Мы побежали с ней к роще у реки и через десять минут нашли ребенка, потому что снега было немного, не больше двух дюймов толщиной. И все равно мы опоздали.
Что-то мелькнуло в голове, но что? Что-то очень важное. Я закрыла глаза: нужно сосредоточиться и вспомнить. Время остановилось. Я вскрикнула, вскочила и побежала к двери. Рванув дверь, я закричала:
– Эдмунд! Эдмунд!
Мэгги, проходившая в это время мимо, подпрыгнула, а затем сказала:
– Он ушел, мисс Люси. Минуту или две назад.
– Что с тобой, Люси, ради всего святого? – сердито спросил мистер Грешем. – Ты нас всех до смерти перепугала! Разве можно так вопить?
– Я знаю, где он! – крикнула я в отчаянии. – Я знаю, где Метью! Он в своем тайном убежище. Он пошел туда из-за кролика! Он испугался, что кролик погибнет от холода!
Мистер Грешем смотрел на меня, как на сумасшедшую. Гневно сжав губы, он схватил меня за руку, закрыл дверь и промаршировал со мной до камина. Мы стояли лицом к лицу. Он погрозил мне пальцем и сказал:
– Как ты можешь? Я надеялся, что ты выросла, наконец, из того возраста, когда сочиняют небылицы! А в такой момент это просто безнравственно!
Я сказала прерывающимся голосом:
– Это не небылицы, мистер Грешем. Пожалуйста, пойдемте со мной. Я знаю, где Метью.
Он яростно выдохнул.
– Чепуха! Тайное убежище? Кролик? Что ты из меня дурака делаешь?!
– Это правда. В долине есть место, там, где густой кустарник. У него там зоопарк, и я часто хожу туда, когда он приезжает на каникулы. Он готовит шоколад на спиртовке…
– Чушь! – почти прокричал мистер Грешем, от гнева лицо его покрылось красными пятнами. – Ты никогда бы не посмела общаться с ребенком Фолконов!
– Может быть, он делает шоколадных кроликов на спиртовке, папа, – сказала Эмили и хихикнула, от этого звука во мне закипела злость.
– Мне все равно, верите вы или нет, – заикаясь сказала я. – Я сама пойду, если вы не хотите помочь!
– Ты пойдешь в свою комнату. Ты – бессовестная, лживая женщина, и я проклинаю тот день, когда решил взять тебя в этот дом. А теперь марш в свою комнату! И больше ни слова!
Наступила жуткая тишина. С большим трудом я взяла себя в руки и тихо сказала:
– Очень хорошо, мистер Грешем. Приношу свои извинения за то, что рассердила вас.
Я повернулась и вышла из комнаты. Как только дверь закрылась, я, подхватив юбки, помчалась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Мэгги перестилала постели, и, когда я бежала в свою комнату, она вышла из спальни Эдмунда.
– Мэгги! Иди сюда! – прошептала я и убежала к себе. Она вошла с округлившимися от удивления глазами. Я торопливо снимала платье. – Мне нужны брюки, Мэгги! Да, брюки. Иди в комнату мистера Эдмунда и принеси. Самые старые, какие найдешь.
– Ой, мисс Люси, я не смею!
– Я скажу, что сама взяла. Я обещаю. Пожалуйста, Мэгги! Ты сэкономишь мне несколько минут. Сынишка Фолконов может замерзнуть в снегу. Я знаю, где его искать, но они мне не верят.
Она заморгала, ее худое острое лицо стало серьезным.
– Хорошо, мисс. Я – мигом.
Через три минуты она сторожила дверь гостиной, пока я, крадучись, бежала по лестнице и через холл на половину прислуги. Я сняла платье и нижнюю юбку и надела три блузки и шерстяной жакет под пальто. Брюки Эдмунда были крепко затянуты ремнем от моего чемодана, штанины заправлены в высокие китайские сапоги. Руки – в перчатках, а на шею и голову я намотала длинный шерстяной шарф, под мышкой у меня было свернутое одеяло.
В доме была боковая дверь, это меня устраивало, мне не хотелось тратить время на объяснение с миссис Троубридж и Битти, которые были на кухне.
Пройдя всего пятьдесят ярдов через сад, я начала сомневаться, что мне вообще удастся добраться до тайного убежища Метью в низине. Снегу намело больше чем на двенадцать дюймов. Идти было нетрудно, но я знала, что на дорожке в долине будут сугробы. Снегопад продолжался, и сильный ветер, круживший по долине, швырял мне в лицо хлопья снега. Ни луны, ни звезд не было, но от снега, огромным покрывалом накрывшего долину, было светло, и дорожку было видно на дюжину шагов вперед. Я прошла через сад и свернула в сторону, чтобы не идти по тропинке. Мне придется залезать на камни и обходить кусты, согнувшиеся от снега, которые попадались на возвышении, окаймлявшем дорожку, но так все равно лучше, чем продираться через сугробы, глубиной в несколько футов.
