Потом капитан повел Картера в северные кварталы города, к воротам
Караванов, где располагаются таверны торговцев яками и добытчиков оникса. И
там в излюбленной таверне каменотесов они распрощались, ибо капитана ждали
неотложные дела, а Картер сгорал от нетерпения порасспросить каменотесов о
таинственной северной стране. В харчевне с низким потолком яблоку негде было
упасть, и путешественник скоро разговорился кое с кем, выдав себя за
опытного добытчика оникса, которого, мол, интересуют ониксовые карьеры
Инкуанока. Однако все, что он услыхал, уже было известно ему, ибо каменотесы
робели, едва речь заходила о холодной пустыне на севере и о каменоломне,
которую люди стараются обходить далеко стороной. Они боялись таинственных
посланцев из-за гор, где находится Ленг, и злых сил и безымянных часовых,
затаившихся далеко на севере среди скал. И еще они шепотом говорили, что
сказочные птицы шантак вовсе не живые существа, и очень хорошо, что пока ни
одному человеку не удалось их увидеть (ибо, как гласит легенда, праотец
шан-таков, обитающий в куполе царского храма, по ночам выходит на охоту).
На следующий день, изъявив желание самолично осмотреть все знаменитые
каменоломни и посетить разбросанные по округе фермы и загадочные ониксовые
деревушки Инкуанока, Картер позаимствовал в городе яка и наполнил объемистые
кожаные мешки всем необходимым для долгого путешествия. За воротами
Караванов дорога бежала между распаханных полей, и повсюду виднелись
старенькие фермерские домишки, увенчанные низкими куполами. Путешественник
останавливался у этих домов и задавал вопросы, и однажды ему попался
довольно суровый и неразговорчивый человек, чья величественно-надменная
внешность выдавала явное сходство с гигантским ликом на Нгранеке, и Картер
не сомневался, что наконец-то столкнулся с одним из Великих или по крайней
мере с тем, в чьих жилах на девять десятых течет их кровь и кто поселился
среди простых смертных. И с этим неразговорчивым суровым домохозяином Картер
постарался вести весьма дружелюбные речи о богах и благодарил их за
неоднократно оказанные ему знаки благорасположения.
В ту ночь Картер устроился на ночлег в придорожном лугу под гигантским
деревом лигат, к которому он привязал своего яка, и утром продолжил
путешествие на север. Около десяти часов он вошел в деревушку Ург, где
обычно останавливаются на отдых торговцы и каменотесы травят им свои байки,
и до полудня бродил по тамошним тавернам. Именно возле той деревушки все
караваны поворачивают на запад, к Селарну, но Картер держал путь на север по
пыльной тропе к каменоломням. Весь день он двигался по уходящей в гору
дороге, которая оказалась уже главного тракта; сменился и пейзаж: вдоль
дороги тянулись не вспаханные поля, а голые скалы. К вечеру низкие холмы
слева превратились в гигантские черные утесы, и он понял, что до каменоломен
теперь рукой подать. И все время исполинские мрачные склоны неприступных гор
громоздились впереди справа, и чем дальше он продвигался, тем мрачнее
становились предания об этих горах, рассказываемые местными крестьянами, и
торговцами, и возчиками громыхающих повозок, груженных ониксом.
Во вторую ночь Картер расположился на ночлег в тени огромного черного
утеса, привязав своего яка к врытому в землю столбу. Он глядел на
фосфоресцирующие облака в северном небе, и ему несколько раз показалось, что
он видит на их фоне гигантские черные силуэты. А на третье утро он вышел к
первому на его пути ониксовому карьеру и поприветствовал трудившихся там
каменотесов. До вечера Картер миновал одиннадцать каменоломен, а весь
здешний ландшафт представлял собой нагромождение ониксовых скал и валунов,
без единой зеленой травинки или кустика, и черная земля вокруг была усеяна
обломками скал, а справа серели грозные неприступные пики. Третью ночь он
провел в лагере каменотесов, чьи мерцающие костры отбрасывали зыбкие тени на
отполированные утесы в западной стороне. Люди пели песни и поведали ему
немало преданий, выказав при этом глубокие познания о стародавних временах и
о повадках богов, и Картер понял, что у них в душе хранится потаенная память
об их пращурах - Великих богах. Они спрашивали, куда он держит путь, и
советовали не уходить слишком далеко на север, но он отвечал, что ищет новые
скопления ониксовых скал и не собирается рисковать более, чем это принято у
старателей. Утром он с ними распрощался и отправился дальше на темнеющий
север, где, как его предупредили, ему должна встретиться страшная безлюдная
каменоломня, в которой неведомые каменотесы, что старше рода человеческого,
вырубили исполинские глыбы. И ему стало не по себе, когда, обернувшись,
чтобы в последний раз махнуть им рукой на прощание, он заметил, как к лагерю
каменотесов подходит тот самый коренастый хитрюга купец с раскосыми глазами,
о чьих тайных торговых сделках с Ленгом тревожно шептались по углам в
далеком Дайлат-Лине.
