Погоди. – Она сняла бриллианты с шеи. – Будет лучше, если ты опять их спрячешь. Не хватает только, чтобы меня из-за них укокошили.
Они вышли на улицу. Машина стояла в маленьком переулке, узком и темном. Как только они свернули за угол, к ним подъехала другая машина, и из нее выскочил молодой человек.
– Слава Богу, Норин, наконец-то я тебя нашел! – вскричал он. – Черт побери, этот осел Джимми уехал на чужой машине. Только Господу известно, где теперь бриллианты. Мы влипли в ужасную историю.
Норин непонимающе на него посмотрела:
– Что ты имеешь в виду? Я получила бриллианты, а сейчас они у Эдварда.
– У Эдварда?
– Да. – И она указала на Эдварда, стоявшего рядом.
«Кто уж влип в ужасную историю, так это я, – подумал Эдвард. – Десять против одного, что это братец Джеральд».
Молодой человек уставился на него.
– Что это значит? – произнес он с угрозой. – Эдвард в Шотландии.
– О! – воскликнула девушка и пристально посмотрела на молодого человека.
Она то краснела, то бледнела.
– Так кто ты на самом деле? – спросила она тихим голосом. – Значит, ты настоящий. – Она умолкла.
Эдварду потребовалось несколько секунд, чтобы оценить ситуацию. В глазах девушки был страх, а может быть, восхищение? Должен ли он объяснять? Нет, нельзя быть таким банальным! Надо довести игру до конца.
Он церемонно поклонился.
– Должен поблагодарить вас, мисс Норин, – произнес он, изображая великосветского щеголя, – за изумительный вечер.
Он бросил быстрый взгляд на машину, из которой только что вышел молодой человек. Это его машина!
– И я хочу пожелать вам доброй ночи.
Один быстрый рывок, и он был внутри, нога на сцеплении. Машина рванулась вперед. Джеральд застыл словно парализованный, но девушка оказалась более проворной. Как только машина рванула с места, она бросилась наперерез. Машина вильнула, наугад обогнув угол, и остановилась. Норин, запыхавшись, подбежала к Эдварду.
– Ты должен отдать его мне, ты должен отдать! Я обязана его возвратить Агнес Лорелле. Ну не будь букой! Мы провели прекрасный вечер, мы танцевали, мы же теперь друзья. Ты отдашь его мне? Мне?
Женщина, которая опьяняет вас своей красотой. Это была как раз такая женщина…
К тому же Эдвард и сам очень хотел как-нибудь избавиться от колье. А тут само небо предоставило ему возможность сделать красивый жест.
Он небрежно вынул колье из кармана и вложил в протянутые руки Норин, – Мы же друзья, – сказал он.
– Ax! – Ее глаза засияли.
И вдруг неожиданно она обняла его. На мгновение ее губы прижались к его губам…
Когда она отпрянула, алая машина рванулась вперед.
Вот это приключение!
И какое романтическое!
В день Рождества Эдвард Робинсон ровно в полдень уверенно вошел в маленькую гостиную дома в Клафаме и по традиции пожелал всем счастливого Рождества.
Мод, расставлявшая ветки остролиста, встретила его холодно.
– Ну, хорошо провел время с этим своим деревенским другом? – поинтересовалась она.
– Послушай, – сказал Эдвард. – Я сказал тебе не правду. Я выиграл пятьсот фунтов и на эти деньги купил машину. Я ничего не сказал тебе, потому что знал, тебе это не понравится. Это во-первых. Я купил машину, и точка. Во-вторых, я не собираюсь ждать – ни год, ни два.
Мои перспективы на будущее достаточно хорошие, и я хочу жениться на тебе в следующем месяце. Понятно?
– О! – только и сказала Мод. Неужели это Эдвард говорит с ней таким волевым тоном?
– Ну что? – спросил Эдвард. – Да или нет?
Она как зачарованная взглянула на него. В ее глазах были страх и восхищение, и этот взгляд опьянял Эдварда.
От материнской снисходительности, которая так его бесила, не осталось и следа.
Именно так смотрела на него Норин прошлой ночью.
Но леди Норин была далеко, где-то на страницах экзотических романов, рядом с Марчесой Бьянко. А Мод была здесь, настоящая. И это была его женщина.
– Да или нет? – повторил он и сделал к ней шаг.
– Д-да, – запинаясь произнесла Мод. – Но, Эдвард, что с тобой произошло? Сегодня ты не похож на себя.
– Да, – сказал Эдвард. – Просто в течение двадцати четырех часов я был мужчиной, а не растяпой, и – черт возьми! – это пошло мне на пользу!