Я скатывалась, падала, больно ударялась о камни, притаившиеся в снегу, но все же продвигалась вперед: сейчас я шла под гору. Я не думала о том, как пойду обратно. Я добралась до деревьев, их ветки стонали под тяжестью снега, идти было трудно, но здесь не было сугробов и других препятствий, и я пошла быстрее.
Наконец я добралась до кустарника, за которым – тайное убежище Метью. Ветки под тяжестью снега так низко наклонились, что под ними можно было только проползти. Здесь снега не было, земля была влажной. Я ползла и кричала:
– Метью! Метъю!
Нет ответа. Мне стало страшно, ведь Метью мог отправиться домой, или не дошел до своего убежища. Он мог быть где угодно, его могло засыпать снегом. На поляне, перед кустарником, был такой же толстый слой снега, как и везде, но я заметила, что снежная поверхность здесь неровная, как будто метель еще не спела замести следы. Я в отчаянии бросилась к низкой скале, беспомощно оглядываясь, но нигде Метью не было. Я смахнула снег, залепивший мне лицо и глаза, и вгляделась в темноту. Я увидела его, он стоял на четвереньках, обхватив голову руками, в углублении. Сгорбленную фигурку покрывал тонкий слой снега, с каждой минутой становившийся плотнее.
– Метью! – Я встала на колени, взяла его за руку, пытаясь поднять, но он просто свалился набок. Во мглистом обманчивом свете, который излучал снег вокруг, я увидела, что лицо у него, как мраморное, а глаза закрыты. Я взяла его под руки и поставила на колени. Я кричала, прижимала его к себе, дышала ему в лицо. Вдруг ресницы вздрогнули и приоткрылись, но тут же закрылись, и он повис у меня на руках.
Все болело от холода и усталости, но теперь мне стало еще холоднее. Я знала, что Метью никогда не очнется, если я быстро не дотащу его до тепла. Знала я и то, что мне не донести его в гору, до «Высоких зарослей». С такой ношей я не проберусь по неровному каменистому склону, а на дорожке мы просто увязнем в снегу.
Времени звать на помощь не было, даже если бы я и знала, где искать остальных. Я была уверена, что мне придется сделать все одной. Но что делать, я не знала.
Я гнала страх прочь. Разворачивая одеяло, я сказала потрескавшимися губами:
– Делай то, что необходимо, Люси. Делай то, что нужно в первую очередь, и не останавливайся.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Я расстелила одеяло и подтащила к нему вялое тело Метью. Уложив его по диагонали, я завязала два конца узлом посередине, другие два, у головы и ног, тоже соединила вместе большим двойным узлом. Пальцы не слушались, одеяло упрямо сопротивлялось, но, наконец, мне удалось связать все узлы.
Повернувшись к Метью спиной, я опустилась на четвереньки в снег, наклонилась назад и с трудом натянула петлю из одеяла себе на голову. Я чувствовала тело Метью у себя за поясницей, последним рывком мне удалось натянуть петлю на лоб. Так я носила тяжести в Китае, так делают китайские крестьяне. Метью калачиком лежал в одеяле, опираясь о мою спину, петля, как канат, обвивалась вокруг моего лба. Я не вставала. Это самое трудное, и мне еще придется ползти сквозь коридор из веток, усыпанных снегом. Я поползла через поляну, увязая временами по плечи в снегу.
Я добралась до прохода в кустах и поползла под ветками, скрипящими под тяжестью снега. Когда я оказалась на открытом пространстве, я сдвинула плечи, вытянула шею и, собрав все силы, встала вместе со своей ношей. Оказавшись на ногах, я подалась вперед, от падения меня удерживало одеяло, закрепленное на лбу, и Метью не казался таким тяжелым. Я прекрасно знала, что нельзя часто падать, потому что попытка подняться отберет слишком много сил.
Итак… я сделала то, что необходимо. А что теперь? Ответ пришел, когда я смотрела на снежинки, уносящиеся от меня и исчезающие в темноте. Ветер дул через долину от «Луноловов» к «Высоким зарослям», значит, больше всего снега на южном склоне, по которому я пришла. Я никогда не переходила за забор и не ходила по дорожке, ведущей к «Луноловам», но знала, что их часть склона более пологая и дорожка в основном идет среди деревьев. Я также знала, что раз ветер дует в южную сторону, там не будет сугробов.
