Рост одного из них был около шести футов, второй был чуть пониже — примерно на полтора дюйма, но гораздо шире в плечах. Саманта и Ксэнни ойкнули и инстинктивно прикрыли руками свои волнующие прелести. Кэт отскочила назад, а Джоана взяла винтовку "Ли Мэтфорд" двумя руками. Саманта посмотрела в глаза, бесцеремонно рассматривающих их мужчин, и ей стало страшно. У судившего их генерала Окинлека были хоть какие-то эмоции, а этих — двое мужчин южной народности рассматривали их как без каких-либо эмоций. В их глазах был только денежный расчет и жесткость. Они словно счетные машинки оценивали каждый квадратный дюйм ее кожи, и каждый кубический дюйм ее тела и ее подруг. Тот который повыше, нарочито развязным голосом произнес:
— Ну, че сучки вылупились! Быстро оделись и с вещами на выход! — и сделал шаг в направлении Кэт. Послышался лязг затвора и Джоана, наведя винтовку на высокого, взвизгнула:
— А ну назад!
— Э! Шалава! Ствол убери, а то выстрелит ненароком! Витрину хозяйке попортишь! — продолжил южанин, приостановившись на мгновенье и махнув рукой в сторону направленной на него винтовки "Ли Мэтфорд". После чего, скользнув взглядом по Джоане, державшей в руках оружие, как на безвредный предмет интерьера, он вновь шагнул в сторону Кэт, которая, испуганно пятясь назад, прижалась спиной к стене.
Звенящий хлопок выстрела "Ли Мэтфорда" резанул по ушам всех находящихся в примерочной, тело высокого отшвырнуло назад, на полуоткрытую занавеску, и оно медленно сползло на персидский ковер. Звенящая тишина и оцепенение длилась где-то секунду, после чего его напарник-крепыш, с перекошенным от злобы лицом с криком:
— Да ты че тварь! На куски порву суку, — бросился на Джоану, которая каким-то заученно-механическим движением остановила его в ярде от себя, насадив бегущего на штык винтовки. Глаза крепыша и его лицо выразили крайнее удивление происходящим, но сказать он ничего не смог, только что-то хрипел, и медленно сгибая ноги в коленях, оседал вниз на все тот же персидский ковер с полуторадюймовым ворсом. Саманта увидела, что Джоана не меньше удивлена происшедшим и зачарованно смотрит на то место в груди мужчины, куда она вогнала штык. К сожалению Саманте не удалось обдумать данную мысль до конца, поскольку Хэлен Хэнгг истошно заорала, бухнулась на колени перед застеленным высоким в черном и что-то начала завывать на незнакомом Саманте языке. Вопли Хэлен вывели из ступора всех остальных: Ксэнни — подняла с пола что-то из одежды и постаралась прикрыться, Джоана — выдернула штык из завалившегося на пол крепыша, а Кэт, Кэт подскочила к Хелен и схватив ее рукой за волосы ударила со всего маху коленом по лицу. После чего, отпустив ее темные волосы, принялась с остервенением избивать хозяйку магазина ногами. Вопли Хэлен тут же сменились вскриками, а затем всхрипами, а серый полуторадюймовый ворс персидского ковра окрасился красными пятнами крови из ее разбитого лица.
Саманта подскочила к Кэт, и, вцепившись ей в плечи, стала оттаскивать в сторону крича ей на ухо:
— Остановись, ты же убьешь ее!
От удивления Кэт замерла и округлившимися глазами глянула на подругу:
— Именно это я и хочу сделать!
— Но ведь она не хотела нас убить!
— Хм… А, что, по-твоему, то, что она предлагала лучше смерти? Превратиться в животное, исполняющее прихоти хозяина или хозяйки, это что — жизнь, по-твоему? Это что нормально, да?
— Но, Кэт, если она такая, то зачем нам уподобляться ей?
— Саманта! Радость моя! Давай выбросим из головы эту христианскую чушь про милосердие и доброту к врагам своим! Зло должно быть наказано! Тот, кто прощает зло, делает его еще более жестоким сильным и безнаказанным! Если ее не наказать сейчас, то она продолжит свое черное дело, потому что поймет, что над ней нет закона, и нет тех, кто может ее наказать!
— Но может не стоит ее убивать? Эти подонки, которых убила Джоана — они свое заслужили, а Хэлен, может не стоит обагрять руки ее кровью?