Он сжал ее в своих объятиях, почти так же крепко, как это делал супермен Билл.
– Ты любишь меня, Мод? Скажи мне, ты любишь меня?
– О Эдвард! – выдохнула Мод. – Я обожаю тебя…
Несчастный случай
– …да говорю тебе, она самая. Никаких сомнений!
Капитан Хейдок покосился на энергичное взволнованное лицо своего друга и вздохнул. Ну почему Эванс вечно такой самоуверенный. Долгая жизнь, проведенная в море, приучила старого морского волка не вмешиваться в дела, прямо его не касающиеся. Эванс же, – в прошлом инспектор Департамента уголовного розыска, придерживался иных правил. Лозунг «действую в соответствии с полученной информацией», под которым прошли первые годы его службы, постепенно усовершенствовался до «…в соответствии с полученной и добытой…». Инспектор Эванс был на редкость толковым и наблюдательным офицером, честно заслужившим все свои многочисленные повышения. И даже теперь, уйдя на покой и поселившись в загородном домике, о котором мечтал всю свою жизнь, он не мог расстаться со своими профессиональными замашками.
– Я редко забываю лица, – самодовольно повторил он. – Миссис Энтони! Точно, миссис Энтони. Когда ты сказал «миссис Мэрроудэн», тут-то я ее и вспомнил.
Капитан Хейдок тревожно заерзал на стуле. Мэрроудэны были его ближайшими – за исключением Эванса – друзьями, и это внезапное открытие, что миссис Мэрроудэн была героиней одного скандального судебного процесса, совершенно его не радовало.
– Столько лет прошло… – вяло отозвался он.
– Девять, – уточнил неизменно педантичный Эванс. – Девять лет и три месяца. Помнишь, в чем там было дело?
– Так.., смутно.
– Ну как же? Выяснилось, что Энтони принимал мышьяк, и ее оправдали.
– Ну, а что же им оставалось?
– В том-то и дело, что ничего. Единственное решение, которое можно было вынести на основании представленных улик. Все абсолютно правильно.
– Ну и слава Богу, – вздохнул Хейдок. – И нечего поднимать из-за этого шум.
– А кто поднимает?
– Мне показалось, ты.
– Ничего подобного.
– Значит, и говорить не о чем, – заключил капитан. – Если когда-то миссис Мэрроудэн настолько не повезло, что ее обвинили в убийстве, а затем оправдали…
– Обычно оправдательный приговор не считают таким уж невезением, – вставил Эванс.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – вспылил капитан Хейдок. – Несчастная женщина прошла через столько испытаний, так что совсем ни к чему ворошить ее прошлое. Согласен?
Эванс молчал.
– Уймись, Эванс. Ты ведь сам только что сказал, что она невиновна.
– Ничего подобного. Я сказал: ее оправдали.
– Да какая разница?
– Иногда очень даже большая.
Капитан Хейдок, принявшийся было выбивать свою трубку о край стула, оставил это занятие и, выпрямив спину, пытливо посмотрел на своего неугомонного друга.
– О-го-го, – протянул он. – Так вот к чему ты клонишь… Ты считаешь, она все-таки сделала это?
– Не берусь утверждать. Я.., не знаю. Энтони долгое время принимал мышьяк. Лекарство ему давала жена. И однажды, по ошибке, он принял слишком большую дозу.
Но вот чья это была ошибка – его или ее, – не мог сказать никто, и присяжные совершенно правильно истолковали сомнение в пользу жены. Все было безупречно, и никаких юридических упущений я тут не вижу. И тем не менее, хотел бы я знать…
Капитан Хейдок снова занялся своей трубкой.
– Оставь, – добродушно проворчал он, – не нашего это ума дело.
– Как сказать…
– Но послушай же…
– Нет, это ты послушай меня. Сегодня вечером, в лаборатории помнишь? Этот Мэрроудэн со своими тестами…
– Ну да. Он заговорил о тесте Марша на мышьяк.
Сказал, что уж ты-то должен об этом знать, что это, мол, по твоей части, – и захихикал. Вряд ли бы он так веселился, если бы мог представить…
Эванс перебил его:
– Иными словами, он не говорил бы так, если б знал. Они женаты уже.., шесть лет, ты так, кажется, говорил? Готов поклясться, бедняга и понятия не имеет, что его жена – та самая миссис Энтони.
– Уж от меня-то он точно этого не узнает, – холодно заметил капитан Хейдок.