За две минуты я пробралась на пятьдесят ярдов и достигла забора. Здесь мне повезло. Небольшой кусок ограды сломался под тяжестью снега и висел на прогнившем столбе. Мне не нужно было думать, как пройти через ограду или идти в обход. Но на этом везение закончилось, мне приходилось буквально сражаться с непогодой за каждый шаг, и эта борьба была бесконечной. Из-за усталости и отчаяния мне иногда казалось, что моя душа блуждает в преддверии ада.
Дорожка была засыпана, и я три раза сбивалась с пути. Дважды мне пришлось возвращаться, в третий раз я зашла прямо в поваленные снегом кусты и по счастливой случайности выбралась из них прямо на дорожку. Под тяжестью своей ноши я теперь сложилась пополам. Плечи и шея горели, дыхание с хрипом вырывалось из горла.
Я блуждала в метели уже целую вечность и так устала, что мне приходилось приказывать себе поднять ногу и сделать еще один шаг. Я начала считать шаги. Ветер со свистом кружил снег в долине и швырял его мне в лицо. Глаза слезились, становилось все труднее различать дорогу: под деревьями было темно.
Я была в отчаянии от того, что Метью, тихо и неподвижно лежащий за моей спиной, все глубже проваливается в сладкий убийственный сон, которым холод метит свои жертвы. Раз шесть я решала, что не смогу больше сделать ни шагу, затем, очнувшись, обнаруживала, что продолжаю идти и считать. Кровь стучала в ушах, голова кружилась. Это никогда не кончится. Я пройду миллион шагов, и все равно, это будет только начало.
Снега на моем пути стало больше, а идти – труднее. Я подумала устало, что, наверное, деревья остались позади и я подхожу к вершине кряжа…
К вершине? Я подняла голову. Сквозь кружащиеся хлопья я видела окна большого дома, в каждом из которых горел свет, и шторы были отдернуты. «Луноловы». Всего шагах в двухстах от меня.
Я неуклюже шагнула вперед. Через несколько минут, пройдя сотню шагов, я упала. Как-то смогла подняться и пошла дальше. Я упала еще два раза, и оба раза мне удалось встать. На третий раз мои мускулы отказались повиноваться, несмотря на яростные приказы, которые я им посылала. Я медленно поползла, прорывая дорожку в снегу, зарываясь в него лицом. На моей спине больше не было маленького мальчика. Это был камень. Дом. Гора.
Под снегом был гравий. Я чувствовала его через перчатки, мои колени его чувствовали. Я посмотрела вверх. Большой теплый дом был совсем рядом, оставалось доковылять тридцать шагов. Я разглядела две движущиеся фигуры, у каждой в руке фонарь. Они стояли рядом и как будто разговаривали, затем разошлись в разные стороны. Я попробовала ползти дальше, но руки больше меня не слушались. Я подняла голову, судорожно втянула воздух и закричала. Ни звука не вылетело из моего горла.
Одна из фигур прошла почти рядом Мужчина, голова опущена против ветра. Он прошел всего в десяти шагах от меня. Я снова закричала просто от отчаяния, потому что знала, что не смогу ни пройти, ни проползти, ни протащить свою ношу ни на дюйм. Из меня вырвался тонкий визг.
Человек остановился, оглянулся, медленно пошел в мою сторону, поднимая фонарь, и вдруг бросился ко мне огромными прыжками и опустился рядом на колени. Я уронила лицо, на мне, завернутый в одеяло, лежал Метью. Мою голову приподняли, и она не упала только потому, что ее все еще держало одеяло, у меня сил не осталось. Я смотрела в измученные глаза Гарри Фолкона.
– Он здесь, – прошептала я, ветер заглушал мои слова. – Я нашла Метью. Он в одеяле. Пожалуйста… быстрее.
В ушах что-то страшно заревело, и я провалилась по длинному темному склону в пустоту.
* * *
Я проснулась от боли в спине и шее. Я лежала на подушках в большой кровати, лицом к занавешенному окну. В просторной комнате, нуждавшейся в ремонте, мебели и безделушек было меньше, чем в спальнях «Высоких зарослей».
В камине трещали дрова, и мне было жарко на пуховой перине и под пуховым одеялом. Я вытащила руки из-под одеяла и увидела, что на мне красивая ночная рубашка с кружевными рукавами. Рядом сидела миссис Фолкон, ее прекрасное лицо было уставшим, но спокойным.
