И уж лучше, если они принесут хоть какую-то пользу. По крайней мере мы до сегодняшнего дня за них кровь проливали.
— Со строго официальной точки зрения ты права, но не начнут ли эти "прекрасные дамы" стрелять нам в спину?
Саманта уже готовилась привести еще один аргумент, когда Кэт ей ответила:
— Если Валерия отменит приказ, то я готова их пустить в расход, но пока ее приказ действует, и мы должны подготовить пополнение.
— А если она умрет? Что тогда? Ты считаешь что эти сволочи должны остаться жить?
— Если Валерия умрет, то они последуют вслед за ней. Но пока Валерия жива.
— Хорошо, — ответила Саманта, морщась от боли, — я буду участвовать в разработанной тобой программе. Что от меня требуется?
— Для начала, нам неплохо бы одеться, — сказала Кэт, глядя на свое посиневшее от холода тело. — И Джоану нужно как-то успокоить, может напоить до бесчувствия?
— Хорошо, тогда может заберем девочку в наш блиндаж?
— Я не против, только помнится кто-то пытался меня ревновать без причины, — иронично скосила глаза на подругу Кэт, — или ты считаешь, что относиться к девочке мы будем сугубо платонически? Как бы нам того ни хотелось, но если она будет с нами ей не обойтись без нашего внимания, и уж тем более она не сможет игнорировать наши ласки.
— Но я не против, и мне она тоже симпатична, — Саманта прижала всхлипывающую девушку к себе, — тем более, что мы с тобой вызываем у нее ответное чувство.
— Ну, раз ты не против, тогда пошли, пока совсем не околели. — с этими словами Кэт встала, и помогла Саманте поднять Джоану.
По дороге к блиндажу Кэт ухитрилась поймать кого-то из вещевой службы и затребовать три комплекта военной формы — их форма осталась в том роковом лесу, а обмундирование Джоаны после пребывания на грязной земле требовало стирки и сушки в нормальных условиях. Дальше они свернули в душевую. Было решено отмыть Джоану и самих себя от грязи, и постирать форму ординарца, развесив ее для просушки в капонире, где стоял трофейный зондеркрафтфахрцойг. Очутившись в родном и уютном блиндаже, Саманта поняла, что уже не может контролировать себя, и не стесняясь Кэт разрыдалась. Та, поначалу бестолково металась, пытаясь успокоить подруг, но потом ее видимо осенила какая-то идея и она, так и не одевшись выскочила из блиндажа. Вернулась она спустя пять или семь минут, впрочем ни Джоана, ни рыдавшая Саманта не заметили ее отсутствия. Кэт принесла с собой бутылку виски. Она справедливо рассудила, что убитым и оставшимся лежать в лесу, вечерняя порция виски уже не нужна, а их невольные помощницы, запертые сейчас в блиндаже, своим поведением ее не заслужили. Поэтому она забрала их вечерние порции себе, оставив остальные бутылки в захваченном зондеркрафтфахрцойге.
Остальное было делом техники. Заставить Джоану выпить стакан обжигающей жидкости труда не составило. Она была непривычна к спиртному, поэтому полыла буквально на глазах, и уже через пять минут была в полной отключке. Укрыв ее вздрагивающее и всхлипывающее юное тело шинелью, Кэт взялась за Саманту. Здесь было гораздо сложнее, ибо Саманта была нужна ей через два часа почти трезвой, чтобы муштровать пополнение. Поэтому Кэт, оставшись наедине с подругой (вырубившуюся Джоану можно было не считать, начала с поцелуев. Она целовала соленые от слез глаза Саманты, ее шею, губы, целовала до тех пор, пока Саманта не стала отзываться на ее нежность, после чего Кэт перешла к более решительным ласкам и стала гладить тело подруги руками. Закончили они в классической позе 69, испытав страсть почти одновременно. То, что их стоны и крики сквозь неплотную дверь блиндажа слышала разносчица с полевой кухни, их не смутило. Извинившись, за то, что ей пришлось прождать десять минут под дверью Кэт забрала принесенный ужин.
Все тот же картофельный суп, сваренный для калорийности с кусками бекона, овсяная каша, полторы буханки овсяного хлеба (их теперь было трое), упакованная в плотную серую бумагу, три куска сливочного маргарина, три миниатюрных пудинга, сладкий малиновый чай с несколькими плавающими изюминками, маскирующими его под компот, три порции виски.