— Точно, не стоит! — встряла в разговор Джоана, — Ксэнни! Ты ведь хорошо знаешь город?
— Да! Я здесь выросла!
— Отлично! — Джоана пнула под ребра Хэлен, и звонко крикнула, — А ну раздевайся тварь! И побыстрее!
— Что ты задумала?
— Потом расскажу! Пускай она сначала разденется, и мы потом ее на всякий случай свяжем.
Хэлен всхлипывая и размазывая по темнокожему лицу кровь, сопли и слезы поднялась на ноги, и начала трясущимися руками стягивать с себя платье. Саманта смотрела на ее фигуру и недоумевала — неужели у Джоаны, после общения с ней, Кэт, Ксэнни и другими ее подругами возникло желание заняться чем-то интимным с этой чернокожей? Она почувствовала, как в ней начинает подниматься откуда-то из глубин ненависть в этой Хэлен, и ревность к Джоане. Что она в ней нашла? Неказистая фигура — грудь обвислая, неправильной формы, лицо — лицо стало отекать после нескольких ударов Кэт, которая била эту модельера от всей души. И без того пухлые губы, распухли еще больше, и представляли нечто ужасное. И что в ней увидела Джоана? Может цвет кожи? Ее привлекает экзотика? Конечно, она может намазаться каким-нибудь темным кремом, чтобы понравиться Джоане, но все же… Господи, неужели ее не привлекает настоящая женская красота? Что она нашла в этой темнокожей? Саманта почувствовала, что сейчас расплачется. Господи, что же делать? Как вернуть нежность и ласку Джоаны? И не в силах сдержать свои чувства и хлынувшие слезы она с мольбой в голосе застонала:
— Джоана! Господи! Ну что ты в ней нашла? Разве я, разве мы, — она кинула взгляд на Кэт и Ксэнни, — хуже этой?
На юном личике Джоаны отразилось недоумение. Она подошла к Саманте, и обняв ее за талию спросила:
— Ты о чем? Я если честно не понимаю о чем ты?
— Ну, как же не понимаешь? — Саманта всхлипнула, — зачем тебе эта Хэлен?
— Господи! — судя по выражению лица, до девушки дошло, о чем подумала ее подруга, — Ну как ты могла такое подумать? Чтобы я с этой? Сэмми, милая! — рука Джоаны ласково скользнула в щель между бедрами Саманты, — Мне никто кроме вас не нужен! А раздеться она должна, для того, чтобы потом было легче от нее избавиться! Ты же сама хотела, чтобы мы ее не убивали.
— Правда? Тебе она не нравится? — глаза Саманты были как у доверчивого ребенка, она чувствовала, что готова сейчас что угодно ради своей подруги, — Ты не шутишь?
Джоана вместо ответа впилась жарким поцелуем своих юных девичьих нежных губ в уста подруги. Та, счастливо застонала.
Хэлен между тем разделась и испуганно смотрела на девушек.
— Джоана! Отвлекись на минуту! — подала голос Кэт, — Что с этой то делать?
С неохотой прервав свой поцелуй, Джоана бросила взгляд на темнокожую хозяйку магазина и изрекла:
— Ее нужно связать покрепче — и руки и ноги, а потом допросить по поводу этих мерзавцев, и того где хранятся негативы с нашими фотографиями.
— А потом?
— Потом — скажу потом! — подмигнула Джоана Кэт, и продолжила целовать Саманту.
— Поняла! Ладно, — Кэт сурово посмотрела на Хэлен, — Раз убить тебя мне не дали, значит допрашивать буду очень жестко, и даже жестоко! А ну ложись на пол! Ксэнни! Принеси мне пожалуйста дюжину нейлоновых чулков!
— Какого цвета и размера?
— Подлиннее! Мы их вместо веревок используем!
Ксэнни кивнула, и покачивая бедрами вышла из примерочной. Ее полушария сорока трехдюймовой груди при каждом шаге очень соблазнительно вздрагивали, от чего у Кэт пересохло во рту от возникшего желания. "Девчонка еще! Нашла время и место!"- хмыкнула мысленно Кэт. Вскоре Ксэнни вернулась, и они вдвоем связали Хэлен. Саманта и Джоана от поцелуев перешли к более активным ласкам и нежностям завалившись на кушетку в позе 69, а Кэт несмотря на соблазнительное покачивание Ксэнни своей шикарной грудью, вздохнула и начала допрос Хэлен.
