Возможно, там он найдет лекарство от своей любви или хотя бы просто развеется.
18
Неделя тянулась долго, расследование забирало все силы. Ньюсон был убежден, что в деле Бишопа и Портер он имел дело с одним убийцей, и мотивом убийства был пока что неопределенный элемент, который связывал не только эти, но и еще три более ранних преступления. Однако у него не было этому доказательств, и поэтому было необходимо продолжать расследование, учитывая все возможные версии.
У Фарры Портер было много политических знакомств и конкурентов, и все они были опрошены; также предстояло проверить ее недавние контакты и то, чем она занималась в последнее время. Нужно было отследить и проверить многочисленных врагов Адама Бишопа в строительном бизнесе и среди обитателей Уиллздена. Полиция арестовала компьютеры, проверила банковские счета, открыла все шкафы и перебрала по косточкам все скелеты до единого. И все безрезультатно, как втайне и надеялся инспектор Ньюсон.
Единственным связующим моментом убийств жестокого строителя и знаменитого политика, по мнению Ньюсона, была ненависть к ним окружающих По крайней мере, в этом отношении Наташа могла провести параллели с тремя более ранними убийствами, которые Ньюсон притянул к этому расследованию.
– Энджи Тэтум не пользовалась популярностью, – сказала Наташа, – но ее не ненавидели, как Бишопа или Портер – по крайней мере, в последнее время.
Наташа и Ньюсон проводили совещание в конце недели в нерабочей обстановке в «Данкинс-донатс» на площади Пикадилли.
– Большинство ее знакомых считали ее очень несчастной.
– Она скучала по давно ушедшей славе?
– Именно, и нужно признать, что это была довольно дешевая слава. Я хочу сказать, трясти сиськами – не самая завидная работа, так ведь?
– Да уж.
– Я поговорила с парой девчонок, которые знали ее, когда она была королевой третьей страницы, и они сказали, что в то время она была довольно противной, заносчивой и немного злобной, но даже они не были рады, что она умерла.
– А как насчет остальных?
– Случай с Нейлом Брэдшоу тоже неоднозначный. На первый взгляд все вроде бы нормально, но если читать между строк, люди от него уставали. Они не доверяли ему. Это все очень тонкая политика.
– Политика? Он работал в «Домике Энн Хэтуэй», так?
– Ты не поверишь, но мир музейных хранителей очень тесный. Тесный, закрытый и склонный к интригам, зависти и разговорам за спиной друг у друга, как и в любом другом сообществе. Эти хранители очень ревностно ко всему относятся.
– Кто бы подумал, а?
– Это мир. Везде одно и то же. То же дерьмо, другой толчок.
– Сильно сказано.
– Брэдшоу был манипулятором, и от него было много шума, – продолжила Наташа. – Он был членом всех клубов и выступал на всех конференциях, постоянно создавая и перемешивая альянсы ради собственной выгоды. Странно, да? Он был просто монстром, Сталиным от краеведения. Конечно, все замешано на финансировании: кто получает поддержку и в каком объеме, и Брэдшоу был мастером по запугиванию комитетов, чтобы те вкладывали деньги в его дело. Из-за этого врагов у него было предостаточно.
– И все равно я не вижу никого, кто мог бы пытать мужчину и довести его до голодной смерти просто потому, что он умудрился получить грант на местный туризм.
– Людей убивали за меньшее. За гораздо меньшее.
– Ты права. Как ты думаешь, в этих пончиках есть натуральные ингредиенты или только буквы «Е»? – спросил Ньюсон.
– Не задавай глупых вопросов. Как ты думаешь, почему они такие вкусные?
– Но разница между «они такие вкусные» и «Господи, лучше бы я этого не делал» такая незначительная.
– Еще одна причина наслаждаться ими, пока они есть, – ответила Наташа, выбирая второй пончик, розовый с зеленой посыпкой. – В любом случае, помимо этой туристической байды, у нас есть еще пара обвинений в сексуальных домогательствах. Я познакомилась с семнадцатилетней девицей, которая по субботам работала с книгами. Она заявляла, что поначалу Брэдшоу дарил ей подарки и разные мелочи, но довольно быстро попросил прислать ему по электронной почте свои пляжные фотографии. Когда она отказалась, он взъярился и наорал на нее. Она думает, что именно он подсунул в ее сумку деньги и книгу и потом обвинил в воровстве. К тому же он шантажировал ее, пытаясь заставить выслать ему свои фотографии в обнаженном виде, даже предлагал одолжить ей веб-камеру для этих целей. Она ушла с работы, все прекратилось, и она никогда больше о нем не слышала. Но догадайся, какая была ее последняя фраза?