— Нужно будет накормить девчонку, как протрезвеет, — с набитым ртом произнесла Кэт.
Саманта кивнула в знак согласия, но чем-то недовольная, спросила:
— Может, не стоило спаивать ребенка?
— Я бы тогда Вас до утра не смогла успокоить. В конце концов пусть привыкает к взрослой жизни. А сапоги новые — из той же дерьмовой партии, — неизвестно к чему вдруг добавила Кэт.
— Сволочи! — процедила сквозь зубы Саманта, хоть за свои деньги покупай!
— Ага, только деньги наши где-то в тылу застряли, и где — неизвестно. Я там кстати команду дала саперам, чтобы подготовили полосу для тренировок в тылу, поедим и пойдем с этих тыловых крыс жир сгонять. Чтобы поняли на всю жизнь, что можно делать, а что нельзя. Загоняю этих дур так, что мало не покажется.
— Подожди Кэт, ты случаем не начала, как я впадать в истерику, голос у тебя какой-то странный…
— Часа четыре я еще продержусь, а потом твоя очередь меня успокаивать.
— Точно продержишься? Может, плюнем на все?
— Мы обещали Валерии, и сделаем это. Моей злости хватит, чтобы продержаться.
— Хорошо, только давай не будем никого убивать!
Кэт удивленно посмотрела на подругу:
— Подожди, не ли громче всех кричала, что…
— Я была не в себе, и ты это понимаешь, если бы ты видела, что они делали с Валерией, то наверно кричала бы то же самое. То, что ты была без сознания спасло тебя от всплеска эмоций, а этих дур, от смерти. Сейчас я успокоилась и считаю что это правильно, что их оставили в живых. Не все ж нам гибнуть на позициях. Что меня еще волнует, так это не проболтался ли кто, о том, что мы нарушили устав, стреляя по зондеркрафтфахрцойгам. Сейчас Валерия не в том состоянии, чтобы нас защитить, в том, что она поддержит нас я не сомневаюсь. Но как бы не пришлось нам отдуваться вдвоем, без ее помощи.
— Давай решать проблемы постепенно, милая, — Кэт положила ладонь на живот Саманте и начала опускать все ниже и ниже, — иначе мы все сойдем с ума, пытаясь решить несколько дел сразу. Разберемся с этими дурами, а потом будем думать, что нам делать с этой проблемой.
— Хорошо, только как бы не оказалось слишком поздно.
— Ну не будь такой мрачной и пессимистичной — ответила Кэт, и решительно повалила подругу на топчан, прерывая все дальнейшие споры затяжным поцелуем.
Саманта, попыталась вырваться, но подруга была очень настойчива, поэтому выбросив спор из головы, ответила ей взаимной лаской, перевернув Кэт на спину, и оказавшись сверху. Но довести начатое до вспышки чувственной страсти им не дали — кто-то очень настойчиво постучал в дверь блиндажа. Недовольная Саманта встала, и направилась открывать дверь. Это была рассыльная из штаба — пора было начинать тренировку пополнения. Одеваясь, Саманта подумала, что прерванное на половине наслаждение, сделало ее очень злой и сердитой — и это даст повод Кэт отпустить какую-нибудь ироничную шпильку в ее адрес.
Глава 4
Саманта вместе с Кэт стояли под навесом, у подножия холма, там, где по просьбе Кэт изготовили все необходимое для тренировки пополнения. Само пополнение — поредевшее после дневной стычки испугано жалось рядом, с навесом под продолжающим идти дождем. Саманта рассмотрела внимательно приготовленные по просьбе ее подруги сооружения, и лицо ее исказила гримаса недоумения. Выглядело все более чем странно. На протяжении ста пятидесяти ярдов в землю были вбиты столбики небольшой — менее фута высоты в несколько рядов, далее они поворачивали и на расстоянии тридцати ярдов шла вторая полоса столбиков, затем снова поворот — получалось очень похоже по очертаниям на беговую дорожку стадиона. На них была густо натянута колючая проволока, отделяя пространство под ней от того, что сверху. Это Саманте было понятно — в учебном лагере их с Кэт заставляли ползать под такой конструкцией. Но там проволока была выше над землей, чем здесь примерно на три дюйма. Здесь же она была натянута гораздо ниже. Но и это в принципе ясно — Кэт решила создать более жесткие условия для тренировок. Но для чего проволока натянута еще и на поверхности земли? Саманта повернулась к подруге, чтобы спросить, но та, уже начала инструктаж новобранцев.
