— Огненный малыш, — задумчиво заметил Фред Стэннерсли и добавил:
— Вы внимательно посмотрели на это местечко? Оно запросто могло быть бассейном Амазонки.
— Ты прав, южно-американские джунгли, — кивнула Миранда. — Или, может быть, Мексика, со всеми этими амфитеатрами, храмами, алтарями и всем таким прочим. Но есть ли тут население? Наверняка, должно быть.
И все они прошлись взглядами вдаль по пологу леса, протянувшемуся до самого горизонта. Стену растительности разрывали огромные круглые строения, частично обрушившиеся развалины в форме многоярусных, стилизованных под старину пчелиных ульев, похожих на круглые ступенчатые пирамиды. Но если это ульи, то каких же гигантских пчел? Сквозь вершины деревьев проглядывали покрытые рельефными глифами руины, а из глубин спутанной зелени — развалины поменьше.
— Я лично, — сказала Анжела, но очень тихо, — надеюсь, что населения тут нет. Да, я очень сильно надеюсь, что его тут нет...
Все посмотрели туда, куда смотрела она. Позади, по краю огромного амфитеатра, на стоячих камнях были вырезаны отнюдь не глифы. И картины, вышедшие на свет, когда отступили тени, а два солнца поднялись еще выше, рассказали собственную историю. Повесть не только об инопланетном разуме, но также и о войне или резне, о первобытном поклонении и кровавых жертвоприношениях. Джилл встал, подошел к ближайшей стеле, или менгиру, и прошелся пальцами по стершейся резьбе на камне. Он почувствовал промчавшиеся века времени, сочащуюся из выщербленного камня древность, запустение, длящееся целые геологические эпохи. И все же этот камень был парадоксально пустым для его шестого чувства: покрывшие его резьбой создания мало или вообще ничего не знали о науке, механизмах или инструментах в человеческом понимании. Эти знаки, пиктограммы, узоры и повести все были вырезаны...
— Вырезаны вручную, — тихо произнес у него за спиной спецагент. — И, определенно, вырезаны когтями. На «руках» у них или на передних лапах эти сочлененные, хватательные когти. Действительно, когти отлично подходят для высекания канавок в камне. Или рассекания чего угодно, если уж на то пошло. Я бы предположил, острые, как бритва...
Остальные члены группы рассыпались: они изучали другие камни, отслеживая рассказываемую ими повесть.
И написавшие ее художники этой расы мало что оставили на долю воображения.
При всей их примитивности, высеченные картины были подробными, стилизованными в изображении главных форм жизни планеты, тех, кто вырезал или «выцарапал» их. Они были — или когда-то были, как желала бы Анжела, а теперь и остальные члены группы Джилла — насекомыми или насекомоподобными, но крупными: размером с человека и даже больше, и воинами!
Словно странные мутанты вроде гибрида гигантского жука-оленя и Минотавра из земной легенды, эти создания ходили на четырех задних ногах, держа меньшие передние лапы перед собой для ношения оружия.
Главным оружием, похоже, служили шипастые копья и щиты из хитина или гигантских рыбных чешуек.
Но, поскольку, многие из сцен изображали воинов с обломанными «оленьими» рогами, то их гротескные головные украшения, наверное, тоже являлись страшным оружием войны. Воины надевали доспехи для защиты сочленений и шли в бой под знаменами с изображениями оленьего рога.
— Они брали пленных, — сказал Тарнболл. — Для жертвоприношений...
— Созданий поменьше, — уточнила Миранда, — еще примитивней, и все же более похожих на нас. По крайней мере, позвоночные, в противоположность насекомым. Но шестиногие позвоночные?
— Шестиногие пещерные или лесные жители, — тихо прошептал Джилл. — Видите? У них есть набедренные повязки, прикрывающие их органы... — Когда Тарнболл коснулся его плеча, он вздрогнул и вышел из задумчивости.
— Ты уверен, что мы не бывали здесь прежде? — спросил спецагент.
Джилл понял, что именно он имел в виду.
— Что, лесной мир? Мир Особняка и тех бедных, похожих на диких молодых оленей созданий, которых хотел съесть Хэгги?
— Он был похож на Землю, — настаивал Тарнболл. — И хотя мы не видели всего, там тоже водились шестиногие.
— Возможно, шестиногие имеются повсюду, — пожал плечами Джилл. — Включая и наш собственный мир.
Но нет, я не думаю, что это земной мир. Ты забываешь о двух лунах и двойном солнце. В мире Особняка оба имелись в одном экземпляре.
— И все же я понимаю, что имеет в виду Джек, — нахмурилась Анжела. — Это место... оно вызывает схожее ощущение, понимаешь?