На удивление допрос прошел очень быстро. Со слов Хэлен Кэт узнала, что Торг женщинами с целью их эксплуатации для разврата (известный как traite des blanches).существовал в Европе еще с середины 19 века. С введением в большинстве государств Европы и Америки системы правительственной регламентации проституции, для содержателей домов терпимости явилась необходимость постоянно обновлять состав эксплуатируемых ими проституток. Исследованиями специалистов было выяснено, что проститутка, в среднем, остается в доме терпимости не более 5 — 6 лет: пьянство, сифилис, ненормальные условия жизни ежегодно вырывают из числа обитательниц домов терпимости не менее 1/6 части, и так как добровольно поступают в дома терпимости сравнительно немногие, то содержатели этих заведений обыкновенно имеют особых агентов (зухеров) для вербовки молодых женщин. В последнее время в некоторых городах Западной Европы, например в Генуе, Бордо, Гавре, Саутгемптоне, Лондоне, и в Манчестере, где они сейчас находились, появились правильно организованные агентства, занимающиеся исключительно торговлей женщинами. Зухеры разыскивают своих жертв (по техническому выражению — "товар") самыми разнообразными способами; они высматривают девушек на бульварах и улицах, посещают больницы и намечают тех девушек, которые по выздоровлении будут находиться в затруднительном положении, стараются приобрести возможно более широкое знакомство в семейных домах, тщательно скрывая свое ремесло, и обращаются к намеченным ими жертвам с предложением доставить прекрасное место и хороший заработок в другом городе. Нередко также путем объявления в газетах и обращения в справочные конторы они вызывают девушек и женщин, желающих получить места буфетчиц, экономок, горничных, бонн и т. п., или просто публикуют, что ищут девушку на честное, хорошо оплачиваемое место. В некоторых заводско-фабричных центрах, где работают много женщин, зухеры (в большевистской Москве они известны под именем "маккавеев") имеют своих постоянных агентов (обыкновенно — трактирных половых или более развратных работниц), которые намечают наиболее подходящих девушек и по приезде зухера приводят их к нему якобы для найма на хорошее место. Иногда зухер является в семейство в качестве приезжего купца, начинает ухаживать за девушкой, женится по фальшивому паспорту и после свадьбы уезжает с нею в соседнее государство или же уговаривает девушку ехать с ним для венчания за границу, а затем сдает свою «жену» в дом терпимости; в Лондоне, напр., были зухеры, которые женились под ложными именами по 6 раз, после чего жены их оказывались в константинопольских гаремах и домах терпимости. Нередко один зухер открывает модную мастерскую, а другой — дом терпимости; девушки, поступающие в мастерскую, развращаются там и продаются в дом терпимости. Наконец, бывали случаи, когда зухеры похищали девушек силою. Навербованные такими путями женщины обыкновенно отправляются к месту назначения в сопровождении самого агента. О прибытии транспорта "живого товара" агенты предупреждают скупщиков условными телеграммами (напр., "Высылаю 12 серебряных ложек", "отправлено 8 мешков муки"). Главным рынком сбыта "живого товара" является Южная Америка, в особенности Буэнос-Айрес и Рио-Жанейро, где белые женщины очень ценятся. В Константинополе, Трапезунде и Египте торговля женщинами производится не так открыто, но зато там этот промысел существует издавна. Женщины, вербуемые в одном государстве, продаются в другое; такой обмен проституток обнаружен между Францией и Англией, между Германией, Швейцарией, Бельгией и Россией. Плата, которую получают зухеры с содержателей домов терпимости за каждую доставленную туда женщину, весьма различна: в Англии бывали случаи продажи женщин в дома терпимости за 300 — 500 фунтов стерлингов, а в Аргентине за белую женщину платят (считая с доставкой) до 2000 фунтов стерлингов. В домах терпимости вновь прибывшим девушкам обыкновенно говорят, что их не будут удерживать, если им не понравится новая жизнь, обещают даже дать денег на обратную дорогу, если они будут вечером сидеть в зале и разговаривать с гостями; затем в качестве гостей к девушке подходят агенты хозяев, опаивают ее и лишают невинности, а на другой день несчастной объявляют, что документы ее сданы в полицию, и что вместо них она должна получить "желтый билет". Иногда вновь прибывшую приводят во врачебно-полицейский комитет, объясняют ей, что все приезжие обязательно подвергаются врачебному осмотру и таким образом, путем обмана вносят девушку в списки проституток, после чего с нею уже не стесняются. Наконец, нередки случаи, когда завербованную зухерами девушку принуждают к занятию проституцией побоями и истязаниями. Когда девушка утратит свою свежесть, ее перепродают из перворазрядного дома терпимости в более дешевые дома, обыкновенно за сумму ее долга хозяину заведения (считая в нем и плату зухеру), с известною уступкою. После нескольких перепродаж девушка обыкновенно оказывается в притоне самого низшего разбора, откуда затем ее бесцеремонно выталкивают на улицу.