— Человеческое сомнение не может быть принимаемо на войне. Но в то же время оно не есть чисто умственное явление. Оно есть нечто такое, что не укладывается в обычные схемы психологического наименования и требует специального анализа. Человеческое сомнение — это тот скрытая бомба, которой разрушаются человеческие начинания, это тот таинственный деятель, который действует подобно вражескому диверсанту. Оно всюду и нигде в отдельности. Каждая деталь мысли у каждого человека проникнута изнутри человеческим сомнением, каждый изгиб мировоззрения им вызван, архитектурный рисунок всего построения им вдохновлен. И в то же время у наиболее великих людей человеческого сомнения нет сомнения как тормоза и внутреннего врага, как сознательно принятого стереотипа трусости и предательства. Они не скептики, они воины. Они не обладатели мнимо неподвижной и мнимо устойчивой позиции скептической атараксии, они посреди всеобщего движения Вселенной смело ищут, стараясь расслышать таинственный ритм мирового становления, разгадать скрытое Слово природы вещей. Опасно смешивать человеческое сомнение с теми различными видами скептических систем, которые нам известны и применимы на войне. У знающих, историю военной мысли, вряд ли может быть на это два ответа. Сомнение как внутренняя человеческого предательства и слабости, и скепсис как внешний остывший результат сомнительных рассуждений — несут на войне смерть тому, кто их придерживается. Чтобы определить природу человеческого сомнения, необходимо в цельном, едином и слитном переживании, осуществляющем человеческое сомнение, хотя бы мысленно различить две стороны: «что» и «как» сомнения, его содержание и его внутреннюю живую, движущую силу. Сомневаются всегда в чем-нибудь и почему-нибудь, т. е. у сомнения всегда есть то или иное содержание, и в то же время от всех других переживаний, всегда тоже имеющих какое-нибудь содержание, оно отличается как переживание sui generis, именно как сомнение, а не что-нибудь иное. Это определенное качество сомнения, конституирующее его сущность, и есть его чистое «как». Нечего говорить, что обе стороны, и «что» и «как», сомнения реально неразделимы; они только мысленно различимы, и не может быть сомнения ни как чистого аффекта, ни как чистого механического счисления. В сомнении всегда в живом единстве и нераздельно слиты обе стороны: и «что» и "как".
Человеческое сомнение, которым проникнуты все системы древнего и нового скептицизма (я не говорю уже о сомнении патологическом), стремится представить дело в таком свете, что сомнение в целом, и обе стороны его в частности, имеют лишь отрицательную сущность, т. е., в сущности, не имеют никакой сущности. «Что» сомнения признается лишь за отрицание всяких положительных утверждений (т. е. утвердительных суждений), а «как» сомнения признается за воздержание от совершения каких-нибудь положительных поступков. Таким образом, и «что» и «как» сомнения признаются в существе своем отрицательными.
Человеческое сомнение порождает неведение, а оно — коренное условие всех наших несчастий — следовательно — неведение; неведение того факта, что мы составляем Одно со Всем. Это неведение уничтожится постепенно расширением нашего сознания; вот что мы понимаем под ростом человека. Человек отличается от животного, и животное от растения только степенью своего сознания. Божественное начало, всегда неизменное, присутствует в глубоко скрытом виде и в недрах холодного камня. Пробудите его, и оно постепенно, шаг за шагом, неизменное в своей сущности, но проявляющееся через посредство проводников все более и более совершенных, преобразится сперва в растение, растение в животное, животное в человека, человек в Ангела, в Учителя. И высокая иерархия продолжится, поднимаясь на неизмеримую высоту, не доступную для нашего мелкого ума, до самого престола Неизреченного Бога, вполне проявившегося. Таким образом, во всем объеме своем, «рост» есть не что иное как постепенное освобождение, развитие Божественной Cилы, скрытой во всей своей целостности под каждой созданной формой. Вот что означает слово: «эволюция». И эта эволюция не более как логическое продолжение, второй акт Божественного Творчества, необходимый результат «инволюции», посредством которой Единая Всемирная Суть таинственно скрывала себя до тех пор, пока не произошла последняя иллюзия, имя которой: физический мир. И это освобождение, эта эволюция происходит на всех ступенях лестницы только благодаря деятельности. Действие и противодействие вызывает проявление всего, что скрыто в сути вещей. И наши собственные чувства, не развиваются ли они только благодаря воздействию на нас внешних сил? Наука признает, что действие или функция создает орган; когда функция прекращается, орган атрофируется.
