– У вас изумительная кожа, кара. Сколько вам все-таки лет?
– Девятнадцать.
Ее ответ остался без внимания, потому что нетерпеливые пальцы уже спешили вниз, по уютной расщелинке между ягодицами, к мягким и совершенно беззащитным губкам.
– Зачем вы это делаете? – простонала она. Мне стыдно…
– Вам не должно быть стыдно, кара. Стыдиться можно только плохого. А вы хорошая. Вы нежная. Вы доверчивая, Вы любите?
Вопрос был слишком неожиданным, чтобы на него сразу ответить.
Ласковая рука продолжала задумчиво массировать голые ягодицы.
– У вас есть возлюбленный?
– Да. – Она закрыла глаза. – Мы должны пожениться.
– Тогда думайте о нем, кара. Вообразите, что это он стоит рядом с вами и гладит вас нежно-нежно…
На мгновение ей вдруг показалось, что так оно и есть. Это было похоже на гипноз. Но потом появилась каштановая красавица и увела Берни.
– Сейчас вам будет еще приятнее, – говорил голос, и она чувствовала, как что-то твердое и холодное повторяет путь, пройденный пальцами, и останавливается на сжатой точке ануса. – Не напрягайтесь.
Она еще ниже опустила плечи, боясь оглянуться. Холодный предмет медленно входил в нее.
– Что вы делаете? – прошептала Эстер, будучи не в силах сопротивляться.
– Ничего страшного, кара. Это обычная перьевая ручка. У вас появился маленький, хорошенький хвостик.
В пору было провалиться со стыда, но ей сделалось, наоборот, весело.
– На кого я теперь похожа?
– А вы можете сами на себя посмотреть. Дайте руку.
Она открыла глаза.
Итальянец стоял рядом. Он помог девушке встать с пуфика. Трусики, стреноживавшие ее, упали на пол. Эстер переступила через них.
Холодок между ягодиц заставил ее завести руку за спину.
– Нет, не нужно, – остановил ее хозяин. – Оставайтесь как есть.
Он провел ее за руку по зале и остановился перед огромным зеркалом, в котором Эстер смогла увидеть себя почти в полный рост. Не хватало только плеч и головы. Таким образом была сохранена причудливая анонимность отражения.
Итальянец обнял ее сзади за бедра. Она видела, как его руки медленно сползают вниз, вдоль округления живота под коротким подолом кофточки, и ладони двумя теплыми плавниками накрывают ровный треугольник черных волос.
Она невольно подалась бедрами назад.
Итальянец засмеялся.
– Нет, кара, вы не совсем меня поняли. Я вовсе не хочу брать вас в том обычном понимании, которое доступно каждому мужлану. Быть с женщиной гораздо эротичнее, чем быть в женщине. Вы никогда об этом не думали?
– Спасибо, – вдруг тихо вырвалось у девушки. Он поцеловал ее в маленькое ушко.
– Почему вы сказали «спасибо»?
– Потому что вы оказались еще лучше, чем я о вас думала. Вы даете мне возможность переживать наяву мои самые сокровенные грезы, в которых я не всегда признаюсь даже самой себе, и при этом ни на что не претендуете. Теперь я вижу, что не все мужчины так одинаковы, как пытаются это показать. Поэтому я и благодарна вам.
– Вы прямо поете мне дифирамбы, которых я, ей-Богу, не заслуживаю! Но я тоже рад, что вы оказались именно такой, какой я вас увидел на улице.
Он мял кончиками пальцев ее нежный лобок под густой шерсткой.
– Но постойте! – Эстер, начавшая было покачиваться в такт его уверенным движениям, замерла, потрясенная догадкой. – Ведь тогда получается, что если не мужчины, то мы, женщины, похожи друг на друга. Выходит, у нас один и те же грезы, созвучия которым мы все так или иначе находим здесь, в вашем доме. Вы же не будете уверять меня и том, что привели меня сюда первую?
– Нет, вы пятая, – просто ответил он.
– Всего лишь? Я полагала, что все это богатство должно иметь более широкое применение.
– Почему?
Он взял в горсть ее промежность и легонько сжал.
– Что же вы замолчали, кара?
– Наверное, я и в самом деле не то говорю…
– Отнюдь. Все правильно. И ваши вопросы уместны. Второй рукой он мягко поглаживал ее живот. Эстер, не отрываясь, смотрела на свое отражение. У девушки там и вправду были красивые ноги.