– «Я рада, что он умер»?
– Именно, Сколько раз мы будем слышать это в ходе расследования?
– Значит, ни Брэдшоу, ни Тэтум не были особо приятными людьми. Как насчет мичмана Спенсера?
– Ну, его подразделение сейчас находится в Афганистане, так что лично поговорить ни с кем не удалось, но я отослала некоторые вопросы по электронной почте местным военным полицейским, и они очень помогли. Наверное, соскучились по настоящей работе полицейских, им надоело иметь дело с одними алкашами. В любом случае у нас снова портрет человека, который уж точно не был всеобщим любимцем. Им восхищались как опытным бойцом, но его подчиненные ненавидели его и боялись. Он считал, что единственный способ закалить солдата – это забить его до полусмерти. Ты знаешь таких людей – если вы переживете меня, вы переживете все на свете.
– Не слишком популярное отношение в наших современных, заботливых и прогрессивных вооруженных силах.
– Да уж, и Спенсер чуть не потерял свои лычки на погонах из-за ряда случаев издевательств над подчиненными. Парню, который играл на казу на его похоронах, пришлось вылизать дочиста ботинки целого взвода якобы за то, что показался на параде в нечищеных ботинках.
– Гадость какая.
– Да, в общем, такие вот дела. Что ж, могу сказать, твоя интуиция тебя не подводит, хотя в деле Брэдшоу и Спенсера твоя догадка более верна, чем в случае с Тэтум.
– Но все же все пятеро наших жертв были в большей или меньшей степени уродами.
– Да. Кажется, у нашего серийного убийцы очень тонкий вкус.
19
На следующий день была встреча выпускников, которую очень тщательно организовала Кристина Копперфильд, разослав множество сообщений с вопросами и указаниями. Она так и не упомянула интернет-атаку Хелен, видимо решив просто ее проигнорировать. Наверное, остальные решили сделать то же, потому что Кристина обещала устроить отличную тусовку в «Гайд-парк Хилтон», где всем предстояло собраться в час дня.
«Прикиньте, ребята! Я получила эту комнату ДАРОМ! Ура! Круче всех! Они были рады отдать нам ее ради выручки в баре. Так что НЕ приносите с собой, пожалуйста, или нас вышвырнут! Я говорю про ТЕБЯ, Пит Вулфорд. Я помню, как ты вечно протаскивал бухло на школьные вечеринки. Заметь, я не жалуюсь, ты всегда давал мне глоточек (на что ты НАДЕЯЛСЯ, а?). В общем, я сказала, что комната бесплатно, но за шведский стол нужно скинуться по десять фунтов. Я выбрала «Корпоративный фуршет № 2»: йоркширский мини-пирог с говядиной, креветки с чесночным соусом, бутерброды с икрой и crиme fraiche, тайские роллы и разные бутерброды. Надеюсь, вам понравится. И наконец, сообщаю тем, кто идет на концерт «Круче всех?» (а большинство из нас туда ИДУТ – ура!), билеты стоят сорок фунтов с носа. ИЗВИНИТЕ, что приходится говорить о деньгах, но цена того стоит! Дани Миног появится в четыре часа и заведет толпу, поэтому у нас будет КУЧА времени для теплых воспоминаний. Вы РАДЫ?»
Ньюсон прошел в фойе «Гайд-парк Хилтон» в солнцезащитных очках, надеясь, что выглядит круто. Оглядевшись, он попытался придать себе вид человека, который точно знает, чего хочет и куда идет. Он рассчитывал, что на доске будет прикреплена записка: «Встреча выпускников 81–87 годов». Такой записки не было, и Ньюсон подошел к секретарю.
– Добрый день, я ищу комнату, заказанную на имя Кристины Копперфильд. Возможно, там сказано «Встреча выпускников Шелфордской средней школы».
Назвав цель своего визита, Ньюсон смутился. Возможно, потому, что девушке за стойкой было лет семнадцать, и в ее понимании встреча выпускников была не чем иным, как сборищем старых пердунов.
– Да, я знаю, – вдруг разоткровенничался он. – Полное безумие. Правило номер один: никогда не оглядывайся в прошлое. Никогда.
Девушка либо не поняла, что Ньюсон сказал, либо пропустила мимо ушей.
– Комната двести три. Второй этаж, – сказала она, указывая Ньюсону в сторону лифта.
Повернувшись, он наткнулся на толстяка со смутно знакомым лицом.
– Эдвард? – спросил мужчина. – Эд Ньюсон, так? Это ты. Твой цвет волос ни с чем не перепутаешь! Коротышка Ньюсон! Господь мой всемогущий! Сам Ньюсон! Поверить не могу!