— Они вырезали им сердца, — слабо произнесла Миранда, все еще завороженная сценами жертвоприношений. — Они мазали себе рога их кровью и откладывали яйца в тела своих жертв. — И содрогнулась:
— Боже, я ненавижу это место!
— Мы все его ненавидим, — сказал ей Уэйт. — Но ведь проблема-то не в том? Как отсюда выбраться?
— Где-то должна быть дверь, — сказал Джилл, пытаясь стряхнуть психическую и физическую усталость и потерпев неудачу.
— Как в прошлый раз? — Миранда казалась полной надежд. — Может быть, там же, где вошли?
Джилл покачал головой.
— Слишком доступно. Мне нужно время на обдумывание. По правде говоря, я измотан. Как и все мы, должно быть. Только благодаря адреналину — страху — мы так долго держимся на ногах. Но я не могу толком соображать. И поэтому еще раз говорю: давайте поедим, выспимся, подождем, пока солнца поднимутся повыше.
— Ха! — промолвил спецагент, открывая свой рюкзак, чтобы извлечь пайки и раздать их, хотя никто, казалось, не чувствовал голода. — Разумеется, нам всем не мешало бы выспаться. Вся трудность в том, а сможем ли мы? Я имею в виду уснуть.
— Все равно, попытайтесь, — посоветовал Джилл.
— Нет, — ответил Тарнболл, усаживаясь так, чтобы прислониться спиной к стоячему камню. — Я считаю, что не усну. Думаю, вместо этого я первый покараулю.
Если никто не возражает.
— А я останусь бодрствовать с вами, — задрожала Миранда и села рядом с ним в тени стелы.
— Тебе холодно? — спросил он. — Когда солнца взойдут повыше, согреешься. И послушай, лес пробуждается! — Из джунглей доносилось уханье, птичьи крики, тихие шорохи.
Она придвинулась поближе и еще ближе, чувствуя исходящее от спецагента тепло. И когда усталость победила страх, другие начали располагаться поудобнее.
В скором времени они должны были крепко уснуть.
И они уснули, в то время как Тарнболл и Миранда прижались друг к другу, приветствуя солнце...
* * *
Но когда поднялась температура и с земли потянулся к вершинам деревьев клубящийся туман, словно озеро молока, постепенно покрывшее полог раскинувшегося леса, Миранда сказала:
— Знаешь, Джек Тарнболл, ты полон сюрпризов.
— В самом деле?
— О, да. Я расслышала кое-что сказанное тобой Спенсеру о созданиях, покрывших резьбой те камни: при их «сочлененные хватательные когти».
— Ну и что?
— Ну, такого рода заявление или подобное едва ли можно ожидать от человека вроде тебя. Я хочу сказать, оно как-то не вязалось с характером.
Он кивнул.
— В смысле, что я выгляжу чересчур тупым, слишком грубым, чтобы говорить подобные вещи, верно? — Он повернулся к ней и улыбнулся, обнажив в усмешке сильные ровные зубы. И прежде чем она смогла ответить, добавил:
— Миранда, я совершил ошибку, позволив тебе услышать от меня такие речи, — сказал он. — Подобная оговорка может погубить человеку легенду, разрушить его образ. Ох уж этот мой характер и длинный язык! Но теперь к тому, о чем ты спрашиваешь.
Видишь ли, всю свою жизнь я делал не правильный выбор. Подростком я увлекался морской биологией, археологией, палеонтологией и всеми прочими логиями, какие только могут прийти тебе в голову. Но не мог остановиться ни на одной и поэтому потерял их все — потерял свои шансы, если ты понимаешь, что я имею в виду. И в любом случае, меня манили девушки, приключения, экзотические места. Мое тело не создано для сидячей работы в офисе или в музее, а руки не приспособлены для соскребания пыли веков с древних костей.
Я обладал уймой энергии и не знал, что с ней делать.
К тому времени, когда мне стукнуло восемнадцать, армия казалась хорошей идеей. Именно такой она и оказалась, а это привело к другим вещам. Работе в военной разведке, контрабанде оружия, службе в рядах наемников... эй, да называй что угодно, я всем занимался. И от всего устал, остановившись, наконец, на работе спецагента: занялся охраной свидетелей. Но глуп ли я?
Спроси у Джилла.
— Я не хотела сказать, что... — начала она, но он оборвал ее на полуслове.
— Ш-ш-ш! А то проснутся остальные и услышат то, что ты пытаешься сказать. И тогда моему образу действительно настанет конец! В любом случае, кому как не тебе об этом говорить? Ты тоже не совсем такая, какой кажешься.