Я вспомнила, что произошло, привстала, опираясь на локоть, и сказала:
– Метью? С ним все в порядке? Его нужно всего обтереть грубой тканью, миссис Фолкон…
– Тише, дорогая. Не волнуйся. С Метью все в порядке, – она встала и взяла мою руку. – Гарри нашел тебя, ползущей по снегу с Метью на спине, больше трех часов назад. Доктор Чейн приходил, он осмотрел вас обоих. Мы сразу сообщили Грешемам, они знают, что ты в безопасности.
Я с облегчением откинулась назад. Миссис Фолкон в нескольких словах рассказала мне о главном. Миссис Грешем понадобилось бы для этого десять минут.
– Метью недавно проснулся, – продолжала она, – всего на несколько минут. Теперь он снова спит. Но он рассказал нам, где ты его нашла и как вы с ним встречались в долине. Какой глупый мальчик! Мы бы не возражали, – она покачала головой. – Гарри и Роберт до сих пор не могут понять, как ты смогла подняться с ним сюда в такую ужасную метель.
Несмотря на теплую постель, я поежилась, вспомнив свое приключение.
– Я сильная, хоть и кажусь маленькой, миссис Фолкон… но я так боялась, что мне не хватит сил.
– Дорогая, ты сильна духом, а это важнее, – в ее глазах появились слезы. Она наклонилась и поцеловала меня. – Благослови тебя Господь! Однажды ты уже спасла жизнь Роберту, а теперь моему маленькому мальчику. У меня нет слов, чтобы отблагодарить тебя.
Я сама была готова расплакаться.
– Просто так получилось, миссис Фолкон. Я рада, что смогла помочь. Скажите, пожалуйста, должна я сегодня вернуться обратно? Я так устала, и… и я боюсь, что мистер Грешем ужасно рассердится.
– Сегодня? И речи быть не может, Люси. В любом случае, доктор Чейн сказал, что ты должна оставаться в постели, пока он снова тебя не посмотрит. Но почему мистер Грешем должен рассердиться?
– Я… я накричала на него, потому что он не поверил, что я знаю, где Метью. Он думает, что я сочиняю небылицы. Он сказал, что жалеет, что взял меня в свой дом, и велел мне идти в свою комнату, а я ослушалась.
– Слава Богу, что ты ослушалась! Иначе мы бы потеряли Метью навсегда, – голос ее задрожал, и она крепче сжала мою руку. – Но ты ведь доказала, что мистер Грешем ошибался, поэтому он не может на тебя сердиться.
– Он… он не любит быть неправым, миссис Фолкон.
– Понимаю, – она вздохнула. – Поешь горячего супу? Я принесу. И можно Гарри и Роберту зайти к тебе на минутку? Я знаю, Гарри не заснет, если не поблагодарит тебя.
– С удовольствием, миссис Фолкон. Большое спасибо! – Я замешкалась: – Я, наверное, ужасно выгляжу. Я чувствую, что лицо опухло, и волосы, похоже, сбились в осиное гнездо. Но, если они правда хотят меня видеть, объясните им, пожалуйста, что я не всегда такая.
Она понимающе улыбнулась.
– Мы все убедились, что у тебя прекрасная душа, дорогая. И они понимают, через что тебе сегодня пришлось пройти. Они сами не один час провели на улице в такую метель.
Она сама принесла мне тарелку супа, проследила, чтобы я все съела, и только после этого разрешила мужу и Роберту войти. Я чувствовала себя неловко и глупо. Мистер Фолкон по-прежнему выглядел изможденным, но он улыбнулся мне, поцеловал в лоб и так просто и сердечно поблагодарил, что я почувствовала себя легко и свободно. А Роберт, казалось, был очень растерян. Он был мрачен и обеспокоен чем-то и пробормотал всего несколько слов. Он вел себя необычно, от его самоуверенности не осталось и следа. Я его не узнавала. Неужели это Роберт Фолкон, с которым я разговаривала в Цин Кайфенг, который решительно вошел в «Высокие заросли» и попросил разрешения встречаться со мной, который всего несколько недель назад целовал меня?
Я спала крепко и без сновидений. Утром, когда я проснулась, шторы уже были отдернуты. Я увидела, что снег больше не идет. Плечи по-прежнему болели, но, несмотря на это, я чувствовала себя здоровой и даже голодной. У моей постели сидела горничная, и, как только я открыла глаза, она поспешила сообщить хозяйке. Через десять минут она вернулась с подносом, и следом за ней вошла миссис Фолкон.
– Здравствуй, дорогая Люси! Надеюсь, ты хорошо спала. Метью все просит, чтобы ты пришла, но я сказала, что нужно подождать, пока не придет доктор.