– Если хотите услышать, что думаю по этому поводу я, кара, то вот вам мое мнение. Все мы так или иначе похожи друг на друга. Мужчины на женщин, женщины на мужчин. Таких, как я, вы совершенно правы, достаточно мало. Но они есть. Нам не нужна женщина как механизм удовлетворения нашей похоти. Для этой цели существует множество иных способов, зачастую, быть может, даже еще более привлекательных. Женщина интересует нас с точки зрения… нет, я не хочу произносить слово «искусство». Оно обычно воспринимается чересчур академически. Как совокупность неких художественных приемов, как эдакая «надмирская» ипостась. На самом же деле я подразумеваю под искусством то, чего мы обычно не видим в жизни. Древние китайцы называли это «дао» и призывали вообще не упоминать его всуе. «Кто знает – не говорит, кто говорит – не знает». Это действительно так. Современники тех художников, полотна которых мы миновали в самом начале нашей маленькой экскурсии, объясняли это отношение к женщине по-своему, возводя ее на пьедестал где-то между смертным человеком и Богом. Правды ради замечу, что предыдущие поколения мужчин отдавали пальму первенства в этом вопросе собственному полу.
– Однако большинство их богинь – женщины, – вставила резонное замечание Эстер, хотя сейчас ей было вовсе не до эстетических философствований.
– Разумеется, но вспомните, какие почти все они были стервы, – заговорщически рассмеялся итальянец и снова поцеловал полюбившееся ушко.
– Мне почему-то кажется, что и эта точка зрения вам близка.
– Не то чтобы близка, как вы выразились, но я ее принимаю.
– В таком случае мне, наверное, стоило бы спросить у вас о том, сколько здесь до меня побывало мальчиков. – Она повернула голову.
Итальянец поймал ее губы и впервые поцеловал.
– У вас острый ум, кара. Вы правы совершенно: в мальчиках есть своя прелесть. Однако я чувствую, что отошел от исходной темы. Мужчины и женщины похожи между собой тем, что и те, и другие весьма разные. И среди девушек вашего возраста тоже можно найти немало тех, к которым упомянутые вами грезы не являются даже во сне. Они – рабочий материал для подобных им мужчин-самцов. И те, и другие не подозревают о том, как несчастны в своей животности и скольких радостей лишены. Хотя я отчетливо понимаю, что и мы для них кажемся чем-то убогим, поскольку не всегда пользуемся предоставленной нам возможностью совокупляться. Для них дикость – наше пассивное любование.
– Ваше любование пассивным никак не назовешь, – заметила Эстер, имея в виду пальцы собеседника, уже некоторое время не покидавшие ее сжатого между ног гнездышка.
– Бог с вами, кара! Они знают о существовании только двух вещей на теле человека и пребывают в полнейшей уверенности, будто если одна из них заменена чем-то другим, то это следует называть мастурбацией.
– Вы думаете, они знают такие слова?
– Может быть, и нет. Да, вы задали хороший вопрос. Ведь действительно, ни одно животное не может удовлетворить себя само. Ему всегда необходим партнер. Иначе оно дуреет. Как дуреют самцы, долгое время лишенные тел самок, в которые им только и приятно изливать свою страсть, А вы сами мастурбируете?
Он снова задал вопрос таким образом, что на него нельзя было сразу найти ответ, хотя в данном случае требовалось всего лишь односложное и однозначное «да» или «нет».
Пока Эстер думала, как лучше ответить, итальянец лизал ее крохотную мочку.
– Последнее время мне приходится заниматься этим каждую ночь.
– Вы же говорили, что собираетесь замуж.
– Именно поэтому. Я очень хочу этого человека, а он как будто специально избегает меня.
– Как вы это делаете?
– Что?
– Ласкаете себя.
– Ну… по-разному.
– Где?
– Где? В основном в ванной, по вечерам.
Было странно рассказывать ему все это и одновременно ощущать шевелящиеся внутри себя пальцы совершенно постороннего мужчины.
– А еще где?
– В постели.
– Вы в это время закрываете глаза и думаете о нем или вам необходимо зеркальце, чтобы видеть, как это происходит на самом деле?
– И так, и так.
– Покажите.
– Что показать?
– Я люблю смотреть, когда женщина делает себе приятное. – И добавил, видя, что Эстер хочет ему возразить: – Потому что я знаю это свойство некоторых женщин: предаваясь обычным ласкам вдвоем с мужчиной, они не могут кончить, но зато потом, оставшись одни, они возбуждают себя да безумия.