Ньюсон всмотрелся в лицо мужчины.
– Кейран Битти?
– Да, Толстяк Битти, – сказал он, хлопая рукой по выдающемуся животу. – По-прежнему толстячок.
– Да, а я по-прежнему коротышка.
– Маленькая собачка – до старости щенок.
– Рад тебя видеть, Кейран. Сколько уже?
– О-о-о…
– Что?
– Сколько? Очень давно, парень. Ха-ха.
– Я хотел спросить, сколько уже мы не виделись?
– Понял. Восемнадцать лет.
– Ух ты. Целая вечность… восемнадцать лет. Как дела?
– Хорошо, нормально. Зажигаю. Правда зажигаю.
Ньюсон с самого начала понял, что у Кейрана далеко не все хорошо и что он точно не зажигает.
– Издалека приехал?
– Из Дагенема. Я работаю на «Форд». Отличная компания.
– Да.
– Я так не думаю. Ха-ха.
– Ну что, пойдем наверх?
– Да, пойдем. Ты теперь полицейский? Здорово. Я всегда считал, что там есть…
– Ограничение по росту? Да, все так думают. Но его уже отменили.
– Инспектор. Это круто, да? Старший чин.
– Вроде того. Но на самом деле… В общем… Черт, неужели это Салли Уоррен?
В дверях показалась женщина за тридцать с очень большим животом и коляской. Салли Уоррен была второй звездочкой после Кристины Копперфильд, неоспоримый второй номер в группе классных девочек. У нее и сейчас были по-прежнему светлые волосы, но все остальное было не узнать. Привлекательная внешность осталась в прошлом. Некоторые женщины расцветают в период беременности, но Салли Уоррен явно была не из их числа. Она выглядела уставшей, вымотанной и потухшей.
– Салли? – сказал Ньюсон, подходя к ней.
– Коротышка! – воскликнула Салли, слишком громко для общественного места, и широко улыбнулась, увидев старого друга. – То есть Эдвард! Как здорово, что ты здесь. Я так рада, что ты пришел. Ты кого-нибудь еще видел?
Кейран Битти широко улыбался, стоя всего в метре или двух позади Ньюсона, но Салли смотрела прямо сквозь него.
– Я здесь… Привет, Салли, я Кейран. Кейран Битти.
Было очевидно, что Салли его не помнит.
– А, да… Конечно. Кейран. Привет!
– Мы не очень много общались, – некстати добавил Кейран.
Потому что ты был жирным придурком, а она красоткой, подумал Ньюсон. Расположение сил с тех пор выровнялось, но Салли Уоррен не собиралась этого признавать. С ее точки зрения она по-прежнему состояла в высшей лиге. Она немедленно снова повернулась к Ньюсону:
– Ну, Эд, как ты? Ты сказал, что работаешь в полиции. Старший детектив. Это круто, да? Что ты расследуешь сейчас?
– Ничего особенного.
– Это просто ужасно, что Хелен Смарт написала о Кристине! Вообще-то, я помню, когда это произошло. Я была там, и она все наврала в своем письме. Мы просто пошутили. Она всегда была заносчивая, эта Хелен Смарт, завернута на политике и все такое. По крайней мере, у тебя было чувство юмора, Эдвард.
– Да, Эд был прикольный, – добавил Кейран, но Салли Уоррен его словно не слышала.
– Это Джош, – сказала она, показав на ребенка в коляске. – Я родила его сама, дома.
– Здорово. Может быть, поднимемся уже?
– У меня уже все поднялось, – сказал Кейран Битти.
– Это на втором этаже. Лифт вон там.
– Круто, – сказала Салли Уоррен.
– Ну, как ты? – снова спросила Салли, толкая коляску к лифту, но ее слова заглушил Джош, без предупреждения разразившись воем, словно сирена. Ньюсон, не привыкший к детям такого возраста, никогда в своей жизни не слышал такого плача. Это было ужасно, потому что звучало так, словно мальчишка прощался с жизнью.
– Джош, пожалуйста, – попросила мама. – Пожалуйста, перестань. Что такое, милый? Пожалуйста, не кричи.
Люди со всего фойе начали поворачивать головы в их сторону. Кейран Битти ободряюще улыбнулся:
– У меня своих двое. Ужасно, когда они такое устраивают на людях. Нет, их даже шлепнуть нельзя, так что остается только терпеть. Думаю, мне повезло, потому что я вижу их только раз в две недели.
Если Салли Уоррен и слышала Кейрана Битти сквозь вопли ребенка, ей было явно на него плевать. Присев на корточки, с трудом пристроив огромный живот, она совала ребенку сандвичи из «Мармайта», но Джош размахивал руками, рассыпая крошки по безупречному ковру на полу.