Я завтракала, а миссис Фолкон стояла у окна и, глядя на покрытую снегом долину, говорила о красоте и жестокости природы так просто и понятно, что я сама не заметила, как отвечаю ей, и подумала, как отличаются два этих дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Что-то мелькнуло в голове, но что? Что-то очень важное. Я закрыла глаза: нужно сосредоточиться и вспомнить. Время остановилось. Я вскрикнула, вскочила и побежала к двери. Рванув дверь, я закричала:
– Эдмунд! Эдмунд!
Мэгги, проходившая в это время мимо, подпрыгнула, а затем сказала:
– Он ушел, мисс Люси. Минуту или две назад.
– Что с тобой, Люси, ради всего святого? – сердито спросил мистер Грешем. – Ты нас всех до смерти перепугала! Разве можно так вопить?
– Я знаю, где он! – крикнула я в отчаянии. – Я знаю, где Метью! Он в своем тайном убежище. Он пошел туда из-за кролика! Он испугался, что кролик погибнет от холода!
Мистер Грешем смотрел на меня, как на сумасшедшую. Гневно сжав губы, он схватил меня за руку, закрыл дверь и промаршировал со мной до камина. Мы стояли лицом к лицу. Он погрозил мне пальцем и сказал:
– Как ты можешь? Я надеялся, что ты выросла, наконец, из того возраста, когда сочиняют небылицы! А в такой момент это просто безнравственно!
Я сказала прерывающимся голосом:
– Это не небылицы, мистер Грешем. Пожалуйста, пойдемте со мной. Я знаю, где Метью.
Он яростно выдохнул.
– Чепуха! Тайное убежище? Кролик? Что ты из меня дурака делаешь?!
– Это правда. В долине есть место, там, где густой кустарник. У него там зоопарк, и я часто хожу туда, когда он приезжает на каникулы. Он готовит шоколад на спиртовке…
– Чушь! – почти прокричал мистер Грешем, от гнева лицо его покрылось красными пятнами. – Ты никогда бы не посмела общаться с ребенком Фолконов!
– Может быть, он делает шоколадных кроликов на спиртовке, папа, – сказала Эмили и хихикнула, от этого звука во мне закипела злость.
– Мне все равно, верите вы или нет, – заикаясь сказала я. – Я сама пойду, если вы не хотите помочь!
– Ты пойдешь в свою комнату. Ты – бессовестная, лживая женщина, и я проклинаю тот день, когда решил взять тебя в этот дом. А теперь марш в свою комнату! И больше ни слова!
Наступила жуткая тишина. С большим трудом я взяла себя в руки и тихо сказала:
– Очень хорошо, мистер Грешем. Приношу свои извинения за то, что рассердила вас.
Я повернулась и вышла из комнаты. Как только дверь закрылась, я, подхватив юбки, помчалась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Мэгги перестилала постели, и, когда я бежала в свою комнату, она вышла из спальни Эдмунда.
– Мэгги! Иди сюда! – прошептала я и убежала к себе. Она вошла с округлившимися от удивления глазами. Я торопливо снимала платье. – Мне нужны брюки, Мэгги! Да, брюки. Иди в комнату мистера Эдмунда и принеси. Самые старые, какие найдешь.
– Ой, мисс Люси, я не смею!
– Я скажу, что сама взяла. Я обещаю. Пожалуйста, Мэгги! Ты сэкономишь мне несколько минут. Сынишка Фолконов может замерзнуть в снегу. Я знаю, где его искать, но они мне не верят.
Она заморгала, ее худое острое лицо стало серьезным.
– Хорошо, мисс. Я – мигом.
Через три минуты она сторожила дверь гостиной, пока я, крадучись, бежала по лестнице и через холл на половину прислуги. Я сняла платье и нижнюю юбку и надела три блузки и шерстяной жакет под пальто. Брюки Эдмунда были крепко затянуты ремнем от моего чемодана, штанины заправлены в высокие китайские сапоги. Руки – в перчатках, а на шею и голову я намотала длинный шерстяной шарф, под мышкой у меня было свернутое одеяло.
В доме была боковая дверь, это меня устраивало, мне не хотелось тратить время на объяснение с миссис Троубридж и Битти, которые были на кухне.
Пройдя всего пятьдесят ярдов через сад, я начала сомневаться, что мне вообще удастся добраться до тайного убежища Метью в низине. Снегу намело больше чем на двенадцать дюймов. Идти было нетрудно, но я знала, что на дорожке в долине будут сугробы. Снегопад продолжался, и сильный ветер, круживший по долине, швырял мне в лицо хлопья снега. Ни луны, ни звезд не было, но от снега, огромным покрывалом накрывшего долину, было светло, и дорожку было видно на дюжину шагов вперед. Я прошла через сад и свернула в сторону, чтобы не идти по тропинке. Мне придется залезать на камни и обходить кусты, согнувшиеся от снега, которые попадались на возвышении, окаймлявшем дорожку, но так все равно лучше, чем продираться через сугробы, глубиной в несколько футов.