— О?
— Не-е-е-ет! — проворчал, по-прежнему усмехаясь, он. — Кто ты? Большой айсберг? Бессердечная Жанна? Железная дева? Когда мне пришлось разобраться с Джорджем, то ты страшно на меня разозлилась. Когда я стукнул Кину Суна, тебя это действительно расстроило! И изображения на тех обелисках, менгирах, или что там они такое: это же чуждые существа, и, судя по возрасту камней, по виду изображенных на них существ, они давным-давно исчезли из этого или любого другого мира. Но ты... ты действительно сопереживала тем малышам, словно они были твоими личными друзьями, и все это случилось только вчера. Так что ты вот какая — я тебя раскусил. В душе ты мягкая, Леди-Большой-Босс.
Она, похоже, собиралась спорить, затем передумала, прильнула к нему еще теснее и ничего не сказала.
— Все еще мерзнешь? — спросил он.
— У-у. Устала.
— Так ложись спать. Это ничего. Я привык к одиночеству.
Но когда Миранда стала дышать глубже, уткнувшись ему в воротник, и, наконец, тихо похрапывать, спецагент сказал себе: «По крайней мере, прежде мне было привычно одиночество».
Может быть, он хоть однажды да сделает правильный выбор. И в любом случае, разве противоположностям не положено притягиваться друг к другу? С точки зрения Тарнболла, этот закон действовал. Теперь ему нужно всего-навсего убедить ее...
* * *
Разбудил их Барни, всех, кроме Анжелы, которая стояла в карауле. И Барни принес им завтрак. Он разбудил их, хлеща своим обрубком хвоста, семеня кругом и норовя лизнуть влажным языком, приветственным лаем.
Джилл изучил добычу Барни и развел костер.
— Шестиногие кролики! — покачал головой он. — Не удивительно, что старый пес так привязан к этому месту. Он уже бывал здесь. И поскольку он, похоже, не боится нашего окружения, то, может быть, и нам тоже не следует его опасаться.
Когда он потрошил и готовил кроликов — потому что зверьки были именно ими, более-менее, точнее, двумя ногами более, — Анжела спросила:
— А тебя не беспокоит, что они могут быть ядовитыми?
— Видишь этого пса? — ответил вопросом на вопрос Джилл. — Когда мы видели его в последний раз, он выглядел тощим и откровенно несчастным. Но сейчас он толстый, как хряк. Как, по-твоему, что он съел?
— Кролика, — кивнула она. И согласилась:
— Вероятно, ты прав. В конце концов, он же был собакой егеря. И должен знать, что годится, а что нет.
— Всего лишь понюхав это жарящееся мясо, — усмехнулся Уэйт. — Я и сам могу вам сказать, что годится! Судя по тому, как урчит у меня в животе, я бы, вероятно, в любом случае, рискнул его съесть. И если поразмыслить, что нам терять?
И поэтому они съели кролика; в том числе и Кину Сун через дырку в маске-рукаве. Но маленький китаец не был собой; или скорее, он снова стал иным, хотя трудно сказать — каким, они не достаточно хорошо его знали. Но хотя китаец и не пытался по-настоящему высвободиться из своих пут, он все же продолжал вытягивать шею, словно его что-то беспокоило. Он также много вздыхал и стонал, почти не прикасался к пище.
— Я ведь не так уж и сильно его ударил, — покачал головой Тарнболл. — Во всяком случае, мне так не казалось. Может быть, он просто истощил силы. Что не удивительно. На мне тоже сказывается перенесенное.
Они молча ели, жадно уплетая хорошее мясо. Для всей компании кроликов Барни хватило ненадолго, но они, по крайней мере, заполнили пустоту в желудках.
Покончив с едой, Джилл сказал:
— Мне требовался сон. Для меня сон всегда служил расчетной палатой мира яви. Всю чушь я оставляю в снах и выхожу только с хорошим материалом. В любом случае, хорош он или плох, а я кое-что надумал.
— Мы все внимание, — сказал Тарнболл.
— Помните прошлый раз?.. Ладно, знаю, что помните. Но я сейчас говорю о конкретике, а именно о том, как нам навязали кошмарный сценарий Сита.
— Ты имеешь в виду то, что миры, в которые мы вступали, были нашими мирами, созданными из наших самых дурных снов, ставших явью? — подала реплику Анжела.
— Точно, — подтвердил Джилл. — Или не точно. Но, в любом случае, помните, как это работало?
— Разумеется, — сказал спецагент. — Первый, кто проходит через дверь, какой бы она ни была, и устанавливает сцену. Для меня — скверное время, выпавшее в Афганистане. Для Анжелы это...