Магазин-ателье Хэлен был одним из пунктов разветвленной сети женщинами. Благодаря тайному фотографированию, производимому в примерочной, она имела преимущества перед конкурентами по бизнесу — у нее была целая база фотоданных, практически на всех посетительниц магазина. Причем в отличии от соперничающих контор, ее фототека содержала фотографии обнаженных женщин, одетых в различное дорогостоящее нижнее белье разнообразных фасонов. Это позволяла потенциальным заказчикам рассмотреть товар так сказать со всех сторон и ракурсов и составить детальное представление о том, что обычно у женщин спрятано под платьем. Именно поэтому зухерская контора возглавляемая Хэлен имела постоянных клиентов, и за качественный товар ей платили гораздо больше, чем другим зухерам — по 10 000 фунтов за каждую девушку. Работа была налажено очень четко — сделанные фото проявлялись практически сразу, в фотолаборатории, расположенной за зеркалом примерочной, там же печатались фотографии жертвы, и один из помощников тут же Хэлен мчался на телеграф, рассылая их через фототелетайп по иностранным рынкам. Второй помощник Хэлен, занимался слежкой за жертвой, провожая ее от магазина до места проживания, уточняя затем ее адрес и привычки. Как только от заграничных клиентов поступал заказ, Натан и Самуэль ехали к месту проживания жертвы и похищали ее. Далее, похищенная, обкалывалась наркотиками и переправлялась в установленное клиентом место.
Кэт и Ксэнни, а также присоединившихся к ним после взрыва страсти и любви Саманту и Джоану несколько ошарашили слова Хэлен о том, что заказ на них поступил из Берлина. Недоверчивая Джоана пришла к выводу, что нужно обыскать убитых ею зухеров. Результат обыска привел еще к большему шоку. У обоих при обыске были обнаружены удостоверения офицеров СС — штандартенфюреров СС Самуэля Беттельхейца и Натана Гольдмана, а также разрешение на беспрепятственное пересечение линии фронта за подписью генерала Окинлека и германского командования, а также несколько дипломатических паспортов различных государств. На удивленный вопрос Саманты: "Как такое возможно?", Хэлен ответила, что война войной, а бизнес есть бизнес. Если бы они не занялись любовными ласками в примерочной, то возможно им удалось бы избежать встречи с ее агентами и уехать в расположение бригады, но они занимались друг другом слишком долго, и Хэлен успела не только отправить их фотографии заказчикам, но и тут же получить заказ на девушек.
Саманта с Джоаной отправились в фотолабораторию, оставив Кэт и Ксэнни присматривать за Хэлен, на тот случай, если ей вдруг удастся развязать путы. Но не успели они дойти до нужной им двери, как Кэт крикнула, что беспокоится не о чем, и они с Ксэнни осмотрят верхние этажи здания — на втором, находилось по словам Хэлен само ателье, а на верхнем ее апартаменты.
Помещение фотолаборатории поразило Саманту своими приборами, ванночками, шкафами и какой-то неухоженностью. Она с любопытством осмотрела односторонне зеркало, через которое их фотографировали, и присоединившись к Джоане, занялась методичным поиском негативов, и фотографий. Впрочем, как и следовало ожидать, процесс этот не занял много времени — все находилось на виду, и еще не было убрано в шкаф. Вопрос шкафа, в котором хранились фотографии тех, кого продала Хэлен в рабство, очень занимал Саманту. В ее голове не укладывалось, как можно хранить в доме улики, доказывающие соучастие в преступлении — похищении людей? Или дочке Сессила Родса дозволено в Англии все, потому что она его дочка? Пусть даже и внебрачная? В голове у Саманты начала складываться теория о том, что темнокожая Хэлен Хэнгг, организовав свой преступный бизнес, мстит белой расе за своих соплеменников, которых белые работорговцы несколько столетий вывозили в Америку. Теория почти уже сложилась в стройную логическую систему, когда в помещении лаборатории зазвучал визг, похожий на звук работающей бензопилы, только более тонкий и звонкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Ну, че сучки вылупились! Быстро оделись и с вещами на выход! — и сделал шаг в направлении Кэт. Послышался лязг затвора и Джоана, наведя винтовку на высокого, взвизгнула:
— А ну назад!
