.. - Он зло сплюнул и замолчал.
Некоторое время мы шли, думая каждый о своем, а потом он спросил:
- Ну, как у тебя? Был на медкомиссии?
- Выручай, Антон, - сказал я.
Он посмотрел вопросительно.
- Не пропустила меня комиссия! Да они меня даже и не смотрели...
- Думаешь, если бы посмотрели, так пропустили бы? - спросил Антон.
На этот вопрос мне отвечать не хотелось.
- Они меня наверняка не запомнили, - сказал я, - сколько перед ними ребят-то прошло. Так вот я и подумал... Что, если не я пойду, а кто поздоровее.
- Чего-то я не пойму, - сказал Антон, - под твоей фамилией, что ли?
- Ну да!
Антон внимательно и серьезно посмотрел на меня.
- Так ты что... обмануть хочешь?
- Ну, как ты не понимаешь, - нетерпеливо сказал я, - какой же это обман! У нас из блокадного Ленинграда ребят на фронт брали, и я ведь не спрятаться хочу. Я со всеми хочу! Надо мне, понимаешь, надо!
- "Надо", - проворчал Антон, - понимаю, что надо. Только помню я, как ты тогда на песке валялся, - это раз. А два - не пойдет это, потому обман, - повторил он упрямо.
Обида и злость подступила у меня к самому горлу.
- Я думал, ты - товарищ, а ты...
И я повернулся, чтобы уйти.
- А как хочешь, так и думай, - сказал Антон мне вслед. - Мой совет с Громовым потолкуй.
В самом мрачном настроении я пришел домой.
Афанасий Григорьевич, как обычно, сидел на бревнышках. Я подсел к нему. Пожалуй, прав Антон: уж если кто и сможет помочь, так это Громов. Я долго не решался начать и молчал. Он раза два глянул на меня из-под лохматых бровей и сказал:
- Ну, давай выкладывай: чего стряслось? Вижу ведь - ерзаешь, как на угольях.
Я рассказал ему про медицинскую комиссию, рассказал с обидой и даже злостью.
- Значит, и смотреть не захотели? - переспросил он. - Ну, а чем я-то тут полезен буду?
- Вас уважают, - сказал я.
- Меня-то уважают, а вот тебя уважат ли?
- Да я уже совсем окреп, Афанасий Григорьевич...
Громов покачал головой, потом встал и велел встать мне.
- Слышь-ко, подними это бревнышко за комелек, - чуть насмешливо сказал он. - Ежели на пять вершков от земли оторвешь, - значит, пойду за тебя хлопотать, ежели нет, - ну, тогда не взыщи.
Я посмотрел на бревнышко. Еще недели три назад и небольшой чемодан я тащил чуть не волоком... Ну, давай, собери всю свою настырность, Соколов-питерский. Я наклонился и взялся за конец этого проклятого бревна. Ладони у меня сразу вспотели, а по спине поползли мурашки.
Вначале я примерился и так, чтобы не заметил Громов, попробовал хоть чуть приподнять комель. Ого! Но, черт возьми, он оторвался! Тогда я подсобрал все мои силенки, крякнул и поднял конец бревна до своих колен. Ноги дрожали, глаза лезли на лоб и пот катился градом по лицу, но я держал, держал, торжествуя и гордясь собой.
- Бросай, - сказал капитан ворчливо, - на самолюбии больше выехал, ну да это тоже неплохо. Ладно, уговорил.
Комиссия долго и придирчиво осматривала, обстукивала, обслушивала меня, и наконец самый главный врач сказал:
- Что ж, могло бы быть и хуже. В общем-то ты вполне здоров, а силы в твоем возрасте довольно быстро восстанавливаются. Но имей в виду, что, если бы не капитан Громов, мы бы еще оч-чень подумали. Он сказал, что за тебя отвечает, так смотри не подведи ни его, ни нас. Езжай в свою экспедицию, моряк - с печки бряк.