Эванс пропустил эту реплику мимо ушей и продолжал:
– Так вот, после теста Марша Мэрроудэн нагрел вещество в пробирке, а выпавший металлический осадок растворил в воде. Потом снова осадил, добавив азотнокислое серебро. Это был тест на хлораты. Такой наглядный простенький опыт. Но я случайно заглянул в ту книгу, что лежала открытой на столе, и знаешь, что там было написано? «Под действием H2SO4 хлораты расщепляются с выделением Cl4О2 При нагревании следует мощный взрыв, с учетом чего смесь следует держать охлажденной и использовать только в небольших количествах».
Хейдок непонимающе уставился на своего друга:
– Ну и что?
– А то. В моей профессии тоже есть свои тесты – на убийство, к примеру. Все то же самое: соединяете факты, взвешиваете их, очищаете – если удастся – от предвзятости и неточности свидетельских показаний. Но есть и еще один тест на убийство… Абсолютно точный. Убийца редко довольствуется одним преступление м. Дайте ему время, дайте окончательно увериться в том, что ему не грозит наказание, – и он совершит следующее.
Вот смотри. У тебя есть обвиняемый. Убил он свою жену или она умерла естественной смертью? Возможно, факты свидетельствуют в пользу последнего. Но загляни в его прошлое! И если выяснится, что у него уже было несколько жен и все они умерли – скажем так – при не совсем обычных обстоятельствах, ты уже знаешь наверняка! То есть юридически, конечно, ничего не доказано. Я говорю только о личной уверенности. Но, зная истину, уже можно смело искать улики.
– Ну и?
– Я как раз подхожу к главному. Все довольно просто, если соответствующее прошлое, в которое можно заглянуть, есть. Ну а если убийца совершил свое первое преступление? В таком случае этот тест ничего не даст. Теперь представь, что убийцу оправдывают и он начинает новую жизнь – под другим именем и фамилией. Ты можешь быть уверен, что он не повторит свой.., мм.., удачный опыт?
– Что за гнусные намеки!
– Ты по-прежнему считаешь, что это не наше дело?
– Да, абсолютно. У тебя нет никаких оснований подозревать миссис Мэрроудэн. Она в высшей степени порядочная женщина.
Бывший инспектор промолчал. Потом медленно произнес:
– Я говорил тебе, что мы покопались в ее прошлом и не нашли ничего в этом смысле примечательного. Это не совсем так. Был эпизод с отчимом. В восемнадцать лет ей понравился какой-то молодой человек – а отчим запретил им встречаться. Однажды он отправился с падчерицей на прогулку к довольно опасному обрыву. И такое, можно сказать, роковое невезение: он слишком близко подошел к краю, который вдруг обвалился. Отчим разбился насмерть.
– Ты же не думаешь…
– Это был несчастный случай. Случайность! В истории с Энтони передозировка тоже была случайностью.
Его жену никогда бы и не заподозрили, не выяснись, что у нее был другой мужчина… Он, кстати, сбежал. Похоже, решение присяжных не слишком его успокоило. Говорю тебе, Хейдок; там, где появляется эта женщина, можно ждать еще одной.., случайности.
Старый капитан пожал плечами.
– С тех пор прошло уже девять лет. Почему же именно теперь должна произойти эта, как ты говоришь, «случайность»?
– Я не сказал «именно теперь». «Рано или поздно», вот я что хотел сказать. Как только появится мотив.
Капитан Хейдок снова пожал плечами.
– Совершенно не представляю, что и каким образом ты собираешься предотвращать.
– Я тоже, – уныло ответил Эванс.
– Я, например, просто выкину все это из головы, – заявил капитан Хейдок. – Чрезмерное любопытство никого еще до добра не доводило.
Подобная точка зрения никак не могла устроить полицейского инспектора, пусть и бывшего. Человек он был терпеливый, но решительный. Покинув своего друга, он не спеша прошелся до деревни, обдумывая по дороге, что бы такое предпринять и при этом не попасть впросак.
Заглянув на почту, чтобы купить марок, он натолкнулся там на предмет своих тревог, а именно на Джорджа Мэрроуджа. Бывший профессор химии был маленьким мечтательного вида человечком с очень деликатными манерами и невероятно рассеянным. Однако инспектора он сразу узнал и, приветливо с ним поздоровавшись, нагнулся за письмами, которые выронил при столкновении. Эванс тоже нагнулся и, будучи более ловким, завладел ими первый и с извинениями вернул профессору.
Передавая их, он машинально взглянул на верхний конверт и увидел адрес известной страховой фирмы. Это еще больше усилило тревогу мистера Эванса.
