Утро сегодня у него выдалось напряженным.
Я перестал думать о Яблонском. Мне хватало собственных забот.Последние лучи багрового заходящего солнца скрылись в заливе, на темном небе появились яркие звезды. Справа я заметил зеленый фонарь. Я свернул и съехал вниз на небольшую каменную набережную. Фары я погасил заранее и притормозил, увидев высокого полного мужчину, который держал в руке крохотный фонарик, похожий на карандаш.
Молча он проводил меня по деревянной лестнице на причал, у которого стояло темное судно. Мне удалось без посторонней помощи прыгнуть на борт. Меня встретил крепкий мужчина небольшого роста.
— Мистер Талбот?
— Да. Если не ошибаюсь, капитан Заимис?
— Джон.— Мужчина засмеялся и объяснил: — Если парни это услышат, они просто обхохочутся. «Капитан Заимис,— скажут они,— как там дела на «Куин Мэри» или «Юнайтед Стейтс»? Ох уж эта современная молодежь... Так что, Джон вполне достаточно для шкипера малыша «Матапана». .
Матросы стояли на палубе. На фоне звездного неба они представляли темное пятно, но я смог убедиться, что «парни» имеют рост под метр восемьдесят и соответствующее телосложение. Да и «Матапан» не был таким уж маленьким. Длиной не менее тринадцати метров, с двумя мачтами, от носа до кормы на высоте несколько выше мужского роста находилась странная надстройка. Все матросы без исключения были греки, и если «Матапан» не был греческим на все сто процентов, то, по крайней мере, построили его греческие судовые плотники. Они приехали во Флориду и по-
селились здесь именно для того, чтобы строить такие плоскодонки для ловли рыбы и добычи губки.
— Прекрасная ночь для наших целей,— сказал я.
— Возможно. А может, и нет.— Я понял, что его что-то беспокоит.— Я вовсе так не думаю. Не такую ночь выбрал бы Джон Заимис.
Мне не хотелось ему напоминать, что о выборе не могло быть и речи.
— Вы имеете в виду, что слишком ясно? — спросил я.
— Нет,— он отдал какие-то распоряжения матросам, наверное, по-гречески, и те начали отвязывать канаты, удерживающие судно у причала.
- Извините, что я обращаюсь к ним на родном языке. Эти трое ребят находятся здесь всего шесть месяцев. Мои сыновья не хотят нырять. Тяжелая работа, говорят, тяжелая жизнь. Приходится привозить молодых ребят из Греции... Не нравится мне эта погода, мистер Талбот. Слишком тихая ночь..
— Именно это я и имел в виду.
— Слишком тихая.— Он покачал головой.— Чувствуете легкий бриз с северо-запада? Это плохо. Вечером солнце было багровым. Это плохо. Чувствуете легкое волнение на море? Когда погода хорошая, волны бьют о борт каждые три-четыре секунды. А сегодня? Почти через пятнадцать секунд. Я уже сорок лет выхожу здесь в море и хорошо его знаю. Вряд ли кто-то в этих краях знает море лучше меня. Приближается ураган.
— Ураган? — Я не считал себя знатоком в этой облас-сти.— Уже дали предупреждение по радио?
— Нет.
— И перед каждым ураганом такие же признаки?
— Не всегда, мистер Талбот. Лет пятнадцать назад однажды было предупреждение, но поскольку погода была очень тихая, рыбаки вышли в море. Пятьдесят человек утонуло.
Очевидно, в эту ночь ждать радостных сообщений мне не приходилось.
— И когда это будет?
— Через восемь часов, а , может быть, и через сорок восемь...— Он показал на запад.— Ждите его оттуда. Резиновый костюм вы найдете под палубой, мистер Талбот.
За два последующих часа мы проплыли двадцать километров, приближаясь к все еще далекому урагану. Двигатель работал на полных оборотах, но максимальная скорость «Матапана» не приводила в восторг. Примерно месяц
назад два механика, давшие подписку о сохранении тайны, соединили выхлопную трубу двигателя «Матапана» с подводным цилиндром. С работой они справились отлично, и теперь выхлоп двигателя был не громче шепота, но пришлось пожертвовать мощностью. И все-таки судно было достаточно быстроходным. К цели мы все же приближались. И по-моему, приближались даже чересчур быстро. Чем дальше мы удалялись от берега, тем глубже становились провалы между волнами, а я все больше и больше убеждался в безнадежности задания, которое мне пред-. стояло выполнить. Но в любом случае кто-то должен был это сделать, и именно я вытащил черную метку.