Эх! И спасибо же вам, капитан Громов.
7
В конце мая капитану Замятину был вручен приказ от базы Управления рыбной промышленности - так теперь назывался Тралфлот. В приказе говорилось о том, что "капитану РТ-9" "Зубатка" после переоборудования первого большого трюма под жилье и бытовые помещения, ремонта главной машины и вспомогательных двигателей взять полностью в бункера уголь, часть снабжения экспедиции, получить по нормам продукты, принять на борт 140 подростков - участников яично-птичьей экспедиции на Новую Землю. Оформить портовые документы и 5 июля 1942 года выйти в район формирования каравана, следующего с торговыми грузами по своему назначению. Там взять на буксир парусное судно "Азимут" и комбинированное парусно-моторное судно "Авангард". Следовать с караваном до горла Белого моря, после чего идти самостоятельно до становища Малые Кармакулы на Новой Земле".
С первых чисел июня на факторию начали прибывать участники экспедиции, а когда кончились экзамены в школах, почти все сто сорок мальчишек были уже на месте. Временно, до окончательного оборудования судна, их размещали в бараках, но кто хотел, мог уходить ночевать домой.
Павел Петрович любил детей, особенно мальчишек - как-никак, у самого подрастали двое, - но тут, поглядывая на эту шумную, беспокойную ораву, он даже немного растерялся.
- Как-то управимся с ними? - спросил он Громова.
- Ничо, Павел Петрович, не в таких переделках бывали. Управимся! бодро ответил Громов, хотя и сам-то был явно "не в своей тарелке". - Ты вот что, капитан, давай занимайся своими делами, ремонтом и прочим, а с этими я уж сам. Перво-наперво надо их делом занять, утихомирятся маленько.
Замятин сочувственно покачал головой.
- А ты не сомневайся, - запальчиво сказал Громов, - шелковые будут. Да у меня и подмога кой-какая есть: боцмана опытного прислали, а завтра и комиссар должен прийти. Сдюжим.
Для начала Громов вместе с боцманом Семенычем - огромным бородатым мужиком в брезентовой робе и с вечной трубкой под носом - собрал всю свою буйную команду на причале.
- Значит, так, - строго начал он, - кто думает, что он сюда прохлаждаться али скакать, как козел, пришел, тот пусть сразу отчаливает. Ясно?
Поднялся такой гвалт, что у Афанасия Григорьевича заложило уши и он только поднял руку. Но тут же за его спиной будто гудок прогудел - это подал свой голос Семеныч.
- Тихо-о-о! - протрубил он, и ребята в изумлении сразу замолчали.
- Орать-то вы бойки, а вот как в работе? - продолжал Громов.
- А мы работы не боимся, - с опаской поглядывая на боцмана, сказал крепкий, рослый паренек, Саня Пустошный.
- Что делать-то надо? - спросил Антон Корабельников.
- Это другой разговор, - весело сказал Афанасий Григорьевич. Работы - выше головы, и сделать ее надо быстро. Кто топором, пилой, рубанком орудовать может? Ну, ну! Не галдеть! Подними руки.
Руки потянули вверх почти все.
- Молодцы, только так много не надо. Боцман отберет человек двадцать. С ним пойдете трюм оборудовать. Другие плотники со мной пойдут - в бараке надо кухню и столовую временную наладить: с послезавтра питаться будете здесь - экспедиционный паек вам назначен. Другие, кто поздоровее, на подноску материала пойдут. И остальным найдется работа - будете на фактории пока помогать, им тоже руки нужны. Вот пока что и все. Сейчас отдыхайте, а завтра с утра и приступим.
Следующим утром боцман Семеныч вооружил свою бригаду инструментом и повел ее в главный рыбный трюм. Здесь было темновато, сыро и сильно пахло рыбой.
- Ф-фу, - брезгливо сказал кто-то, - рыбищей воняет.