Я скатывалась, падала, больно ударялась о камни, притаившиеся в снегу, но все же продвигалась вперед: сейчас я шла под гору. Я не думала о том, как пойду обратно. Я добралась до деревьев, их ветки стонали под тяжестью снега, идти было трудно, но здесь не было сугробов и других препятствий, и я пошла быстрее.
Наконец я добралась до кустарника, за которым – тайное убежище Метью. Ветки под тяжестью снега так низко наклонились, что под ними можно было только проползти. Здесь снега не было, земля была влажной. Я ползла и кричала:
– Метью! Метъю!
Нет ответа. Мне стало страшно, ведь Метью мог отправиться домой, или не дошел до своего убежища. Он мог быть где угодно, его могло засыпать снегом. На поляне, перед кустарником, был такой же толстый слой снега, как и везде, но я заметила, что снежная поверхность здесь неровная, как будто метель еще не спела замести следы. Я в отчаянии бросилась к низкой скале, беспомощно оглядываясь, но нигде Метью не было. Я смахнула снег, залепивший мне лицо и глаза, и вгляделась в темноту. Я увидела его, он стоял на четвереньках, обхватив голову руками, в углублении. Сгорбленную фигурку покрывал тонкий слой снега, с каждой минутой становившийся плотнее.
– Метью! – Я встала на колени, взяла его за руку, пытаясь поднять, но он просто свалился набок. Во мглистом обманчивом свете, который излучал снег вокруг, я увидела, что лицо у него, как мраморное, а глаза закрыты. Я взяла его под руки и поставила на колени. Я кричала, прижимала его к себе, дышала ему в лицо. Вдруг ресницы вздрогнули и приоткрылись, но тут же закрылись, и он повис у меня на руках.
Все болело от холода и усталости, но теперь мне стало еще холоднее. Я знала, что Метью никогда не очнется, если я быстро не дотащу его до тепла. Знала я и то, что мне не донести его в гору, до «Высоких зарослей». С такой ношей я не проберусь по неровному каменистому склону, а на дорожке мы просто увязнем в снегу.
Времени звать на помощь не было, даже если бы я и знала, где искать остальных. Я была уверена, что мне придется сделать все одной. Но что делать, я не знала.
Я гнала страх прочь. Разворачивая одеяло, я сказала потрескавшимися губами:
– Делай то, что необходимо, Люси. Делай то, что нужно в первую очередь, и не останавливайся.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Я расстелила одеяло и подтащила к нему вялое тело Метью. Уложив его по диагонали, я завязала два конца узлом посередине, другие два, у головы и ног, тоже соединила вместе большим двойным узлом. Пальцы не слушались, одеяло упрямо сопротивлялось, но, наконец, мне удалось связать все узлы.
Повернувшись к Метью спиной, я опустилась на четвереньки в снег, наклонилась назад и с трудом натянула петлю из одеяла себе на голову. Я чувствовала тело Метью у себя за поясницей, последним рывком мне удалось натянуть петлю на лоб. Так я носила тяжести в Китае, так делают китайские крестьяне. Метью калачиком лежал в одеяле, опираясь о мою спину, петля, как канат, обвивалась вокруг моего лба. Я не вставала. Это самое трудное, и мне еще придется ползти сквозь коридор из веток, усыпанных снегом. Я поползла через поляну, увязая временами по плечи в снегу.
Я добралась до прохода в кустах и поползла под ветками, скрипящими под тяжестью снега. Когда я оказалась на открытом пространстве, я сдвинула плечи, вытянула шею и, собрав все силы, встала вместе со своей ношей. Оказавшись на ногах, я подалась вперед, от падения меня удерживало одеяло, закрепленное на лбу, и Метью не казался таким тяжелым. Я прекрасно знала, что нельзя часто падать, потому что попытка подняться отберет слишком много сил.
Итак… я сделала то, что необходимо. А что теперь? Ответ пришел, когда я смотрела на снежинки, уносящиеся от меня и исчезающие в темноте. Ветер дул через долину от «Луноловов» к «Высоким зарослям», значит, больше всего снега на южном склоне, по которому я пришла. Я никогда не переходила за забор и не ходила по дорожке, ведущей к «Луноловам», но знала, что их часть склона более пологая и дорожка в основном идет среди деревьев. Я также знала, что раз ветер дует в южную сторону, там не будет сугробов.