Луны не было. Даже звезды стали менее яркими. Небо постепенно покрывалось длинными, серыми тучами. Начался дождь, моросящий, холодный, и Джон Заимис дал мне брезент, чтобы укрыться. Под палубой была каюта, но мне не хотелось спускаться вниз.
Под воздействием качки я, вероятно, вздремнул, потому что, когда очнулся, дождь уже не барабанил по брезенту, и кто-то тряс меня за плечо. Это шкипер тихо говорил:
— Мы на месте, мистер Талбот. Это и есть Х-13.
Я встал, ухватившись за мачту,— качка действительно стала неприятной — и посмотрел в том направлении, куда указывала его рука. Он мог бы и не указывать, с расстояния в полтора километра Х-13, казалось, заполняла собой все небо.
Я отвел взгляд в сторону, потом снова посмотрел. Х-13 стояла на месте. Я потерял в жизни почти все; мне, собственно, было незачем жить, но все-таки еще немного я мог бы прожить и поэтому подумал, как было бы хорошо, если бы я находился в десяти тысячах миль от этого места!
Глава 5
О морских буровых платформах я слышал давно. Одну из них мне описал человек, который ее проектировал, но до сих пор я ни одной из них не видел. Теперь я понял, что все слышанное мной имеет такое же отношение к действительности, как настоящая жизнь к кинематографу.
Я смотрел на Х-13 и не верил собственным глазам. Это был колосс! Какое-то кошмарное сочетание Жюль Верна и фантастических космических конструкций!
В тусклом свете звезд я видел поднимающийся из моря целый лес огромных, словно заводских, труб. На половине высоты их соединяла толстая массивная платформа. Справа на платформе стояла собственно буровая вышка, достающая до самого неба. Она была вдвое выше труб, а венчала ее гирлянда прожекторов и предупредительных огней для самолетов.
Я не из тех людей, которые щиплют себя, чтобы убедиться в реальности увиденного, но если бы имел такую привычку, то более подходящего случая у меня в жизни быть не могло. При виде этой марсианской конструкции, поднимающейся со дня моря, даже самые закоренелые пьяницы дали бы обет трезвости.
Я понимал, что трубы в действительности были металлическими колоннами, каждая из которых могла выдержать нагрузку в сотни тонн. Таких колонн я насчитал не меньше четырнадцати, по семь с каждой стороны. Расстояние между крайними колоннами составляло около ста пятидесяти метров. Поражало то, что эту платформу можно было передвигать. Ее доставили на место в затопленном виде, так что колонны были вровень с буровой вышкой. На месте колонны опускали на дно моря, одновременно платформу с буровой вышкой, весившие четыре или пять тысяч тонн, при помощи мощных моторов поднимали над водой на такую высоту, что им не могли угрожать даже ураганные волны Мексиканского залива.
Знать обо всем этом и видеть собственными глазами — это совершенна разные вещи!Я буквально подскочил от неожиданности, когда чья-то ладонь коснулась моего плеча.
— Нравится, мистер Талбот? — спросил шкипер.
— Красивая вещь. Сколько же стоит такая игрушка?
— Четыре миллиона долларов.— Заимис пожал плечами.— Или четыре с половиной.
— Не так уж и много... Четыре миллиона.
— Восемь,— поправил меня Заимис.— Сразу ведь нельзя приступить к бурению. Сперва нужно купить участок морского дна, две тысячи гектаров, три миллиона долларов. Потом пробурить отверстие на глубину примерно три километра. Это стоит всего лишь семьсот пятьдесят тысяч. Все остальное — везение.
Восемь миллионов. Это не вкладывание капитала, это попросту азарт. Геологи чаще всего ошибаются. Генерал Блер Рутвин может позволить себе выбросить в море восемь миллионов: о какой же сумме, в таком случае, идет
речь, если он готов нарушить закон? Существовал только один способ найти ответ на этот вопрос. Я обратился к Заимису:
— Мы можем подойти ближе?
— Конечно.— Он показал на ближний край платформы.— Видите, там стоит на причале судно?
Теперь я рассмотрел темные очертания судна длиной более восьмидесяти метров, совершенно скрытого в тени платформы. Я взглянул на Заимиса.
— Джон, это может нарушить наши планы?