Если, глубоко проникнутые идеей единства, мы будем вести в этом мире существование деятельное, сознание наше начнет постепенно подниматься, сперва до астрального мира, объекты которого станут для нас все яснее и яснее видимы. Затем, по мере того, как мы будем упражняться в бескорыстной деятельности, сознание наше поднимется постепенно на высшие планы, сперва — на интеллектуальный (Манас низший), а затем и на план чистого Разума (Манас высший). На последнем плане мы начнем понимать абстракции, недоступные — как объекты — для нашего, так называемого «нормального» сознания. Например, отвлеченная идея «треугольность», проявляющаяся для нашего земного сознания в виде всех треугольников, которые мы только можем себе представить, явится нам как единый и ясный объект. Вот почему этот план называется «arupa»: "без форм"; там — существуют первообразы, отвлеченные идеи, которые, исходя оттуда, проявляются на низших планах в виде всевозможных конкретных форм. Затем — мы перейдем сознательно на план «Buddhi» или в духовную сферу, где будем способны воспринимать одновременно и слияние и обособление; это состояние не поддается описанию, состояние — невыразимого блаженства, совмещающее и Единство и Индивидуальность, где мы одновременно и мы сами, и Все что есть. В этой сфере, Человечество, все еще разъединенное дяже и на плане Чистого разума (Манас высший), является как Единство. Там — реальная, осязаемая основа человеческого братства, ключ к нашей неразрывной связи и взаимной ответственнности. Когда же, под конец, сознание наше поднимется на план Нирваны, на план Atma, тогда осуществится полное тождество и мы станем сердцем и центром всякого бытия, всего что есть: тогда то мы освободимся от двойной иллюзии времени и пространства, иллюзии, существующей только на планах "множественности".
Как победить человеческое сомнение? Как ступить на истинный путь просветления? Человеческое сомнение порождено умом человека. В те моменты, когда вы сталкиваетесь лицом к лицу со смертью, ум замирает, потому что тогда он лишается объекта своей деятельности. Ум — это часть жизни, но не часть смерти. И когда впереди жизни больше не остается, ум затихает; ему больше нечем заниматься, в эту секунду он остается без работы. И вот, когда замолкает ум, появляется, вступает — внутренний голос. Он был, он есть — всегда, но от ума столько шума, что нет никакой возможности расслышать этот негромкий голос. Этот голос идет не откуда-то извне, издалека, из-за пределов, не из потустороннего мира — за пределами вас никого нет, все находится внутри вас. Бог не в небесах, не в Раю, он в вас. Вам необходимо перенести все ваше сознание от ума к не-уму. Пока действует не-ум, то все прекрасно, все победоносно. Пока действует не-ум, то все идет как надо, ничто не может пойти не так, просто не может быть не в порядке. С не-умом все происходит абсолютно так, как и должно. Человек доволен, у него не остается ни единого, ни мельчайшего кусочка недовольства, человек абсолютно в себе, чувствует себя совершенно уютно, в своей тарелке. А не в себе вы становитесь только благодаря уму.
Возможность этого перехода к не-уму появляется лишь тогда, когда вы становитесь безразличны; в противном же случае такой переход никогда не осуществится, это исключено. И даже если у вас уже были моменты просветления, вы эти проблески утратите. Да, у вас случались такие моменты, такие мгновения — это бывает не только при молитве или в медитации, что наступает проблеск. Они бывают и в обыкновенной жизни. Когда вы занимаетесь любовью с женщиной, или, увы, с мужчиной, ум останавливается, затихает. Именно поэтому секс так привлекателен: это естественный экстаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Со строго официальной точки зрения ты права, но не начнут ли эти "прекрасные дамы" стрелять нам в спину?