Реакция его была мгновенной, и простодушный профессор ни за что бы не сумел объяснить потом, «с какой стати он решил прогуляться с бывшим инспектором и – мало того – завел с ним разговор о страховании жизни.
Эванс без труда получил все нужные сведения. Профессор сам сообщил ему, что буквально на днях застраховал свою жизнь в пользу жены и спросил, что думает Эванс относительно данной страховой компании. Можно ли ей доверять.
– Понимаете, я сделал несколько неосторожных вложений, – объяснял он. – Это скверно отразилось на моем доходе. Так что, если со мной что-то случится, жена останется просто в ужасающем положении. Но эта страховка тогда ее выручит.
– А она не возражала? – небрежно осведомился Эванс. – Некоторые женщины, знаете, отказываются наотрез. Считают это дурным знаком, что ли…
– О, Маргарет очень практична, – беспечно улыбаясь, ответил Мэрроудэн. – Никаких нелепых суеверий. Собственно говоря, по-моему, она это и предложила. Ну, чтобы я не переживал так по поводу своих финансов.
Итак, Эванс узнал все, что хотел. Расставшись вскоре после этого со своим собеседником, он погрузился в мрачные размышления, у губ его обозначились жесткие складки. Он прекрасно помнил, что покойный мистер Энтони, за несколько недель до смерти, тоже застраховал свою жизнь в пользу жены.
Чутье никогда не подводило инспектора, и он был совершенно уверен, что опасения его, увы, не напрасны.
Но что же теперь делать? Ему совсем не улыбалось арестовать убийцу с дымящейся на руках кровью – нет, он хотел как раз предотвратить преступление: задача совершенно иного рода и неизмеримо более сложная.
Весь день мысли об этом не давали ему покоя. После обеда «Лига Подснежника» устраивала благотворительный базар в имении местного сквайра, и Эванс отправился туда в надежде рассеяться. Однако ни грошовая лотерея, ни метание кокосовых орехов, ни угадывание веса свиньи так и не смогли отвлечь его от мрачных предчувствий. Он даже готов был выложить полкроны гадалке Заре и, слушая вполуха ее россказни, тихонько улыбался, вспоминая, с каким рвением он когда-то изгонял всевозможных предсказательниц из их шатров и каморок.
Монотонный голос гадалки усыпляюще журчал, почти не задевая его сознания, но вдруг обрывок одной фразы заставил его прислушаться:
– …Очень скоро – совсем уже скоро – вам предстоит решить вопрос жизни или смерти – жизни или смерти одного человека…
– Что? Что такое? – встрепенулся Эванс.
– Решение, вы должны будете принять решение. Вам надо быть очень осторожным – очень, очень осторожным. Если вы допустите ошибку… Самую малейшую ошибку…
– То что?
Гадалка в ужасе прикрыла глаза. Инспектор Эванс прекрасно понимал, что все это глупости, однако столь странное совпадение впечатляло.
– Предупреждаю: никаких ошибок. Ни единой! Если ошибетесь, – она всмотрелась в хрустальный «магический» шар, – смерти не избежать. Я это ясно вижу!
Странно, чертовски странно. Смерть. И как ей такое привиделось!
– Если я ошибусь, кто-то умрет? Так, что ли?
– Да.
– Ну, в таком случае, – сказал Эванс, вставая и протягивая гадалке ее полкроны, – думаю, мне лучше не ошибаться, а?
Несмотря на шутливый тон, губы его, когда он покидал шатер, были решительно сжаты. Никаких ошибок! Куда легче сказать, чем сделать. И от этого зависит самое ценное, что есть на свете, – жизнь, человеческая жизнь.
Вдобавок, он не мог рассчитывать ни на чью помощь.
Он посмотрел на фигуру своего друга Хейдока, видневшуюся в отдалении. Бесполезный номер! «Не суйся не в свое дело» – таков был девиз Хейдока. Здесь это не пойдет.
Хейдок беседовал с какой-то женщиной. Потом они расстались, и женщина направилась в сторону Эванса.
Инспектор узнал миссис Мэрроудэн и, повинуясь импульсу, двинулся ей навстречу.
Миссис Мэрроудэн была на редкость привлекательной женщиной. Высокий чистый лоб, прекрасные карие глаза, спокойное лицо… Ну просто мадонна, сходство это она явно намеренно подчеркивала прической: прямой пробор, гладко зачесанные за уши волосы. И еще у нее был низкий и какой-то сонный голос. Она улыбнулась Эвансу – радостная дружелюбная улыбка.