— Э! Шалава! Ствол убери, а то выстрелит ненароком! Витрину хозяйке попортишь! — продолжил южанин, приостановившись на мгновенье и махнув рукой в сторону направленной на него винтовки "Ли Мэтфорд". После чего, скользнув взглядом по Джоане, державшей в руках оружие, как на безвредный предмет интерьера, он вновь шагнул в сторону Кэт, которая, испуганно пятясь назад, прижалась спиной к стене.
Звенящий хлопок выстрела "Ли Мэтфорда" резанул по ушам всех находящихся в примерочной, тело высокого отшвырнуло назад, на полуоткрытую занавеску, и оно медленно сползло на персидский ковер. Звенящая тишина и оцепенение длилась где-то секунду, после чего его напарник-крепыш, с перекошенным от злобы лицом с криком:
— Да ты че тварь! На куски порву суку, — бросился на Джоану, которая каким-то заученно-механическим движением остановила его в ярде от себя, насадив бегущего на штык винтовки. Глаза крепыша и его лицо выразили крайнее удивление происходящим, но сказать он ничего не смог, только что-то хрипел, и медленно сгибая ноги в коленях, оседал вниз на все тот же персидский ковер с полуторадюймовым ворсом. Саманта увидела, что Джоана не меньше удивлена происшедшим и зачарованно смотрит на то место в груди мужчины, куда она вогнала штык. К сожалению Саманте не удалось обдумать данную мысль до конца, поскольку Хэлен Хэнгг истошно заорала, бухнулась на колени перед застеленным высоким в черном и что-то начала завывать на незнакомом Саманте языке. Вопли Хэлен вывели из ступора всех остальных: Ксэнни — подняла с пола что-то из одежды и постаралась прикрыться, Джоана — выдернула штык из завалившегося на пол крепыша, а Кэт, Кэт подскочила к Хелен и схватив ее рукой за волосы ударила со всего маху коленом по лицу. После чего, отпустив ее темные волосы, принялась с остервенением избивать хозяйку магазина ногами. Вопли Хэлен тут же сменились вскриками, а затем всхрипами, а серый полуторадюймовый ворс персидского ковра окрасился красными пятнами крови из ее разбитого лица.
Саманта подскочила к Кэт, и, вцепившись ей в плечи, стала оттаскивать в сторону крича ей на ухо:
— Остановись, ты же убьешь ее!
От удивления Кэт замерла и округлившимися глазами глянула на подругу:
— Именно это я и хочу сделать!
— Но ведь она не хотела нас убить!
— Хм… А, что, по-твоему, то, что она предлагала лучше смерти? Превратиться в животное, исполняющее прихоти хозяина или хозяйки, это что — жизнь, по-твоему? Это что нормально, да?
— Но, Кэт, если она такая, то зачем нам уподобляться ей?
— Саманта! Радость моя! Давай выбросим из головы эту христианскую чушь про милосердие и доброту к врагам своим! Зло должно быть наказано! Тот, кто прощает зло, делает его еще более жестоким сильным и безнаказанным! Если ее не наказать сейчас, то она продолжит свое черное дело, потому что поймет, что над ней нет закона, и нет тех, кто может ее наказать!
— Но может не стоит ее убивать? Эти подонки, которых убила Джоана — они свое заслужили, а Хэлен, может не стоит обагрять руки ее кровью?
— Точно, не стоит! — встряла в разговор Джоана, — Ксэнни! Ты ведь хорошо знаешь город?
— Да! Я здесь выросла!
— Отлично! — Джоана пнула под ребра Хэлен, и звонко крикнула, — А ну раздевайся тварь! И побыстрее!
— Что ты задумала?
— Потом расскажу! Пускай она сначала разденется, и мы потом ее на всякий случай свяжем.
