Корабль доставил груз душистой смолы из лесов Ориаба и
хрупкие керамические сосуды, вылепленные гончарами Бахарны, и странные
фигурки, вырезанные из древней нгранекской лавы. За эти дары им платили
ултарской шерстью, и переливчатыми хат-хегскими тканями, и резными поделками
из слоновой кости, которые изготовляют чернокожие ремесленники за рекой в
Парге. Картер договорился с капитаном, чтобы тот взял его пассажиром до
Бахарны, и его предупредили, что путешествие займет десять дней. Всю неделю
он провел в беседах с капитаном из Нгранека и узнал, что немногие видели
резной лик на горном склоне и что в основном путешественники довольствуются
темными преданиями, услышанными от стариков и собирателей лавы и ваятелей из
Бахарны, а уж потом, вернувшись домой, уверяют, будто сами видели этот лик
воочию. Капитан даже сомневался, что вырезанный на горе лик видел хоть один
из ныне живущих, ибо дальняя сторона Нгранека необычайно труднодоступная,
безжизненная и зловещая, и ходят слухи о неких пещерах близ горного пика,
где обитают ночные призраки. Капитан, правда, не стал уточнять, как выглядят
тамошние ночные призраки, ибо эти копытные чудища неизменно являются в снах
тем, кто слишком часто о них размышляет. А потом Картер принялся
расспрашивать капитана о неведомом Кадате в холодной пустыне и о чудесном
предзакатном городе, но добрый человек откровенно признался, что ничего о
них не знает.
Наконец на рассвете в час отлива Картер покинул Дайлат-Лин и напоследок
увидел, как первые солнечные лучи заиграли на тонких граненых башнях
мрачного базальтового города. Два дня они плыли к востоку, не теряя из виду
зеленые берега, и часто им на пути попадались симпатичные рыбацкие поселки,
чьи красные черепичные крыши и печные трубы карабкались по крутым склонам
гор от старых сонных пирсов и песчаных пляжей, на которых сушились старые
сети. Но на третий день, когда они резко свернули к югу и волнение на море
усилилось, земля совсем скрылась из виду. На пятый день матросы
заволновались, но капитан извинился за их малодушие, объяснив, что кораблю
предстояло пройти мимо поросших водорослями стен и рухнувших колонн
затонувшего города, о котором даже и воспоминаний не осталось, но в тихую
погоду на глубине можно разглядеть множество движущихся теней, отчего
простой народ этот место недолюбливает. Он также сказал, что в этих местах
исчезло немало кораблей, которые получали сигнал с острова, но потом никто
их больше не видел.
В ту ночь луна светила особенно ярко, и от нее по воде бежала широкая
серебристая дорожка. Ветер совсем утих, и корабль едва двигался, а на океане
воцарился полный штиль. Глядя через борт, Картер заметил на огромной глубине
внизу купол дивного храма, а перед ним целую вереницу неведомых сфинксов,
тянущуюся к бывшей рыночной площади. В каменных руинах весело сновали
дельфины, и неуклюжие морские свиньи иногда всплывали на поверхность и
выпрыгивали из воды. Через некоторое время ровное дно океана вздыбилось
горами, и можно было разглядеть древние улицы, бегущие вверх-вниз по горным
склонам, и выбеленные стены множества домишек.
Потом показался пригород и наконец - одинокое здание на холме, более
простой архитектуры, нежели соседние строения, и куда лучше сохранившееся.
Оно было темным и низким, все испещренное диковинными круглыми окошками, и
располагалось по периметру площади с высокими башнями в каждом углу и
мощеным двором в центре. Возможно, оно было сложено из базальта, впрочем,
почти все его стены поросли водорослями; и эту одинокую импозантную
постройку на вершине дальней горы можно было принять за храм или монастырь.
Диковинные светящиеся рыбы, заплывавшие внутрь, освещали его окошки неясным
сиянием, и Картер понял, что вызывало у матросов такой страх. А потом в
жидком лунном свете показался странный высокий монолит в центре двора, и
Картер увидел, что к нему что-то привязано. Попросив у капитана подзорную
трубу, он разглядел, что к монолиту привязан ориабский матрос в шелковом
платье; голова его свесилась вниз, глаз не было вовсе; и когда поднявшийся
ветер быстро помчал корабль прочь от этого проклятого места, Картер искренне
возрадовался.