— Вы хотите знать, пересечет ли оно нам путь если отчалит? Нет, мы подойдем по большой дуге, с юга.
Он повернул руль, и «Матапан» послушно свернул влево, чтобы обойти Х-13 с юга. Если бы «Матапан» пошел направо, на север, мы бы оказались в свете прожекторов, освещающих часть платформы вблизи буровой вышки. Даже с расстояния полтора километра мы ясно видели людей на буровой и хорошо слышали приглушенный шум ее мощных моторов.
Это нам благоприятствовало: хотя я и не предполагал, что работа здесь не прекращается двадцать четыре часа в сутки, но этот шум совсем заглушал и без того тихий шепот нашего двигателя.
Мы шли теперь в юго-западном направлении, волна начала перехлестывать через борт. Я уже весь промок. Скорчившись под брезентом, я закурил последнюю сигарету и посмотрел на шкипера.
— Джон, есть шансы, что то судно уплывет?
— Скорее всего, нет. Это танкер, он перевозит продукты, смазку для бурильных сверл и десятки тысяч бочек бензина. Кроме того, возможно, помогает энергией своих генераторов. Потом, когда найдут нефть, он будет перевозить ее на сушу.
Я выглянул из-под брезента. Действительно, судно было похоже на маленький танкер. Подобные суда я видел во время войны. В данный момент меня интересовало утверждение Джона, что танкер находится здесь большую часть времени.
— Джон, я бы хотел подняться на палубу этого судна.— Собственно, я этого совершенно не хотел, но знал, что должен это сделать. Раньше я не думал о том, что у платформы постоянно стоит судно. Теперь же, когда я об этом узнал, дело могло совершенно измениться.
— Но мне сказали, что вам нужно попасть только на платформу.
— Возможно. Но позднее, а сейчас мне нужно попасть
на судно.
— Попробуем.— Голос капитана Заимиса приобрел зловещий оттенок.— Это плохая ночь.
И это он говорил мне! Для меня эта ночь была ужасной, но я ничего не ответил. Идя по-прежнему на юго-запад, мы находились сейчас как раз напротив длинного борта платформы. Я обнаружил, что стальные колонны расположены вовсе не симметрично, как мне вначале показалось. Между четвертой и пятой колоннами располагался пролет длиной пятьдесят метров, платформа здесь была наклонной и. более низкой, чем остальная ее часть. В этой нижней части платформы виднелся силуэт крана, который доставал до самого верха колонн. Танкер помещался как раз под этой грузовой палубой, заслоняя собой весь пролет и еще парочку колонн сбоку от пролета.
Через пять минут шкипер сменил курс на западный, так, чтобы мы подошли к южной стороне платформы. Казалось, мы идем прямо на самую южную колонну. Пройдя на расстоянии каких-то пятнадцати метров от танкера, мы буквально притерлись к этой колонне и оказались под платформой.
Один из матросов, сильно загорелый брюнет по имени Эндрю, что-то делал на носу. Когда, проходя под платформой, мы поравнялись со второй колонной, он бросил спасательный круг, к которому был привязан канат. Одновременно Джон почти заглушил двигатель. «Матапан», подталкиваемый волной, медленно дрейфовал вдоль колонны, а спасательный круг упал на воду по другую ее сторону, так что канат оказался как бы обвязанным вокруг колонны. Эндрю багром выловил круг. Через минуту «Матапан» был надежно причален к колонне. Нас никто не видел и не слышал, такое, по крайней мере, складывалось впечатление.
— Вам следует поторопиться.— В голосе Джона звучало беспокойство.— Не знаю, сколько времени мы сможем ждать. Я чувствую приближение урагана.
Он волновался. Я тоже. Мы все волновались. Хотя он должен был лишь сидеть здесь под платформой. Его не могут ударить по голове и с привязанным к ногам камнем сбросить в залив.
— Все будет в порядке,— сказал я, чтобы добавить ему храбрости.— Не волнуйтесь. Это займет полчаса.
Я снял плащ и застегнул твердый резиновый воротник и манжеты резинового костюма, в который был облачен. На спину я надел баллон с воздухом, в одну руку взял маску,
в другую — пиджак, брюки, шляпу и осторожно перелез через борт в резиновую лодку, которую экипаж заранее спустил на воду.Эндрю сидел на корме этого утлого суденышка, держа в руках веревку. Как только я занял свое место, он отпустил борт «Матапана». Волна быстро потащила нас под платформу. Эндрю потихоньку отпускал веревку. Идти на веслах в резиновой лодке навстречу волне практически невозможно, легче будет вернуться на судно, подтягивая веревку.