Хэлен всхлипывая и размазывая по темнокожему лицу кровь, сопли и слезы поднялась на ноги, и начала трясущимися руками стягивать с себя платье. Саманта смотрела на ее фигуру и недоумевала — неужели у Джоаны, после общения с ней, Кэт, Ксэнни и другими ее подругами возникло желание заняться чем-то интимным с этой чернокожей? Она почувствовала, как в ней начинает подниматься откуда-то из глубин ненависть в этой Хэлен, и ревность к Джоане. Что она в ней нашла? Неказистая фигура — грудь обвислая, неправильной формы, лицо — лицо стало отекать после нескольких ударов Кэт, которая била эту модельера от всей души. И без того пухлые губы, распухли еще больше, и представляли нечто ужасное. И что в ней увидела Джоана? Может цвет кожи? Ее привлекает экзотика? Конечно, она может намазаться каким-нибудь темным кремом, чтобы понравиться Джоане, но все же… Господи, неужели ее не привлекает настоящая женская красота? Что она нашла в этой темнокожей? Саманта почувствовала, что сейчас расплачется. Господи, что же делать? Как вернуть нежность и ласку Джоаны? И не в силах сдержать свои чувства и хлынувшие слезы она с мольбой в голосе застонала:
— Джоана! Господи! Ну что ты в ней нашла? Разве я, разве мы, — она кинула взгляд на Кэт и Ксэнни, — хуже этой?
На юном личике Джоаны отразилось недоумение. Она подошла к Саманте, и обняв ее за талию спросила:
— Ты о чем? Я если честно не понимаю о чем ты?
— Ну, как же не понимаешь? — Саманта всхлипнула, — зачем тебе эта Хэлен?
— Господи! — судя по выражению лица, до девушки дошло, о чем подумала ее подруга, — Ну как ты могла такое подумать? Чтобы я с этой? Сэмми, милая! — рука Джоаны ласково скользнула в щель между бедрами Саманты, — Мне никто кроме вас не нужен! А раздеться она должна, для того, чтобы потом было легче от нее избавиться! Ты же сама хотела, чтобы мы ее не убивали.
— Правда? Тебе она не нравится? — глаза Саманты были как у доверчивого ребенка, она чувствовала, что готова сейчас что угодно ради своей подруги, — Ты не шутишь?
Джоана вместо ответа впилась жарким поцелуем своих юных девичьих нежных губ в уста подруги. Та, счастливо застонала.
Хэлен между тем разделась и испуганно смотрела на девушек.
— Джоана! Отвлекись на минуту! — подала голос Кэт, — Что с этой то делать?
С неохотой прервав свой поцелуй, Джоана бросила взгляд на темнокожую хозяйку магазина и изрекла:
— Ее нужно связать покрепче — и руки и ноги, а потом допросить по поводу этих мерзавцев, и того где хранятся негативы с нашими фотографиями.
— А потом?
— Потом — скажу потом! — подмигнула Джоана Кэт, и продолжила целовать Саманту.
— Поняла! Ладно, — Кэт сурово посмотрела на Хэлен, — Раз убить тебя мне не дали, значит допрашивать буду очень жестко, и даже жестоко! А ну ложись на пол! Ксэнни! Принеси мне пожалуйста дюжину нейлоновых чулков!
— Какого цвета и размера?
— Подлиннее! Мы их вместо веревок используем!
Ксэнни кивнула, и покачивая бедрами вышла из примерочной. Ее полушария сорока трехдюймовой груди при каждом шаге очень соблазнительно вздрагивали, от чего у Кэт пересохло во рту от возникшего желания. "Девчонка еще! Нашла время и место!"- хмыкнула мысленно Кэт. Вскоре Ксэнни вернулась, и они вдвоем связали Хэлен. Саманта и Джоана от поцелуев перешли к более активным ласкам и нежностям завалившись на кушетку в позе 69, а Кэт несмотря на соблазнительное покачивание Ксэнни своей шикарной грудью, вздохнула и начала допрос Хэлен.