- И здесь еще жить! - поддержал его другой.
- А они думали, тут аромат магнолий будет! - насмешливо сказал черноволосый парнишка с хитрыми, веселыми глазами.
- Каких еще ман...голий? - спросил Колька Карбас.
- "Ах, аро-омата цвэ-э-тущей магнолии мне-е не забыть, не-е за-абыть никогда", - пропел парнишка тонким голосом.
Это было неожиданно, и все засмеялись.
- Ты кто такой? - улыбаясь, спросил парня Антон.
- Славка. Славка Крижевский, - сказал парень и гордо добавил: - С Одессы.
- Одесса-мама, - сказал Арся.
- Точненько! Она самая, - обрадовался Славка и протянул Арсе руку. Уй-уй, - заверещал он, - этот полярный медведь чуть не сломал мне мои музыкальные пальчики. Вы все тут такие?
- Кончай веселье, - загудел боцман.
- Дядечка, - не унимался Славка, - а вы нас в море не покидаете?
- Рази на наживку тресковую, - ухмыльнулся Семеныч, - на язык-то ты востер...
- Товарищ боцман, - уже серьезно сказал Славка, - мне моя любимая бабушка говорила: если вы не очень любите, когда посуда пахнет рыбой, ее надо мыть только холодной водой.
- А это правильно, - воодушевился боцман, - значит, будем мыть трюм забортной водой, раз ктой-то такой чувствительный.
Нельзя сказать, что мытье трюма было веселой работенкой, но все же под шуточки и песенки одессита Славки ее сделали за день.
На следующий день на палубе уже громоздилась куча бревен и досок, и под началом того же Семеныча ребята начали строить в трюме трехъярусные нары.
Димка Соколов, который вспомнил, что когда-то в школе делал табуретки, тоже был здесь. Но одно дело стругать на удобном верстаке легким и острым рубанком небольшой брусок, другое - стоя на коленях, шваркать здоровенным плотницким стругом по лежащей на палубе большущей суковатой доске. Рубанок спотыкался о сучки, стружка забивалась внутрь, и ее чуть не каждую минуту приходилось выковыривать, спина ныла, и соленый пот щипал глаза. Стиснув зубы, Димка продолжал мучиться, яростно чертыхаясь про себя. Рубанок вдруг соскочил с очередного сучка и поехал по доске, а Димка шлепнулся носом вниз, и тут же услышал чей-то сиплый смех. Встав на колени, он увидел Баланду. Тот, лениво развалившись, лежал на палубе в тени от ходовой рубки.
"А этот еще как здесь оказался?" - с удивлением подумал Димка.
- Чо, питерский, это тебе не за маменькин подол держаться, осклабясь, сказал Баланда.
"Зараза!" - ругнулся про себя Димка, но ничего не сказал и снова с остервенением схватил рубанок. Баланда захихикал, но тут же замолчал: над ним стоял Антон.
- Ты лучше, чем хиханьки строить, взял бы да показал, как надо, хмуро сказал он.
- А что? - с вызовом спросил Баланда. - Думаешь, не могу?
- Трепло ты, - сказал Антон спокойно.
- Я - трепло?! - Баланда вскочил с палубы, подошел к Димке и выхватил у него рубанок.
Потом он упер доску в кнехт и начал стругать ее не с того конца, с которого стругал Димка, а с другого. Рубанок быстро бегал взад-вперед, светлая широкая стружка, шурша, скатывалась на палубу. Баланда поработал недолго, но в том месте, где он стругал, доска была ровной и блестящей. Он звонко хлопнул ладонью по ее поверхности и встал с колен.
Димка тоже потрогал доску и посмотрел на Баланду с завистью и уважением.
- То-то! - хвастливо сказал Баланда. - Ты ее, доску-то, против шерсти ковырял, а ее по слоям надо. Салага.
- Ты и топором так умеешь? - спросил Антон.