– Хочу! Хочу! Хочу! – это единственное, что можно было различить среди его воплей.
– Что, милый? – повторяла Салли, пытаясь передать истеричному ребенку частичку своего спокойствия.
– Уйти! Уйти! Не хочу туда! Уйти!
– Думаю, он не хочет ехать в лифте, – предположил Ньюсон.
– Он постоянно это делает, – сказала Салли. – Я пытаюсь не поддаваться.
– Может, лучше уступить?
– Ладно, дорогой, поедем обратно. – Она попыталась перекатить коляску на старое место, но, видимо, снова не угадала, потому что вопль ребенка стал поистине оглушающим.
Ньюсон думал, что ребенок уже и так орет на полную катушку, но тот вдруг нашел в себе новые силы. Видимо, у него был поистине неистощимый запас энергии.
– Мне пришлось его взять, – смущенно призналась его мать. – В выходные няни берут две цены, а если я не буду брать его с собой, я вообще из дома не выйду.
Ребенок крутился и беспокойно орал. Начал подтягиваться персонал гостиницы.
– Мы можем вам чем-нибудь помочь, мэм? – спросил один из них.
– Нет, спасибо. Он сейчас успокоится.
На секунду Ньюсон отключился от воплей. Он прикрыл глаза и вспомнил роскошную длинноногую девчонку пятнадцати лет. Прекрасная танцовщица, спортсменка, такая классная и уверенная в себе. В пятнадцать лет она точно знала, что она делает и куда идет. Но не теперь. Салли Уоррен не знала, что делать и куда идти, потому что ревущий ребенок не мог ей этого сказать. Она была в отчаянии. Все хотели, чтобы она заткнула ребенка, а она не могла.
– Ничего нельзя поделать, когда на них такое находит. Ничего.
– Да, я знаю, – сказал Кейран Битти.
– Думаю, нужно вывезти его на улицу. Я к вам поднимусь попозже. Пожелайте мне удачи, – с этими словами она повернула коляску к выходу; ребенок заорал с новыми силами, чтобы всем было понятно, что покидать здание тоже не входило в его планы и ему плевать, кто об этом узнает. Салли Уоррен чуть не плакала, уходя прочь с нацепленной жалкой улыбкой.
Ньюсон и Кейран вместе поднялись на лифте на второй этаж. Там их проводили по застеленным коврами коридорам к комнате, где пока что тихо переговаривались те, кто уже пришел насладиться компанией друзей двадцатипятилетней давности.
Вечер удался на славу. Кристина сделала все, что могла. Из семидесяти или около того ребят, учившихся в одном или в параллельном классе с Ньюсоном, пришли около половины.
Кристина была у двери. Навыки работы по связям с общественностью пошли ей на пользу, и на маленьком столике рядом с ней были аккуратно разложены бейджики с именами.
– Стивен Уилмот? – спросила она Кейрана Битти. – Привет, Стив! Как дела?
– Кейран Битти.
– Ну конечно! Кейран! Конечно. – Кристина дала Кейрану бейдж и тут же отвернулась от него к Ньюсону.
– Тебя ни с кем не перепутаешь. Самый прикольный и потрясный Эдвард Ньюсон. Тебя бы я точно не забыла, а? – сказала она, улыбаясь так, что нельзя было не улыбнуться в ответ.
– Это все потому, что я по-прежнему коротышка, – ответил Ньюсон.
Она выглядела хорошо, на первый взгляд просто прекрасно. Годы испортили Салли Уоррен, но они явно пошли на пользу ее старой подруге. Светлые волосы были длинные и шелковистые, глаза такие же голубые, кожа по-прежнему отливала золотом и медью.
На мгновение, но только на мгновение мысли Ньюсона унеслись к выбеленной фигуре Фарры Портер, лежащей в ванне. Это случалось частенько, сцены убийства всплывали из памяти в самый неподходящий момент. У него была трудная работа, от которой так легко не отмахнешься.
Груди Кристины определенно подросли, в этом не было ни малейшего сомнения. Он однажды тискал их, когда ей было пятнадцать, и последний раз видел их (под слоями одежды), когда ей было восемнадцать. Они и тогда были довольно милые, но кто бы мог подумать, что они так подрастут. Груди Кристины едва помещались в топе на бретельках, из-за чего ее плечи казались еще худее, чем раньше. Вообще, вид у нее был довольно вызывающий, что Ньюсон в общем-то недолюбливал. Но это была Кристина Копперфильд, и ей это шло. Он бы не хотел, чтобы она выглядела по-другому. Она по-прежнему была не его круга, но ведь в 1984 году ей это не помешало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
18
Неделя тянулась долго, расследование забирало все силы. Ньюсон был убежден, что в деле Бишопа и Портер он имел дело с одним убийцей, и мотивом убийства был пока что неопределенный элемент, который связывал не только эти, но и еще три более ранних преступления. Однако у него не было этому доказательств, и поэтому было необходимо продолжать расследование, учитывая все возможные версии.