Оставив позади еще два карьера, он, похоже, покинул населенные уголки
Инкуанока, и дорога сузилась в крутую горную тропку, вьющуюся среди черных
скал. Справа по-прежнему маячили далекие суровые пики, и по мере того, как
Картер взбирался все выше и выше в нехоженый горный край, становилось все
холоднее и мрачнее. Вскоре он заметил, что на черной тропе уже нет ни
человеческих следов, ни отпечатков копыт, и понял, что оказался в неведомом
и безлюдном краю. Время от времени вдали зловеще каркал ворон, а из-за скал
то и дело раздавалось гулкое хлопанье крыльев, и путника невольно посещали
тревожные мысли о сказочной птице шантак. Но тем не менее он был тут наедине
со своим косматым зверем, и его встревожило, что выносливый як с большой
неохотой переступает мощными ногами по тропе и все чаще испуганно храпит в
ответ на малейший шорох в придорожных скалах.
Тропу стиснули с обеих сторон черные блестящие скалы, и она стала куда
круче, чем прежде. Двигаться стало труднее, и як теперь часто поскальзывался
на мелких камнях, густо усеявших тропу. Часа через два Картер увидел перед
собой резко очерченный хребет, над которым нависло пустое серое небо, и
возблагодарил богов за обещание ровной, а быть может, и бегущей под уклон,
дороги. Однако добраться до вершины хребта оказалось задачей нелегкой, ибо
теперь тропа шла чуть ли не отвесно, и черные камешки и обломки скал стали
почти непреодолимым препятствием для его животного. Наконец Картер спешился
и повел испуганного яка под уздцы, сильно натягивая повод, когда животное
поскальзывалось или спотыкалось, и сам старался ступать как можно более
осторожно. Неожиданно он вышел на гребень хребта, огляделся - и от
представшего его глазам зрелища у него перехватило дыхание.
Тропа, как и прежде, бежала прямо и даже чуть под уклон, меж все тех же
естественных стен, но с левой руки разверзлась чудо вищная бездна,
ускользающая за линию горизонта, где некая древ няя сила вырубила в
нагромождении первозданных ониксовых скал нечто вроде гигантской
каменоломни. Этот циклопический овраг далеко впереди переходил в глубокий
обрыв, и глубоко внизу, едва ли не вровень с потаенными недрами земли, зияли
его самые нижние пределы. То была каменоломня, где трудились явно не люди, и
в ее вогнутых стенах были вырезаны огромные, в ярд шириной, квадраты,
свидетельствовавшие о размерах глыб, некогда вырубленных здесь безвестными
резчиками. А высоко над иззубренным краем хребта каркали и хлопали крыльями
гигантские вороны, а неясное жужжание в незримых глубинах говорило о
присутствии там воинства летучих мышей или ведьм, а то и вовсе безымянных
тварей, населяющих черную бездонную тьму. Картер стоял в сумерках на узкой
горной тропе, глядя на убегающую вниз тропу и на высящиеся справа до самого
горизонта ониксовые скалы, и высокие утесы слева, в которых была вырезана
эта страшная немыслимая каменоломня.
И вдруг як, издав протяжный крик, вырвался, отпрыгнул в сторону и в
ужасе помчался вниз по узкой тропе в северную сторону, пока не скрылся из
виду. Выбитые его торопкими копытами камешки брызнули через край каменоломни
и полетели вниз, во тьму, и Картер даже не услыхал стука от их падения на
дно. Но путник забыл об опасностях, таившихся по сторонам этой зыбкой тропы,
и устремился вдогонку за своим сбежавшим зверем. А вскоре с левой стороны
опять возвысились черные скалы и вновь тропа превратилась в узкий проход в
горах, а Картер спешил за яком, и огромные отпечатки копыт вели его
маршрутом обезумевшего беглеца.