На удивление допрос прошел очень быстро. Со слов Хэлен Кэт узнала, что Торг женщинами с целью их эксплуатации для разврата (известный как traite des blanches).существовал в Европе еще с середины 19 века. С введением в большинстве государств Европы и Америки системы правительственной регламентации проституции, для содержателей домов терпимости явилась необходимость постоянно обновлять состав эксплуатируемых ими проституток. Исследованиями специалистов было выяснено, что проститутка, в среднем, остается в доме терпимости не более 5 — 6 лет: пьянство, сифилис, ненормальные условия жизни ежегодно вырывают из числа обитательниц домов терпимости не менее 1/6 части, и так как добровольно поступают в дома терпимости сравнительно немногие, то содержатели этих заведений обыкновенно имеют особых агентов (зухеров) для вербовки молодых женщин. В последнее время в некоторых городах Западной Европы, например в Генуе, Бордо, Гавре, Саутгемптоне, Лондоне, и в Манчестере, где они сейчас находились, появились правильно организованные агентства, занимающиеся исключительно торговлей женщинами. Зухеры разыскивают своих жертв (по техническому выражению — "товар") самыми разнообразными способами; они высматривают девушек на бульварах и улицах, посещают больницы и намечают тех девушек, которые по выздоровлении будут находиться в затруднительном положении, стараются приобрести возможно более широкое знакомство в семейных домах, тщательно скрывая свое ремесло, и обращаются к намеченным ими жертвам с предложением доставить прекрасное место и хороший заработок в другом городе. Нередко также путем объявления в газетах и обращения в справочные конторы они вызывают девушек и женщин, желающих получить места буфетчиц, экономок, горничных, бонн и т. п., или просто публикуют, что ищут девушку на честное, хорошо оплачиваемое место. В некоторых заводско-фабричных центрах, где работают много женщин, зухеры (в большевистской Москве они известны под именем "маккавеев") имеют своих постоянных агентов (обыкновенно — трактирных половых или более развратных работниц), которые намечают наиболее подходящих девушек и по приезде зухера приводят их к нему якобы для найма на хорошее место. Иногда зухер является в семейство в качестве приезжего купца, начинает ухаживать за девушкой, женится по фальшивому паспорту и после свадьбы уезжает с нею в соседнее государство или же уговаривает девушку ехать с ним для венчания за границу, а затем сдает свою «жену» в дом терпимости; в Лондоне, напр., были зухеры, которые женились под ложными именами по 6 раз, после чего жены их оказывались в константинопольских гаремах и домах терпимости. Нередко один зухер открывает модную мастерскую, а другой — дом терпимости; девушки, поступающие в мастерскую, развращаются там и продаются в дом терпимости. Наконец, бывали случаи, когда зухеры похищали девушек силою. Навербованные такими путями женщины обыкновенно отправляются к месту назначения в сопровождении самого агента. О прибытии транспорта "живого товара" агенты предупреждают скупщиков условными телеграммами (напр., "Высылаю 12 серебряных ложек", "отправлено 8 мешков муки"). Главным рынком сбыта "живого товара" является Южная Америка, в особенности Буэнос-Айрес и Рио-Жанейро, где белые женщины очень ценятся. В Константинополе, Трапезунде и Египте торговля женщинами производится не так открыто, но зато там этот промысел существует издавна. Женщины, вербуемые в одном государстве, продаются в другое; такой обмен проституток обнаружен между Францией и Англией, между Германией, Швейцарией, Бельгией и Россией. Плата, которую получают зухеры с содержателей домов терпимости за каждую доставленную туда женщину, весьма различна: в Англии бывали случаи продажи женщин в дома терпимости за 300 — 500 фунтов стерлингов, а в Аргентине за белую женщину платят (считая с доставкой) до 2000 фунтов стерлингов. В домах терпимости вновь прибывшим девушкам обыкновенно говорят, что их не будут удерживать, если им не понравится новая жизнь, обещают даже дать денег на обратную дорогу, если они будут вечером сидеть в зале и разговаривать с гостями; затем в качестве гостей к девушке подходят агенты хозяев, опаивают ее и лишают невинности, а на другой день несчастной объявляют, что документы ее сданы в полицию, и что вместо них она должна получить "желтый билет". Иногда вновь прибывшую приводят во врачебно-полицейский комитет, объясняют ей, что все приезжие обязательно подвергаются врачебному осмотру и таким образом, путем обмана вносят девушку в списки проституток, после чего с нею уже не стесняются. Наконец, нередки случаи, когда завербованную зухерами девушку принуждают к занятию проституцией побоями и истязаниями. Когда девушка утратит свою свежесть, ее перепродают из перворазрядного дома терпимости в более дешевые дома, обыкновенно за сумму ее долга хозяину заведения (считая в нем и плату зухеру), с известною уступкою. После нескольких перепродаж девушка обыкновенно оказывается в притоне самого низшего разбора, откуда затем ее бесцеремонно выталкивают на улицу.