За две минуты я пробралась на пятьдесят ярдов и достигла забора. Здесь мне повезло. Небольшой кусок ограды сломался под тяжестью снега и висел на прогнившем столбе. Мне не нужно было думать, как пройти через ограду или идти в обход. Но на этом везение закончилось, мне приходилось буквально сражаться с непогодой за каждый шаг, и эта борьба была бесконечной. Из-за усталости и отчаяния мне иногда казалось, что моя душа блуждает в преддверии ада.
Дорожка была засыпана, и я три раза сбивалась с пути. Дважды мне пришлось возвращаться, в третий раз я зашла прямо в поваленные снегом кусты и по счастливой случайности выбралась из них прямо на дорожку. Под тяжестью своей ноши я теперь сложилась пополам. Плечи и шея горели, дыхание с хрипом вырывалось из горла.
Я блуждала в метели уже целую вечность и так устала, что мне приходилось приказывать себе поднять ногу и сделать еще один шаг. Я начала считать шаги. Ветер со свистом кружил снег в долине и швырял его мне в лицо. Глаза слезились, становилось все труднее различать дорогу: под деревьями было темно.
Я была в отчаянии от того, что Метью, тихо и неподвижно лежащий за моей спиной, все глубже проваливается в сладкий убийственный сон, которым холод метит свои жертвы. Раз шесть я решала, что не смогу больше сделать ни шагу, затем, очнувшись, обнаруживала, что продолжаю идти и считать. Кровь стучала в ушах, голова кружилась. Это никогда не кончится. Я пройду миллион шагов, и все равно, это будет только начало.
Снега на моем пути стало больше, а идти – труднее. Я подумала устало, что, наверное, деревья остались позади и я подхожу к вершине кряжа…
К вершине? Я подняла голову. Сквозь кружащиеся хлопья я видела окна большого дома, в каждом из которых горел свет, и шторы были отдернуты. «Луноловы». Всего шагах в двухстах от меня.
Я неуклюже шагнула вперед. Через несколько минут, пройдя сотню шагов, я упала. Как-то смогла подняться и пошла дальше. Я упала еще два раза, и оба раза мне удалось встать. На третий раз мои мускулы отказались повиноваться, несмотря на яростные приказы, которые я им посылала. Я медленно поползла, прорывая дорожку в снегу, зарываясь в него лицом. На моей спине больше не было маленького мальчика. Это был камень. Дом. Гора.
Под снегом был гравий. Я чувствовала его через перчатки, мои колени его чувствовали. Я посмотрела вверх. Большой теплый дом был совсем рядом, оставалось доковылять тридцать шагов. Я разглядела две движущиеся фигуры, у каждой в руке фонарь. Они стояли рядом и как будто разговаривали, затем разошлись в разные стороны. Я попробовала ползти дальше, но руки больше меня не слушались. Я подняла голову, судорожно втянула воздух и закричала. Ни звука не вылетело из моего горла.
Одна из фигур прошла почти рядом Мужчина, голова опущена против ветра. Он прошел всего в десяти шагах от меня. Я снова закричала просто от отчаяния, потому что знала, что не смогу ни пройти, ни проползти, ни протащить свою ношу ни на дюйм. Из меня вырвался тонкий визг.
Человек остановился, оглянулся, медленно пошел в мою сторону, поднимая фонарь, и вдруг бросился ко мне огромными прыжками и опустился рядом на колени. Я уронила лицо, на мне, завернутый в одеяло, лежал Метью. Мою голову приподняли, и она не упала только потому, что ее все еще держало одеяло, у меня сил не осталось. Я смотрела в измученные глаза Гарри Фолкона.
– Он здесь, – прошептала я, ветер заглушал мои слова. – Я нашла Метью. Он в одеяле. Пожалуйста… быстрее.
В ушах что-то страшно заревело, и я провалилась по длинному темному склону в пустоту.
* * *
Я проснулась от боли в спине и шее. Я лежала на подушках в большой кровати, лицом к занавешенному окну. В просторной комнате, нуждавшейся в ремонте, мебели и безделушек было меньше, чем в спальнях «Высоких зарослей».
В камине трещали дрова, и мне было жарко на пуховой перине и под пуховым одеялом. Я вытащила руки из-под одеяла и увидела, что на мне красивая ночная рубашка с кружевными рукавами. Рядом сидела миссис Фолкон, ее прекрасное лицо было уставшим, но спокойным.
Я вспомнила, что произошло, привстала, опираясь на локоть, и сказала:
– Метью? С ним все в порядке? Его нужно всего обтереть грубой тканью, миссис Фолкон…
– Тише, дорогая. Не волнуйся. С Метью все в порядке, – она встала и взяла мою руку. – Гарри нашел тебя, ползущей по снегу с Метью на спине, больше трех часов назад. Доктор Чейн приходил, он осмотрел вас обоих. Мы сразу сообщили Грешемам, они знают, что ты в безопасности.