- Умею, - тем же тоном ответил Баланда, - а чо?
- Айда в трюм. Там стойки надо рубить. Покажешь.
- Показать? Это можно, - снисходительно сказал Баланда и, небрежно загребая ногами, пошел к люку.
- Слушай, а как он-то здесь оказался? - спросил Димка Антона.
- Мало ты еще понимаешь, Соколов, - непонятно ответил Антон и тоже отправился в трюм.
Димка со злостью пнул ногой доску. Постояв немного, он снова взялся за рубанок, и дело, как ни странно, пошло веселее.
На другой день перед началом работы Громов привел на "Зубатку" комиссара.
- Гляди-ите, что делается, - удивленно протянул Морошкин, - это же Людмила!
- И верно, Людмила Сергеевна! - весело крикнул Саня Пустошный.
- Баба в море, - презрительно сказал Баланда, - добра не жди.
- А ты что, всю жизнь в море провел? - насмешливо спросил Антон. Женщины сейчас на траловом флоте на равных с мужиками рыбку ловят, это ты слышал?
- Слышали, - вступил Шкерт, он тоже был здесь. - Так то рыбку, а тут комиссар.
- В гражданскую войну женщины матросскими отрядами командовали, сказал Димка. - "Оптимистическую трагедию" читал?
- Как же! Читал он... - засмеялся Арся.
- Ты, Гиков, язык-то укороти, - угрожающе сказал Баланда.
Арся прищурился.
- Ладно, - сказал Антон, - читал не читал, не в этом дело. А человек она стоящий.
- "Стоящий"... - проворчал Баланда. - А все равно...
- Вот и будет вам в море тра-ге-дия, - добавил Шкерт.
- А ты что, Антон, ее знаешь, что ли? - спросил Славка.
- Так это ж наша учительница, - ответил Антон.
- А-а-а, - сказал Шкерт и засмеялся, - тогда все ясно-понятно. Видел, Васёк. Они тут все свои.
Баланда мрачно хмыкнул, и они со Шкертом сошли с "Зубатки". Ребята молча смотрели им вслед. За учительницу было обидно, и очень хотелось, чтобы она не подкачала, - они-то знали ее хорошо, а ведь большинство совсем не знало.
Кто действительно был рад приходу Людмилы Сергеевны, так это Громов. Он крутился с утра чуть не до ночи, а дела накатывались как снежный ком. Жилье, питание, всякие документы, хлопоты о снаряжении для экспедиции, переговоры с начальством, успокаивающие беседы с матерями и бабками, которые повадились в любое свободное время ходить на факторию проведать своих "чадушек", да еще и за самими этими "чадушками" - глаз да глаз нужен. Словом, бывали у Афанасия Григорьевича минуты, когда он и сам не рад был, что ввязался в это хлопотное дело.
- Ну, товарищ комиссар, Людмила Сергеевна, я уж на тебя работенки навалю, уж не обессудь, - сразу же заявил Громов.
- Давайте, Афанасий Григорьевич, не стесняйтесь, - весело сказала учительница. - Сделаем так: вы сейчас занимайтесь только хозяйством, а я с ребятишками буду.
- Ну, вы с меня полдела сняли, - обрадовался Громов.
Над комингсами* люка группа ребят заканчивала небольшую надстройку, что-то вроде двускатной крыши. На нее надо было уложить застекленные рамы, и тогда в трюме будет светло.
- Кто умеет вставлять стекла? - спросила Людмила Сергеевна.
За спинами ребят раздался знакомый голос:
- Я ум-мею.
Мальчишки, удивленные, обернулись: перед ними стоял Боря-маленький.
- Борька?!
- Ты как здесь?
- С нами едешь?
- П-пока не знаю, - уклончиво ответил Боря, - п-пока помогать буду... Можно, Людмила Сергеевна?
- Конечно, - ответила Людмила Сергеевна, улыбаясь.