У Фарры Портер было много политических знакомств и конкурентов, и все они были опрошены; также предстояло проверить ее недавние контакты и то, чем она занималась в последнее время. Нужно было отследить и проверить многочисленных врагов Адама Бишопа в строительном бизнесе и среди обитателей Уиллздена. Полиция арестовала компьютеры, проверила банковские счета, открыла все шкафы и перебрала по косточкам все скелеты до единого. И все безрезультатно, как втайне и надеялся инспектор Ньюсон.
Единственным связующим моментом убийств жестокого строителя и знаменитого политика, по мнению Ньюсона, была ненависть к ним окружающих По крайней мере, в этом отношении Наташа могла провести параллели с тремя более ранними убийствами, которые Ньюсон притянул к этому расследованию.
– Энджи Тэтум не пользовалась популярностью, – сказала Наташа, – но ее не ненавидели, как Бишопа или Портер – по крайней мере, в последнее время.
Наташа и Ньюсон проводили совещание в конце недели в нерабочей обстановке в «Данкинс-донатс» на площади Пикадилли.
– Большинство ее знакомых считали ее очень несчастной.
– Она скучала по давно ушедшей славе?
– Именно, и нужно признать, что это была довольно дешевая слава. Я хочу сказать, трясти сиськами – не самая завидная работа, так ведь?
– Да уж.
– Я поговорила с парой девчонок, которые знали ее, когда она была королевой третьей страницы, и они сказали, что в то время она была довольно противной, заносчивой и немного злобной, но даже они не были рады, что она умерла.
– А как насчет остальных?
– Случай с Нейлом Брэдшоу тоже неоднозначный. На первый взгляд все вроде бы нормально, но если читать между строк, люди от него уставали. Они не доверяли ему. Это все очень тонкая политика.
– Политика? Он работал в «Домике Энн Хэтуэй», так?
– Ты не поверишь, но мир музейных хранителей очень тесный. Тесный, закрытый и склонный к интригам, зависти и разговорам за спиной друг у друга, как и в любом другом сообществе. Эти хранители очень ревностно ко всему относятся.
– Кто бы подумал, а?
– Это мир. Везде одно и то же. То же дерьмо, другой толчок.
– Сильно сказано.
– Брэдшоу был манипулятором, и от него было много шума, – продолжила Наташа. – Он был членом всех клубов и выступал на всех конференциях, постоянно создавая и перемешивая альянсы ради собственной выгоды. Странно, да? Он был просто монстром, Сталиным от краеведения. Конечно, все замешано на финансировании: кто получает поддержку и в каком объеме, и Брэдшоу был мастером по запугиванию комитетов, чтобы те вкладывали деньги в его дело. Из-за этого врагов у него было предостаточно.
– И все равно я не вижу никого, кто мог бы пытать мужчину и довести его до голодной смерти просто потому, что он умудрился получить грант на местный туризм.
– Людей убивали за меньшее. За гораздо меньшее.
– Ты права. Как ты думаешь, в этих пончиках есть натуральные ингредиенты или только буквы «Е»? – спросил Ньюсон.
– Не задавай глупых вопросов. Как ты думаешь, почему они такие вкусные?
– Но разница между «они такие вкусные» и «Господи, лучше бы я этого не делал» такая незначительная.
– Еще одна причина наслаждаться ими, пока они есть, – ответила Наташа, выбирая второй пончик, розовый с зеленой посыпкой. – В любом случае, помимо этой туристической байды, у нас есть еще пара обвинений в сексуальных домогательствах. Я познакомилась с семнадцатилетней девицей, которая по субботам работала с книгами. Она заявляла, что поначалу Брэдшоу дарил ей подарки и разные мелочи, но довольно быстро попросил прислать ему по электронной почте свои пляжные фотографии. Когда она отказалась, он взъярился и наорал на нее. Она думает, что именно он подсунул в ее сумку деньги и книгу и потом обвинил в воровстве. К тому же он шантажировал ее, пытаясь заставить выслать ему свои фотографии в обнаженном виде, даже предлагал одолжить ей веб-камеру для этих целей. Она ушла с работы, все прекратилось, и она никогда больше о нем не слышала. Но догадайся, какая была ее последняя фраза?
– «Я рада, что он умер»?