Я с облегчением откинулась назад. Миссис Фолкон в нескольких словах рассказала мне о главном. Миссис Грешем понадобилось бы для этого десять минут.
– Метью недавно проснулся, – продолжала она, – всего на несколько минут. Теперь он снова спит. Но он рассказал нам, где ты его нашла и как вы с ним встречались в долине. Какой глупый мальчик! Мы бы не возражали, – она покачала головой. – Гарри и Роберт до сих пор не могут понять, как ты смогла подняться с ним сюда в такую ужасную метель.
Несмотря на теплую постель, я поежилась, вспомнив свое приключение.
– Я сильная, хоть и кажусь маленькой, миссис Фолкон… но я так боялась, что мне не хватит сил.
– Дорогая, ты сильна духом, а это важнее, – в ее глазах появились слезы. Она наклонилась и поцеловала меня. – Благослови тебя Господь! Однажды ты уже спасла жизнь Роберту, а теперь моему маленькому мальчику. У меня нет слов, чтобы отблагодарить тебя.
Я сама была готова расплакаться.
– Просто так получилось, миссис Фолкон. Я рада, что смогла помочь. Скажите, пожалуйста, должна я сегодня вернуться обратно? Я так устала, и… и я боюсь, что мистер Грешем ужасно рассердится.
– Сегодня? И речи быть не может, Люси. В любом случае, доктор Чейн сказал, что ты должна оставаться в постели, пока он снова тебя не посмотрит. Но почему мистер Грешем должен рассердиться?
– Я… я накричала на него, потому что он не поверил, что я знаю, где Метью. Он думает, что я сочиняю небылицы. Он сказал, что жалеет, что взял меня в свой дом, и велел мне идти в свою комнату, а я ослушалась.
– Слава Богу, что ты ослушалась! Иначе мы бы потеряли Метью навсегда, – голос ее задрожал, и она крепче сжала мою руку. – Но ты ведь доказала, что мистер Грешем ошибался, поэтому он не может на тебя сердиться.
– Он… он не любит быть неправым, миссис Фолкон.
– Понимаю, – она вздохнула. – Поешь горячего супу? Я принесу. И можно Гарри и Роберту зайти к тебе на минутку? Я знаю, Гарри не заснет, если не поблагодарит тебя.
– С удовольствием, миссис Фолкон. Большое спасибо! – Я замешкалась: – Я, наверное, ужасно выгляжу. Я чувствую, что лицо опухло, и волосы, похоже, сбились в осиное гнездо. Но, если они правда хотят меня видеть, объясните им, пожалуйста, что я не всегда такая.
Она понимающе улыбнулась.
– Мы все убедились, что у тебя прекрасная душа, дорогая. И они понимают, через что тебе сегодня пришлось пройти. Они сами не один час провели на улице в такую метель.
Она сама принесла мне тарелку супа, проследила, чтобы я все съела, и только после этого разрешила мужу и Роберту войти. Я чувствовала себя неловко и глупо. Мистер Фолкон по-прежнему выглядел изможденным, но он улыбнулся мне, поцеловал в лоб и так просто и сердечно поблагодарил, что я почувствовала себя легко и свободно. А Роберт, казалось, был очень растерян. Он был мрачен и обеспокоен чем-то и пробормотал всего несколько слов. Он вел себя необычно, от его самоуверенности не осталось и следа. Я его не узнавала. Неужели это Роберт Фолкон, с которым я разговаривала в Цин Кайфенг, который решительно вошел в «Высокие заросли» и попросил разрешения встречаться со мной, который всего несколько недель назад целовал меня?
Я спала крепко и без сновидений. Утром, когда я проснулась, шторы уже были отдернуты. Я увидела, что снег больше не идет. Плечи по-прежнему болели, но, несмотря на это, я чувствовала себя здоровой и даже голодной. У моей постели сидела горничная, и, как только я открыла глаза, она поспешила сообщить хозяйке. Через десять минут она вернулась с подносом, и следом за ней вошла миссис Фолкон.
– Здравствуй, дорогая Люси! Надеюсь, ты хорошо спала. Метью все просит, чтобы ты пришла, но я сказала, что нужно подождать, пока не придет доктор.
Я завтракала, а миссис Фолкон стояла у окна и, глядя на покрытую снегом долину, говорила о красоте и жестокости природы так просто и понятно, что я сама не заметила, как отвечаю ей, и подумала, как отличаются два этих дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36