По моему приказу, отданному шепотом, Эндрю придержал веревку. Мы находились как раз у борта танкера, но все еще в густой тени. Танкер был причален вплотную к колоннам, платформа же выступала за колонны метра на четыре. В результате падающие под углом лучи прожекторов с крана на платформе едва освещали противоположный, левый борт верхней палубы танкера. Остальная часть судна была окутана мраком, за исключением светлого пятна, падающего на носовую палубу из прямоугольного люка на платформе. В этот люк был спущен бортовой трап, напоминающий пожарную лестницу. Его, очевидно, можно было опускать и поднимать в зависимости от уровня прилива и отлива.
Все это было как-будто создано специально для меня. Танкер имел глубокую осадку, верхняя часть борта находилась почти на уровне пояса. Я взял маленький фонарик и влез на палубу. В темноте я продвигался по направлению к носовой части. На палубе было темно, только где-то на корме мигал слабый свет. Были погашены даже навигационные и якорные огни, в них не было нужды, так как сама буровая платформа напоминала рождественскую елку.
Я открыл какую-то дверь, за ней находились бочки, банки с краской, цепи — очевидно, это была боцманская каптерка. Здесь мне делать было нечего. Я потихоньку закрыл дверь.
По танкам я перебрался на корму. Мне пришлось буквально продираться сквозь лес труб, задвижек, наливных устройств. Это были какие-то металлические джунгли. На корме я тоже ничего полезного для себя не нашел. Большую часть палубы и надстройки занимали каюты. Один люк был застеклен. Я зажег фонарик: машинное отделение. Стало быть, и этот люк не в счет. Так же, как и вся верхняя палуба.
Эндрю терпеливо ждал меня в резиновой лодке. Я не видел, а скорее чувствовал его вопрошающий взгляд и отрицательно покачал головой. В общем, это было и не обяза-
тельно. Увидев, как я надеваю кислородную маску, он получил исчерпывающий ответ на свой вопрос. Помог мне обвязаться спасательной веревкой, это заняло целую минуту. Волна так бросала лодку, что мы вынуждены были придерживаться за борт, каждый из нас мог действовать только одной рукой.
С автономным кислородным баллоном я мог опуститься максимум на восемь метров. Танкер имел осадку пять метров, значит, запас был большой. Подводные поиски проволоки или подвещенного к ней предмета оказались легче, чем я предполагал, потому что на глубине пяти метров волнение моря не ощущалось. Эндрю ослаблял и натягивал спасательную веревку, подстраиваясь под каждое мое движение под водой, будто всю жизнь только этим и занимался, что, впрочем, соответствовало действительности. Я дважды обшарил днище танкера, осмотрев при свете мощного подводного фонаря каждый его квадратный сантиметр. При повторном осмотре из тьмы внезапно возникла большая мурена. Головой со зловеще выпученными глазами и ядовитыми зубами она ударила прямо в стекло фонаря. После того как я несколько раз погасил и зажег фонарь, она исчезла. Это было все, что удалось мне обнаружить внизу.
В лодке я почувствовал, что сильно устал. Я хорошо понимал, что если бы нашел то, что искал, то усталости вовсе бы не заметил. Я был убежден, то, что я ищу, находится на судне или под ним. Теперь я чувствовал разочарование. Я замерз и жалел, что не могу закурить. Мечтал о камине, кофе и рюмочке на ночь. Представил себе Яблонского, спокойно спящего в широкой кровати из красного дерева далеко отсюда в доме генерала. Я стащил с себя маску и баллон, сбросил ласты. Непослушными пальцами натянул туфли, брюки, а пиджак и шляпу забросил на палубу танкера. Тремя минутами позже я, уже полностью одетый в прилипший к мокрой резине костюм, поднимался по металлическому трапу на платформу, которая находилась в тридцати метрах над моей головой.