– Я так и думал, что это вы там стояли, миссис Энтони.., я хотел сказать, миссис Мэрроудэн, – намеренно оговорился инспектор, незаметно наблюдая за выражением ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Они вышли на улицу. Машина стояла в маленьком переулке, узком и темном. Как только они свернули за угол, к ним подъехала другая машина, и из нее выскочил молодой человек.
– Слава Богу, Норин, наконец-то я тебя нашел! – вскричал он. – Черт побери, этот осел Джимми уехал на чужой машине. Только Господу известно, где теперь бриллианты. Мы влипли в ужасную историю.
Норин непонимающе на него посмотрела:
– Что ты имеешь в виду? Я получила бриллианты, а сейчас они у Эдварда.
– У Эдварда?
– Да. – И она указала на Эдварда, стоявшего рядом.
«Кто уж влип в ужасную историю, так это я, – подумал Эдвард. – Десять против одного, что это братец Джеральд».
Молодой человек уставился на него.
– Что это значит? – произнес он с угрозой. – Эдвард в Шотландии.
– О! – воскликнула девушка и пристально посмотрела на молодого человека.
Она то краснела, то бледнела.
– Так кто ты на самом деле? – спросила она тихим голосом. – Значит, ты настоящий. – Она умолкла.
Эдварду потребовалось несколько секунд, чтобы оценить ситуацию. В глазах девушки был страх, а может быть, восхищение? Должен ли он объяснять? Нет, нельзя быть таким банальным! Надо довести игру до конца.
Он церемонно поклонился.
– Должен поблагодарить вас, мисс Норин, – произнес он, изображая великосветского щеголя, – за изумительный вечер.
Он бросил быстрый взгляд на машину, из которой только что вышел молодой человек. Это его машина!
– И я хочу пожелать вам доброй ночи.
Один быстрый рывок, и он был внутри, нога на сцеплении. Машина рванулась вперед. Джеральд застыл словно парализованный, но девушка оказалась более проворной. Как только машина рванула с места, она бросилась наперерез. Машина вильнула, наугад обогнув угол, и остановилась. Норин, запыхавшись, подбежала к Эдварду.
– Ты должен отдать его мне, ты должен отдать! Я обязана его возвратить Агнес Лорелле. Ну не будь букой! Мы провели прекрасный вечер, мы танцевали, мы же теперь друзья. Ты отдашь его мне? Мне?
Женщина, которая опьяняет вас своей красотой. Это была как раз такая женщина…
К тому же Эдвард и сам очень хотел как-нибудь избавиться от колье. А тут само небо предоставило ему возможность сделать красивый жест.
Он небрежно вынул колье из кармана и вложил в протянутые руки Норин, – Мы же друзья, – сказал он.
– Ax! – Ее глаза засияли.
И вдруг неожиданно она обняла его. На мгновение ее губы прижались к его губам…
Когда она отпрянула, алая машина рванулась вперед.
Вот это приключение!
И какое романтическое!
В день Рождества Эдвард Робинсон ровно в полдень уверенно вошел в маленькую гостиную дома в Клафаме и по традиции пожелал всем счастливого Рождества.
Мод, расставлявшая ветки остролиста, встретила его холодно.
– Ну, хорошо провел время с этим своим деревенским другом? – поинтересовалась она.
– Послушай, – сказал Эдвард. – Я сказал тебе не правду. Я выиграл пятьсот фунтов и на эти деньги купил машину. Я ничего не сказал тебе, потому что знал, тебе это не понравится. Это во-первых. Я купил машину, и точка. Во-вторых, я не собираюсь ждать – ни год, ни два.
Мои перспективы на будущее достаточно хорошие, и я хочу жениться на тебе в следующем месяце. Понятно?
– О! – только и сказала Мод. Неужели это Эдвард говорит с ней таким волевым тоном?
– Ну что? – спросил Эдвард. – Да или нет?
Она как зачарованная взглянула на него. В ее глазах были страх и восхищение, и этот взгляд опьянял Эдварда.
От материнской снисходительности, которая так его бесила, не осталось и следа.
Именно так смотрела на него Норин прошлой ночью.
Но леди Норин была далеко, где-то на страницах экзотических романов, рядом с Марчесой Бьянко. А Мод была здесь, настоящая. И это была его женщина.
– Да или нет? – повторил он и сделал к ней шаг.
– Д-да, – запинаясь произнесла Мод. – Но, Эдвард, что с тобой произошло? Сегодня ты не похож на себя.
– Да, – сказал Эдвард. – Просто в течение двадцати четырех часов я был мужчиной, а не растяпой, и – черт возьми! – это пошло мне на пользу!
