого и злобного человека. Я себе представляю совсем другое орудие в руках мстительных чернорабочих или кинутых ковбоев из «Тармака».
– Может быть, они хотели его унизить. У кого маленький причиндал – тому и маленькие укольчики. А, как нам известно, член у него действительно был маленьким.
– Это не факт, – ответил Ньюсон. – Ни один мужчина, из которого за шесть часов вышла вся кровь до самой последней капли, не может похвастаться большими размерами. И вообще, вы, девушки, никогда не упускаете шанс унизить пенис.
– Это наша работа.
– Посмотри, сколько раз убийца проткнул его мошонку. Нельзя отрицать, что там уколы куда болезненнее, чем на конечностях или на спине. И в районе ануса тоже все в уколах. Наверное, Бишоп несколько часов лежал вниз лицом. Взгляни на фотографии.
– Спасибо, я их уже видела, – сказала Наташа. – Уверяю тебя, что рваная жопа мистера Бишопа – это одна из вещей, о которых я не хочу вспоминать.
Ньюсон посмотрел на фотографии и снова почувствовал тошноту. Эти раны казались просто ужасными даже Ньюсону, с его-то опытом работы. Казалось, убийца очень старательно наносил уколы, это была не слепая ярость, все было рассчитано.
– Убийца прицеливался. Он прицелился триста сорок семь раз. Он тщательно выбирал каждое следующее место, прицеливался и вонзал свою иглу.
– Но это не означает, что он обязательно сексуальный маньяк.
– Нет, но он точно очень и очень странный, и, исходя из моего опыта работы в полиции, странные вещи редко случаются лишь однажды.
4
Ньюсон и Наташа поехали в Уиллзден на Наташином «рено-клио» и вновь оказались перед домом, в котором было совершено это кошмарное убийство.
– Не думаю, что когда-либо видел такую толстую каменную кладку, – заметил Ньюсон, глядя на дом. – Поразительно, что они получили на это разрешение.
– Бишопы делали именно то, что хотели, и получали разрешение абсолютно на все. Я уверена, что в строительном комитете есть паренек, у которого был выбор: много бабла или много сломанных пальцев. Одно можно сказать наверняка: никто из соседей и слова бы поперек не сказал.
Хозяйская спальня смотрела огромными эркерами на дорогу.
– Бишопа пытали чуть ли не сутки. Неужели никто не слышал его криков?
– Нет, потому что играла музыка, – сказала Наташа, посмотрев записи. – У Бишопов почти всегда играла музыка, и причем очень громко. Ранние семидесятые, в этом духе, в основном Brotherhood of Man, New Seekers, Тони Орландо и Dawn, особенно их хит про желтую ленточку. Una Paloma Bianca тоже частенько играла. Демис Руссос. А теперь представь все это на полную мощность.
– Всю ночь?
– Обычно не всю ночь, но допоздна. В ночь убийства музыка играла весь день и всю ночь, но ни у кого духу не хватило пойти жаловаться. Никто никогда не ссорился с Бишопами, а если пытались, то только один раз. В прошлом году семья, которая жила в двух домах отсюда, съехала, даже не продав дом.
Ньюсон посочувствовал бедным страдальцам. Шумные соседи способны довести до отчаяния. Раньше он жил по соседству с семьей, чьи дети-подростки все выходные напролет чинили мотоциклы, и это сводило его с ума.
– Возможно, это сделал один из соседей, – сказал он.
– Могу тебя уверить, что ни один из них не жалеет о случившемся.
– Это объясняет, почему никто ничего не видел. Ньюсон вытащил сотовый телефон и нашел в записной книжке имя Кларк.
– Извините, что беспокою, доктор, но я просто хотел удостовериться, что раны Бишопа не могли быть нанесены разными людьми. Знаете: с левой, с правой, сильнее, слабее, что-то в этом роде. – Он смутно помнил, что в какой-то книге или в фильме это помогло раскрыть убийство. – Просто мы тут подумали о соседях. Они все сильно ненавидели Бишопа. Я подумал: а вдруг они решили устроить своего рода вечеринку.