Серые тучи полностью закрыли звезды, но это мало мне помогло. Раньше мне казалось, что лампа, освещающая трап, слабая. Впечатление это было обманчивым: она просто висела очень высоко. В трех метрах от платформы она светила, как мощный прожектор. А если на трапе стоит охранник? Стоит ли убеждать его, что я механик танкера и страдаю от бессонницы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Я перестал думать о Яблонском. Мне хватало собственных забот.Последние лучи багрового заходящего солнца скрылись в заливе, на темном небе появились яркие звезды. Справа я заметил зеленый фонарь. Я свернул и съехал вниз на небольшую каменную набережную. Фары я погасил заранее и притормозил, увидев высокого полного мужчину, который держал в руке крохотный фонарик, похожий на карандаш.
Молча он проводил меня по деревянной лестнице на причал, у которого стояло темное судно. Мне удалось без посторонней помощи прыгнуть на борт. Меня встретил крепкий мужчина небольшого роста.
— Мистер Талбот?
— Да. Если не ошибаюсь, капитан Заимис?
— Джон.— Мужчина засмеялся и объяснил: — Если парни это услышат, они просто обхохочутся. «Капитан Заимис,— скажут они,— как там дела на «Куин Мэри» или «Юнайтед Стейтс»? Ох уж эта современная молодежь... Так что, Джон вполне достаточно для шкипера малыша «Матапана». .
Матросы стояли на палубе. На фоне звездного неба они представляли темное пятно, но я смог убедиться, что «парни» имеют рост под метр восемьдесят и соответствующее телосложение. Да и «Матапан» не был таким уж маленьким. Длиной не менее тринадцати метров, с двумя мачтами, от носа до кормы на высоте несколько выше мужского роста находилась странная надстройка. Все матросы без исключения были греки, и если «Матапан» не был греческим на все сто процентов, то, по крайней мере, построили его греческие судовые плотники. Они приехали во Флориду и по-
селились здесь именно для того, чтобы строить такие плоскодонки для ловли рыбы и добычи губки.
— Прекрасная ночь для наших целей,— сказал я.
— Возможно. А может, и нет.— Я понял, что его что-то беспокоит.— Я вовсе так не думаю. Не такую ночь выбрал бы Джон Заимис.
Мне не хотелось ему напоминать, что о выборе не могло быть и речи.
— Вы имеете в виду, что слишком ясно? — спросил я.
— Нет,— он отдал какие-то распоряжения матросам, наверное, по-гречески, и те начали отвязывать канаты, удерживающие судно у причала.
- Извините, что я обращаюсь к ним на родном языке. Эти трое ребят находятся здесь всего шесть месяцев. Мои сыновья не хотят нырять. Тяжелая работа, говорят, тяжелая жизнь. Приходится привозить молодых ребят из Греции... Не нравится мне эта погода, мистер Талбот. Слишком тихая ночь..
— Именно это я и имел в виду.
— Слишком тихая.— Он покачал головой.— Чувствуете легкий бриз с северо-запада? Это плохо. Вечером солнце было багровым. Это плохо. Чувствуете легкое волнение на море? Когда погода хорошая, волны бьют о борт каждые три-четыре секунды. А сегодня? Почти через пятнадцать секунд. Я уже сорок лет выхожу здесь в море и хорошо его знаю. Вряд ли кто-то в этих краях знает море лучше меня. Приближается ураган.
— Ураган? — Я не считал себя знатоком в этой облас-сти.— Уже дали предупреждение по радио?
— Нет.
— И перед каждым ураганом такие же признаки?
— Не всегда, мистер Талбот. Лет пятнадцать назад однажды было предупреждение, но поскольку погода была очень тихая, рыбаки вышли в море. Пятьдесят человек утонуло.
Очевидно, в эту ночь ждать радостных сообщений мне не приходилось.
— И когда это будет?
— Через восемь часов, а , может быть, и через сорок восемь...— Он показал на запад.— Ждите его оттуда. Резиновый костюм вы найдете под палубой, мистер Талбот.
За два последующих часа мы проплыли двадцать километров, приближаясь к все еще далекому урагану. Двигатель работал на полных оборотах, но максимальная скорость «Матапана» не приводила в восторг. Примерно месяц
назад два механика, давшие подписку о сохранении тайны, соединили выхлопную трубу двигателя «Матапана» с подводным цилиндром. С работой они справились отлично, и теперь выхлоп двигателя был не громче шепота, но пришлось пожертвовать мощностью. И все-таки судно было достаточно быстроходным. К цели мы все же приближались. И по-моему, приближались даже чересчур быстро. Чем дальше мы удалялись от берега, тем глубже становились провалы между волнами, а я все больше и больше убеждался в безнадежности задания, которое мне пред-. стояло выполнить. Но в любом случае кто-то должен был это сделать, и именно я вытащил черную метку.