— Это был рай, — оборвала она его. — До тех пор, пока Сит не заполнил его копиями моего мужа! А для тебя, Спенсер...
— Это был безумный машинный мир, — снова перехватил нить разговора Джилл. — Совершенно верно. И я гадал вот о чем: будет ли на этот раз твориться то же самое? Работает ли эта система именно так? Сит сказал, «змейки и лесенки». Но не сказал, кто должен бросать кости.
— Ты хочешь сказать, что, возможно, их бросаем мы!
— Это выдал Стэннерсли.
— Ну, разумеется, мы, — рассудил Тарнболл. — Ведь мы же игроки!
— Кто первый прошел через дверь в болоте? — Джилл теперь разволновался. — Я. И где мы очутились? В безумном машинном мире. Потому что он не выходил у меня из головы с той минуты, как я сообразил, что дела обстоят как-то не правильно. Ладно, давайте поработаем над этим. Кто первым прошел через невидимую дверь в потолке пещеры?
— Я, — произнесла с недоумевающим видом Анжела. — Но что у меня общего с этим местом?
— Ничего, — покачал головой Джилл. — Видишь ли, в том-то и дело. Ты прошла не первой. Сперва прошел Барни...
— Но Барни же собака! — возразил Джордж Уэйт.
— Да, и весьма целеустремленный пес, — уточнил Джилл. — И игрок. Нравится нам это или нет, а Барни тоже участник игры. Мне лично это нравится. Да, разумеется, он пес. Ну и что? Это очень здравомыслящий, умный пес. И он на нашей стороне.
— Ты думал о своем машинном мире, — задумчиво произнес Тарнболл. — И ты постучался в дверь. Барни, надо полагать, думал о шестиногих кроликах. Он прошел первым, и мы все очутились здесь. Ладно, на мой взгляд, это срабатывает. Так что... кто следующий бросает кости?
Но Джилл лишь кивнул и предложил:
— Давайте поработаем над этим, когда найдем дверь.
Глава двадцать вторая
— Двери! — произнес Джилл. — Или, скорее, та самая дверь. Такая должна быть, иначе не получается никакой игры. Вся трудность в том, как ее найти, и у нас пока нет никакой подсказки. В прошлом я обычно натыкался на них по ходу дела, я имею в виду подсказки. Да и на двери тоже, если поразмыслить.
— Но какое выбирать направление? — Джордж Уэйт посмотрел на тянувшиеся во все стороны горизонта зеленые просторы. — Я хочу сказать, мне кажется, если мы куда-то отправимся, то столь же вероятно, будем направляться к этой самой волшебной двери, как и удаляться от нее.
— Верно, — согласился Джилл. — И именно потому-то мы и не станем идти слишком далеко. Видите ли, когда я сказал «мы пойдем», то имел в виду, что мы займемся делом выживания. Посмотрите-ка вон туда. — Он показал вниз по ярусам осыпающейся, заросшей ползучими растениями лестницы с наружной стороны амфитеатра, и сквозь лесной полог на проглядывающую сквозь лиственный покров искрящуюся ленту. — Вода. Речка. Одному Богу известно, когда нам выпадет другой случай пополнить запасы воды, и выпадет ли вообще.
Я вот о чем говорю: когда мы найдем-таки дверь, то вполне возможно, попадем из огня да в полымя, понимаете? В настоящее время мы, возможно, на «лесенке», а следующий бросок отправит соскальзывать по «змейке». Но я хотел бы оказаться подготовленным. У нас сейчас почти не осталось начальных запасов пищи, а здесь мы окружены лесом, дичью, плодами и кто знает, чем еще, годным в пищу? И годятся ли местные продукты в пищу? Поэтому, раз мы на данный момент никуда не собираемся...
— Нам следует с толком использовать это время и собрать какой-никакой урожай? — догадался Тарнболл. — Здорово! Вот я, охотник-собиратель, точь-в-точь как маленькие шестиногие ребята на тех стоячих камнях. — А затем более серьезно:
— Командами?
— Безусловно, — подтвердил Джилл. — Никто не должен идти сам или сама по себе. И мы все остаемся в пределах слышимости друг от друга. Сейчас, когда утренний хор немного поутих, перекликаться, наверняка, будет не слишком трудно. — И, сложив руки рупором, громко крикнул «Алло», и крик возвращался эхом вновь и вновь.
— Ладно, значит, идем командами, — заключил спецагент. — Я с Мирандой. Э, кому-то ведь следует присматривать за слабым, прекрасным полом, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54