Саманта уже готовилась привести еще один аргумент, когда Кэт ей ответила:
— Если Валерия отменит приказ, то я готова их пустить в расход, но пока ее приказ действует, и мы должны подготовить пополнение.
— А если она умрет? Что тогда? Ты считаешь что эти сволочи должны остаться жить?
— Если Валерия умрет, то они последуют вслед за ней. Но пока Валерия жива.
— Хорошо, — ответила Саманта, морщась от боли, — я буду участвовать в разработанной тобой программе. Что от меня требуется?
— Для начала, нам неплохо бы одеться, — сказала Кэт, глядя на свое посиневшее от холода тело. — И Джоану нужно как-то успокоить, может напоить до бесчувствия?
— Хорошо, тогда может заберем девочку в наш блиндаж?
— Я не против, только помнится кто-то пытался меня ревновать без причины, — иронично скосила глаза на подругу Кэт, — или ты считаешь, что относиться к девочке мы будем сугубо платонически? Как бы нам того ни хотелось, но если она будет с нами ей не обойтись без нашего внимания, и уж тем более она не сможет игнорировать наши ласки.
— Но я не против, и мне она тоже симпатична, — Саманта прижала всхлипывающую девушку к себе, — тем более, что мы с тобой вызываем у нее ответное чувство.
— Ну, раз ты не против, тогда пошли, пока совсем не околели. — с этими словами Кэт встала, и помогла Саманте поднять Джоану.
По дороге к блиндажу Кэт ухитрилась поймать кого-то из вещевой службы и затребовать три комплекта военной формы — их форма осталась в том роковом лесу, а обмундирование Джоаны после пребывания на грязной земле требовало стирки и сушки в нормальных условиях. Дальше они свернули в душевую. Было решено отмыть Джоану и самих себя от грязи, и постирать форму ординарца, развесив ее для просушки в капонире, где стоял трофейный зондеркрафтфахрцойг. Очутившись в родном и уютном блиндаже, Саманта поняла, что уже не может контролировать себя, и не стесняясь Кэт разрыдалась. Та, поначалу бестолково металась, пытаясь успокоить подруг, но потом ее видимо осенила какая-то идея и она, так и не одевшись выскочила из блиндажа. Вернулась она спустя пять или семь минут, впрочем ни Джоана, ни рыдавшая Саманта не заметили ее отсутствия. Кэт принесла с собой бутылку виски. Она справедливо рассудила, что убитым и оставшимся лежать в лесу, вечерняя порция виски уже не нужна, а их невольные помощницы, запертые сейчас в блиндаже, своим поведением ее не заслужили. Поэтому она забрала их вечерние порции себе, оставив остальные бутылки в захваченном зондеркрафтфахрцойге.
Остальное было делом техники. Заставить Джоану выпить стакан обжигающей жидкости труда не составило. Она была непривычна к спиртному, поэтому полыла буквально на глазах, и уже через пять минут была в полной отключке. Укрыв ее вздрагивающее и всхлипывающее юное тело шинелью, Кэт взялась за Саманту. Здесь было гораздо сложнее, ибо Саманта была нужна ей через два часа почти трезвой, чтобы муштровать пополнение. Поэтому Кэт, оставшись наедине с подругой (вырубившуюся Джоану можно было не считать, начала с поцелуев. Она целовала соленые от слез глаза Саманты, ее шею, губы, целовала до тех пор, пока Саманта не стала отзываться на ее нежность, после чего Кэт перешла к более решительным ласкам и стала гладить тело подруги руками. Закончили они в классической позе 69, испытав страсть почти одновременно. То, что их стоны и крики сквозь неплотную дверь блиндажа слышала разносчица с полевой кухни, их не смутило. Извинившись, за то, что ей пришлось прождать десять минут под дверью Кэт забрала принесенный ужин.
Все тот же картофельный суп, сваренный для калорийности с кусками бекона, овсяная каша, полторы буханки овсяного хлеба (их теперь было трое), упакованная в плотную серую бумагу, три куска сливочного маргарина, три миниатюрных пудинга, сладкий малиновый чай с несколькими плавающими изюминками, маскирующими его под компот, три порции виски.