– Именно, Сколько раз мы будем слышать это в ходе расследования?
– Значит, ни Брэдшоу, ни Тэтум не были особо приятными людьми. Как насчет мичмана Спенсера?
– Ну, его подразделение сейчас находится в Афганистане, так что лично поговорить ни с кем не удалось, но я отослала некоторые вопросы по электронной почте местным военным полицейским, и они очень помогли. Наверное, соскучились по настоящей работе полицейских, им надоело иметь дело с одними алкашами. В любом случае у нас снова портрет человека, который уж точно не был всеобщим любимцем. Им восхищались как опытным бойцом, но его подчиненные ненавидели его и боялись. Он считал, что единственный способ закалить солдата – это забить его до полусмерти. Ты знаешь таких людей – если вы переживете меня, вы переживете все на свете.
– Не слишком популярное отношение в наших современных, заботливых и прогрессивных вооруженных силах.
– Да уж, и Спенсер чуть не потерял свои лычки на погонах из-за ряда случаев издевательств над подчиненными. Парню, который играл на казу на его похоронах, пришлось вылизать дочиста ботинки целого взвода якобы за то, что показался на параде в нечищеных ботинках.
– Гадость какая.
– Да, в общем, такие вот дела. Что ж, могу сказать, твоя интуиция тебя не подводит, хотя в деле Брэдшоу и Спенсера твоя догадка более верна, чем в случае с Тэтум.
– Но все же все пятеро наших жертв были в большей или меньшей степени уродами.
– Да. Кажется, у нашего серийного убийцы очень тонкий вкус.
19
На следующий день была встреча выпускников, которую очень тщательно организовала Кристина Копперфильд, разослав множество сообщений с вопросами и указаниями. Она так и не упомянула интернет-атаку Хелен, видимо решив просто ее проигнорировать. Наверное, остальные решили сделать то же, потому что Кристина обещала устроить отличную тусовку в «Гайд-парк Хилтон», где всем предстояло собраться в час дня.
«Прикиньте, ребята! Я получила эту комнату ДАРОМ! Ура! Круче всех! Они были рады отдать нам ее ради выручки в баре. Так что НЕ приносите с собой, пожалуйста, или нас вышвырнут! Я говорю про ТЕБЯ, Пит Вулфорд. Я помню, как ты вечно протаскивал бухло на школьные вечеринки. Заметь, я не жалуюсь, ты всегда давал мне глоточек (на что ты НАДЕЯЛСЯ, а?). В общем, я сказала, что комната бесплатно, но за шведский стол нужно скинуться по десять фунтов. Я выбрала «Корпоративный фуршет № 2»: йоркширский мини-пирог с говядиной, креветки с чесночным соусом, бутерброды с икрой и crиme fraiche, тайские роллы и разные бутерброды. Надеюсь, вам понравится. И наконец, сообщаю тем, кто идет на концерт «Круче всех?» (а большинство из нас туда ИДУТ – ура!), билеты стоят сорок фунтов с носа. ИЗВИНИТЕ, что приходится говорить о деньгах, но цена того стоит! Дани Миног появится в четыре часа и заведет толпу, поэтому у нас будет КУЧА времени для теплых воспоминаний. Вы РАДЫ?»
Ньюсон прошел в фойе «Гайд-парк Хилтон» в солнцезащитных очках, надеясь, что выглядит круто. Оглядевшись, он попытался придать себе вид человека, который точно знает, чего хочет и куда идет. Он рассчитывал, что на доске будет прикреплена записка: «Встреча выпускников 81–87 годов». Такой записки не было, и Ньюсон подошел к секретарю.
– Добрый день, я ищу комнату, заказанную на имя Кристины Копперфильд. Возможно, там сказано «Встреча выпускников Шелфордской средней школы».
Назвав цель своего визита, Ньюсон смутился. Возможно, потому, что девушке за стойкой было лет семнадцать, и в ее понимании встреча выпускников была не чем иным, как сборищем старых пердунов.
– Да, я знаю, – вдруг разоткровенничался он. – Полное безумие. Правило номер один: никогда не оглядывайся в прошлое. Никогда.
Девушка либо не поняла, что Ньюсон сказал, либо пропустила мимо ушей.
– Комната двести три. Второй этаж, – сказала она, указывая Ньюсону в сторону лифта.
Повернувшись, он наткнулся на толстяка со смутно знакомым лицом.
– Эдвард? – спросил мужчина. – Эд Ньюсон, так? Это ты. Твой цвет волос ни с чем не перепутаешь! Коротышка Ньюсон! Господь мой всемогущий! Сам Ньюсон! Поверить не могу!
Ньюсон всмотрелся в лицо мужчины.