Магазин-ателье Хэлен был одним из пунктов разветвленной сети женщинами. Благодаря тайному фотографированию, производимому в примерочной, она имела преимущества перед конкурентами по бизнесу — у нее была целая база фотоданных, практически на всех посетительниц магазина. Причем в отличии от соперничающих контор, ее фототека содержала фотографии обнаженных женщин, одетых в различное дорогостоящее нижнее белье разнообразных фасонов. Это позволяла потенциальным заказчикам рассмотреть товар так сказать со всех сторон и ракурсов и составить детальное представление о том, что обычно у женщин спрятано под платьем. Именно поэтому зухерская контора возглавляемая Хэлен имела постоянных клиентов, и за качественный товар ей платили гораздо больше, чем другим зухерам — по 10 000 фунтов за каждую девушку. Работа была налажено очень четко — сделанные фото проявлялись практически сразу, в фотолаборатории, расположенной за зеркалом примерочной, там же печатались фотографии жертвы, и один из помощников тут же Хэлен мчался на телеграф, рассылая их через фототелетайп по иностранным рынкам. Второй помощник Хэлен, занимался слежкой за жертвой, провожая ее от магазина до места проживания, уточняя затем ее адрес и привычки. Как только от заграничных клиентов поступал заказ, Натан и Самуэль ехали к месту проживания жертвы и похищали ее. Далее, похищенная, обкалывалась наркотиками и переправлялась в установленное клиентом место.
Кэт и Ксэнни, а также присоединившихся к ним после взрыва страсти и любви Саманту и Джоану несколько ошарашили слова Хэлен о том, что заказ на них поступил из Берлина. Недоверчивая Джоана пришла к выводу, что нужно обыскать убитых ею зухеров. Результат обыска привел еще к большему шоку. У обоих при обыске были обнаружены удостоверения офицеров СС — штандартенфюреров СС Самуэля Беттельхейца и Натана Гольдмана, а также разрешение на беспрепятственное пересечение линии фронта за подписью генерала Окинлека и германского командования, а также несколько дипломатических паспортов различных государств. На удивленный вопрос Саманты: "Как такое возможно?", Хэлен ответила, что война войной, а бизнес есть бизнес. Если бы они не занялись любовными ласками в примерочной, то возможно им удалось бы избежать встречи с ее агентами и уехать в расположение бригады, но они занимались друг другом слишком долго, и Хэлен успела не только отправить их фотографии заказчикам, но и тут же получить заказ на девушек.
Саманта с Джоаной отправились в фотолабораторию, оставив Кэт и Ксэнни присматривать за Хэлен, на тот случай, если ей вдруг удастся развязать путы. Но не успели они дойти до нужной им двери, как Кэт крикнула, что беспокоится не о чем, и они с Ксэнни осмотрят верхние этажи здания — на втором, находилось по словам Хэлен само ателье, а на верхнем ее апартаменты.
Помещение фотолаборатории поразило Саманту своими приборами, ванночками, шкафами и какой-то неухоженностью. Она с любопытством осмотрела односторонне зеркало, через которое их фотографировали, и присоединившись к Джоане, занялась методичным поиском негативов, и фотографий. Впрочем, как и следовало ожидать, процесс этот не занял много времени — все находилось на виду, и еще не было убрано в шкаф. Вопрос шкафа, в котором хранились фотографии тех, кого продала Хэлен в рабство, очень занимал Саманту. В ее голове не укладывалось, как можно хранить в доме улики, доказывающие соучастие в преступлении — похищении людей? Или дочке Сессила Родса дозволено в Англии все, потому что она его дочка? Пусть даже и внебрачная? В голове у Саманты начала складываться теория о том, что темнокожая Хэлен Хэнгг, организовав свой преступный бизнес, мстит белой расе за своих соплеменников, которых белые работорговцы несколько столетий вывозили в Америку. Теория почти уже сложилась в стройную логическую систему, когда в помещении лаборатории зазвучал визг, похожий на звук работающей бензопилы, только более тонкий и звонкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53