Как-то ему почудилось, что он услыхал впереди топот перепуганного
зверя, и Картер поспешил за ним с удвоенной скоростью. Он покрывал милю за
милей, и постепенно дорога становилась все шире, пока он не понял, что очень
скоро попадет в холодную и страшную северную пустыню. Мрачные серые глыбы
далеких неприступных пиков вновь завиднелись на горизонте справа, а впереди
замаячили скалы и валуны на широком плато, за которым, без сомнения,
начиналась темная безграничная равнина. И вновь в его ушах гулко зазвучал
топот копыт, даже яснее, чем прежде, но на сей раз он не воодушевился, а
исполнился ужасом, ибо понял, что это вовсе не копыта сбежавшего яка.
Нарастающий неумолимый топот доносился из-за спины...
И теперь погоня за яком обернулась бегством от незримой твари, ибо хотя
Картер и не смел оглянуться, он инстинктивно чувствовал, что его преследует
нечто невыразимое и неосязаемое. Его як, должно быть, первым почуял ее или
услышал этот топот, и Картер не решался даже помыслить, откуда настигал его
преследователь - от последнего ли лагеря каменотесов или же из черной
исполинской каменоломни. Тем временем скалы остались позади и ночь
сгустилась над испещренной призрачными утесами бескрайней песчаной пустыней,
в которой терялись все дороги. Он уже не видел отпечатков копыт яка, но за
его спиной звучал неумолчный кошмарный топот, то и дело заглушаемый, как ему
казалось, гулким хлопаньем исполинских крыльев и жужжанием. К своему ужасу,
он понял, что безнадежно заблудился в этой фозной пустыне слепых скал и
нехоженых песков. Лишь далекие неприступные пики справа служили ему неким
ориентиром, но и они стали неясными в сгустившихся серых сумерках, и вместо
них на горизонте замерцали слабо подсвеченные облака.
И затем в туманной дымке в северной части горизонта прямо перед собой
он заметил нечто ужасное. В первый миг ему показалось, что эта гряда черных
гор, но потом он вгляделся и понял, то это кое-что иное. Фосфоресцирующие
облака довольно четко освещали его очертания и даже позволяли рассмотреть
отдельные его части на фоне клубящегося позади дыма. Насколько далеко это
было, Картер не мог сказать, но, видимо, очень далеко. Оно было в тысячу
футов высотой и вздымалось огромной вогнутой аркой от серых неприступных
пиков к невообразимым безднам на западе, и в какое-то мгновение стало
походить на могучий ониксовый хребет. Но потом ониксовые горы вдруг растаяли
под чьей-то исполинской рукой, явно не человеческой. Эти громады безмолвно
присели на вершине мира, точно волки или упыри, увенчанные облаками и
туманами, став вечными сторожами тайн севера. Они сидели полукругом, эти
собакоподобные горы, превратившиеся в чудовищные изваяния дозорных и
угрожающе подъявшие десницы над всем человечеством.
И в мерцающем свечении набрякших облаков их каменные двойные головы как
будто чуть покачивались, но как только Картер двинулся вперед, он увидел,
как от их мрачных вершин отделились какие-то гигантские существа, чьи
движения явно не были галлюцинацией. Крылатые жужжащие твари с каждым
мгновением становились все больше и больше, и путешественник понял, что его
блуждания приблизились к концу. То были не птицы и не летучие мыши,
известные в земном мире либо в мире снов, ибо они были крупнее слонов и их
головы походили на лошадиные. И Картер понял, что это и есть печально
знаменитые птицы шантак, и теперь уже перестал удивляться тому, что адские
сторожа и безымянные часовые заставляли людей сторониться северной скалистой
пустыни. И когда он, покорившись судьбе, остановился и наконец-то решился
бросить взгляд через плечо, то увидел, что его преследует коренастый
косоглазый купец, о ком ходили дурные слухи, - он, усмехаясь, сидел верхом
на исхудалом яке, возглавляя жуткую стаю хохочущих птиц шантак, чьи крыла
все еще дышали хладом и сернистыми испарениями нижних пределов мира.