– Кейран Битти?
– Да, Толстяк Битти, – сказал он, хлопая рукой по выдающемуся животу. – По-прежнему толстячок.
– Да, а я по-прежнему коротышка.
– Маленькая собачка – до старости щенок.
– Рад тебя видеть, Кейран. Сколько уже?
– О-о-о…
– Что?
– Сколько? Очень давно, парень. Ха-ха.
– Я хотел спросить, сколько уже мы не виделись?
– Понял. Восемнадцать лет.
– Ух ты. Целая вечность… восемнадцать лет. Как дела?
– Хорошо, нормально. Зажигаю. Правда зажигаю.
Ньюсон с самого начала понял, что у Кейрана далеко не все хорошо и что он точно не зажигает.
– Издалека приехал?
– Из Дагенема. Я работаю на «Форд». Отличная компания.
– Да.
– Я так не думаю. Ха-ха.
– Ну что, пойдем наверх?
– Да, пойдем. Ты теперь полицейский? Здорово. Я всегда считал, что там есть…
– Ограничение по росту? Да, все так думают. Но его уже отменили.
– Инспектор. Это круто, да? Старший чин.
– Вроде того. Но на самом деле… В общем… Черт, неужели это Салли Уоррен?
В дверях показалась женщина за тридцать с очень большим животом и коляской. Салли Уоррен была второй звездочкой после Кристины Копперфильд, неоспоримый второй номер в группе классных девочек. У нее и сейчас были по-прежнему светлые волосы, но все остальное было не узнать. Привлекательная внешность осталась в прошлом. Некоторые женщины расцветают в период беременности, но Салли Уоррен явно была не из их числа. Она выглядела уставшей, вымотанной и потухшей.
– Салли? – сказал Ньюсон, подходя к ней.
– Коротышка! – воскликнула Салли, слишком громко для общественного места, и широко улыбнулась, увидев старого друга. – То есть Эдвард! Как здорово, что ты здесь. Я так рада, что ты пришел. Ты кого-нибудь еще видел?
Кейран Битти широко улыбался, стоя всего в метре или двух позади Ньюсона, но Салли смотрела прямо сквозь него.
– Я здесь… Привет, Салли, я Кейран. Кейран Битти.
Было очевидно, что Салли его не помнит.
– А, да… Конечно. Кейран. Привет!
– Мы не очень много общались, – некстати добавил Кейран.
Потому что ты был жирным придурком, а она красоткой, подумал Ньюсон. Расположение сил с тех пор выровнялось, но Салли Уоррен не собиралась этого признавать. С ее точки зрения она по-прежнему состояла в высшей лиге. Она немедленно снова повернулась к Ньюсону:
– Ну, Эд, как ты? Ты сказал, что работаешь в полиции. Старший детектив. Это круто, да? Что ты расследуешь сейчас?
– Ничего особенного.
– Это просто ужасно, что Хелен Смарт написала о Кристине! Вообще-то, я помню, когда это произошло. Я была там, и она все наврала в своем письме. Мы просто пошутили. Она всегда была заносчивая, эта Хелен Смарт, завернута на политике и все такое. По крайней мере, у тебя было чувство юмора, Эдвард.
– Да, Эд был прикольный, – добавил Кейран, но Салли Уоррен его словно не слышала.
– Это Джош, – сказала она, показав на ребенка в коляске. – Я родила его сама, дома.
– Здорово. Может быть, поднимемся уже?
– У меня уже все поднялось, – сказал Кейран Битти.
– Это на втором этаже. Лифт вон там.
– Круто, – сказала Салли Уоррен.
– Ну, как ты? – снова спросила Салли, толкая коляску к лифту, но ее слова заглушил Джош, без предупреждения разразившись воем, словно сирена. Ньюсон, не привыкший к детям такого возраста, никогда в своей жизни не слышал такого плача. Это было ужасно, потому что звучало так, словно мальчишка прощался с жизнью.
– Джош, пожалуйста, – попросила мама. – Пожалуйста, перестань. Что такое, милый? Пожалуйста, не кричи.
Люди со всего фойе начали поворачивать головы в их сторону. Кейран Битти ободряюще улыбнулся:
– У меня своих двое. Ужасно, когда они такое устраивают на людях. Нет, их даже шлепнуть нельзя, так что остается только терпеть. Думаю, мне повезло, потому что я вижу их только раз в две недели.
Если Салли Уоррен и слышала Кейрана Битти сквозь вопли ребенка, ей было явно на него плевать. Присев на корточки, с трудом пристроив огромный живот, она совала ребенку сандвичи из «Мармайта», но Джош размахивал руками, рассыпая крошки по безупречному ковру на полу.