– Я уже сказала, детектив, что, по моему глубокому убеждению, раны были нанесены одним подозреваемым, а я не имею привычки изменять свои выводы, чтобы подстроиться под смутные, капризные полицейские теории.
– Что она сказала? – спросила Наташа, когда Ньюсон убрал телефон.
– Она сказала, что это превосходная идея, но она все же считает, что мы имеем дело с одним подозреваемым. Что ж, поговорим с леди Макбет.
Миссис Бишоп определенно была гордой женщиной, и Ньюсону было ясно, что, несмотря на пережитый кошмар, она не хотела казаться уязвимой, особенно перед полицией. Ее глаза были все еще красные и распухшие, но взгляд был твердый, так же как и рука, которой она подняла свою чашку с чаем, предварительно прикурив длинную белую ментоловую сигарету. Она уже успела съездить к парикмахеру, уложить огромное облако крашенных в белый цвет волос и сильно накрасилась, постаравшись скрыть следы от скотча вокруг губ. Вместе, наверное, Бишопы были внушительной парой.
– Его впустил Эд, это единственное объяснение. Он никак по-другому не смог бы проникнуть в наш дом. Это же самый настоящий Форт-Нокс, мать его. Здесь есть только главный вход, и ни одна душа не проникнет к нам без моего позволения или без позволения моего мужа. Эд очень крепкий мужик, знаете ли. То есть был крепкий.
Голос миссис Бишоп слегка дрогнул на последнем предложении, и она на секунду отвела глаза.
– Мы можем поговорить об этом позже, если хотите, – тихо сказал Ньюсон.
– Разговоры с полицией всегда неприятны! – злобно рявкнула на него вдова. – Продолжайте.
– Вы говорили, что не верите, что подозреваемый мог проникнуть в дом мимо вашего мужа.
– Да, мать его. И не смотрите на то, что Эд был не в лучшей форме. Он был толстый, но очень крепкий.
– Значит, вы думаете, что мистер Бишоп мог знать подозреваемого?
– Я знаю только то, что он его впустил. У нас стоит камера на входе. Никто и близко к нам не подойдет без нашего согласия.
Ньюсон уцепился за эту фразу.
– И все же этот человек подошел к вашему мужу очень близко. Миссис Бишоп, извините, что спрашиваю, но вы, случайно, не знаете, не интересовался ли мистер Бишоп… как бы это сказать… альтернативным сексом?
– Что?
– Вы, случайно, не знаете, не было ли у вашего мужа садомазохистских или гомосексуальных наклонностей?
На мгновение железобетонная самоуверенность миссис Бишоп покинула ее. Она была в шоке.
– Вы сказали, что мой муж был пидором?
– Я должен учитывать все возможности. Вы только что признали, что никто не мог близко подойти к вашему мужу без его согласия, но, как мы знаем, его убийца проник в его комнату и привязал его к кровати…
– Не сметь! – крикнула миссис Бишоп, изменяясь в лице. – Не сметь так говорить, ты, маленький рыжий ублюдок!
– Это не первый случай, когда смерть наступает в результате неудачного сексуального эксперимента, и родственники погибшего в таком случае редко знают о…
– Теперь послушай, сучонок…
Наташа, стоявшая за спиной Ньюсона, сделала шаг вперед:
– Миссис Бишоп, я вас попрошу обращаться к инспектору «мистер Ньюсон» или «инспектор», и никак иначе. Если будете продолжать оскорблять полицейского при исполнении, я могу вас арестовать.
– Арестовать меня! Я вдова, девочка! Ты не можешь арестовать вдову, мать твою! Особенно после того, как этот твой дружок-коротышка только что назвал пидором моего бедного мертвого мужа, который не может больше защитить себя!
– То есть, миссис Бишоп, вы не верите в то, что у вашего мужа могли быть какие-либо отклонения от так называемых сексуальных норм, – подвел итог Ньюсон. – Тогда следующий вопрос. – Он улыбнулся, но внутри него кипел гнев. Неужели у этой женщины не было ни грамма уважения к нему? И почему? Потому что в нем пять футов четыре дюйма и рыжие волосы. И Наташа, прекрасная Наташа почувствовала необходимость его защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36