На следующий день они встретили корабль с фиолетовыми парусами, который
держал курс на Зар, в край позабытых снов, и имел на борту диковинный груз
разноцветных лилий. А к вечеру одиннадцатого дня плавания они увидели остров
Ориаб и Нгранек, взметнувший в небо свой зубчатый снежный пик. Ориаб -
огромный остров, а его порт Бахарна - большой шумный город. За выложенными
из порфира причалами Бахарны величественными каменными террасами поднимается
город со ступенчатыми улицами, над которыми нередко высятся арки домов и
мосты между домами. Под городом протекает широкий канал в туннеле с
гранитными воротами; воды канала бегут в глубь суши к озеру Ят, на чьем
дальнем берегу лежат кирпичные руины древнего города, имя которого никто не
помнит. Когда корабль под вечер вошел в гавань, его приветствовало яркое
сияние двойного маяка Тона и Тала, и в бесчисленных бахарнских окнах один за
другим тихо вспыхивали, точно звезды на небе, ласковые огоньки, и скоро этот
горный порт превратился в огромное созвездие, висящее между небесными
звездами и их зыбким отражением в сонной гавани.
После того как корабль бросил якорь, капитан пригласил Картера в свой
небольшой дом на берегу Ята, на городской окраине, и его жена и слуги, к
радости утомленного путешественника, поставили на стол диковинные аппетитные
яства. В последующие дни Картер во всех тавернах и на площадях, куда
приходили собиратели лавы и ваятели, расспрашивал про предания и легенды о
Нгранеке, но не встретил никого, кто побывал бы на высоких склонах и видел
бы вырезанный в скале лик. Нгранек был неприступной горой, за которой лежала
проклятая долина, да и, кроме того, никто не был уверен в том, что ночные
призраки - всего лишь плод вымысла.
Когда капитан отправился обратно в Дайлат-Лин, Картер разместился в
старой таверне на ступенчатой улице в древней части города, выстроенной из
кирпича и напоминавшей руины на дальнем берегу Ята. Тут он составил свой
план восхождения на Нгранек, учтя все рассказы собирателей лавы о тамошних
тропинках. Хозяин таверны был седым стариком и знал так много старых
преданий, что оказался весьма полезен Картеру. Он даже привел Картера в
верхнюю комнату своего старинного дома и показал ему дурно написанную
картину, которую некий путешественник прикрепил к глинобитной стене еще в те
стародавние времена, когда люди были отважнее и охотнее совершали
восхождения на верхние пределы Нгранека. Прадед старика хозяина харчевни
слышал от своего прадеда, что путешественник, прикрепивший эту картину к
стене, самолично забрался на Нгранек, и видел вырезанный на скале лик, и
запечатлел его на холсте, дабы другие могли его увидеть. Но у Картера на
этот счет возникли сильные сомнения, ибо крупные черты лица были нарисованы
поспешно и небрежно, да и почти полностью скрывались за сонмом мелких фигур
с рогами, крыльями, клыками и спирально завитыми хвостами, чьи изображения
выказывали полное отсутствие у художника вкуса.
Наконец, собрав в тавернах и на площадях Бахарны все полезные сведения,
Картер нанял зебру и в одно прекрасное утро выехал по дороге вдоль берега
Ята в направлении высящихся каменных башен Нгранека. Справа тянулись
бесконечные холмы, приятные сады и аккуратные крестьянские домишки, и этот
край напомнил ему тучные поля по берегам Ская. К вечеру он приблизился к
безымянным древним руинам на дальнем берегу Ята, и, хотя собиратели лавы
наказали ему не останавливаться там на ночлег, он привязал свою зебру к
диковинной каменной колонне перед рухнувшей стеной и положил одеяло на землю
под каким-то барельефом непонятного содержания. Картер завернулся в другое
одеяло, ибо ночи на Ориабе чрезвычайно холодны, а когда проснулся во тьме,
то вдруг почувствовал на лице мягкое прикосновение крылышек какого-то
насекомого, после чего поплотнее завернулся с головой и мирно проспал до
первых криков птиц мага в дальнем смолоносном лесу.