И в это время из трюма раздался остервенелый вопль Баланды:
- А катись-ка ты со своими советами...
- Ты чего?! - заорал Антон, наклонившись над люком. - Сдурел?
- А чего!.. - крикнул Баланда, задрав голову. - Ежели этот скелет торчать тут будет, я его еще и не туда пошлю. И тебя вместе с ним.
Людмила Сергеевна решительно спустилась в трюм. Антон и Арся спустились следом.
- В чем дело, Баландин? - строго спросила она.
- Да этот вон, - Васька мотнул головой в сторону Карбаса, - крутой, говорит, трап ведем. Лезть ему, вишь, вниз неудобно будет, костыли свои сломает...
- А может, он дело говорит, - сказал Антон.
- Саня, - крикнула Людмила Сергеевна наверх, - или кто-нибудь там еще, позовите Семеныча.
Боцман спустился в трюм. Осмотрел почти уже готовый трап, проверил крепление, подумал и сказал:
- Крутовато, конечно, но переделывать не будем. Больше места в кубрике будет. - И он поднялся на палубу.
- Видал, - сказал Баланда и толкнул Карбаса в грудь. - Кишка соленая... - И он опять выругался.
Арся сильно двинул его локтем в бок, а Людмила Сергеевна медленно подняла руку и вдруг влепила Ваське звонкую пощечину. Баланда дернулся, и толстогубый рот его почему-то растянулся в глупой ухмылке. Ребята растерялись.
- А что, так всегда теперь будет? - ехидно спросил Шкерт.
- Да, - сердито сказала Людмила Сергеевна, - за мат буду давать пощечины. Не как комиссар, а как женщина. - И она вдруг сморщилась и с досадой покачала головой.
Мальчишки ошеломленно переглянулись. А Васька вроде и не удивился и не обиделся.
- Все одно я прав оказался, - пробурчал он.
- Ну и объяснил бы по-человечески, - сказала Людмила Сергеевна.
- А он по-человечески не умеет, - насмешливо сказал Арся, - у него воспитания такая...
- Схлопочешь... - хмуро сказал Баланда.
- Сейчас или завтра? - осведомился Арся.
Баланда промолчал.
После обеда ребята лежали на берегу. Рядом с Димкой блаженно валялся Шняка. Он повадился ходить по пятам за Громовым, а когда тот уходил по начальству, оставался с Димкой.
- А чо, - лениво сказал Баланда, - на "американку" спорю: кто под той баржой проплывет и назад вернетси? - И он показал на стоящую на якоре метрах в пятистах от берега баржу.
Сперва все молчали, потом Арся цыкнул зубом и сказал в небо:
- Как был дурной, так дурной и остался.
Баланда встал и начал не спеша раздеваться. Уже голый, стоя по колени в воде, он повернулся и, усмехнувшись, сказал:
- Зашлабило, да?
- Вернись, губошлеп! - сердито крикнул Антон. - Глупость делаешь.
- Зашлабило... - Баланда засмеялся и вошел дальше в воду.
Тогда вскочил Карбас. Он быстро стянул с себя штаны, рубашку и побежал к воде.
- Утонешь, зараза! - заорал он Баланде. - Я сплаваю!
Баланда распустил губы и захохотал.
- А ну, давай, мезенский, давай, - сказал он, - буль-буль...
Димка дернул Арсю за рукав:
- Чего они, с ума посходили?
- Дрейфанул? - засмеялся Арся. - Да они до Груманта доплывут, лежи.
Антон, как был в брюках, подошел к Кольке и Баланде и дернул с силой их за плечи.
- А ну, на берег! - резко сказал он. - Герои!
Карбас виновато посмотрел на него и, как цапля, переступая длинными ногами, вышел из воды. Баланда сплюнул сквозь зубы, выдернул плечо из Антоновой руки и нырнул. Антон тряхнул головой и снова улегся на прежнее место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22