– Мне еще никогда не приходилось кончать в присутствии мужчины.
– Но ведь вы попробуете?
– Прямо сейчас?
– Конечно, нет. Сначала я предложу вам еще немного выпить.
Он обнял девушку за талию и повел обратно к креслам, где осталось их вино.
Присаживаясь, Эстер ойкнула, потому что забыла о металлической ручке, пикантно выглядывавшей между ее округлых ягодиц. Она снова хотела было вынуть ручку, но итальянец сказал, что ей придется потерпеть.
Эстер осталась стоять перед столиком, а итальянец устало опустился в кресло и разлил вино.
– Пейте, кара.
– Тогда мне будет казаться, что я согласилась на это только потому, что была неприлично пьяна.
Она отпила несколько глотков и протянула бокал собеседнику.
– Мое вино не опьяняет.
– Что же оно делает?
– Раскрепощает. Повернитесь.
Эстер впервые почувствовала, что для того, чтобы отдать команду телу, ей требуется некоторое время.
– Возьмите себя за щиколотки. Она нагнулась к полу, стараясь при этом не сгибать ноги.
– Когда девушка принимает такую позу перед мужчиной, это уже о многом говорит.
Кровь прилила к голове Эстер, и она не могла ответить. Да и не хотела.
– Выпрямитесь.
– Где я могу это сделать?
– Вот видите. – Итальянец поднялся с кресла. – Вы тоже задаетесь вопросом, где. Для таких людей, как Мы, все-таки важно соблюдать некоторые условности. Хорошо, идемте, я провожу вас.
Эстер невольно восхитилась тем, что у этого человека есть специальное помещение, где гости в его присутствии могут предаваться столь интимным утехам.
Прямо из залы они вошли в темную комнату, вход в которую был занавешен тяжелой портьерой.
Итальянец щелкнул невидимым выключателем.
Комната озарилась ослепительным светом.
Девушка увидела посреди нарочито замкнутого пространства без окон высокое кожаное кресло на своеобразном постаменте. Кресло сверкало никелированной сталью и вообще неприятно напоминало стульчак в кабинете женского врача. Сходство довершали разведенные в стороны на блестящих трубках кожаные подставки для ног.
Прямо напротив стоял плюшевый диван, изогнутый в виде подковы. На таком диване, подумала Эстер, могут сразу поместиться несколько человек. Означает ли это, что в некоторые дни здесь бывает больше одного зрителя?
Она представила, как бы это выглядело, если бы она согласилась проделать то же самое на виду у двоих, троих, четверых мужчин. А если бы среди приглашенных были женщины?..
– Я должна лечь в это кресло?
– Буду вам весьма признателен.
– Только нельзя ли убавить свет?
– Отчего же?
В следующее мгновение освещение стало почти сумеречным.
– Да, так лучше. Она подошла к креслу и потрогала одну из подставок.
– Если я положу сюда ногу, это будет некрасиво.
– Ошибаетесь.
Итальянец уже занял место на диване.
– Сначала снимите с себя все. Здесь, по-моему, совсем не холодно.
Она огляделась, словно желая убедиться в правоте его слов. Не спеша расстегнула и спустила с плеч кофточку. Стащила через голову майку.
Бюстгальтеров Эстер не носила, не слушая возражений матери относительно того, что подобное обхождение с грудью лишает ее должной формы.
Грудь у Эстер была маленькая, но очень выразительная, с заметно выступающими пирамидками бурых сосков.
Пока она избавлялась от майки, соски нервно сморщились.
Она растерла их ладонями.
Взгляд итальянца уже не волновал ее в той мере, как поначалу, а, напротив, подбадривал и согревал.
Она поднялась на помост и легла спиной в прохладу черной кожи.
Не снимая туфель, она подняла ноги и опустила икры на оказавшиеся очень удобными подставки.
Между широко раздвинутых ног на нее внимательно смотрел мужчина.
Она не могла оторваться от его завораживающего взгляда, подсознательно представляя себе, что именно он видит благодаря ее совершенно раскрытой позе.
Итальянец молча ждал.
Эстер заложила руки за голову и замерла, прикрыв глаза. Ей нужно было расслабиться.
Думая о своем, она начала поводить из стороны в сторону бедрами и сразу же почувствовала ручку, задевающую край кресла и трогающую ее своим кончиком где-то внутри.
Заиграла музыка.
Слушая ее, Эстер забыла о том, что должна делать.