— Нужно будет накормить девчонку, как протрезвеет, — с набитым ртом произнесла Кэт.
Саманта кивнула в знак согласия, но чем-то недовольная, спросила:
— Может, не стоило спаивать ребенка?
— Я бы тогда Вас до утра не смогла успокоить. В конце концов пусть привыкает к взрослой жизни. А сапоги новые — из той же дерьмовой партии, — неизвестно к чему вдруг добавила Кэт.
— Сволочи! — процедила сквозь зубы Саманта, хоть за свои деньги покупай!
— Ага, только деньги наши где-то в тылу застряли, и где — неизвестно. Я там кстати команду дала саперам, чтобы подготовили полосу для тренировок в тылу, поедим и пойдем с этих тыловых крыс жир сгонять. Чтобы поняли на всю жизнь, что можно делать, а что нельзя. Загоняю этих дур так, что мало не покажется.
— Подожди Кэт, ты случаем не начала, как я впадать в истерику, голос у тебя какой-то странный…
— Часа четыре я еще продержусь, а потом твоя очередь меня успокаивать.
— Точно продержишься? Может, плюнем на все?
— Мы обещали Валерии, и сделаем это. Моей злости хватит, чтобы продержаться.
— Хорошо, только давай не будем никого убивать!
Кэт удивленно посмотрела на подругу:
— Подожди, не ли громче всех кричала, что…
— Я была не в себе, и ты это понимаешь, если бы ты видела, что они делали с Валерией, то наверно кричала бы то же самое. То, что ты была без сознания спасло тебя от всплеска эмоций, а этих дур, от смерти. Сейчас я успокоилась и считаю что это правильно, что их оставили в живых. Не все ж нам гибнуть на позициях. Что меня еще волнует, так это не проболтался ли кто, о том, что мы нарушили устав, стреляя по зондеркрафтфахрцойгам. Сейчас Валерия не в том состоянии, чтобы нас защитить, в том, что она поддержит нас я не сомневаюсь. Но как бы не пришлось нам отдуваться вдвоем, без ее помощи.
— Давай решать проблемы постепенно, милая, — Кэт положила ладонь на живот Саманте и начала опускать все ниже и ниже, — иначе мы все сойдем с ума, пытаясь решить несколько дел сразу. Разберемся с этими дурами, а потом будем думать, что нам делать с этой проблемой.
— Хорошо, только как бы не оказалось слишком поздно.
— Ну не будь такой мрачной и пессимистичной — ответила Кэт, и решительно повалила подругу на топчан, прерывая все дальнейшие споры затяжным поцелуем.
Саманта, попыталась вырваться, но подруга была очень настойчива, поэтому выбросив спор из головы, ответила ей взаимной лаской, перевернув Кэт на спину, и оказавшись сверху. Но довести начатое до вспышки чувственной страсти им не дали — кто-то очень настойчиво постучал в дверь блиндажа. Недовольная Саманта встала, и направилась открывать дверь. Это была рассыльная из штаба — пора было начинать тренировку пополнения. Одеваясь, Саманта подумала, что прерванное на половине наслаждение, сделало ее очень злой и сердитой — и это даст повод Кэт отпустить какую-нибудь ироничную шпильку в ее адрес.
Глава 4
Саманта вместе с Кэт стояли под навесом, у подножия холма, там, где по просьбе Кэт изготовили все необходимое для тренировки пополнения. Само пополнение — поредевшее после дневной стычки испугано жалось рядом, с навесом под продолжающим идти дождем. Саманта рассмотрела внимательно приготовленные по просьбе ее подруги сооружения, и лицо ее исказила гримаса недоумения. Выглядело все более чем странно. На протяжении ста пятидесяти ярдов в землю были вбиты столбики небольшой — менее фута высоты в несколько рядов, далее они поворачивали и на расстоянии тридцати ярдов шла вторая полоса столбиков, затем снова поворот — получалось очень похоже по очертаниям на беговую дорожку стадиона. На них была густо натянута колючая проволока, отделяя пространство под ней от того, что сверху. Это Саманте было понятно — в учебном лагере их с Кэт заставляли ползать под такой конструкцией. Но там проволока была выше над землей, чем здесь примерно на три дюйма. Здесь же она была натянута гораздо ниже. Но и это в принципе ясно — Кэт решила создать более жесткие условия для тренировок. Но для чего проволока натянута еще и на поверхности земли? Саманта повернулась к подруге, чтобы спросить, но та, уже начала инструктаж новобранцев.