Луны не было. Даже звезды стали менее яркими. Небо постепенно покрывалось длинными, серыми тучами. Начался дождь, моросящий, холодный, и Джон Заимис дал мне брезент, чтобы укрыться. Под палубой была каюта, но мне не хотелось спускаться вниз.
Под воздействием качки я, вероятно, вздремнул, потому что, когда очнулся, дождь уже не барабанил по брезенту, и кто-то тряс меня за плечо. Это шкипер тихо говорил:
— Мы на месте, мистер Талбот. Это и есть Х-13.
Я встал, ухватившись за мачту,— качка действительно стала неприятной — и посмотрел в том направлении, куда указывала его рука. Он мог бы и не указывать, с расстояния в полтора километра Х-13, казалось, заполняла собой все небо.
Я отвел взгляд в сторону, потом снова посмотрел. Х-13 стояла на месте. Я потерял в жизни почти все; мне, собственно, было незачем жить, но все-таки еще немного я мог бы прожить и поэтому подумал, как было бы хорошо, если бы я находился в десяти тысячах миль от этого места!
Глава 5
О морских буровых платформах я слышал давно. Одну из них мне описал человек, который ее проектировал, но до сих пор я ни одной из них не видел. Теперь я понял, что все слышанное мной имеет такое же отношение к действительности, как настоящая жизнь к кинематографу.
Я смотрел на Х-13 и не верил собственным глазам. Это был колосс! Какое-то кошмарное сочетание Жюль Верна и фантастических космических конструкций!
В тусклом свете звезд я видел поднимающийся из моря целый лес огромных, словно заводских, труб. На половине высоты их соединяла толстая массивная платформа. Справа на платформе стояла собственно буровая вышка, достающая до самого неба. Она была вдвое выше труб, а венчала ее гирлянда прожекторов и предупредительных огней для самолетов.
Я не из тех людей, которые щиплют себя, чтобы убедиться в реальности увиденного, но если бы имел такую привычку, то более подходящего случая у меня в жизни быть не могло. При виде этой марсианской конструкции, поднимающейся со дня моря, даже самые закоренелые пьяницы дали бы обет трезвости.
Я понимал, что трубы в действительности были металлическими колоннами, каждая из которых могла выдержать нагрузку в сотни тонн. Таких колонн я насчитал не меньше четырнадцати, по семь с каждой стороны. Расстояние между крайними колоннами составляло около ста пятидесяти метров. Поражало то, что эту платформу можно было передвигать. Ее доставили на место в затопленном виде, так что колонны были вровень с буровой вышкой. На месте колонны опускали на дно моря, одновременно платформу с буровой вышкой, весившие четыре или пять тысяч тонн, при помощи мощных моторов поднимали над водой на такую высоту, что им не могли угрожать даже ураганные волны Мексиканского залива.
Знать обо всем этом и видеть собственными глазами — это совершенна разные вещи!Я буквально подскочил от неожиданности, когда чья-то ладонь коснулась моего плеча.
— Нравится, мистер Талбот? — спросил шкипер.
— Красивая вещь. Сколько же стоит такая игрушка?
— Четыре миллиона долларов.— Заимис пожал плечами.— Или четыре с половиной.
— Не так уж и много... Четыре миллиона.
— Восемь,— поправил меня Заимис.— Сразу ведь нельзя приступить к бурению. Сперва нужно купить участок морского дна, две тысячи гектаров, три миллиона долларов. Потом пробурить отверстие на глубину примерно три километра. Это стоит всего лишь семьсот пятьдесят тысяч. Все остальное — везение.
Восемь миллионов. Это не вкладывание капитала, это попросту азарт. Геологи чаще всего ошибаются. Генерал Блер Рутвин может позволить себе выбросить в море восемь миллионов: о какой же сумме, в таком случае, идет
речь, если он готов нарушить закон? Существовал только один способ найти ответ на этот вопрос. Я обратился к Заимису:
— Мы можем подойти ближе?
— Конечно.— Он показал на ближний край платформы.— Видите, там стоит на причале судно?
Теперь я рассмотрел темные очертания судна длиной более восьмидесяти метров, совершенно скрытого в тени платформы. Я взглянул на Заимиса.
— Джон, это может нарушить наши планы?