Солнце только что показалось над гигантским склоном горы, где к берегу
Ята сбегали бесчисленные каменные фундаменты и древние стены, треснувшие
колонны и пьедесталы. Картер стал озираться в поисках своей зебры. Каково же
было его изумление, когда он увидел несчастное животное распростертым на
земле у колонны, к которой он его привязал, и еще более удивился, увидев,
что копытное мертво, а вся его кровь выпита сквозь крохотную ранку на горле.
Кто-то рылся в его узлах, откуда исчезло несколько блестящих безделушек, а
весь песок вокруг был испещрен многочисленными, как бы птичьими, следами,
которые не принадлежали ни одному из известных ему животных. Тут ему на ум
пришли рассказы собирателей лавы, и он вспомнил о легких прикосновениях к
лицу ночью. Потом он взвалил тюк на плечи и двинулся к Нгранеку и, когда
дорога зазмеилась по древним руинам, содрогнулся при виде гигантского зева
арки в стене старинного храма и ступеней, ведущих в кромешную тьму, в
которой ничего нельзя было различить.
Теперь путь Картера лежал в гору по нехоженой лесистой местности, и он
встречал лишь лачуги угольщиков да места стоянок собирателей смолы. Воздух
был напоен благоуханием, и птицы мага беспечно распевали песни, подставляя
солнцу свое семицветное оперенье. Ближе к закату путник наткнулся на
очередной лагерь собирателей лавы, возвращающихся с набитыми мешками от
нижних склонов Нгранека. Картер подсел к ним и стал жадно внимать их песням
и рассказам и даже подслушал, как они шептались о пропаже одного из своих
компаньонов. Несчастный забрался слишком высоко, привлеченный россыпью
чудесных лавовых камней, и к вечеру не вернулся к своим товарищам. Когда же
на следующий день они отправились его искать, то нашли лишь его тюрбан, но
внизу в пропасти не обнаружили никаких следов его падения. Они прекратили
поиски, ибо находившийся среди них старик сказал, что это бесполезно. Никто
так и не понял, что стащили ночные призраки, хотя самый факт существования
этих тварей был столь сомнительным, что многие полагали их плодом фантазии.
Картер поинтересовался, не пьют ли ночные призраки кровь, и не любят ли
блестящие предметы, и не оставляют ли они следы, похожие на птичьи, но его
собеседники в ответ лишь отрицательно покачали головами: похоже, его вопросы
нагнали на них страху. Видя, что страх запер их рты на замок, Картер
перестал задавать вопросы и, завернувшись в одеяло, крепко уснул.
На следующий день он встал вместе с собирателями лавы; распрощавшись,
они уехали на запад, а он - на восток, оседлав купленную у них зебру.
Старики благословили его, дав много добрых советов, и предупредили, что
лучше ему не взбираться слишком высоко на Нгранек. Картер их сердечно
поблагодарил, но ни в малейшей степени не изменил своего первоначального
намерения. Ибо велико было его искушение найти богов на неведомом Кадате и
узнать у них путь к чудесному и неотступно манящему городу на закате. К
полудню после долгого восхождения он вышел к заброшенному кирпичному поселку
горцев, которые некогда обитали здесь совсем близко от Нгранека и вырезали
идолов из мягкой горной лавы. Они жили здесь еще при жизни деда хозяина
харчевни, но уже в ту пору поняли, что их присутствие кому-то не по нраву.
Их хижины постепенно взбирались все выше по склону горы, и чем выше они
строили свои новые жилища, тем больше односельчан недосчитывались с первыми
лучами солнца. Наконец они почли за лучшее совсем покинуть эти места, ибо
порой во мраке ночи кому-то виделись малоприятные и малопонятные предметы,
так что в конце концов все они спустились к морю и поселились в Бахарне,
обосновавшись в старинном квартале и обучая своих сыновей древнему искусству
идолотворения, коим до сего дня они владеют в совершенстве. Именно от
отпрысков изгнанных горцев Картер, блуждая по старым тавернам Бахарны, и
услышал самые захватывающие легенды о Нгранеке.