– Хочу! Хочу! Хочу! – это единственное, что можно было различить среди его воплей.
– Что, милый? – повторяла Салли, пытаясь передать истеричному ребенку частичку своего спокойствия.
– Уйти! Уйти! Не хочу туда! Уйти!
– Думаю, он не хочет ехать в лифте, – предположил Ньюсон.
– Он постоянно это делает, – сказала Салли. – Я пытаюсь не поддаваться.
– Может, лучше уступить?
– Ладно, дорогой, поедем обратно. – Она попыталась перекатить коляску на старое место, но, видимо, снова не угадала, потому что вопль ребенка стал поистине оглушающим.
Ньюсон думал, что ребенок уже и так орет на полную катушку, но тот вдруг нашел в себе новые силы. Видимо, у него был поистине неистощимый запас энергии.
– Мне пришлось его взять, – смущенно призналась его мать. – В выходные няни берут две цены, а если я не буду брать его с собой, я вообще из дома не выйду.
Ребенок крутился и беспокойно орал. Начал подтягиваться персонал гостиницы.
– Мы можем вам чем-нибудь помочь, мэм? – спросил один из них.
– Нет, спасибо. Он сейчас успокоится.
На секунду Ньюсон отключился от воплей. Он прикрыл глаза и вспомнил роскошную длинноногую девчонку пятнадцати лет. Прекрасная танцовщица, спортсменка, такая классная и уверенная в себе. В пятнадцать лет она точно знала, что она делает и куда идет. Но не теперь. Салли Уоррен не знала, что делать и куда идти, потому что ревущий ребенок не мог ей этого сказать. Она была в отчаянии. Все хотели, чтобы она заткнула ребенка, а она не могла.
– Ничего нельзя поделать, когда на них такое находит. Ничего.
– Да, я знаю, – сказал Кейран Битти.
– Думаю, нужно вывезти его на улицу. Я к вам поднимусь попозже. Пожелайте мне удачи, – с этими словами она повернула коляску к выходу; ребенок заорал с новыми силами, чтобы всем было понятно, что покидать здание тоже не входило в его планы и ему плевать, кто об этом узнает. Салли Уоррен чуть не плакала, уходя прочь с нацепленной жалкой улыбкой.
Ньюсон и Кейран вместе поднялись на лифте на второй этаж. Там их проводили по застеленным коврами коридорам к комнате, где пока что тихо переговаривались те, кто уже пришел насладиться компанией друзей двадцатипятилетней давности.
Вечер удался на славу. Кристина сделала все, что могла. Из семидесяти или около того ребят, учившихся в одном или в параллельном классе с Ньюсоном, пришли около половины.
Кристина была у двери. Навыки работы по связям с общественностью пошли ей на пользу, и на маленьком столике рядом с ней были аккуратно разложены бейджики с именами.
– Стивен Уилмот? – спросила она Кейрана Битти. – Привет, Стив! Как дела?
– Кейран Битти.
– Ну конечно! Кейран! Конечно. – Кристина дала Кейрану бейдж и тут же отвернулась от него к Ньюсону.
– Тебя ни с кем не перепутаешь. Самый прикольный и потрясный Эдвард Ньюсон. Тебя бы я точно не забыла, а? – сказала она, улыбаясь так, что нельзя было не улыбнуться в ответ.
– Это все потому, что я по-прежнему коротышка, – ответил Ньюсон.
Она выглядела хорошо, на первый взгляд просто прекрасно. Годы испортили Салли Уоррен, но они явно пошли на пользу ее старой подруге. Светлые волосы были длинные и шелковистые, глаза такие же голубые, кожа по-прежнему отливала золотом и медью.
На мгновение, но только на мгновение мысли Ньюсона унеслись к выбеленной фигуре Фарры Портер, лежащей в ванне. Это случалось частенько, сцены убийства всплывали из памяти в самый неподходящий момент. У него была трудная работа, от которой так легко не отмахнешься.
Груди Кристины определенно подросли, в этом не было ни малейшего сомнения. Он однажды тискал их, когда ей было пятнадцать, и последний раз видел их (под слоями одежды), когда ей было восемнадцать. Они и тогда были довольно милые, но кто бы мог подумать, что они так подрастут. Груди Кристины едва помещались в топе на бретельках, из-за чего ее плечи казались еще худее, чем раньше. Вообще, вид у нее был довольно вызывающий, что Ньюсон в общем-то недолюбливал. Но это была Кристина Копперфильд, и ей это шло. Он бы не хотел, чтобы она выглядела по-другому. Она по-прежнему была не его круга, но ведь в 1984 году ей это не помешало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36