— Вы хотите знать, пересечет ли оно нам путь если отчалит? Нет, мы подойдем по большой дуге, с юга.
Он повернул руль, и «Матапан» послушно свернул влево, чтобы обойти Х-13 с юга. Если бы «Матапан» пошел направо, на север, мы бы оказались в свете прожекторов, освещающих часть платформы вблизи буровой вышки. Даже с расстояния полтора километра мы ясно видели людей на буровой и хорошо слышали приглушенный шум ее мощных моторов.
Это нам благоприятствовало: хотя я и не предполагал, что работа здесь не прекращается двадцать четыре часа в сутки, но этот шум совсем заглушал и без того тихий шепот нашего двигателя.
Мы шли теперь в юго-западном направлении, волна начала перехлестывать через борт. Я уже весь промок. Скорчившись под брезентом, я закурил последнюю сигарету и посмотрел на шкипера.
— Джон, есть шансы, что то судно уплывет?
— Скорее всего, нет. Это танкер, он перевозит продукты, смазку для бурильных сверл и десятки тысяч бочек бензина. Кроме того, возможно, помогает энергией своих генераторов. Потом, когда найдут нефть, он будет перевозить ее на сушу.
Я выглянул из-под брезента. Действительно, судно было похоже на маленький танкер. Подобные суда я видел во время войны. В данный момент меня интересовало утверждение Джона, что танкер находится здесь большую часть времени.
— Джон, я бы хотел подняться на палубу этого судна.— Собственно, я этого совершенно не хотел, но знал, что должен это сделать. Раньше я не думал о том, что у платформы постоянно стоит судно. Теперь же, когда я об этом узнал, дело могло совершенно измениться.
— Но мне сказали, что вам нужно попасть только на платформу.
— Возможно. Но позднее, а сейчас мне нужно попасть
на судно.
— Попробуем.— Голос капитана Заимиса приобрел зловещий оттенок.— Это плохая ночь.
И это он говорил мне! Для меня эта ночь была ужасной, но я ничего не ответил. Идя по-прежнему на юго-запад, мы находились сейчас как раз напротив длинного борта платформы. Я обнаружил, что стальные колонны расположены вовсе не симметрично, как мне вначале показалось. Между четвертой и пятой колоннами располагался пролет длиной пятьдесят метров, платформа здесь была наклонной и. более низкой, чем остальная ее часть. В этой нижней части платформы виднелся силуэт крана, который доставал до самого верха колонн. Танкер помещался как раз под этой грузовой палубой, заслоняя собой весь пролет и еще парочку колонн сбоку от пролета.
Через пять минут шкипер сменил курс на западный, так, чтобы мы подошли к южной стороне платформы. Казалось, мы идем прямо на самую южную колонну. Пройдя на расстоянии каких-то пятнадцати метров от танкера, мы буквально притерлись к этой колонне и оказались под платформой.
Один из матросов, сильно загорелый брюнет по имени Эндрю, что-то делал на носу. Когда, проходя под платформой, мы поравнялись со второй колонной, он бросил спасательный круг, к которому был привязан канат. Одновременно Джон почти заглушил двигатель. «Матапан», подталкиваемый волной, медленно дрейфовал вдоль колонны, а спасательный круг упал на воду по другую ее сторону, так что канат оказался как бы обвязанным вокруг колонны. Эндрю багром выловил круг. Через минуту «Матапан» был надежно причален к колонне. Нас никто не видел и не слышал, такое, по крайней мере, складывалось впечатление.
— Вам следует поторопиться.— В голосе Джона звучало беспокойство.— Не знаю, сколько времени мы сможем ждать. Я чувствую приближение урагана.
Он волновался. Я тоже. Мы все волновались. Хотя он должен был лишь сидеть здесь под платформой. Его не могут ударить по голове и с привязанным к ногам камнем сбросить в залив.
— Все будет в порядке,— сказал я, чтобы добавить ему храбрости.— Не волнуйтесь. Это займет полчаса.
Я снял плащ и застегнул твердый резиновый воротник и манжеты резинового костюма, в который был облачен. На спину я надел баллон с воздухом, в одну руку взял маску,
в другую — пиджак, брюки, шляпу и осторожно перелез через борт в резиновую лодку, которую экипаж заранее спустил на воду.Эндрю сидел на корме этого утлого суденышка, держа в руках веревку. Как только я занял свое место, он отпустил борт «Матапана». Волна быстро потащила нас под платформу. Эндрю потихоньку отпускал веревку. Идти на веслах в резиновой лодке навстречу волне практически невозможно, легче будет вернуться на судно, подтягивая веревку.