Все это время гигантская призрачная стена Нгранека - по мере
приближения к ней Картера - поднималась все выше и выше. Внизу он встречал
редкие деревья, потом пошли чахлые кустики, а потом в небо вонзился голый
чудовищный утес, точно призрак, объятый морозом и льдами и вечными снегами.
Картер видел устрашающие разломы и зубчатые гребни каменного исполина, но не
отвергал мысль о покорении его вершины. Местами он встречал застывшие
лавовые потоки и горы вулканического шлака на скальных откосах и уступах.
Давным-давно, еще прежде чем боги исполнили свой первый танец на этой горе,
здесь бушевал огонь и грохотали потаенные громы. А теперь этот пик высился
молчаливо и грозно, тая на своем скрытом от посторонних глаз склоне
титанический лик, о котором ходило так много слухов. В этой горе было
множество пещер, возможно, пустых, где обитала одна лишь кромешная тьма, а
может быть - если верить легендам, - таились ужасы, превосходящие даже самые
смелые фантазии.
Дальше дорога пошла вверх к подножию Нгранека, поросшему низкорослыми
дубками и ясенями, и повсюду земля была покрыта обломками скал, слоем лавы и
древнего пепла. Повсюду виднелись обугленные кострища прежних стоянок
собирателей лавы и несколько грубых алтарей, которые они наспех сложили,
дабы умилостивить Великих либо же отпугнуть воображаемых обитателей высоких
перевалов и пещер Нгранека. Под вечер Картер достиг самого дальнего кострища
и решил заночевать здесь, привязав зебру к деревцу и поплотнее завернувшись
в одеяло. Всю ночь где-то далеко-далеко на берегу некоего потаенного водоема
глухо ухал вунит, но Картер не страшился этого водоплавающего чудища, ибо
его заверили, что эти твари не отваживаются приближаться к склонам Нгранека.
Едва забрезжил рассвет, как Картер начал долгое восхождение, решив
ехать верхом на зебре, пока это полезное копытное сможет карабкаться по
горным кручам, но когда лесистый склон стал слишком крутым, он привязал
животное к ясеню, после чего продолжил путь наверх в одиночестве. Сначала он
двигался через лес, минуя останки покинутых деревень в давно заросших
вырубках, а потом по высоким травяным коврам с чахлыми кустами. Он пожалел,
что удалился от деревьев, ибо склон был довольно крутой и у него уже начала
кружиться голова. Наконец, оглядываясь назад, он стал различать далеко внизу
покинутые поселения каменотесов, рощи смолосодержащих деревьев и заброшенные
лагеря собирателей смолы и леса, где обитали звонкоголосые и радужноперые
птицы мага, и уж совсем далеко - полоску берега Ята и неприступные древние
руины города с позабытым названием. Он счел за благо не вертеть головой и
продолжал восхождение до тех пор, пока кусты не поредели и ему, дабы
удержать равновесие, не пришлось цепляться за тучные травы.
Потом трава стала редеть, и его подошвы то и дело натыкались на острые
обломки камней и гнезда кондоров в узких расщелинах. Наконец его глазам
предстали голые скалы, и, если бы они не были все покрыты трещинами и
уступами, он не смог бы продолжать восхождение. Каменные отростки, уступы,
выбоины служили скалолазу подспорьем, и ему было в радость замечать следы
отчаянных собирателей лавы, поскользнувшихся на ломких каменьях, и делать
вывод, что когда-то до него в этих местах побывали люди. Еще выше о
присутствии человека говорили высеченные в самых труднодоступных местах
ступеньки, а, также небольшие раскопы, в недрах которых обнаруживались
редкие жилы или лавовые потоки. В одном месте была искусно вырублена узкая
щель, ведущая к чрезвычайно богатым залежам далеко правее от основного
маршрута. Один или два раза Картер отважился оглядеться, и представший его
взору ландшафт поразил его до глубины души. Он увидел весь остров,
протянувшийся между ним и морским побережьем, с каменными террасами Бахарны
и призрачным дымом из труб вдалеке. А за городом - виднелось бескрайнее
Южное море, таящее множество неразгаданных загадок.
До сих пор его тропа вилась зигзагом по горе, так что дальний склон с
высеченным ликом был все еще скрыт от его взора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16