— Человеческое сомнение не может быть принимаемо на войне. Но в то же время оно не есть чисто умственное явление. Оно есть нечто такое, что не укладывается в обычные схемы психологического наименования и требует специального анализа. Человеческое сомнение — это тот скрытая бомба, которой разрушаются человеческие начинания, это тот таинственный деятель, который действует подобно вражескому диверсанту. Оно всюду и нигде в отдельности. Каждая деталь мысли у каждого человека проникнута изнутри человеческим сомнением, каждый изгиб мировоззрения им вызван, архитектурный рисунок всего построения им вдохновлен. И в то же время у наиболее великих людей человеческого сомнения нет сомнения как тормоза и внутреннего врага, как сознательно принятого стереотипа трусости и предательства. Они не скептики, они воины. Они не обладатели мнимо неподвижной и мнимо устойчивой позиции скептической атараксии, они посреди всеобщего движения Вселенной смело ищут, стараясь расслышать таинственный ритм мирового становления, разгадать скрытое Слово природы вещей. Опасно смешивать человеческое сомнение с теми различными видами скептических систем, которые нам известны и применимы на войне. У знающих, историю военной мысли, вряд ли может быть на это два ответа. Сомнение как внутренняя человеческого предательства и слабости, и скепсис как внешний остывший результат сомнительных рассуждений — несут на войне смерть тому, кто их придерживается. Чтобы определить природу человеческого сомнения, необходимо в цельном, едином и слитном переживании, осуществляющем человеческое сомнение, хотя бы мысленно различить две стороны: «что» и «как» сомнения, его содержание и его внутреннюю живую, движущую силу. Сомневаются всегда в чем-нибудь и почему-нибудь, т. е. у сомнения всегда есть то или иное содержание, и в то же время от всех других переживаний, всегда тоже имеющих какое-нибудь содержание, оно отличается как переживание sui generis, именно как сомнение, а не что-нибудь иное. Это определенное качество сомнения, конституирующее его сущность, и есть его чистое «как». Нечего говорить, что обе стороны, и «что» и «как», сомнения реально неразделимы; они только мысленно различимы, и не может быть сомнения ни как чистого аффекта, ни как чистого механического счисления. В сомнении всегда в живом единстве и нераздельно слиты обе стороны: и «что» и "как".
Человеческое сомнение, которым проникнуты все системы древнего и нового скептицизма (я не говорю уже о сомнении патологическом), стремится представить дело в таком свете, что сомнение в целом, и обе стороны его в частности, имеют лишь отрицательную сущность, т. е., в сущности, не имеют никакой сущности. «Что» сомнения признается лишь за отрицание всяких положительных утверждений (т. е. утвердительных суждений), а «как» сомнения признается за воздержание от совершения каких-нибудь положительных поступков. Таким образом, и «что» и «как» сомнения признаются в существе своем отрицательными.
Человеческое сомнение порождает неведение, а оно — коренное условие всех наших несчастий — следовательно — неведение; неведение того факта, что мы составляем Одно со Всем. Это неведение уничтожится постепенно расширением нашего сознания; вот что мы понимаем под ростом человека. Человек отличается от животного, и животное от растения только степенью своего сознания. Божественное начало, всегда неизменное, присутствует в глубоко скрытом виде и в недрах холодного камня. Пробудите его, и оно постепенно, шаг за шагом, неизменное в своей сущности, но проявляющееся через посредство проводников все более и более совершенных, преобразится сперва в растение, растение в животное, животное в человека, человек в Ангела, в Учителя. И высокая иерархия продолжится, поднимаясь на неизмеримую высоту, не доступную для нашего мелкого ума, до самого престола Неизреченного Бога, вполне проявившегося. Таким образом, во всем объеме своем, «рост» есть не что иное как постепенное освобождение, развитие Божественной Cилы, скрытой во всей своей целостности под каждой созданной формой. Вот что означает слово: «эволюция». И эта эволюция не более как логическое продолжение, второй акт Божественного Творчества, необходимый результат «инволюции», посредством которой Единая Всемирная Суть таинственно скрывала себя до тех пор, пока не произошла последняя иллюзия, имя которой: физический мир. И это освобождение, эта эволюция происходит на всех ступенях лестницы только благодаря деятельности. Действие и противодействие вызывает проявление всего, что скрыто в сути вещей. И наши собственные чувства, не развиваются ли они только благодаря воздействию на нас внешних сил? Наука признает, что действие или функция создает орган; когда функция прекращается, орган атрофируется.