Но, попавшись в ловушку к сказочным лошадиноголовым крылатым тварям,
что кружили над ним богомерзкими насмешниками, Рэндольф Картер не потерял
присутствия духа. Жуткие горгульи висели прямо над ним, а косоглазый купец
спрыгнул с худосочного яка и стоял, усмехаясь прямо в лицо пленнику. Потом
он знаком приказал человеку сесть на одну из омерзительных птиц и даже помог
Картеру, которого обуревало сомнение, подчиниться или воспротивиться. Ему с
трудом удалось оседлать крылатое чудовище, ибо птицы шантак вместо оперенья
имеют скользкую чешую. Как только он взгромоздился птице на спину,
косоглазый сел позади него, оставив своего худосочного яка на попечение
одной из колоссальных птиц, которая тотчас же увела его на север к кольцу
горных хребтов.
И начался жуткий полет в застывшем холодном пространстве, бесконечный
полет вверх к восточному горизонту, к серому мрачному нагромождению
неприступных пиков, за которыми, по преданию, находится таинственный Ленг.
Они взлетели выше облаков, пока наконец под ними не открылись фантастические
пики, которых обитатели Инкуанока никогда не видели и которые вечно скрыты в
клубящемся вихре сияющего тумана. Когда они пролетали над ними, Картер
разглядел их очень хорошо и увидел у самых вершин странные пещеры,
напомнившие ему те, что он видел на Нгранеке, но он не стал ни о чем
спрашивать своего тюремщика, заметив, что и старик и лошадиноголовая птица
шантак почему-то взирали на них со страхом и находились в сильном волнении
до тех пор, пока эти горные пики не остались далеко позади.
Птица шантак спустилась ниже, и под грядой облаков показалась серая
бесплодная пустыня, на которой вдалеке виднелись тусклые костры. Они
спустились еще ниже, и взору Картера предстали разбросанные там и сям
одинокие каменные хижины и унылые каменные деревни, в окошках которых мерцал
бледный свет. И из этих хижин и деревень доносилось пронзительное пение
рожков и тошнотворный грохот барабанов, и Картер сразу понял, что обитатели
Инкуанока говорили правду об этих местах. Ибо путешественники слыхали
подобные звуки и раньше и знали, что они доносятся из этой холодной пустыни,
куда не ступала нога человека, ибо это и было мрачное обиталище жутких тайн,
имя которому Ленг.
Вокруг тусклых костров плясали какие-то темные фигуры, и Картер стал
гадать, что же это за существа, ибо ни одна живая душа никогда не бывала в
Ленге, и это место знаменито лишь виднеющимися издалека кострами и каменными
деревнями. Плясуны неуклюже и медленно подпрыгивали, неистово и непристойно
извиваясь и изгибаясь, так что Картер понял, почему смутная молва причисляет
их к дьявольским порождениям и почему во всем сновидческом мире их жуткое
ледяное плато вызывает такой страх. Когда птица шантак снизилась, в
отвратительных фигурах плясунов внезапно прояснились знакомые черты, и узник
напряг зрение, дабы разглядеть их получше, и напряг память, чтобы отыскать в
ее глубинах какие-то намеки на то, где бы он мог видеть эти жуткие создания.
Они прыгали так, словно вместо ступней у них были копыта, а на головах
у них вроде бы были нахлобучены парики и шапочки с рожками. Другой же одежды
на них не было, но многие из них заросли косматой шерстью. Сзади у них
болтались крошечные хвостики, а когда они глядели вверх, Картер заметил,
какие у них непомерно широкие пасти. И тогда он понял, кто это и что на
головах у них вовсе не парики и не шапочки. Ибо загадочные обитатели Ленга
были соплеменниками зловещих купцов с черных галер, привозивших в Дайлат-Лин
рубины, - тех полулюдей-купцов, которые служат рабами у лунных тварей. Это и
впрямь были те самые темнолицые люди, которые когда-то подпоили и хитростью
завлекли Картера на жуткую галеру и чьих сородичей на его глазах выстроили
на грязных причалах в проклятом лунном городе и худых отправляли на самые
тяжелые работы, а упитанных увозили в клетях, чтобы удовлетворить прочие
нужды их жабообразных хозяев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16