Он сжал ее в своих объятиях, почти так же крепко, как это делал супермен Билл.
– Ты любишь меня, Мод? Скажи мне, ты любишь меня?
– О Эдвард! – выдохнула Мод. – Я обожаю тебя…
Несчастный случай
– …да говорю тебе, она самая. Никаких сомнений!
Капитан Хейдок покосился на энергичное взволнованное лицо своего друга и вздохнул. Ну почему Эванс вечно такой самоуверенный. Долгая жизнь, проведенная в море, приучила старого морского волка не вмешиваться в дела, прямо его не касающиеся. Эванс же, – в прошлом инспектор Департамента уголовного розыска, придерживался иных правил. Лозунг «действую в соответствии с полученной информацией», под которым прошли первые годы его службы, постепенно усовершенствовался до «…в соответствии с полученной и добытой…». Инспектор Эванс был на редкость толковым и наблюдательным офицером, честно заслужившим все свои многочисленные повышения. И даже теперь, уйдя на покой и поселившись в загородном домике, о котором мечтал всю свою жизнь, он не мог расстаться со своими профессиональными замашками.
– Я редко забываю лица, – самодовольно повторил он. – Миссис Энтони! Точно, миссис Энтони. Когда ты сказал «миссис Мэрроудэн», тут-то я ее и вспомнил.
Капитан Хейдок тревожно заерзал на стуле. Мэрроудэны были его ближайшими – за исключением Эванса – друзьями, и это внезапное открытие, что миссис Мэрроудэн была героиней одного скандального судебного процесса, совершенно его не радовало.
– Столько лет прошло… – вяло отозвался он.
– Девять, – уточнил неизменно педантичный Эванс. – Девять лет и три месяца. Помнишь, в чем там было дело?
– Так.., смутно.
– Ну как же? Выяснилось, что Энтони принимал мышьяк, и ее оправдали.
– Ну, а что же им оставалось?
– В том-то и дело, что ничего. Единственное решение, которое можно было вынести на основании представленных улик. Все абсолютно правильно.
– Ну и слава Богу, – вздохнул Хейдок. – И нечего поднимать из-за этого шум.
– А кто поднимает?
– Мне показалось, ты.
– Ничего подобного.
– Значит, и говорить не о чем, – заключил капитан. – Если когда-то миссис Мэрроудэн настолько не повезло, что ее обвинили в убийстве, а затем оправдали…
– Обычно оправдательный приговор не считают таким уж невезением, – вставил Эванс.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – вспылил капитан Хейдок. – Несчастная женщина прошла через столько испытаний, так что совсем ни к чему ворошить ее прошлое. Согласен?
Эванс молчал.
– Уймись, Эванс. Ты ведь сам только что сказал, что она невиновна.
– Ничего подобного. Я сказал: ее оправдали.
– Да какая разница?
– Иногда очень даже большая.
Капитан Хейдок, принявшийся было выбивать свою трубку о край стула, оставил это занятие и, выпрямив спину, пытливо посмотрел на своего неугомонного друга.
– О-го-го, – протянул он. – Так вот к чему ты клонишь… Ты считаешь, она все-таки сделала это?
– Не берусь утверждать. Я.., не знаю. Энтони долгое время принимал мышьяк. Лекарство ему давала жена. И однажды, по ошибке, он принял слишком большую дозу.
Но вот чья это была ошибка – его или ее, – не мог сказать никто, и присяжные совершенно правильно истолковали сомнение в пользу жены. Все было безупречно, и никаких юридических упущений я тут не вижу. И тем не менее, хотел бы я знать…
Капитан Хейдок снова занялся своей трубкой.
– Оставь, – добродушно проворчал он, – не нашего это ума дело.
– Как сказать…
– Но послушай же…
– Нет, это ты послушай меня. Сегодня вечером, в лаборатории помнишь? Этот Мэрроудэн со своими тестами…
– Ну да. Он заговорил о тесте Марша на мышьяк.
Сказал, что уж ты-то должен об этом знать, что это, мол, по твоей части, – и захихикал. Вряд ли бы он так веселился, если бы мог представить…
Эванс перебил его:
– Иными словами, он не говорил бы так, если б знал. Они женаты уже.., шесть лет, ты так, кажется, говорил? Готов поклясться, бедняга и понятия не имеет, что его жена – та самая миссис Энтони.
– Уж от меня-то он точно этого не узнает, – холодно заметил капитан Хейдок.