По моему приказу, отданному шепотом, Эндрю придержал веревку. Мы находились как раз у борта танкера, но все еще в густой тени. Танкер был причален вплотную к колоннам, платформа же выступала за колонны метра на четыре. В результате падающие под углом лучи прожекторов с крана на платформе едва освещали противоположный, левый борт верхней палубы танкера. Остальная часть судна была окутана мраком, за исключением светлого пятна, падающего на носовую палубу из прямоугольного люка на платформе. В этот люк был спущен бортовой трап, напоминающий пожарную лестницу. Его, очевидно, можно было опускать и поднимать в зависимости от уровня прилива и отлива.
Все это было как-будто создано специально для меня. Танкер имел глубокую осадку, верхняя часть борта находилась почти на уровне пояса. Я взял маленький фонарик и влез на палубу. В темноте я продвигался по направлению к носовой части. На палубе было темно, только где-то на корме мигал слабый свет. Были погашены даже навигационные и якорные огни, в них не было нужды, так как сама буровая платформа напоминала рождественскую елку.
Я открыл какую-то дверь, за ней находились бочки, банки с краской, цепи — очевидно, это была боцманская каптерка. Здесь мне делать было нечего. Я потихоньку закрыл дверь.
По танкам я перебрался на корму. Мне пришлось буквально продираться сквозь лес труб, задвижек, наливных устройств. Это были какие-то металлические джунгли. На корме я тоже ничего полезного для себя не нашел. Большую часть палубы и надстройки занимали каюты. Один люк был застеклен. Я зажег фонарик: машинное отделение. Стало быть, и этот люк не в счет. Так же, как и вся верхняя палуба.
Эндрю терпеливо ждал меня в резиновой лодке. Я не видел, а скорее чувствовал его вопрошающий взгляд и отрицательно покачал головой. В общем, это было и не обяза-
тельно. Увидев, как я надеваю кислородную маску, он получил исчерпывающий ответ на свой вопрос. Помог мне обвязаться спасательной веревкой, это заняло целую минуту. Волна так бросала лодку, что мы вынуждены были придерживаться за борт, каждый из нас мог действовать только одной рукой.
С автономным кислородным баллоном я мог опуститься максимум на восемь метров. Танкер имел осадку пять метров, значит, запас был большой. Подводные поиски проволоки или подвещенного к ней предмета оказались легче, чем я предполагал, потому что на глубине пяти метров волнение моря не ощущалось. Эндрю ослаблял и натягивал спасательную веревку, подстраиваясь под каждое мое движение под водой, будто всю жизнь только этим и занимался, что, впрочем, соответствовало действительности. Я дважды обшарил днище танкера, осмотрев при свете мощного подводного фонаря каждый его квадратный сантиметр. При повторном осмотре из тьмы внезапно возникла большая мурена. Головой со зловеще выпученными глазами и ядовитыми зубами она ударила прямо в стекло фонаря. После того как я несколько раз погасил и зажег фонарь, она исчезла. Это было все, что удалось мне обнаружить внизу.
В лодке я почувствовал, что сильно устал. Я хорошо понимал, что если бы нашел то, что искал, то усталости вовсе бы не заметил. Я был убежден, то, что я ищу, находится на судне или под ним. Теперь я чувствовал разочарование. Я замерз и жалел, что не могу закурить. Мечтал о камине, кофе и рюмочке на ночь. Представил себе Яблонского, спокойно спящего в широкой кровати из красного дерева далеко отсюда в доме генерала. Я стащил с себя маску и баллон, сбросил ласты. Непослушными пальцами натянул туфли, брюки, а пиджак и шляпу забросил на палубу танкера. Тремя минутами позже я, уже полностью одетый в прилипший к мокрой резине костюм, поднимался по металлическому трапу на платформу, которая находилась в тридцати метрах над моей головой.
Серые тучи полностью закрыли звезды, но это мало мне помогло. Раньше мне казалось, что лампа, освещающая трап, слабая. Впечатление это было обманчивым: она просто висела очень высоко. В трех метрах от платформы она светила, как мощный прожектор. А если на трапе стоит охранник? Стоит ли убеждать его, что я механик танкера и страдаю от бессонницы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25