Если, глубоко проникнутые идеей единства, мы будем вести в этом мире существование деятельное, сознание наше начнет постепенно подниматься, сперва до астрального мира, объекты которого станут для нас все яснее и яснее видимы. Затем, по мере того, как мы будем упражняться в бескорыстной деятельности, сознание наше поднимется постепенно на высшие планы, сперва — на интеллектуальный (Манас низший), а затем и на план чистого Разума (Манас высший). На последнем плане мы начнем понимать абстракции, недоступные — как объекты — для нашего, так называемого «нормального» сознания. Например, отвлеченная идея «треугольность», проявляющаяся для нашего земного сознания в виде всех треугольников, которые мы только можем себе представить, явится нам как единый и ясный объект. Вот почему этот план называется «arupa»: "без форм"; там — существуют первообразы, отвлеченные идеи, которые, исходя оттуда, проявляются на низших планах в виде всевозможных конкретных форм. Затем — мы перейдем сознательно на план «Buddhi» или в духовную сферу, где будем способны воспринимать одновременно и слияние и обособление; это состояние не поддается описанию, состояние — невыразимого блаженства, совмещающее и Единство и Индивидуальность, где мы одновременно и мы сами, и Все что есть. В этой сфере, Человечество, все еще разъединенное дяже и на плане Чистого разума (Манас высший), является как Единство. Там — реальная, осязаемая основа человеческого братства, ключ к нашей неразрывной связи и взаимной ответственнности. Когда же, под конец, сознание наше поднимется на план Нирваны, на план Atma, тогда осуществится полное тождество и мы станем сердцем и центром всякого бытия, всего что есть: тогда то мы освободимся от двойной иллюзии времени и пространства, иллюзии, существующей только на планах "множественности".
Как победить человеческое сомнение? Как ступить на истинный путь просветления? Человеческое сомнение порождено умом человека. В те моменты, когда вы сталкиваетесь лицом к лицу со смертью, ум замирает, потому что тогда он лишается объекта своей деятельности. Ум — это часть жизни, но не часть смерти. И когда впереди жизни больше не остается, ум затихает; ему больше нечем заниматься, в эту секунду он остается без работы. И вот, когда замолкает ум, появляется, вступает — внутренний голос. Он был, он есть — всегда, но от ума столько шума, что нет никакой возможности расслышать этот негромкий голос. Этот голос идет не откуда-то извне, издалека, из-за пределов, не из потустороннего мира — за пределами вас никого нет, все находится внутри вас. Бог не в небесах, не в Раю, он в вас. Вам необходимо перенести все ваше сознание от ума к не-уму. Пока действует не-ум, то все прекрасно, все победоносно. Пока действует не-ум, то все идет как надо, ничто не может пойти не так, просто не может быть не в порядке. С не-умом все происходит абсолютно так, как и должно. Человек доволен, у него не остается ни единого, ни мельчайшего кусочка недовольства, человек абсолютно в себе, чувствует себя совершенно уютно, в своей тарелке. А не в себе вы становитесь только благодаря уму.
Возможность этого перехода к не-уму появляется лишь тогда, когда вы становитесь безразличны; в противном же случае такой переход никогда не осуществится, это исключено. И даже если у вас уже были моменты просветления, вы эти проблески утратите. Да, у вас случались такие моменты, такие мгновения — это бывает не только при молитве или в медитации, что наступает проблеск. Они бывают и в обыкновенной жизни. Когда вы занимаетесь любовью с женщиной, или, увы, с мужчиной, ум останавливается, затихает. Именно поэтому секс так привлекателен: это естественный экстаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53