Эванс пропустил эту реплику мимо ушей и продолжал:
– Так вот, после теста Марша Мэрроудэн нагрел вещество в пробирке, а выпавший металлический осадок растворил в воде. Потом снова осадил, добавив азотнокислое серебро. Это был тест на хлораты. Такой наглядный простенький опыт. Но я случайно заглянул в ту книгу, что лежала открытой на столе, и знаешь, что там было написано? «Под действием H2SO4 хлораты расщепляются с выделением Cl4О2 При нагревании следует мощный взрыв, с учетом чего смесь следует держать охлажденной и использовать только в небольших количествах».
Хейдок непонимающе уставился на своего друга:
– Ну и что?
– А то. В моей профессии тоже есть свои тесты – на убийство, к примеру. Все то же самое: соединяете факты, взвешиваете их, очищаете – если удастся – от предвзятости и неточности свидетельских показаний. Но есть и еще один тест на убийство… Абсолютно точный. Убийца редко довольствуется одним преступление м. Дайте ему время, дайте окончательно увериться в том, что ему не грозит наказание, – и он совершит следующее.
Вот смотри. У тебя есть обвиняемый. Убил он свою жену или она умерла естественной смертью? Возможно, факты свидетельствуют в пользу последнего. Но загляни в его прошлое! И если выяснится, что у него уже было несколько жен и все они умерли – скажем так – при не совсем обычных обстоятельствах, ты уже знаешь наверняка! То есть юридически, конечно, ничего не доказано. Я говорю только о личной уверенности. Но, зная истину, уже можно смело искать улики.
– Ну и?
– Я как раз подхожу к главному. Все довольно просто, если соответствующее прошлое, в которое можно заглянуть, есть. Ну а если убийца совершил свое первое преступление? В таком случае этот тест ничего не даст. Теперь представь, что убийцу оправдывают и он начинает новую жизнь – под другим именем и фамилией. Ты можешь быть уверен, что он не повторит свой.., мм.., удачный опыт?
– Что за гнусные намеки!
– Ты по-прежнему считаешь, что это не наше дело?
– Да, абсолютно. У тебя нет никаких оснований подозревать миссис Мэрроудэн. Она в высшей степени порядочная женщина.
Бывший инспектор промолчал. Потом медленно произнес:
– Я говорил тебе, что мы покопались в ее прошлом и не нашли ничего в этом смысле примечательного. Это не совсем так. Был эпизод с отчимом. В восемнадцать лет ей понравился какой-то молодой человек – а отчим запретил им встречаться. Однажды он отправился с падчерицей на прогулку к довольно опасному обрыву. И такое, можно сказать, роковое невезение: он слишком близко подошел к краю, который вдруг обвалился. Отчим разбился насмерть.
– Ты же не думаешь…
– Это был несчастный случай. Случайность! В истории с Энтони передозировка тоже была случайностью.
Его жену никогда бы и не заподозрили, не выяснись, что у нее был другой мужчина… Он, кстати, сбежал. Похоже, решение присяжных не слишком его успокоило. Говорю тебе, Хейдок; там, где появляется эта женщина, можно ждать еще одной.., случайности.
Старый капитан пожал плечами.
– С тех пор прошло уже девять лет. Почему же именно теперь должна произойти эта, как ты говоришь, «случайность»?
– Я не сказал «именно теперь». «Рано или поздно», вот я что хотел сказать. Как только появится мотив.
Капитан Хейдок снова пожал плечами.
– Совершенно не представляю, что и каким образом ты собираешься предотвращать.
– Я тоже, – уныло ответил Эванс.
– Я, например, просто выкину все это из головы, – заявил капитан Хейдок. – Чрезмерное любопытство никого еще до добра не доводило.
Подобная точка зрения никак не могла устроить полицейского инспектора, пусть и бывшего. Человек он был терпеливый, но решительный. Покинув своего друга, он не спеша прошелся до деревни, обдумывая по дороге, что бы такое предпринять и при этом не попасть впросак.
Заглянув на почту, чтобы купить марок, он натолкнулся там на предмет своих тревог, а именно на Джорджа Мэрроуджа. Бывший профессор химии был маленьким мечтательного вида человечком с очень деликатными манерами и невероятно рассеянным. Однако инспектора он сразу узнал и, приветливо с ним поздоровавшись, нагнулся за письмами, которые выронил при столкновении. Эванс тоже нагнулся и, будучи более ловким, завладел ими первый и с извинениями вернул профессору.
Передавая их, он машинально взглянул на верхний конверт и увидел адрес известной страховой фирмы. Это еще больше усилило тревогу мистера Эванса.
Реакция его была мгновенной, и простодушный профессор ни за что бы не сумел объяснить потом, «с какой стати он решил прогуляться с бывшим инспектором и – мало того – завел с ним разговор о страховании жизни.