Мужчина не торопил ее. Он курил трубку, и аромат его крепкого табака сам собой воскрешал грезы, которые посещали Эстер прошлой ночью…
Только вместо вчерашнего Берни теперь рядом с ней оказалась та ненавистная женщина, которая была причиной их немого раздора.
Чтобы хоть как-то отомстить, Эстер представила ее себе обнаженной.
Это было ошибкой, потому что без черного плаща соперница выглядела еще великолепнее.
Груди женщины нависали над самым лицом Эстер, полные и тяжелые, с крепкими брусничниками сосков. До них хотелось дотянуться губами.
Женщина стояла и смотрела на Эстер, а левая рука ее уже трогала лепестки раскрытого цветка…
Итальянец с интересом наблюдал, как пальцы девушки медленно ложатся на розовые складки промежности и начинают сначала робко, а потом все уверенней и уверенней играть с ними, раздвигая и пощипывая.
Пальцы были длинные и тонкие, с красивыми овальными ногтями, имевшими загадочный перламутровый оттенок.
Потом он встал с дивана и подошел к креслу вплотную, остановившись между свободно разметавшимися ногами. Глаза Эстер были закрыты.
Она не могла не чувствовать его приближении. Она просто не хотела, чтобы он об этом знал. Она ждала, и только пальцы ее жили своей независимой жизнью…
Он нащупал потеплевший от долгого соприкосновения с телом стержень ручки.
Ощутив постороннее движение, девушка слабо застонала.
Присев на корточки, итальянец осторожно вытянул стержень и заметил, как плавно закрылось за ним крохотное отверстие.
Он убрал ручку в нагрудный карман. Это был его любимый «паркер» с платиновым пером.
Розовые губки излучали нежность. Они и в самом деле напоминали детский ротик, который хотелось приголубить и поцеловать.
Он поборол соблазн. Он вернулся на диван.
Пальцы замерли.
Она думала, что сейчас все начнется, но ничего не произошло.
Неужели он действительно не хочет ее?
Иногда перед сном ей представлялось, что она лежит именно в этой раскрытой позе на массивном столе из мореного дуба и мужчина – не то Берни, не то кто-то другой – подходит к ней и жестоко берет, пронзая до самого нутра.
Греза осталась мечтой. Эстер открыла глаза.
Итальянец по-прежнему был здесь. Она почему-то думала, что он ушел, покинув ее в этой странной комнате, потолок которой, как она теперь видела, был очень низким.
Зато она больше не чувствовала предмета, одновременно приятно и неприятно торчавшего в ней все это время.
Скосив глаза на своего единственного зрителя, она увидела кончики грудей и прикрыла их ладонями.
Он улыбнулся.
– Сейчас вы были похожи на изумительную скульптуру, кара. Знаете, существуют такие скульптуры, у которых какая-то часть подвижна, но при этом сохраняется ощущение статики. Вам идет быть беззащитной.
Только сейчас она заметила, что ноги ее, до сих пор просто лежавшие на подставках, оказались прикованы к ним мягкими кожаными шнурами. Когда это было сделано, она не знала. Она знала только то, что при желании итальянец может проделать с ней все что угодно, и она будет вынуждена ему покориться.
– Не бойтесь, кара. – Он верно прочел ее мысли. – Мне важно ваше ощущение. Я не тот, кто издевается над женщинами. Только варвары брызгают кислотой на картины бессмертных мастеров. Скажите что-нибудь.
– Что вы от меня хотите?
– Ничего. Вам разве не хочется просто лежать и давать мне возможность лицезреть вас во всей красе, дарованной вам природой?
– И вы не надругаетесь надо мной?
Она даже сама не могла точно для себя установить, чего именно она этим добивается. Убеждает или провоцирует?
– Если мы оба понимаем, что я в любой момент могу это сделать, тогда зачем мне делать это по-настоящему?
– Наверное, это приятно… Ведь многие мужчины не упускают случая.
– Это ваш маленький комплекс, кара. Ни один мужчина не изнасилует женщину, которая ему нравится. Обычно насильники вообще не смотрят на внешность жертвы. Она им безразлична. И наоборот, красота женщины служит ей самой верной защитой, если у нее нет ничего другого. Вы скажете, что случается всякое. Разумеется, есть и безумцы. Мы все – безумцы, но каждый – по-своему.
– Я тоже?
– У вас есть сомнения?
Она вздохнула.
– Как жаль сознавать, что для того, чтобы получить удовольствие, нужно немножко сойти с ума…
– Однако некоторые сходят с ума, не получая удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35