Эванс без труда получил все нужные сведения. Профессор сам сообщил ему, что буквально на днях застраховал свою жизнь в пользу жены и спросил, что думает Эванс относительно данной страховой компании. Можно ли ей доверять.
– Понимаете, я сделал несколько неосторожных вложений, – объяснял он. – Это скверно отразилось на моем доходе. Так что, если со мной что-то случится, жена останется просто в ужасающем положении. Но эта страховка тогда ее выручит.
– А она не возражала? – небрежно осведомился Эванс. – Некоторые женщины, знаете, отказываются наотрез. Считают это дурным знаком, что ли…
– О, Маргарет очень практична, – беспечно улыбаясь, ответил Мэрроудэн. – Никаких нелепых суеверий. Собственно говоря, по-моему, она это и предложила. Ну, чтобы я не переживал так по поводу своих финансов.
Итак, Эванс узнал все, что хотел. Расставшись вскоре после этого со своим собеседником, он погрузился в мрачные размышления, у губ его обозначились жесткие складки. Он прекрасно помнил, что покойный мистер Энтони, за несколько недель до смерти, тоже застраховал свою жизнь в пользу жены.
Чутье никогда не подводило инспектора, и он был совершенно уверен, что опасения его, увы, не напрасны.
Но что же теперь делать? Ему совсем не улыбалось арестовать убийцу с дымящейся на руках кровью – нет, он хотел как раз предотвратить преступление: задача совершенно иного рода и неизмеримо более сложная.
Весь день мысли об этом не давали ему покоя. После обеда «Лига Подснежника» устраивала благотворительный базар в имении местного сквайра, и Эванс отправился туда в надежде рассеяться. Однако ни грошовая лотерея, ни метание кокосовых орехов, ни угадывание веса свиньи так и не смогли отвлечь его от мрачных предчувствий. Он даже готов был выложить полкроны гадалке Заре и, слушая вполуха ее россказни, тихонько улыбался, вспоминая, с каким рвением он когда-то изгонял всевозможных предсказательниц из их шатров и каморок.
Монотонный голос гадалки усыпляюще журчал, почти не задевая его сознания, но вдруг обрывок одной фразы заставил его прислушаться:
– …Очень скоро – совсем уже скоро – вам предстоит решить вопрос жизни или смерти – жизни или смерти одного человека…
– Что? Что такое? – встрепенулся Эванс.
– Решение, вы должны будете принять решение. Вам надо быть очень осторожным – очень, очень осторожным. Если вы допустите ошибку… Самую малейшую ошибку…
– То что?
Гадалка в ужасе прикрыла глаза. Инспектор Эванс прекрасно понимал, что все это глупости, однако столь странное совпадение впечатляло.
– Предупреждаю: никаких ошибок. Ни единой! Если ошибетесь, – она всмотрелась в хрустальный «магический» шар, – смерти не избежать. Я это ясно вижу!
Странно, чертовски странно. Смерть. И как ей такое привиделось!
– Если я ошибусь, кто-то умрет? Так, что ли?
– Да.
– Ну, в таком случае, – сказал Эванс, вставая и протягивая гадалке ее полкроны, – думаю, мне лучше не ошибаться, а?
Несмотря на шутливый тон, губы его, когда он покидал шатер, были решительно сжаты. Никаких ошибок! Куда легче сказать, чем сделать. И от этого зависит самое ценное, что есть на свете, – жизнь, человеческая жизнь.
Вдобавок, он не мог рассчитывать ни на чью помощь.
Он посмотрел на фигуру своего друга Хейдока, видневшуюся в отдалении. Бесполезный номер! «Не суйся не в свое дело» – таков был девиз Хейдока. Здесь это не пойдет.
Хейдок беседовал с какой-то женщиной. Потом они расстались, и женщина направилась в сторону Эванса.
Инспектор узнал миссис Мэрроудэн и, повинуясь импульсу, двинулся ей навстречу.
Миссис Мэрроудэн была на редкость привлекательной женщиной. Высокий чистый лоб, прекрасные карие глаза, спокойное лицо… Ну просто мадонна, сходство это она явно намеренно подчеркивала прической: прямой пробор, гладко зачесанные за уши волосы. И еще у нее был низкий и какой-то сонный голос. Она улыбнулась Эвансу – радостная дружелюбная улыбка.
– Я так и думал, что это вы там стояли, миссис Энтони.., я хотел сказать, миссис Мэрроудэн, – намеренно оговорился инспектор, незаметно наблюдая за выражением ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22